В пекарне
Келли-Энн разламывает круассан из миндального теста,
вручает мне половину,
хотя у меня кекс.
Сверху вытекло немного черничной
начинки.
– Ну вот, – произносит она.
– Да, – отвечаю.
– Извини, что так получилось.
– Это ты извини…
– Кому извиняться – так это ему, – говорит Келли-Энн,
убирает волосы мне с лица. Глядит на ожог.
– Это он?
Роняю свой кекс.
Келли-Энн смахивает
крошки с моих колен.
У нее опухшие пальцы.
– Где ты живешь?
– У меня все в порядке.
– Я так волновалась. И вообще – я за тобой.
Хотела уже забирать тебя из Тоттенхема.
– Он бы убил тебя. —
Не знаю, может быть
я преувеличиваю.
Но допускаю, что мог.
– Когда у тебя срок? —
гляжу на ее животик.
– Скоро, осталось меньше недели.
Я так боюсь.
Знаешь, какого размера голова у младенца?
Я кладу ладонь на живот,
чувствую, как ребенок
внутри
плавает, словно медуза.
Даже снаружи видно,
как движется.
– Как это?
Келли-Энн усмехается —
что за вопрос?
Думаю об отце —
он причастен к появлению этого чуда,
и чудо в полном порядке?
Как это возможно?
– Ты сбежала тогда – не хотела рисковать малышом?
Теперь я понимаю.
Келли-Энн берет в ладони мое лицо.
– Пойдем. У меня есть жилье.
