2
Когда двое детективов вернулись в дом, Юдзуру сидел за обеденным столом, и они решили расспросить его о самочувствии госпожи Ятиё.
– Она пришла в сознание, – одновременно ответили Юдзуру и Тэруо.
– Смогла встать и даже немного пройти на костылях, – продолжил Тэруо. Похоже, оба мужчины ходили в больницу.
– Отлично. Она заговорила? – спросил я.
– Она не может говорить, но, кажется, может писа́ть, – ответил Юдзуру.
Похоже, Ятиё медленно шла на поправку.
После обеда Митараи спросил у супругов Макино о мистере Пэйне. Они хвалили его, были благодарны за заботу во времена работы в школе. По их словам, он был вежлив, внимателен и всегда выполнял свои обещания.
Несмотря на то что Пэйн был представителем нации, одержавшей победу в мировой войне, он не испытывал к японцам презрения, уважал японскую культуру и был очень добр – полагаю, в этих словах могла быть какая-то доля лести. Однако, возможно, он действительно был хорошим человеком.
Во время своих прогулок Пэйн часто заглядывал в фотоателье, чтобы похвастаться найденными редкими фотоснимками. Иногда просил скопировать и перепечатать некоторые из них. Он совсем не говорил по-японски, но его спокойный и терпеливый характер позволял вести разговор без переводчика.
Господин Макино вспомнил еще кое-что. Несмотря на то что Темный холм Кураями часто называли так из-за недостатка солнца, его родной дед рассказывал ему, что на название повлиял оборот «кура-га-яму» – «остановить седло», то есть, буквально, остановить лошадь.
Существовала легенда, что Минамото-но Ёритомо, отправившийся в дальнюю поездку верхом, остановил коня на вершине холма и долго смотрел на открывающийся с него вид. Дед часто повторял, что по этой причине запись названия холма иероглифами была неправильной. Об этом господин Макино также рассказал Пэйну.
Митараи заперся в кабинете мистера Пэйна и приступил к изучению огромного количества записей и документов. Он заметил, что у англичанина была привычка делать записи на полях прочитанных книг, а также на титульных листах и форзацах. Стоило набраться терпения – неизвестно, какие ценные сведения и материалы удастся обнаружить в итоге!
Леона и Миюки, быстро закончив с уборкой после обеда, присоединились к Митараи. Юдзуру наверняка предпочел бы также прийти в кабинет мистера Пэйна вместо того, чтобы присматривать за пьяной Тинацу.
Сложно представить, что расследование столь страшного преступления могло заинтересовать молодых девушек, но рядом с Митараи они были переполнены энтузиазмом – как океанологи, изучающие редких морских звезд. Митараи это явно раздражало, но Леона, страстно желая побольше узнать о Джеймсе Пэйне, не отходила от него ни на шаг.
– Эй, Митараи! – обратился я к другу, читавшему книгу, стоя на четвереньках на ковре.
– А? – раздраженно ответил он.
– Я многого не понимаю. Прошу, объясни, как внутри дерева оказались четыре тела? Как они попали туда, если в стволе нет достаточно большого отверстия? Неужели их действительно съел камфорный лавр? Таку умер по естественным причинам? Ты говорил о возможном убийстве, но кто мог его совершить? И госпожа Ятиё… Кто мог напасть на пожилую женщину и нанести ей такую тяжелую травму? Без твоих объяснений я не смогу написать книгу.
– Тогда делай заметки, – сухо ответил Митараи. – Я просил детектива Тангэ и его коллег выяснить, кому принадлежат эти тела, так что в течение дня-двух должны появиться какие-то сведения. Но надеяться на конкретные имена и адреса не стоит…
– Но как это связано с делом? Ты же говорил, что…
– Отстань! – Митараи поднялся с ковра и теперь уселся по-турецки. – Естественно, все связано.
– Тогда кто наш преступник? Тот, кто спрятал четыре тела внутри дерева, убил Таку и нанес серьезные травмы Ятиё… тот же человек, что убил девочку еще в сорок первом году?
– Я сейчас этим занимаюсь. Не могу пока сказать наверняка, но вероятность высокая.
Я задумался о том, мог ли камфорный лавр быть главным подозреваемым. А если не он, то кто?
Но откуда тогда мог взяться клей? Вряд ли дерево могло приклеить волосы к черепам.
Возможно ли это? Я продолжил размышлять. Волосы, приклеенные к черепу, кажутся чем-то искусственным, но в соках дерева вполне могло быть какое-нибудь клейкое вещество, из-за которого они оказались приклеены абсолютно случайно. Можно ли по ошибке принять природный фермент за желатин? Мне это казалось невозможным.
Поздним вечером Миюки ушла к себе в комнату делать уроки, ведь завтра предстоял ранний подъем. Я сильно устал и хотел спать, но, боясь, что Митараи упрекнет меня в том, что я оставил его в одиночестве и предпочел сон, принял решение остаться с ним в кабинете. Мне было сложно изображать бодрость, поэтому я все же прилег на диван.
Леона тоже осталась с нами в комнате. Сев на край второго дивана, она что-то читала. Присмотревшись, я понял, что это сценарий – фильма или, может быть, радиопередачи. Читая, она тихо проговаривала свои реплики вслух.
– Леона-сан, – внезапно Митараи позвал ее по имени, нарушив долгую тишину, затянувшуюся на несколько часов.
– Да? – удивленно ответила девушка.
Митараи приблизился к Леоне, аккуратно, стараясь не задеть сваленные на полу книги, толкая перед собой стул на колесиках, стоявший у письменного стола. Похоже, спустя часы кропотливого изучения записей на полях он наконец что-то осознал: его глаза, красные от напряжения и усталости, заблестели.
Я встал с дивана, желая узнать, что же произошло.
– Леона-сан, не могли бы вы рассказать о мистере Пэйне? Что вы о нем помните? – спросил Митараи.
– Да не о чем говорить; ведь отца уже не было рядом, когда я достаточно подросла, чтобы как следует познакомиться с ним.
– Подойдет и общий образ, воспоминания…
– Скромный, строгий, прирожденный учитель. Всегда аккуратно одет, высокий, красивый. Англичанин, любящий Японию. Об этом мне рассказала мама и другие люди.
– Понятно. И ваши воспоминания совпадают с их рассказами?
– В принципе, да. Он, казалось, жил четко по часам: время подъема, прогулок и приемов пищи, даже меню зависело от конкретного дня недели! В понедельник всегда одно, а во вторник – другое. Мама говорила, что соседи, завидев отца на прогулке, принимались подводить стрелки часов.
– Совсем как робот…
– Да, наверное. Думаю, отец всегда следовал четким моральным принципам. Он не курил, даже трубку, не пил алкоголь, не бегал за женщинами. Вся его жизнь заключалась в чтении книг, воспитании детей и коллекционировании японского искусства.
– Серьезный человек.
– Да.
– Вы, должно быть, уважали отца?
– Ну… да, ведь моя мать и все вокруг уважали его.
– Помните разговоры с отцом?
– Это было очень давно, я была совсем маленькой, поэтому не вспомню содержания…
– Совсем ничего не помните?
– Говорили о растениях в саду. Он рассказывал, что в такой плодородной земле, как в Японии, растет много прекрасных цветов.
– А что насчет камфорного лавра на заднем дворе?
– Он говорил, что это – монстр.
– Монстр?
– Да. И если его обидеть, то оно прольет чью-то кровь. Да, он часто говорил, что это страшное дерево.
– На японском?
– Нет, на английском. Отец вообще не говорил по-японски.
– Совсем ничего не понимал?
– Нет, думаю, понимал на слух, но не мог говорить.
– Правда? Он очень любил японскую культуру и искусство, был добр ко всем японцам, но совсем не пытался научиться языку?
– Да, наверное, интересы моего отца были весьма специфичны… Что вы хотите сказать, детектив?
– Мне интересно, что же заинтересовало мистера Пэйна в Японии… Поехав во Францию для изучения культуры, вы первым делом возьметесь за язык, так ведь?
– Возможно, но разве интерес простого обывателя не может отличаться от подхода ученого?
– Мистер Пэйн все же был педагогом. Он наверняка знал, что для понимания культуры страны просто необходимо хоть немного изучить ее язык.
– Но разве это не просто мнение? Не думаю, что отец отказывался от изучения языка из-за чувства превосходства, – ответила Леона.
Митараи внимательно посмотрел на нее.
– Вы любите своего отца так же, как он любил японскую культуру?
– Не знаю. Никому не понравится, если кто-то вдруг начнет обвинять его отца, не так ли?
– Думаю, это вопрос гордости и самолюбия.
Леона промолчала. Казалось, она ненадолго о чем-то задумалась, широко раскрыв глаза.
– Папа же здесь ни при чем?
Митараи не ответил.
– Вы действительно странный… Впервые разговариваю с кем-то подобным.
– Я не нашел подозрительных или странных записей в его журналах и дневниках, но есть много интересных заметок на полях многочисленных книг, – Митараи указал на стопку, сложенную на ковре. – Например, о том, что он заказал килограмм ртути у британской компании. Для чего вообще ему могло понадобиться столько ртути?
– Разве ее не используют для химических опытов в школьной лаборатории?
– Разместил ли он заказ как директор школы? Это убедило бы японского поставщика, не было бы необходимости заказывать за границей.
– Но почему он не мог разместить заказ в Англии?
– Думаю, он хотел скрыть этот факт от местных жителей и работников школы. Вы не знали всей правды. Вы когда-нибудь слышали от него рассказ о доме в Шотландии и похищении девушки?
– Нет. О чем вы?
– О таинственном рассказе, не похожем ни на сказку, ни на художественный роман, – о странном доме в той местности, где вырос мистер Пэйн. И о похищении прекрасной молодой девушки.
– А, это… Не более чем выдумка моего отца. Не думаю, что это как-то связано со случившимся.
– К сожалению, я не могу этого гарантировать… Итак, Исиока-кун, завтра я отправляюсь в Великобританию. Ты со мной?
От удивления я даже приоткрыл рот.
– Что? Куда ты едешь?
– В Шотландию. Соберись побыстрее!
– Эй, ты уверен? За границу?
Здесь нечем гордиться, но на тот момент я никогда еще не покидал Японию. Митараи раздраженно цокнул языком и поднялся, опершись о мою руку.
– Верно. Нам понадобится время на сборы, ехать далеко. Прямо сейчас возвращайся в нашу квартиру на Басямити и начинай собираться!
– Так… Так, значит, Шотландия? Так скоро…
– Всего-то в Шотландию. Это не полет на Луну или Марс, каких-то три-четыре дня. Помнишь, я просил тебя в прошлом месяце оформить загранпаспорта? Вот они и пригодились!
– Но это так скоро… Мне нужно собраться с мыслями… – Я был совершенно растерян.
– Зато стоит нам сесть в самолет – и можно расслабиться! Впереди нас ждет полет часов на двенадцать.
– Подождите-ка! – откуда-то сбоку резко воскликнула Леона. – Детектив, вы готовы зайти так далеко?
Митараи повернулся и посмотрел на девушку сонными глазами.
– Я одного не понимаю… С чего это вы решили, что можете вот так свободно расхаживать по моему дому?
– О-о… – Митараи выглядел озадаченным. – То есть вы отказываетесь помогать в расследовании?
– Отказываюсь! – решительно ответила Леона.
– Спасибо за вашу честность. Странно, что вы отказываетесь помогать нам в расследовании, когда вокруг вас становится все больше трупов…
Должно быть, это обидело Митараи. Не припомню, чтобы какое-нибудь другое происшествие так интересовало моего приятеля.
– И тем не менее я отказываюсь от дальнейшего расследования.
– Хотите защитить репутацию отца? Или дело в вашей гордости…
– Я не собираюсь спорить! – резко оборвала его Леона. – Я отказываюсь от расследования, если вы не возьмете меня с собой в Шотландию!
Тишина. Леона улыбнулась.
– Предлагаю сделку, детектив. Неужели вы откажетесь от нее и поищете другое дело?
– Похоже, вам интересна работа детектива… Хотите бросить свою актерскую карьеру и стать женщиной-сыщиком?
Девушка закатила глаза и усмехнулась.
– А неплохая идея! Женщина-сыщик…
– Однако не советую. У меня редко бывают интересные дела. А если их нет, то каждый день – сплошная скука!
– Ничего. Работа актрисы тоже скучная. Ну так что, договорились?
– А как же ваша работа?
– Я свободна еще где-то неделю. И очень хочу побывать на родине моего отца. Возможно, я даже смогу встретиться с ним, верно?
– Правда?
– Что?
– Вы правда свободны целую неделю?
– Правда.
– Тогда скопируйте до завтра все страницы этой книги, отмеченные стикерами.
– Что? Скопировать? Так много?!
– Ну, если не хотите… Тогда можете не ехать в Шотландию.
– Что? Я правда могу поехать с вами?!
– Я готов вытерпеть любые пытки. У меня редко бывает настолько интересное дело, – с горечью в голосе заметил Митараи.
Я тоже вдруг очень захотел поехать в Шотландию.
