Глава 9
Наутро, в субботу, Уолтер проспал до начала десятого. Когда он спустился завтракать, Клавдия сообщила, что Клара уехала.
— Сказала, что отправилась за покупками в Гарден-Сити, а когда вернется — не знает.
— Все ясно. Спасибо, — ответил Уолтер.
В три часа дня Клары еще не было. Уолтер скосил траву на лужайке, подровнял два разросшихся куста в живой изгороди и дочитал книгу об уголовном кодексе штата Нью-Йорк, которую одолжил ему Дик Дженсен. Его обуревало какое-то беспокойство, он даже осушил бутылку пива в надежде, что его потянет в сон и удастся вздремнуть. Пиво не сработало. За несколько минут до четырех Уолтер сел в машину и поехал в Ньюарк.
В телефонном справочнике Мельхиора Киммеля не значилось, зато фигурировала Книжная лавка Киммеля по адресу: Южная улица Гуронов, дом 313. Уолтер не ориентировался в Ньюарке и попросил продавца табачной лавки, где воспользовался телефонным справочником, объяснить, как найти эту улицу. Продавец сообщил, что она в десяти кварталах, и рассказал, как проехать.
Магазин находился на грязной торговой улице. Уолтер непроизвольно поискал глазами атлантов на фасаде, но таковых не оказалось. Он увидел дверь, расположенную в нише, и пару запыленных, уставленных книгами витрин по обе стороны. Тут, похоже, торговали учебной литературой и подержанными книгами. Уолтер остановился на другой стороне, вылез из машины и медленно пошел к лавке. В магазине, как он заметил через стекло, покупателей не было, только молодой человек в очках читал книгу, привалившись к одному из длинных столов. В одной витрине красовалась пирамида учебников по алгебре, в другой пользующиеся спросом романы были выложены в виде лучей, расходящихся от ценника, на котором красная надпись гласила: «89 центов». Уолтер вошел.
Внутри стоял затхлый сладковатый запах. Книжные полки закрывали стены от пола до потолка. Протяженность помещения наполовину скрадывали два длинных стола, на которых в беспорядке были навалены книги. С потолка свешивались две или три лампочки без абажура, в глубине лавки свет был посильнее. Уолтер медленно продвигался вперед. Он увидел лысого мужчину лет сорока — тот сидел за письменным столом-бюро под яркой лампой с абажуром зеленого стекла. Уолтер без колебаний признал в нем Мельхиора Киммеля, словно уже видел его на фотокарточке.
Мужчина поднял на Уолтера глаза. У него был широкий розоватый рот с толстыми губами, которые казались болезненно распухшими. Взгляд маленьких глаз за стеклами очков без оправы на миг задержался на Уолтере и снова обратился к лежащим на столе бумагам. Продвигаясь вперед — помещение лавки уходило еще на пару ярдов вглубь и завершалось все теми же книжными полками, — Уолтер отметил, что тело мужчины, большое и массивное, соразмерно голове. Сутулая спина дыбилась под свежей белой сорочкой. Остатки светло-каштановых волос курчавились над ушами и полукругом обрамляли довольно противный блестящий розовый затылок.
— Вы ищете какую-то конкретную книгу? — спросил мужчина, ухватившись рукою за угол стола и поворачиваясь к Уолтеру вместе со стулом. Его тяжелая нижняя губа чуть отвисала.
— Нет, нет, спасибо. Вы не против, если я просто пороюсь на полках?
— Сколько угодно. — Он вернулся к бумагам.
Культурный голос, решил про себя Уолтер, такое тело должно бы разговаривать иначе. Лицо у него тоже было умное, хотя и безобразное. Уолтер почувствовал, как затухает пригнавший его сюда порыв. Перед ним всего лишь мужчина, у которого убили жену, человек, переживший страшную трагедию. Ему показалось диким, что ему могла прийти мысль, будто Мельхиор Киммель убил жену. Уж за это-то время полиция установила бы, так оно или нет.
Уолтер оказался перед полкой с надписью «Поэты-метафизики». Книги были старые, большинство, видимо, в научных изданиях. Уолтер направился к полке литературы по праву. Ему хотелось еще раз поговорить с владельцем. Он увидел стоящие рядком заплесневелые тома Блэкстоуновых «Комментариев», беспорядочный набор гражданско-правовых уложений, ежегодник гражданских судов штата Нью-Джерси за 1938 год, «Бюллетень Коллегии адвокатов штата Нью-Йорк» 1945 года, «Сборник американских судебных решений за 1933 год», Мурову «Тяжесть улик». Уолтер подошел к мужчине под лампой и спросил:
— Нет ли у вас случайно книги «Злоупотребляющие законом»? В названии я не сомневаюсь, а вот автора точно не помню. По-моему, Роберт Майлс.
— «Злоупотребляющие законом»? — переспросил мужчина, вставая. — А когда она вышла?
— Примерно лет пятнадцать тому назад.
Мужчина подошел к полке, пробежал карманным фонариком по корешкам книг в первомряду, повалил их, проведя рукой по верхним обрезам, и прошелся по второму ряду. На полку падало достаточно света, так что для первого ряда фонарик был не нужен. Уолтер решил, что у мужчины, возможно, плохо со зрением. Да и над столом горела очень яркая лампа.
— Ее не мог написать Марвин Кьюдахи?
Имя было знакомо Уолтеру, но он удивился, что его знает Киммель, — имя ушедшего в отставку чикагского судьи, автора пары малоизвестных книг по этике права.
— Я почти уверен, что не Кьюдахи, — ответил он. — Но автора не помню, знаю только название.
Мужчина оглядел Уолтера с высоты своего роста, и тот уловил — или вообразил — в этом осмотре интерес к своей персоне; ему стало как-то не по себе, он перевел взгляд с его маленьких светло-карих глаз на грудь чистой белой рубашки.
— Я, вероятно, сумею ее раздобыть, — сказал Киммель. — Самое большее через несколько недель. Не желаете оставить адрес, по которому я бы мог вас уведомить?
— Спасибо.
Следом за мужчиной он вернулся к столу. Уолтеру вдруг расхотелось сообщать ему свое имя, но когда Киммель занес перо над блокнотом и вопросительно глянул на Уолтера, тот произнес:
— Стакхаус, — повторил по буквам, как делал это всегда, и продиктовал: — Лонг-Айленд, Бенедикт, Марлборо-Роуд, дом сорок девять.
— Лонг-Айленд, — пробормотал Киммель, быстро записывая за Уолтером.
— Вы ведь Мельхиор Киммель, не так ли? — спросил Уолтер.
— Да, — ответил тот, впиваясь в Уолтера рыжевато-карими глазками, выглядящими до неправдоподобия маленькими за толстыми линзами очков.
— Если я не ошибаюсь, это вашу жену не так давно убили?
— Ее убили, это правда.
Уолтер кивнул.
— Мне как-то не попадалось в газетах, что убийца задержан.
— Нет, полиция все еще ищет.
Уолтеру показалось, что в тоне Киммеля просквозило беспокойство, а тело напряглось, пусть самую малость. Уолтер не знал, что еще сказать. Он вертел в руках шоферские перчатки и ломал голову над прощальной фразой.
— Почему вы спрашиваете? Вы знали мою жену? — поинтересовался Киммель.
— Нет, что вы! Просто вдруг вспомнилось ее имя.
— Понимаю, — ответил тот своим приятным голосом, четко выговаривая слоги и не сводя глаз с лица Уолтера.
Уолтер посмотрел на тыльную сторону правой руки Киммеля — широкую, пухлую. Лампа над столом бросала на нее яркий свет; видна была россыпь веснушек и ни единого волоска. Внезапно к Уолтеру пришла уверенность, что Киммель знает: он явился в лавку только поглядеть на него, ублажить свое грязное любопытство. А теперь Киммель знает и его адрес на Лонг-Айленде. Киммель стоял почти вплотную. Уолтера охватил неожиданный страх — вдруг Киммель возденет толстый оковалок руки и снесет ему голову с плеч долой.
— Надеюсь, они разыщут преступника.
— Спасибо, — ответил Киммель.
— Простите мою бесцеремонность, — неуклюже извинился Уолтер.
— О чем вы говорите! — возразил Киммель с неожиданной сердечностью; его выпяченные губы, чем-то смахивающие на разделенное по горизонтали пухлое сердце, нервно подрагивали. — Благодарен вам за сочувствие.
Уолтер направился к выходу, Киммель его проводил. На душе у Уолтера полегчало, однако в последнюю минуту, а именно тогда, когда Киммель возразил насчет бесцеремонности, Уолтер почувствовал, что Киммель, возможно, и убил жену. Не грубая сила, которую выдавал его облик, не настороженность во взгляде, но вспышка чрезмерного дружелюбия вызвала у Уолтера это чувство. Ему даже пришло на ум, что Киммель вздохнул с облегчением, когда понял, что он всего лишь доброжелатель, а не агент сыскной полиции. У дверей Уолтер обернулся и механически протянул руку. Киммель ответил на удивление мягким рукопожатием и слегка поклонился.
— До свидания, — произнес Уолтер. — Благодарю вас.
— До свидания.
Уолтер перешел улицу и сел в машину. Уже из машины он бросил взгляд на лавку, увидел Мельхиора Киммеля, стоящего за дверным стеклом, заметил, как тот поднял руку и медленно провел ладонью по лысине — жест человека, позволяющего себе расслабиться после того, как побыл в напряжении. Уолтер проследил, как тот невозмутимо удаляется в глубь магазина, высоко подняв лысую голову и держа длинные руки чуть на отлете от массивного тела.
Мельхиор Киммель уселся за письменный стол и уставился на забитые бумажками ячейки бюро. Еще один любопытный, подумал он, только поинтеллигентней и лучше одет, чем большинство прочих. А вдруг все-таки из полиции? Мельхиор Киммель смежил крохотные глазки, мысленно воссоздавая весь их разговор слово за словом. Нет, слишком уж он был смущен, тут без притворства, и, кстати, что, собственно, он хотел разузнать? Ровным счетом ничего. У Киммеля было ощущение, что это и в самом деле юрист, хотя ничего такого тот не сказал. Киммель взял блокнот с адресом клиента и названием книги, вырвал желтую страничку и сунул в ячейку для исходящих заказов. Этим жестом он словно включил отлаженную машину привычных действий — последовали подборка и сортировка бумаг, писем, различных блокнотов всевозможных размеров и их распределение по разным ячейкам бюро, которое находилось прямо перед ним и представлялось не менее сложным устройством, чем какой-нибудь щит управления. Движения заставляли колыхаться его массивное тело, все его сознание, казалось, на несколько минут сосредоточилось в толстых руках и кистях. Перед тем как засунуть маленький коричневый блокнот в предназначенную ячейку, он открыл его на одной из последних страниц, провел короткую вертикальную черту, поставил число и отметку «см. Б-2489» — цифру на следующей странице книги заказов минус единица. Теперь страницу украшали семь вертикальных черточек и три звездочки — все с указанием чисел. Три звездочки означали агентов полицейского сыска; он сумел их распознать, хотя сами они, вероятно, считали, будто сохранили инкогнито. А черточки означали всего только любопытных. Сам Киммель не придавал этому списку большого значения.
Он зевнул и потянулся, сладостно выгнув крепкую спину. Затем расслабился и откинулся на спинку обитого кожей стула. Закрыл глаза и свесил голову, позволив ей слегка опереться на жировые складки под подбородком. Но он не дремал — он наслаждался восхитительным ощущением от теряющих напряженность мышц, от упоительной лени, что ползла вверх по телу и нисходила вдоль рук до мягких, похожих на луковки подушечек пальцев. Трудная выдалась у него суббота.
