С приветом, автор

– Коли ценишь свою шкуру, – предупредил кот, – уматывай отсюда к чертовой матери. Да поживее!

Сэм Трейси задумчиво погладил бутылку в кармане плаща. Жест являлся мимолетным признанием слабости, ибо репортер газеты «Джорнел» не был пьян. У него имелось несколько вредных привычек (среди них злоупотребление служебным положением ради прибыльного шантажа), но дипсомания не входила в их число. Нет, у любого события должно быть простое объяснение: говорил, конечно же, не кот, а чревовещатель.

Трейси перестал рассматривать кота и окинул взглядом темный силуэт дома, принадлежавшего Болдуину Гвинну, – ветхой громадины в уединенном уголке Лорел-Каньона. Машин на подъездной дорожке не было. Это хорошо: в свидетелях Трейси не нуждается. Разумеется, Гвинн ему заплатит, ведь улик против него выше крыши, а поскольку всей их совокупностью владеет один лишь Трейси, попытка взять деньги за молчание напрашивается сама собой. Это правило старо как мир, что в Голливуде, что в поведенческих шаблонах Сэма Трейси – худощавого, смуглого, угрюмого мужчины лет сорока, с чьего орлиного лица не сходила циничная ухмылка, характерная для людей, свято верящих в собственное право на успех. До сегодняшнего вечера ему, однако, не доводилось скрестить клинки с фокусником – но какая разница? Гвинн ошибся, и благодаря этой ошибке в банке у Трейси должно прибавиться наличности, а деньги ему никогда не помешают: череда весьма занимательных блондинок, ипподром Санта-Анита, многочисленные казино на бульваре Сансет, коктейль «зомби», бульварные девки и боулинг-клубы с живой музыкой (голливудский эквивалент вина, женщин и благозвучных песен) – и в результате на твоем счету образуется овердрафт. Но у Трейси имелись превосходные связи, и он всегда был готов замять скандал-другой в обмен на звонкую монету. И никогда не оказывал давления на вдов и сирот: ведь с них, как правило, нечего взять.

Теперь же в одном кармане у него бутылка виски, в другом – несколько важных фотокопий, а в третьем – маленький самозарядный пистолет (весьма полезный реквизит для выхода из затруднительных положений посредством блефа). Был поздний вечер. Дом Гвинна стоял в безлюдной местности посреди Голливудских холмов, хотя на дальних склонах сияли несколько огней, а в небе – россыпь звезд и ослепительный прожектор луны. Двухдверный автомобиль репортера, черный и блестящий, был припаркован в укромном месте под перечным деревом, а толстый черный кот с белыми «чулочками» на лапах сидел на бордюрном камне, пошевеливал усами и посматривал на Сэма Трейси.

– Чревовещание, мистер Гвинн, – вежливо сказал репортер, – превосходный способ произвести впечатление на тупицу. Но со мной этот номер не пройдет.

– Чревовещание? Черта с два! – свирепо зыркнул на него кот. – Ты что, не способен распознать фамильяра? Болди знал, что ты придешь. И жутко расстроился. Не хотелось бы его потерять. Он отличный хозяин. Предупреждаю тебя, вошь: если ты моего Болди хоть пальцем тронешь, я приму меры. Самолично.

Трейси вознамерился пнуть кота ботинком, но тот ловко отскочил, выругался – негромко, но с чувством, – и юркнул за ближайший куст, откуда продолжил изрыгать самые уничижительные проклятия. Трейси, в чьей ухмылке добавилось цинизма, проследовал вверх по ступеням и позвонил в дверь.

– Открыто, – сказал кот. – Тебя ждут.

Трейси пожал плечами и решил поверить ему на слово. Помещение, в котором он оказался, было просторным, неплохо меблированным и совсем непохожим на жилище практикующего фокусника. На стенах гравюры, на полу слегка подпаленный бухарский ковер, у окна здоровенный стол, за столом косоглазый толстяк с грустной физиономией, на столешнице раскрытая книга.

– Здравствуйте, Гвинн, – сказал репортер.

– Здравствуйте, Трейси, – со вздохом отвлекся от книги Гвинн. – Присаживайтесь. Сигару?

– Нет, спасибо. Вы знаете, кто я?

– Видел вон в той штуке. – Гвинн ткнул пальцем в угол, где на треноге покоился хрустальный шар. – Вы, конечно, не поверите, но я не фокусник, а настоящий чародей.

– Ну почему же, – усмехнулся Трейси. – Я вам верю. Как и многие другие. Например, Айна Ферсон.

– В моей профессии всякое бывает, – и бровью не повел Гвинн.

– Но у Айны Ферсон дела сложились не самым лучшим образом. Газеты выставят это происшествие в весьма скверном, вернее сказать, попросту ужасном свете…

– Означающем газовую камеру. В лучшем случае длительное тюремное заключение. Знаю. К сожалению, не могу ничего поделать.

Трейси молча выложил фотокопии на стол. Гвинн перебрал документы, кивнул и поджал пухлые губы:

– Как вижу, у вас имеются все улики. Беда в том, что я не имею права платить шантажистам. Это запрещено.

– Шантажистам? Какое неприятное слово, – заметил Трейси. – Назовем это выплатой дивидендов. Пять тысяч баксов, и улики вылетят в дымоход. Завтра я повышу цену.

– Вы не поняли, – помотал головой Гвинн. – Несколько лет назад я заключил сделку с дьяволом, и в контракте прописаны жесткие условия. Помимо прочего, мне запрещено платить шантажистам.

– Как вам угодно, – пожал плечами Трейси. – Фотокопии можете оставить себе. У меня, как понимаете, есть оригиналы. И не забудьте купить завтрашний номер «Джорнел». В нем будет статья о ваших похождениях.

– Нет-нет, только не это. – Гвинн обеспокоенно взглянул на книгу и захлопнул ее.

Выражение лица Трейси осталось прежним, но в глазах появился новый блеск. Небольшая книга походила на дневник или журнал бухгалтерского учета. Не мешало бы ее пролистать: вдруг на этих страницах найдутся полезные имена, факты и цифры, способные принести прибыль.

Книга была затянута в простую ткань. На коричневой переплетной крышке маленький белый овал, над ним золотые буквы. Трейси прочел перевернутую надпись – «Болдуин Гвинн» – и сказал:

– Время не терпит. Мне нужен ответ. Любой. Я приму его к сведению и поступлю соответствующим образом.

Гвинн потеребил нижнюю губу и вполголоса произнес:

– Разумеется, это бесполезно. Хотя…

Он швырнул в камин пригоршню пустоты. Вспыхнуло ярко-голубое пламя. Затем Гвинн вынул из воздуха восковую фигурку и задумчиво уставился на нее. В этой шестидюймовой статуэтке Трейси узнал свою точную копию.

Гвинн бросил фигурку в огонь.

– Слыхал о таком, – кивнул Трейси, – но я в это не верю.

– Тогда не сработает, – пробормотал Гвинн, но все равно подождал. На мгновение Трейси почувствовал неприятный жар, но вида не подал. Лишь тонко улыбнулся, и жар схлынул.

Затем в комнате без предупреждения появился еще один человек. Его звали Энди Монк, и два года назад его казнили из-за громкой статьи за авторством Сэма Трейси. Монк тоже отказался ему платить, и Трейси всегда побаивался этого человека, поскольку тот ловко обращался с ножом. Несколько месяцев, пока Монка не поймали, Трейси сторонился тенистых переулков.

Теперь же тенью был сам Монк, и Трейси прекрасно об этом знал. Старый добрый гипноз… Но в глазах Монка горела такая ненависть, что репортеру сделалось не по себе.

Монк открыл огонь из пистолета. Пули, конечно же, были не настоящие, но Трейси весь сжался и не без удивления обнаружил, что сильно дрожит. Пусть это гипноз, но… Монк отбросил пистолет и вытащил длинный нож. Трейси всегда боялся этого ножа. Он заставил себя смотреть сквозь привидение, но Монк казался до жути реальным – если не на ощупь, то хотя бы на вид. Но… вдруг его и пощупать можно? Призрачные пули – это одно, но клинок… По некой причине клинок – это совсем другое. По лезвию прошла голубая рябь.

Трейси не хотелось, чтобы нож (пусть даже неосязаемый) распорол ему горло. Теперь ему стало страшно. Сердце выпрыгивало из груди. Он выхватил самозарядный пистолет и хрипло проговорил:

– Кончайте этот цирк, Гвинн. Быстро!

Он не видел фокусника, потому что в комнате было темно, а Монк подходил все ближе, посмеивался и зловеще поигрывал ножом. Трейси закусил губу, сделал шаг назад, спустил курок, мгновенно пожалел о столь скоропалительном решении и пожалел еще сильнее, когда Монк исчез, а Гвинн с простреленной головой обмяк на стуле, широко раскрыв невидящие глаза.

Несколько минут Трейси не шевелился, лишь тяжело дышал. Затем сунул пистолет в карман, шагнул вперед и взял со стола коричневую книгу. Тело трогать не стал. Вынул носовой платок и направился к выходу, по дороге протирая все дверные ручки. Наконец очутился в благословенной тьме ночной, нашарил в кармане бутылку виски и сделал большой глоток. Помогло.

– Не мог же я… – Трейси осекся и окинул пространство быстрым взглядом.

Никакого движения.

Если не считать кота. Тот вышел из тени, уставился на Трейси горящими зелеными глазами, вильнул хвостом и заявил:

– Теперь я буду мстить. Я очень зловредный фамильяр, и Болди мне нравился. Беги, Сэм Трейси. Не бойся проблем с полицией. Бойся проблем со мной – и моими друзьями. Теперь, когда книга у тебя, все усложнилось. Но я справлюсь. – И кот зевнул, демонстрируя репортеру розовый язычок.

Трейси подумал о постгипнотическом синдроме и нерешительно извлек из кармана пистолет, но кот испарился – словно по волшебству, присущему всем кошачьим. Репортер кивнул, спустился по ступеням, сел в машину, нервно схватился за ключ зажигания и завел мотор.

Маневрировать на узкой извилистой улочке было неудобно, но Трейси без особого труда справился с разворотом. Проезжая на второй передаче по каньону, он не сводил глаз с черной разделительной линии и много думал. Убийство. Причем первой степени. Но никаких улик.

Он пожевал нижнюю губу. Так издергался, что выстрелил в привидение… К несчастью, за этим привидением оказался Гвинн. Однако…

Однако сделанного не воротишь, и хуже нет, чем размышлять на подобные темы. Гораздо правильнее отодвинуть этот инцидент на задворки сознания. Черт возьми! Убийство? Ну и что? Не так давно убийство было в порядке вещей. Например, в Чикаго. Разве сейчас что-то изменилось?

Ну да, изменилось. Убийство – это серьезно. Трейси, сколько себя помнил, старался не марать рук. Со временем его организм задействовал естественные компенсаторные механизмы и стал воспринимать шантаж как нечто само собой разумеющееся. В нашем мире гонку выигрывает быстрейший. Медленная лошадка неполноценна, пока не вколешь ей допинг. Если у человека хватает ума воспользоваться подкожным стимулятором, его нельзя считать подонком. Разве что по самым строгим стандартам – но Трейси предпочитал о них не думать.

Если ты не дурак и способен прибрать к рукам легкие деньги, это к лучшему. Гораздо лучше, чем прозябать на репортерскую зарплату.

Но теперь Трейси был в шоке.

– Самозащита, – пробурчал он и закурил.

Вспомнил, что курить в этих пожароопасных краях запрещено, и потушил сигарету. Не хватало только, чтобы его тормознул полицейский.

Свет фар выхватил из темноты грубую, грозную, зловещую фигуру великанши. В панике Трейси выкрутил баранку. Ничего особенного, всего лишь дуб, но иллюзия была устрашающая: на краткий миг репортеру привиделась чудовищная физиономия старой карги с отвисшей челюстью и пронзительным взглядом пылающих зеленых глаз.

Образ промелькнул и исчез, оставив во рту у Трейси кислый привкус страха. Репортер свернул к обочине, остановился и уставился в пустоту. Так, стоп. Сейчас не время истерить.

Он хлебнул виски, передернулся, вытер губы ладонью. Та едва заметно дрожала. Трейси откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Через минуту он придет в норму. Дорога в каньоне извилистая, подъем крутой, и лучше не рисковать, пока не уймется дрожь в руках.

Он вспомнил о дневнике Гвинна. Тот лежал на соседнем сиденье: тонкая коричневая книжка размером чуть меньше октаво. Трейси взял его и включил верхний свет.

Как ни странно, теперь над овалом значилось «Сэмюел Трейси». Золотыми буквами.

Трейси долго смотрел на эту надпись. Обследовал поверхность овала, поводил по ней пальцем. Гладкая. Похоже, глянцевый пергамент. Наконец он раскрыл книгу на случайной странице. В верхнем правом углу печатное число 17, ниже – единственное предложение набранным вручную шрифтом:

Трейси перечитал эту фразу, но ее содержание не изменилось. Он нахмурился и перевернул страницу.

Всего-то два слова – но целая загадка, и это еще мягко сказано. По всей очевидности, это не дневник Гвинна. Книга больше похожа на Джойсовы «Поминки по Финнегану».

Трейси полистал страницы. На двадцать пятой говорилось:

На двадцать шестой:

Говори правду и никого не бойся.

Несколькими страницами позже Трейси обнаружил следующее:

В книге имелись и другие двусмысленные комментарии: «Не переживай насчет неурожая», «Целься в глаз», «Не открывай рта, пока не вернешься на Землю» и «Попробуй снова». Допустим, это сборник афоризмов, причем самых загадочных, но у Трейси сложилось ощущение, что он стоит на пороге тайны. Очень важной тайны, и ключ к ней не сумеет подобрать никто, кроме него.

Да ну, к черту. Гвинн был сумасбродом. Эта книжка ничего не значит. Или?..

Холодало. Трейси скривил губы, бросил книгу на пассажирское сиденье и завел мотор. Но каким образом на коричневой обложке оказалось его имя? Ведь раньше там было имя Гвинна… или нет? Трейси попробовал вспомнить, но уверенности не было. В любом случае сомнения успокоили его.

Он сдал назад, развернулся, выехал из каньона и свернул на главную магистраль Лорел, кратчайшую дорогу между Голливудом и Вэлли – и здесь, как всегда, было полно машин.

Не сказать, что авария случилась внезапно. Слева от дороги тянулся овражек, справа нависало дерево, и в свете фар оно показалось дико необычным. Трейси опять увидел серое, обвисшее, морщинистое ведьмино лицо и беззубый рот, разверстый в насмешливой ухмылке. Уродливая голова одобрительно кивала, и Трейси ясно понял, что в хитросплетении ветвей скрывается монструозная женская фигура. Дерево стало антропоморфным. Натужно извиваясь, оно сутулило тяжелые плечи, кренилось, тянулось к дороге…

И упало. Трейси охнул, вдавил педаль газа в пол, взял левее. Неготовый к маневру двигатель запнулся, автомобилю не удалось набрать скорость, дерево обрушилось, и толстая ветвь, как нарочно, бросилась под колеса. С неприятными хлопками лопнули шины. Из-за тошнотворного предчувствия неотвратимой беды Трейси утратил способность двигаться и даже дышать. Двухдверный автомобиль вылетел за обочину, перевернулся, соскользнул в овражек и продолжал переворачиваться, покуда не замер на боку.

Раздираемая белыми вспышками боли голова гудела, что твой колокол. Трейси зажало в неловкой позе между сиденьем и рулевым колесом, которое, по счастью, осталось на месте. По крайней мере, Трейси не пришпилило к спинке сиденья. Он зашарил в поисках ключа, намереваясь выключить зажигание, но мерцающее пламя сообщило, что уже поздно.

Машина была в огне.

Невзирая на боль, Трейси попробовал выпрямиться. Безосколочное стекло не разбилось, и репортер дернулся вверх, к дверце у себя над головой, но ту заклинило. За окном он видел звезды, отчасти скрытые за волнистой вуалью полупрозрачного дыма. Красноватое сияние сделалось ярче. Когда огонь доберется до топливного бака…

Он услышал далекие возгласы. Кто-то спешил на помощь – наверняка опоздает. Со сдавленным криком Трейси налег на дверцу, но та не сдвинулась с места. Вот бы разбить окошко… Он поискал что-нибудь тяжелое, но не нашел. Бардачок заклинило, а скрюченная поза не позволяла снять ботинок и высадить стекло каблуком. Едкий запах усиливался. Мерцал красный свет.

В бок репортеру впился острый угол какого-то предмета. Надеясь, что это кусок металла, способный одолеть стеклянную преграду, Трейси вцепился в него и обнаружил, что держит в руке книгу. Белый овал на обложке светился. На его фоне проступили две арабские цифры: 25.

В критической ситуации чувства обостряются. Благодаря инстинкту самосохранения Трейси отчетливо вспомнил фразу, напечатанную на двадцать пятой странице. Загадочное послание вдруг обрело смысл:

Проверь ветровое стекло.

Трейси надавил ладонью на длинную прозрачную пластину, и та вывалилась наружу. В потное лицо дунул свежий ветерок. Треск пожара усилился.

Покрепче сжав книгу, Трейси червем выполз в образовавшееся отверстие, где весь исцарапался, а потом что было духу припустил вниз по склону и остановился, лишь когда померкли красные отблески. Ревущий грохот известил о взрыве топливного бака. Трейси почувствовал слабость в коленях, сел и опустил глаза на книгу – продолговатую черную тень в неярком лунном свете.

– Господи… – сказал он.

Через какое-то время сунул книгу в карман изодранного плаща и вскарабкался по склону овражка.

У обочины выстроились автомобили. Повсюду сновали люди с фонариками. Злясь на предстоящую сцену, Трейси побрел к толпе. Ему хотелось лишь одного – уединиться и изучить книгу. У всякого скептицизма есть предел. На своем веку Трейси повидал немало диковинных событий, благодаря чему сохранил некоторый кредит доверия к небывальщине. Не исключено, что все это банальное совпадение. Но на самом деле он так не думал.

Поднялась суматоха: громкие вопросы, довольно-таки бессмысленные разговоры, заверения со стороны Трейси, что он цел и невредим. В сопровождении полицейского он прогулялся к ближайшему жилью, откуда позвонил в страховую компанию. Тем временем ему вызвали такси.

Трейси велел шоферу притормозить у голливудского бара неподалеку от дома, где проглотил несколько порций виски сауэр, не переставая ощупывать карман с книгой. Он не отважился достать ее у барной стойки, да и свет здесь был рассеянный, – должно быть, хозяин бара верил в сомнительное утверждение, что подвыпившие люди, как правило, выглядят не самым лучшим образом. Восстановив силы и чувствуя нарастающее волнение, Трейси добрался до своей уилширской квартиры, закрыл дверь и зажег свет.

Какое-то время постоял у самого входа, поглядывая по сторонам. Затем уселся на кушетку, включил настольную лампу и извлек из кармана коричневый том.

Овальная белая вклейка опустела. На скучной коричневой ткани золочеными буквами значилось его имя. Трейси открыл страницу 25. Там говорилось: «Проверь ветровое стекло».

Трейси закрыл книгу. Подумав, раскрыл ее на форзаце, где не было ни текста, ни рисунка. Следующая страница оказалась интереснее. В глаза Трейси бросилось его собственное имя, набранное уже знакомым грубым шрифтом:

Послание загадочное, но выразительное. Трейси обмозговал слово «гримуар», но не обнаружил его толкования в своей памяти. Лишь смутно вспомнил, что это вроде бы колдовская книга. Сборник заклинаний.

Он задумчиво полистал страницы. Заклинания? Скорее, советы. И совет насчет ветрового стекла пришелся очень кстати.

Трейси сложил губы в недоброй улыбке. Из-за аварии он и думать забыл об убийстве! Быть может, это не к добру. Если у полиции возникнут подозрения… Хотя с какой стати? Присутствие Трейси на Лорел-Каньоне легко объяснить: это оживленная улица с плотным транспортным потоком. Дом Гвинна стоит на отшибе, и тело, по всей вероятности, найдут лишь через несколько дней.

Он встал, снял порванный плащ и с омерзением отбросил его. Трейси питал к опрятности едва ли не чувственную страсть. Он отправился в ванную, чтобы принять душ, но вскоре выскочил обратно в компании клубов пара и забрал книгу с кушетки.

Она лежала на полке, пока он мылся и надевал пижаму, а поверх нее домашний халат. Она была у него в руке, когда он прошлепал в гостиную и, не сводя глаз с переплета, налил себе виски и добавил совсем чуть-чуть воды. Пригубил крепкую смесь и почувствовал, как по телу и сознанию разливается теплая истома. До сего момента он не понимал, как сильно натянуты его нервы.

Он сел и задумался о книге. Волшебство? Оно вообще бывает, это волшебство?

Трейси снова пролистал страницы, но печатные строки не изменились. Совет насчет ветрового стекла спас ему жизнь – самым экстраординарным и даже алогичным образом. Что до предложений на других страницах, их смысл граничил с откровенным безумием. «Оборотень не может забраться на дуб» – ну и что с того?

Трейси вновь наполнил стакан. Сегодня он пил не в меру – по вполне очевидным причинам, – но его состояние выдавал лишь блеск испарины на высоком загорелом лбу.

– Грядет кое-что интересное, – негромко прозвучал чей-то голос.

Говорил кот. Лоснящийся, толстый, красивый, он сидел на стуле напротив Трейси и сверлил его загадочным взглядом. У кошек подвижный артикуляционный аппарат и сноровистый язык, подумал Трейси. Почему бы им не говорить по-человечески?

– По-прежнему думаешь о чревовещании? – размял плечи кот. – Или перешел на стадию галлюцинаций?

Трейси встал, пересек комнату и опасливо потянулся к говорящему коту:

– Хотелось бы убедиться, что ты настоящий. Можно?..

– Только осторожно. Без фокусов. Когти у меня нешуточные, а магические способности – и подавно.

Удовлетворенный прикосновением к теплому меху, Трейси отступил и какое-то время задумчиво смотрел на кота. Наконец промолвил слегка охрипшим голосом:

– Ну хорошо. Я говорю с тобой, а значит, признаю твое существование. Это ощутимый прогресс. Все по-честному.

– Истину глаголешь, – кивнул кот. – Я пришел поздравить тебя – ведь ты улизнул от дриады – и заверить, что все только начинается.

– От дриады? – Трейси сел на прежнее место. – Я думал, дриады красавицы. Примерно как нимфы.

– Сказки, – лаконично ответил кот. – Греческий эквивалент желтой прессы. Сатиры соблазнялись только юными, листопадными дриадами. А те, что постарше, – представляешь, на что похожа дриада калифорнийской секвойи?

– Думаю, да.

– Ошибаешься. Чем старше антропоморфное существо, тем сильнее сглаживаются его отличительные – и разграничительные – черты. Ты же замечал, что человеческие старики кажутся бесполыми? На этом этапе трансформации они, конечно, умирают. В итоге стираются различия между человеком и богом, затем между человеком и животным, между животным и растением. Наконец остается лишь разумный комок глины. Дальше заглядывать не советую. Но дриады калифорнийской секвойи переступили эту грань.

Взгляд кота был настороженным, но непроницаемым. Трейси почувствовал, что разговор затеян с определенной целью, и стал ждать.

– Кстати говоря, меня зовут Мег, – сказал кот.

– Это женское имя… Выходит, номинально ты не кот, а кошка?

– В этой инкарнации – да. В естественном ареале обитания фамильяры – бесполые существа, но на Земле мы вынуждены подчиняться здешним законам. По крайней мере, отчасти. Возможно, ты заметил, что дриаду не видел никто, кроме тебя.

– Там никого не было.

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Мег.

Трейси обдумал его слова, ясно понимая, что вступил в поединок.

– Ну хорошо, – согласился он. – Давай перейдем к делу. Кем ты был для Гвинна? Фамильяром? Что это значит?

– Я служил ему, Трейси. Фамильяр – это катализатор способностей чародея.

– Не понял?

– Знаешь, что такое катализ? Ускорение химической реакции между двумя веществами через косвенное участие стороннего агента. Но в нашем случае реакция не химическая, а магическая. Возьми тростниковый сахар и воду, добавь серной кислоты – на выходе получишь глюкозу и фруктозу. Возьми пентаграмму и бычью кровь, добавь меня, и получишь демона по имени Фарнегар. Покровителя лозоискателей, – пояснил Мег. – Бывает полезен при поиске клада, но у него имеются свои ограничения.

Трейси обдумал его слова и не обнаружил в них логических изъянов. Многие сотни лет в фольклоре упоминаются фамильяры чародеев. Но какую они играют роль? Проблематичный вопрос. Бесславную роль демонического лакея? Это попросту глупо.

Роль катализатора? Да, приемлемо. Особенно для сознания бедолаги Трейси, утопавшего в алкогольных парах.

– Думаю, мы можем заключить сделку, – взглянул он на фамильяра. – Насколько я понимаю, ты остался без работы. Ну а мне не помешают кое-какие магические знания.

– Держи карман шире, – презрительно фыркнул Мег. – И думать не смей, что магию можно изучить заочно. Как и в любой серьезной профессии, специалиста нужно взращивать. Ты должен овладеть прецизионными инструментами, отточить инстинкты… Именем Владыки, Трейси, все эти премудрости будут посложнее учебы в университете! Чтобы работать с заклинаниями, требуются врожденные лингвистические способности. Молниеносная реакция. Идеальное чувство времени. Гвинн заслужил козлиную шкуру лишь спустя двадцать три года прилежной учебы. Кроме того, нельзя забывать о первоначальной формальности: плате за обучение.

– По всей видимости, ты владеешь магией, – хмыкнул Трейси. – Почему бы не…

– Потому что, – еле слышно ответил Мег, – ты убил Гвинна. И я исчезну вместе с ним, хотя собирался провести на Земле еще лет десять, а то и все двадцать. В этой реальности я свободен от неприятных обязанностей, которые придется выполнять там, где меня сейчас нет.

– Ты про ад?

– С антропоморфической точки зрения да. Но мы с тобой представляем ад по-разному, что вполне естественно, ибо в первозданном состоянии мои органы чувств отличаются от твоих.

Мег спрыгнул со стула и стал расхаживать по комнате. Трейси внимательно следил за ним – или за ней? Его рука нащупала и стиснула книгу.

– Нам предстоит любопытное состязание в сообразительности, – сказал фамильяр. – Книга поможет тебе, причем ощутимо, но в моем распоряжении остается магия.

– Ты намерен… убить меня? – Трейси потянулся к плащу. – Зачем?

– Я же сказал: из мести.

– Может, договоримся?

– Нет, – отрезал Мег. – Ты не способен предложить мне ничего существенного. Скоро я пришлю кого-нибудь по твою душу. Саламандру или еще кого.

– А если я тебя пристрелю? – Трейси вынул из кармана самозарядный пистолет и направил на фамильяра. – Ты существо из плоти и крови. Ну, что скажешь?

– Попробуй. – Кот сел на пол и уставился на Трейси.

Репортер опустил пистолет. По некой загадочной причине ему стало очень страшно.

– Лучше бы ты попробовал выстрелить, – посетовал Мег.

– Ох, проклятие, – проворчал Трейси и встал с книгой в руке. – Пойду налью еще стаканчик. – Тут его посетила новая мысль. – Вдруг ты и правда галлюцинация? Откуда мне знать? Может, спьяну примерещился? В таком случае… – Он усмехнулся. – Можно угостить тебя блюдцем сливок, Мег?

– Спасибо, – с благодарностью отозвался фамильяр, – не откажусь.

Наполняя блюдце, Трейси взглянул на свое отражение в кухонном окне и усмехнулся.

– Toujours gai, – сказал он по-французски, – всегда бодр и весел. Может, добавить в сливки крысиного яда? Ну-ну.

Мег лакал угощение, но не отводил взгляда от Трейси, делившего внимание между стаканом и книгой.

– Интересная штука, – бормотал репортер. – На первый взгляд ничего волшебного. По какому принципу проступают цифры? Этот овал – что-то вроде грифельной доски ясновидящего?

– Ничего подобного, – возразил Мег. – В книге пятьдесят страниц, на которых ты найдешь решение любой мыслимой проблемы человеческого существа.

– Бред какой-то, – нахмурился Трейси.

– Неужели? История повторяется, друг мой, и человеческая жизнь состоит из сплошных клише. Тебе не приходило в голову, что алгоритм твоей жизни можно свести к набору уравнений? Если не ошибаюсь, этих уравнений ровно пятьдесят. Копни глубже, и найдешь наименьший общий знаменатель, но он вне людского разумения. Насколько я понимаю, автор книги проанализировал ваши жизни, заключил их в рамки базовых шаблонов и облек эти уравнения в грамматически верные фразы. Это всего лишь вопрос семантики, – заключил Мег.

– Все равно непонятно. Хотя нет, погоди. Может, и понятно. Допустим, есть яйца сорта «эс-два», «эс-один» и так далее. Если убрать цифровую маркировку, останется «эс» – то есть все сорта яиц, а из них вылупятся примерно одинаковые цыплята, хотя цыплят по осени считают.

– Сумбурно, но в целом ты прав, – признал фамильяр. – И не забывай про курицу.

– Инкубатор, – рассеянно поправил его Трейси и уткнулся в книгу. – То есть здесь решение всех человеческих проблем? А как же «Оборотень не может забраться на дуб»? Как часто люди сталкиваются с оборотнями?

– Сделай поправку на символизм и персональные психологические ассоциации. Кстати, четвертый владелец этой книги – если считать в обратную сторону от сего момента – был оборотнем, – промурлыкал фамильяр. – Ты не поверишь, как идеально все сходится.

– Кто ее написал? – спросил Трейси.

– Ясное дело, математик, – грациозно пожал плечами фамильяр. – Насколько понимаю, это был его хобби-проект.

– Ты про Сатану?

– Не задавайся. Человеческие существа не настолько важны. Единственный смысл существования Земли – дать пищу для ума другим созданиям. Как бы то ни было, это простые слова, почти исключающие фактор неопределенности.

Трейси долго смеялся, а потом сказал:

– Я только что понял, что обсуждаю семантику с котом. Или кошкой.

Но Мег исчез.

Вне всякого сомнения, он знал, что беседы с врагом притупляют бдительность. Трейси следовало быть начеку. Да, Мег вылакал его сливки (по сути дела, преломил с ним хлеб), но это ничего не значило: кошки аморальны, а фамильярам чужда всякая мораль. Поэтому кошка-фамильяр – весьма опасное и непредсказуемое существо.

Но Трейси, чье сознание слегка затуманилось от выпитого виски, прикрылся книгой, будто баклером, решил, что ему ничего не грозит, и задумался о логических формулировках.

– Вопрос дедукции, – бормотал он. – Пожалуй, автор нарисовал множество графиков, сделал на их основании некие выводы и проверил их, опираясь на умозаключения. Вот так так!

От этих мыслей голова шла кругом.

Он снова изучил книгу. На обложке засветился белый овал. В нем появился номер. У Трейси засосало под ложечкой.

Он заозирался, ожидая чего угодно, но в комнате ничего не изменилось. Мег не материализовался.

На странице 34 говорилось: «Канарейкам нужен кислород».

Канарейкам?

Он вспомнил, что несколькими днями раньше приятель подарил ему гарцкого роллера, дорогую певчую канарейку, и Трейси еще не успел избавиться от этой твари. В углу висела клетка, накрытая белой тканью. Из нее не доносилось ни звука.

Трейси отправился в угол и сорвал покрывало. У канарейки были неприятности. Она лежала на дне клетки, разевала клюв и конвульсивно дергала лапками.

Кислород?

Трейси тихонько присвистнул и бросился открывать все окна в квартире. Наглотался холодного свежего воздуха, голова закружилась еще сильнее, и он вдруг сообразил, что переусердствовал с выпивкой.

Но угнездившуюся в желудке тошноту не следовало списывать на обильные возлияния. Закусив губу, Трейси смотрел, как оживает канарейка. Она не умерла: следовательно, в комнате оставалось достаточно кислорода. Ведь здесь не угольная шахта.

Угольная шахта… газ… точняк! С натянутой улыбкой Трейси опустился на колени возле газового радиатора. Как и следовало ожидать, вентиль был открыт на полную. Трейси услышал негромкое шипение.

Значит, Мег полагается не только на магию, а кошачьи лапы способны проявить чудеса ловкости.

Трейси закрутил вентиль, обошел всю квартиру, обнаружил такую же проблему в спальне, ликвидировал ее, а канарейка тем временем пришла в себя и начала слабо попискивать. Трейси накрыл клетку покрывалом и обдумал события последних минут.

Книга. С обложки исчезли цифры.

На Трейси нахлынула паника. Ему отведено десять подсказок. Две он уже использовал. Осталось восемь. Всего ничего. А Мег изобретательный фамильяр. Костьми ляжет, чтобы отомстить.

В недрах сознания закопошилась новая мысль, но высовываться из норы она не торопилась. Трейси расслабился, закрыл глаза, и по прошествии некоторого времени мысль перестала стесняться.

В руках у него магические силы с неограниченным потенциалом. Коричневая книга с ответом на любой человеческий вопрос. Будь она у Наполеона, Лютера, Цезаря… Ух ты! Ведь жизнь – сплошная череда проблем. Люди неполноценны, они не способны визуализировать все уравнение целиком, а потому совершают ошибку за ошибкой.

Но книга, подумал Трейси, всегда подскажет правильный ответ.

По иронии судьбы эта мощь будет растрачена впустую. У Трейси десять подсказок. Рано или поздно они закончатся, книга утратит контрмагические силы и Мег свершит свою месть. Вопиющая расточительность! Но такова суровая правда жизни.

Трейси хорошенько растер кожу над ушами. Перед ним была золотая жила, и он искал наилучший способ воспользоваться этим подарком судьбы. В момент опасности книга решит логическое уравнение и подскажет хозяину правильный выход. Следовательно, ее магия, если так можно выразиться, пассивна.

Не совсем. Допустим, Трейси окажется перед лицом финансового краха. Такая ситуация непременно попадет в разряд опасной – если только книга не ограничивает понятие «опасность» прямой угрозой физическому существованию. Но Трейси надеялся, что это не так.

Если ему будет грозить разорение, книга высветит номер спасительной страницы. Укажет ли она способ вернуть прежний финансовый статус? Нет, поскольку этот статус, будучи аннулирован, уже зарекомендовал себя как ненадежный.

Допустим, это лишь казуистическое умозаключение, но Трейси был уверен, что сумеет не раскрыть своих карт, прибегнув к искусной подтасовке. Он нуждался в деньгах. Вот и хорошо: он нарочно спровоцирует неизбежный финансовый коллапс, и в этот момент книга придет на помощь.

Хотелось бы надеяться.

У него осталось восемь страниц с советами, и нельзя растрачивать их на порожние проверки. Трейси бегло просмотрел книгу: быть может, получится использовать эти рекомендации без подсказок? Вряд ли. Например, «Все отрицай». Совет, конечно, добрый… при определенных обстоятельствах. Но как знать, когда именно они сложатся, эти обстоятельства? Об этом известно только книге.

И еще: «Убийца ждет». Великолепно! Неоценимый совет для Цезаря – если уж на то пошло, для почти любого из цезарей. Если знать, что тебя поджидает убийца, нейтрализовать его будет проще простого. Но нельзя же всю жизнь озираться по сторонам!

Конечно, логика безупречная, но в уравнении не хватает одной переменной – а именно времени. Поскольку эта переменная целиком и полностью зависит от жизненного пути владельца книги, она никогда не превратится в рациональную константу.

Тем временем где-то неугомонно рыскал кровожадный Мег, твердо вознамерившийся свершить свою месть. Если Трейси воспользуется… вернее сказать, сумеет воспользоваться книгой для достижения персональных целей, он растратит восемь советов и останется беззащитен перед нападением фамильяра. Зачем мертвецу слава и богатство? У савана карманов нет.

Тьма за окном озарилась красным свечением, и в поле зрения вползло маленькое существо, похожее на ящерицу с гекконьими присосками на лапах. Когда оно скользнуло на подоконник, Трейси почуял легкий запах подгоревшей краски.

Он взглянул на книгу. Та не изменилась. Значит, опасности нет. Но если бы он не прикрутил вентиль… Берем раскаленную саламандру, отправляем ее в загазованную комнату – и вуаля!

Трейси схватил стоявший поблизости сифон и брызнул на саламандру содовой водой. Тварь зашипела и скрылась там, откуда пришла.

Вот и прекрасно. У Трейси по-прежнему остаются восемь подсказок – то есть восемь способов перехитрить и уничтожить фамильяра. Быть может, он обойдется меньшим числом – настолько малым, насколько это возможно, – и оставит кое-что про запас. Сберечь несколько страниц попросту необходимо, ведь в ином случае жизненный статус Трейси останется прежним. Улизнуть от опасности? Нет, этого мало. Надо… Кстати говоря, что ему надо?

Трейси взял лист бумаги, карандаш и сел выяснять, чего ему хочется. Счастье – расплывчатая штука, еще одна переменная, чье содержание всецело зависит от индивидуума. Власть? Женщины? Деньги? У Трейси было и то, и другое, и третье – в умеренном количестве. Безопасность?

Да, безопасность. Это константа. Оберег от зловещих теней, маячивших в будущем. Но нельзя желать безопасности в широком смысле слова, книга так не работает. Похоже, абстракции и обобщения ей неподвластны.

Что способно обеспечить безопасность? Первый ответ – деньги, но ответ неудовлетворительный. Трейси попробовал взглянуть на вопрос под новым углом. Кто находится в безопасности?

В общем и целом, paisanos – крестьяне – более довольны жизнью, чем potentates – властители. Трейси, однако, не хотел становиться крестьянином. Возьмем, к примеру, Геррика, владельца газеты. Он в безопасности? Пожалуй, нет, пока нестабилен сам окружающий мир.

В итоге Трейси так ничего и не придумал. Наверное, правильнее будет намеренно оказаться в наихудшей ситуации и предоставить остальное книге. А если книга подведет его…

Такое вполне возможно. Но Трейси питал склонность к азартным играм. Какое же событие станет для него наихудшим?

Ответ очевиден: утрата книги!

В камине уже лежали дрова. Трейси поднес спичку к мятой газете, а потом смотрел, как огонь ползет вверх, на трескучие поленья. Если целенаправленно поставить себя в безвыходное положение, книга непременно явит логическую панацею: лекарство от всех проблем. Что ж, попытка не пытка.

Трейси усмехнулся собственной изобретательности и бросил книгу в огонь: овалом вверх. Как только ее лизнули жадные языки пламени, на белом фоне проступили две цифры: 43.

Ответ на самый фундаментальный вопрос: как не лишиться книги!

Трейси сунул руку в камин, стараясь не обжечься о россыпь углей, и выхватил гримуар. Огонь слегка подпалил коричневую обложку, но страниц не тронул.

Хрипловато дыша, Трейси присел на корточки и раскрыл книгу на сорок третьей странице.

Там говорилось – с некоторым налетом простодушного злорадства:

Правильно.

Трейси выпрямился. Его лицо окаменело. Он схватил пустой хайбол и запустил им в стену, после чего подошел к окну и вперил невидящий взгляд в ночную тьму.

Осталось семь подсказок.

Спал Трейси удовлетворительно. Сновидения его не тревожили, а книга лежала под подушкой.

Утром он принял холодный душ, проглотил чашку черного кофе и приготовился к предстоящим испытаниям. Он не питал иллюзий относительно будущего и понимал, что фамильяр не отказался от своей затеи.

В редакцию Трейси приехал позже обычного. Новостной зал расчертили косые лучи пыльного солнечного света. Повсюду сновали посыльные с телеграммами. Офис редакции походил на съемочную площадку игрового фильма о газетном бизнесе. Переписчики новостей занимались писаниной, а за стеклянными панелями в глубине помещения виднелись силуэты взбешенных редакторов, готовых отправить «звездных» репортеров на рискованные задания. Фотограф по имени Тим Хэттон мрачно курил в углу.

– Привет, Сэм. – Он подбросил на ладони игральные кости. – Сыграем?

Макгрегор – человек из Денвера, состарившийся за повседневными трудами – поднял лысую голову, бросил на Трейси хитрый взгляд и просипел:

– Тим Хэттон по киношкам избегался. Тим Хэттон обчитался Чарли Макартура и Бена Хекта. С младых ногтей я кропаю заметки для газет по всей стране и ни разу не встречал такого целеустремленного газетчика. Сам Бонфис ему в подметки не годится. В скором времени наш Тим начнет рассказывать о своем похмелье и предложит тебе, Трейси, хлебнуть из красивой серебряной фляжечки, которую таскает в кармане штанов. Эх, молодежь… – Макгрегор сунул в рот лимонный леденец и вернулся к работе.

– Зануда, – порозовел Хэттон. – Ну почему он всегда меня подначивает?

– Ступай на улицу, сфотографируй мне убийцу, – сказал Макгрегор. – Протолкайся за полицейский – пардон, фараонский – кордон и войди в здание, где засел опаснейший преступник. Жаль, что его вообще изобрели, кинематограф этот. А то, видишь ли, приходят в редакцию всякие щенки, мелочь пузатая, и думают, что в отделе местных новостей сидит Эдди Робинсон.

Трейси просмотрел еще сырой оттиск «Джорнел» – найдено ли тело Гвинна? – и рассеянно изрек:

– Давно уж канул в прошлое тот день, Тим.

– Это, знаешь ли, твое личное мнение, – проворчал Хэттон и вгляделся в циферблат наручных часов. – Через тридцать минут у меня встреча с Барни Донном. Ну?

– Барни Донн, – машинально пояснил Макгрегор, – преемник Эрни Ротштейна, чикагский пивной барон, ходил под Капоне, отсидел за неуплату налогов в федеральный бюджет, крупнейший игрок Флориды, на прошлой неделе уехал из Хайалиа. Что он тут забыл?

– Вот и выясню. Это же новости, – обронил Хэттон. – То есть моя работа.

– Я с тобой, – опустил газету Трейси. – Когда-то я знался с этим Барни.

Он не сказал, что однажды шантажировал Донна и тот выплатил ему пару тысяч долларов. Не упомянул и о том, что его слегка тревожило появление Донна в Голливуде. Быть может, это происки фамильяра? У Барни долгая память. Не пора ли взять быка за рога?

Макгрегор с хрустом раскусил леденец и язвительно произнес:

– Не забудьте про участь Ротштейна.

Хэттон вяло обругал его и взял фотоаппарат:

– Готов, Сэм?

– Ага.

Трейси бросил «Джорнел» на стол. В газете не было ни слова про Гвинна. Он подумал, не стоит ли заглянуть в папку с некрологами, но решил не рисковать. Вслед за Хэттоном он вышел из офиса и прошагал мимо секретарши. Фотограф водрузил на темя измятую шляпу. Из ноздрей у него лениво струился сигаретный дым.

Завидев редакционного кота, Трейси вздрогнул, но тут же понял, что перед ним не Мег. Однако вид этого создания заставил его призадуматься: интересно, каков будет следующий ход фамильяра?

Они с Трейси совершенно разные. У Мега мало времени, но он в совершенстве владеет магией. У Трейси же магии кот наплакал, зато время играет ему на руку. Фамильяр сказал, что исчезнет вместе с Гвинном. В смысле? Станет слабеть, истончаться, а потом и вовсе растворится в воздухе?

Ну а пока у Трейси есть книга.

Он все еще не знал, как найти ей наилучшее применение, но держал под рукой – на тот случай, если Барни Донн в услужении у фамильяра. У этого игрока репутация честного человека, но простым его не назовешь.

Администратор спросил, как их зовут, и разрешил подняться. Гостиница была огромная, одна из лучших в Лос-Анджелесе. Донн снял в ней люкс.

Он встретил гостей у двери: коренастный смуглец с перебитым носом и широкой зубастой улыбкой.

– Черт побери, Сэм Трейси собственной персоной! А этот щенок – он кто?

– Привет, Барни. Это Тим Хэттон. Мы оба из «Джорнел». И начинай следить за языком, хотя мы и так состряпаем заказную статью по твоему вкусу.

– Тогда входите, – усмехнулся Донн. – Подцепил эту манеру речи в Чикаго, а теперь не могу от нее отделаться. Прямо как Джекил и Хайд. Да входите же!

Трейси не испытал особого облегчения. Он пропустил Хэттона вперед, задержался и тронул Донна за рукав. Игрок широко раскрыл карие глаза:

– Что такое?

– Зачем ты приехал?

– Отдохнуть, – ответил Донн. – И поиграть. Об этом вашем Голливуде ходят самые занимательные слухи.

– Это все? Других причин нет?

– Ладно, я понял. Думаешь… – снова усмехнулся Донн. – Слушай, Трейси, однажды ты меня прижал, но то был первый и последний раз. Теперь я чист.

– Я тоже, – с некоторой неопределенностью в голосе сказал репортер. – Кстати говоря, извини, что пришлось взять с тебя деньги, но…

– Деньги? – пожал плечами Донн. – Их нетрудно заработать. Хочешь знать, затаил ли я на тебя зло? Нет, не затаил. Ясное дело, буду рад, если ты вернешь мне ту сумму – просто чтобы рассчитаться, – но… Какого черта! Я ведь не человека убил! Ни разу в жизни никого не убивал.

С этим утешительным заверением он проследовал в комнату, где за столом сидели двое крупных местных игроков. Хэттон с громадным удовольствием показывал им фокусы: ловко тасовал и подбрасывал карты, не обращая внимания на огонек сигареты, подбиравшийся к нижней губе.

– Видали? – спросил он.

– Может, сгоняем партейку? – спросил Донн у Трейси. – Сто лет мы с тобой не играли.

– Давай, – нерешительно ответил Трейси. – Партейку-другую. Но по маленькой.

Он знал, что Донн честный игрок. Иначе отказался бы.

На столе стояло спиртное. Донн наполнил и распределил стаканы.

– В самолете я чуток поиграл, но хочу убедиться, что в Калифорнии от меня не отвернулась удача. В Хайалиа была полоса везения… Ну что, в стад?

– Анте? – просиял Хэттон.

– Пятьсот.

– Ого!

– Ладно, для начала пусть будет сотня, – улыбнулся Донн. – Потянешь?

Хэттон кивнул и достал бумажник. Трейси сделал то же самое, бросил купюры на стол и взял соответствующее количество фишек. Остальные двое молча потягивали виски и ждали.

Первую партию сыграли в спокойной обстановке: Донн взял банк младшим стритом, ничего особенного. Вторую партию выиграл Хэттон, третью – с приличным количеством синих фишек – Трейси.

– Еще одну, и закругляюсь, – объявил он.

– Э! – возразил Хэттон.

– Если хочешь, продолжай, – сказал ему Трейси. – Игра честная, но у Барни чутье на карты.

– Как всегда, – шмыгнул носом Донн. – С самого детства. Посиди с нами, Сэм.

Трейси взял карту в надежде на флеш, но напрасно. Донн выиграл и сгреб фишки. Репортер встал:

– Хватит, Барни. Берем интервью и отчаливаем. Или отчаливаю я один, если Хэттон желает остаться.

– Посиди, – повторил Донн, глядя ему в глаза.

– Извини…

– Послушай, Сэм, – возразил Донн, – мне почему-то кажется, что ты мой должник. Давай поступим по-честному. Говорят, деньжата у тебя водятся. Ну что ты жмешься, черт тебя дери?

– Ты… э-э-э… настаиваешь? – натянуто спросил Трейси.

Донн с ухмылкой кивнул.

Трейси вернулся за стол, закусил губу и бросил хмурый взгляд на колоду.

– Думаешь, холодная? – осведомился Донн. – Если хочешь, перетасуй.

– Ты краплеными не играешь, – признал Трейси. – Черт с ним! Почему бы и нет? Дай-ка мне фишек. – И он опустошил бумажник, а пятью минутами позже спросил: – Чеки принимаются?

Через полчаса он уже ставил росчерки на долговых расписках.

Игра развивалась стремительно, безжалостно, опасно, была честной, но оттого не менее рискованной. Законы случая регулярно прогибались от ударов под дых. У некоторых людей есть талант к карточным играм, шестое чувство, основанное на превосходной памяти и тонком знании человеческой психологии. Донн был одним из таких везунчиков.

Маятник раскачивался, анте возрастало, Трейси постепенно отыгрывался. Они с Донном побеждали чаще других, и через полтора часа в игре остались трое: Трейси, Хэттон и, разумеется, Донн.

Однажды Трейси решил, что Донн блефует, ответил и ошибся. Тем временем ставки увеличивались. Наконец Трейси собрал неплохую руку и начал душить противников.

Донн поднял ставку. Хэттон сделал то же самое. Трейси оценил свои карты и вбросил в игру стопку синих.

Выписал еще один чек, взял фишек и вновь перешел в атаку. Хэттон сбросил карты. Донн опять поднял ставку.

Толкнув к центру стола последние фишки, Трейси понял, что его банковский счет пуст, и в этот момент почувствовал бедром непривычное тепло.

Книга.

Еще один совет на обложке? Трейси не знал, горевать ему или радоваться. Он заглянул в глаза Донна – карие, сверкавшие от азарта – и понял, что тот намерен играть на повышение.

Ответить ему было нечем.

– Простите, – вскочил из-за стола Трейси, – я на минутку.

Прежде чем Донн успел возразить, репортер удалился в туалет, захлопнул дверь и выдернул из кармана книгу. На светящемся фоне чернело число 12.

Подсказка гласила: «Он блефует».

– Будь я проклят, – тихонько сказал Трейси.

– Это неизбежно, – прозвучал низкий голос. – Но такая проницательность встречается довольно редко. Согласен, Бельфегор?

– Ха! – просипели в ответ. – Сплошная говорильня, когда надо действовать. Мгновенно, безжалостно и кровопролитно.

Трейси огляделся, но не увидел ничего необычного. Нашарил за спиной ручку, открыл дверь и вышел в комнату, где сидели Донн и остальные.

Обвел ее взглядом и понял, что комната изменилась.

Строго говоря, это была уже совсем не комната, но оживший трехмерный сюрреалистический пейзаж. Над головой пустое серое небо, впереди плоская равнина до самого горизонта, столь близкого, что перспектива казалась искаженной; тут и там причудливые неодушевленные предметы непонятного назначения. Многие из них частично оплавились.

Лицом к Трейси восседали трое существ.

Первый – стройный мужчина с громадными ступнями и головой единорога. Второй – угрюмый нагой великан с деформированными рогами и львиным хвостом. Третий – тьфу, мерзость! Увенчанная короной голова, печальное лицо, сердитые глаза, луковичное туловище, двенадцать паучьих лап и еще две головы – жабья и кошачья, дополнявшие это богомерзкое триединство.

Трейси обернулся. Дверь, через которую он только что вышел, осталась на прежнем месте: просто дверь без дверной коробки, стоявшая сама по себе. Что еще хуже, Трейси лихорадочно подергал ручку и обнаружил, что дверь заперта.

– Мгновенно, безжалостно и кровопролитно, – повторил уже знакомый сиплый голос. Он принадлежал угрюмому великану с раскосыми глазами и львиным хвостом. – Поверь мне на слово.

– Грубость, извечная грубость… – прошелестел антропоморфный единорог и обнял руками колени. – Ты, Бельфегор, пережиток каменного века.

– А ты, Амдусциас, форменный осел, – отозвался Бельфегор.

Что касается трехглавого паучьего кошмара, тот молча и не моргая рассматривал Трейси.

– Скажи, человече, – Амдусциас повернул голову так, чтобы рог не мешал обзору, – как дьяволу ответь, какие у тебя предпочтения?

Трейси квакнул что-то невнятное, не без труда обрел голос и уточнил:

– П-предпочтения? В смысле? Где… Как я сюда попал?

– У Смерти тысяча с чем-то дверей, и все они открываются в обе стороны, – ответил Амдусциас неточной цитатой из Джона Уэбстера.

– Но я не умер!

– Нет, не умер, – с заметной неохотой подтвердил демон. – Но непременно умрешь.

– От клыков, рогов и когтей, – поддакнул Бельфегор.

– В таком случае где я?

– В междумирье, – объяснил Амдусциас. – Баэль создал его специально для нашего рандеву. – Он взглянул на молчаливого троеглавца. – Нас прислал Мег. Ты знаком с ним, верно?

– Угу. Вернее сказать, не с ним, а с ней. – Трейси облизнул пересохшие губы. Вспомнил о книге, поднял ее дрожащей рукой и увидел на обложке прежнее число: 12.

– Сядь, – предложил Амдусциас. – Прежде чем умрешь, у нас есть время побеседовать.

– Говорильня! – прорычал Бельфегор, злобно дернув хвостом. – Дурак ты, Амдусциас!

– Не дурак, а философ, – торжественно качнул головой единорог. – Перестань глазеть на Баэля, человече. Допускаю, ты счел его уродом, но спешу заверить, что по меркам владык ада ты находишься в обществе первейших красавцев. Тебя смущает множественность Баэля? Это ты еще Асмодея не видел. Или Эвринома, прародителя всех бук и бабаек. Сядь, давай поговорим. Я много лет не беседовал с человеческим существом за пределами ада. А те, кто уже в преисподней, не способны поддерживать вразумительный разговор, – посетовал он. – В свое время я много общался с Вольтером, но с пятидесятых годов прошлого века он только и делает, что смеется. Свихнулся, совсем свихнулся, – подытожил демон.

Трейси не мог отвести глаз от обращенной к нему меланхолично-раздраженной физиономии Баэля. Жабья морда смотрела в небо, кошачья – в пустоту. Что ж, это хотя бы не Мег. Уже что-то. Или нет? Трейси стиснул кулаки так, что ногти зарылись в подушечки ладоней.

– Что вам нужно?

– Тебя, полагаю, интересует настоящий момент, – повел плечами Амдусциас и сердито добавил: – Сидеть, Бельфегор! Будь на то твоя воля, через пару секунд сей человече был бы изорван в лохмотья. И что потом? Обратно в ад?

– Чем тебе ад не угодил? – осведомился Бельфегор и напружинил хвост, словно выполняя некий зловещий комплекс упражнений для позвоночника. – Грубоват для твоего утонченного вкуса? – Он выковырнул из-под когтя какой-то красноватый комок. – Вот именно. А мне, к примеру, не нравится это Баэлево междумирье. Черт-те что, а не пейзаж!

– Порождение тройственного сознания, – сказал Амдусциас. – Ну, человече, как предпочитаешь умереть?

– Никак не предпочитаю, – заупрямился Трейси.

– Хватит дурака валять, – проворчал Бельфегор. – Мег велел нам прикончить этого парня. Так давайте сделаем дело и отправимся домой.

– М-минуточку, – перебил его Трейси. – Быть может, уладим вопрос мирным путем? – Книга в руке придала ему безрассудной самоуверенности. – Мег всего лишь фамильяр. С какой стати он распоряжается вами, демонами? Разве у него есть такое право?

– Профессиональный этикет, – объяснил Амдусциас. – Теперь же поведай, как предпочтительнее лишить тебя жизни.

– Будь твоя воля, – с горечью буркнул Бельфегор, – ты заговорил бы его до смерти.

– Это интеллектуальное развлечение, – потер свой рог Амдусциас. – Не буду строить из себя очередную Шахерезаду, но человека запросто можно довести до безумия посредством… мм… разговора. Да, за этот способ я и проголосую.

– Именем Владыки, что же ты никак не уймешься?! – воскликнул Бельфегор. – Ну хорошо, я голосую за раздирание на части. Даже на атомы. – Его пухлые серые губы едва заметно дрогнули.

Амдусциас кивнул и взглянул на Баэля:

– Как бы ты предпочел умертвить его?

Вместо ответа Баэль целеустремленно пополз к Трейси, и тот отпрянул. Амдусциас разочарованно махнул рукой:

– Итак, между нами возникли разногласия. Не стоит ли утащить это существо в ад и отдать Астароту или Агалиарепту? Или попросту бросим его здесь? Из междумирья нет иного выхода, кроме как через сознание Баэля.

– Погодите, – хрипло сказал Трейси, обнаруживший, что в горле у него пересохло. – У меня есть право на последние слова, верно?

– Это не имеет значения, но да. Итак?

– Я не желаю, чтобы меня съели.

– Съели?! Ну и ну! – Амдусциас взглянул на оголенные клыки Бельфегора и негромко усмехнулся. – С уверенностью заявляю, что мы не планируем тебя съесть. Демоны не способны принимать пищу. Метаболизм нам чужд – в отличие от катаболизма. Отчего же у людей столь ограниченный взгляд на вселенную? – закончил он риторически и пожал плечами.

– Отчего же сверхъестественные существа, черт их дери, так много разглагольствуют? – разозлился Трейси. – Хотите убить меня? Вперед, действуйте! Мне все это до смерти надоело.

– Нам не удалось выбрать способ умерщвления, – покачал головой Амдусциас, – поэтому, наверное, просто оставим тебя здесь, в междумирье. Через какое-то время ты умрешь от голода. Согласен, Бельфегор? Баэль?

Возражать было некому: Бельфегор и Баэль уже исчезли. Амдусциас встал и потянулся:

– Что ж, пора прощаться. Сбежать не пытайся. Дверь заперта намертво. Тебе ее не открыть. Ну бывай. – И он исчез.

Трейси постоял, всматриваясь в пространство, но больше ничего не случилось. Он опустил глаза на книгу. Надпись прежняя: «12».

«Он блефует». Кто? Амдусциас? Насчет чего?

Насчет двери?

Трейси опять подергал ее, но безрезультатно: ручка словно примерзла к месту. Он сунул книгу в карман и задумался. Что дальше?

В междумирье было очень тихо. Оплавленные предметы не шевелились. Трейси подошел к ближайшему неопределенному объекту, осмотрел его, но так и не понял, что скрывается под пузырчатой формой.

Горизонт.

Трейси подумалось, что он очутился в саду Зазеркалья, и, если достаточно долго шагать вперед, придешь на прежнее место. Он приставил ладонь ко лбу и обвел неземной ландшафт пытливым взглядом.

Ничего.

Он в опасности: в ином случае овал на обложке остался бы пуст. Трейси снова раскрыл книгу на двенадцатой странице. Кто-то по-прежнему блефует. По всей очевидности, Амдусциас. Но что это за блеф?

Почему, задумался Трейси, демоны оставили его в живых? Тактика, характерная для психологической войны. Демоны (по крайней мере, Бельфегор и Баэль) хотели уничтожить его, это как пить дать. Но сдержались.

Может, они не в силах его убить? Поэтому избрали наилучший вариант из доступных: заключили Трейси в этом… этом междумирье. Что сказал Амдусциас при расставании? «Сбежать не пытайся. Дверь заперта намертво».

Это был блеф?

Дверь маячила вдали сюрреалистическим пятном. Трейси в спешке вернулся к ней, подергал снова – ручка не сдвинулась с места. Вооружившись перочинным ножом, Трейси попробовал выкрутить шурупы замка, но лишь сломал лезвие. Запорный механизм застыл в мертвой неподвижности.

Трейси лягнул дверь. Та была крепче стали, но книга, которая никогда не ошибается, по-прежнему ссылалась на двенадцатую страницу.

Должен быть какой-то выход. Трейси свирепо взглянул на дверь. Он вышел из туалета и оказался в этом нечеловеческом междумирье. Всего-то и надо, что снова открыть эту дверь, и Трейси шагнет прямиком в туалет гостиничного номера. Или…

– Ох, черт! – выругался репортер.

Он обошел дверь с другой стороны, без труда повернул ручку и шагнул в комнату, где вокруг стола сидели с картами в руках Барни Донн, Тим Хэттон и еще двое мужчин.

– Быстро ты, – кивнул Донн. – Ну, готов отвечать?

Трейси в спешке закрыл дверь туалета. Выходит, книга не подвела. По всей видимости, к любой проблеме можно подступить с двух разных сторон – и демоны не ожидали, что Трейси додумается до логичного (вернее сказать, алогичного) решения.

К тому же длительность его пребывания в междумирье не измерялась в единицах земного времени. Очевидно, его не было в комнате лишь минуту или около того. Фишки оставались в банке, а Донн прижимал карты к груди, радостно улыбался и подзуживал:

– Давай садись, продолжим!

Прежде чем сунуть книгу в карман, Трейси взглянул на нее и убедился, что двенадцатый номер по-прежнему в игре. Сделал глубокий вдох и опустился на стул напротив Донна. Теперь он, черт возьми, не спасует ни при каких условиях. Трейси не сомневался, что Барни Донн блефует – так же, как блефовал Амдусциас.

– Повышаю, – объявил он. – Но тебе придется взять чек.

– Не вопрос, – кивнул Донн и широко раскрыл глаза при виде суммы. – Минутку, Трейси. Играем на наличные. Чеки принимаются – но только если у тебя хватит денег рассчитаться.

– Хватит, – соврал Трейси. – Я же говорил, Барни, монета у меня водится.

– Хм… Жаль будет, если не сумеешь заплатить.

– Да ну, к черту. – Трейси взял еще синих фишек, и Хэттон округлил глаза: на кону стояли большие деньги.

Донн поднял ставку.

Трейси сделал то же самое.

– Не против, если я напишу расписку? – спросил Донн.

– Вовсе нет.

Ставки росли с такой скоростью, что у Хэттона закружилась голова. В конце концов Трейси уравнял ставку и Донн открыл карты. Репортер предъявил фулл-хаус: три дамы и два короля. У Донна был флеш-рояль. Почти. Не хватало одной карты.

Он блефовал.

– Стад к тебе благосклонен, Барни, – сказал Трейси, – но, как вижу, в пятикарточном покере мне везет больше других.

– Люблю пощекотать нервы, – усмехнулся Донн. – Кто-нибудь, дайте мне ручку. – Он выписал чек. – Деньги даются мне без труда. Но, как вижу, без расхода нет прихода. Держи, Сэм.

– Благодарю. – Трейси забрал чек и свои расписки, пожал Донну руку и вывел ошеломленного Хэттона из комнаты. В вестибюле фотограф опомнился:

– Э! Я забыл его пощелкать!

– В следующий раз, – сказал Трейси. – Надо успеть в банк, пока открыто.

– Ну да, понимаю. Сколько ты выиграл?

– Недостаточно, – хмуро ответил Трейси.

В чеке была указана пятизначная сумма, но какого черта! Когда в твоем распоряжении волшебная книга, пятизначные суммы – это смех, а не деньги. Трейси метил слишком низко и запорол свой шанс. А подсказок осталось только шесть.

Даже пять, если книга расценила последние события как два обособленных критических момента. Как тут не выругаться?! Паршиво будет растратить все советы, пока фамильяр еще жив. Надо от него избавиться, но как?

Как заманить врага в такую ситуацию, чтобы книга подсказала способ уничтожить его? Ведь заколдованный том специализируется лишь на защите владельца!

Эрго, ситуация должна быть такой, чтобы жизнь Трейси всецело зависела от уничтожения фамильяра. Вот и все, что нужно.

– Только и всего, – хмыкнул Трейси, размашисто шагая к банку. На полпути он передумал и взял такси. – Прости, Хэттон. Планы изменились. До встречи.

– Ага. – Оставшись на тротуаре, фотограф проводил машину взглядом. – Вот это человек! Может, ему плевать на деньги? Не знаю. Но хотелось бы прибрать к розовым лапкам хотя бы кроху его богатства!

Трейси заглянул к своему брокеру, где стал задавать каверзные вопросы и поглядывать на тикер. Ставка предстояла крупная, и он собирался пойти на риск, недопустимый в азартной игре. После недолгого спора с брокером Трейси вложил весь свой капитал в акции «Эй-джи-эм консолидейтед».

– «Эй-джи-эм»? Мистер Трейси! Четыре пункта за время нашего разговора! Они ушли в крутое пике!

– Говорю же, покупайте. Все, что сможете. На марже.

– На марже? Мистер Трейси! Вы что, раздобыли инсайдерскую информацию?

– Повторяю, покупайте.

– Но… Взгляните на тикер!

– Вперед, покупайте.

– Что ж, как вам угодно. Но вы роете себе могилу.

– Вот именно, – кивнул Трейси, демонстрируя все признаки удовлетворения. – Могилу рою. Похоже, мне грозит полное банкротство через день-другой.

– Утром попрошу сделать еще один взнос.

Трейси ответил молчанием. Он смотрел, как акции «Эй-джи-эм» неуклонно идут вниз. Насколько он понимал, эти бумаги были самыми бесполезными на свете. Их стоимость рухнула через пару дней после выхода компании на рынок. Другими словами, Трейси уселся на тобоган и тот стремительно помчал его на паперть.

Он вынул из кармана книгу. В овале появилось новое число. То есть Трейси сумел спровоцировать очередной кризис. Великолепно!

На странице 2 говорилось: «У тебя под ногами нефтяное богатство».

Распахнув глаза, Трейси уставился на ворсистый бордовый ковер. Нефть? Здесь? Пятью этажами ниже, в подстилающих породах Лос-Анджелеса?

Невозможно. В Кеттлман-Хиллзе, в Сан-Педро – да, вполне, но не в сердце лос-анджелесского Даунтауна. В этой земле не бывает нефти. А даже если бывает – по какой-то фантастической случайности, – Трейси не сумеет извлечь из подсказки ни малейшей пользы. Он не сможет купить этот участок и пробурить скважину.

Но книга настаивала: «У тебя под ногами нефтяное богатство».

Трейси нерешительно встал, кивнул брокеру и направился к лифту. Небольшой взятки хватило, чтобы лифтер устроил ему совершенно бессмысленное путешествие в подвал. В ответ на осторожные расспросы сторож сообщил, что под зданием пролегает линия метро Хилл-стрит.

Трейси вышел, постоял в вестибюле и пожевал губу, ясно понимая, что его деньги стремительно растворяются в бессмысленных акциях «Эй-джи-эм консолидейтед». Книга не умеет ошибаться. Она решает все человеческие проблемы.

Взгляд его упал на перечень офисов. Брокер снимал кабинет 501.

«Под ногами». Ой-ой! Пожалуй, ответ книги следует трактовать буквально. Что же находится в кабинете 401? Компания, торгующая расходными фотоматериалами. Верный ответ скрывался за числом «301»: нефтедобывающая компания «Панаргиль, ЛТД».

На всякий случай Трейси проверил офисы 201 и 101, но первая догадка оказалась верной. Лифта он ждать не стал. Взбежал по лестнице и, отдуваясь, ворвался в кабинет брокера.

– Мистер Трейси, – вскочил тот ему навстречу, – я продолжаю покупать, но это чистое безумие! Лучше продавайте, пока не поздно!

– Продам, но сперва ответьте: компания «Панаргиль» присутствует на торгах?

– Ну да. Три доллара за акцию, но их никто не берет. «Панаргиль» ничем не лучше «Эй-джи-эм». Бросовые бумажки, огромный риск…

– Ничего страшного, – отрезал Трейси. – Продавайте «Эй-джи-эм» и скупайте «Панаргиль» – на марже.

Брокер всплеснул руками и потянулся к телефону. Трейси проверил книгу. Овал был пуст.

То есть осталось четыре подсказки. В лучшем случае пять. Отныне Трейси будет крайне осторожен. Допустим, у него четыре шанса перехитрить фамильяра и избавиться от него раз и навсегда. А потом – если нефтяная сделка принесет ожидаемые барыши – можно будет расслабиться и отдохнуть.

Он отправился в бар и поднял безмолвный тост в свою честь. Следующий – в честь книги. Полезная вещица! Будь такая у Наполеона, он избежал бы поражения при Ватерлоо – если бы верно распорядился подсказками. Одно можно утверждать наверняка: в этой игре надо делать самые крупные ставки.

Трейси усмехнулся. Следующий этап – фамильяр. И незачем тревожиться о безопасности. С достаточным богатством Трейси оградит себя от всяких бед – насколько это вообще возможно. Силы гримуара ограниченны: по всей очевидности, он не способен сделать человека богом, а полностью счастливы одни лишь боги, да и то не факт.

Но Трейси удовольствуется богатством. Быть может, отправится в Южную Америку, в Рио или Буэнос-Айрес. Выбор направлений для путешествия теперь ограничен – по вполне понятным причинам. Но в Южной Америке Трейси заживет в свое удовольствие, и у него не будет проблем с законом, даже если кто-то разворошит его неприглядное прошлое. Когда у человека достаточно денег, экстрадиция проблематична.

Перед глазами мелькнула тень. Трейси вовремя обернулся, успел заметить, как за дверью исчезает кошачий хвост, перевел дух и улыбнулся: нервы…

Но книга начала жечь карман, а книга не ошибается.

Трейси не спеша извлек ее на свет.

Страница 44.

Трейси задумчиво взглянул на стоявший перед ним виски сауэр и жестом велел бармену подойти.

– Да, сэр?

– Видели здесь кошку? Буквально минуту назад?

– Кошку? Нет, сэр, кошек я не видел.

– А я видел, – повернулся к Трейси сидевший по соседству невысокий мужчина. – Подошла, вспрыгнула на стойку, понюхала ваш стакан, но к напитку не притронулась. Наверное, кошкам не нравится виски, – хихикнул он.

– Что это была за кошка? – спросил Трейси.

– Обычная, – непонимающе взглянул на него сосед. – Здоровенная. Лапы белые, по-моему. А что?

– Ничего. – Трейси наклонился к стакану. Принюхался. Да, действительно: горькоминдальный запах. Его ни с чем не спутаешь. Синильная кислота, традиционное оружие отравителя.

С довольно бледным лицом Трейси покинул бар. Три подсказки. Не исключено, что он обсчитался – но поначалу ему казалось, что десяти более чем достаточно.

Фамильяра не было видно.

Трейси не потрудился вернуться в «Джорнел», хотя позвонил в редакцию, навел справки о компании «Панаргиль» и вовсе не удивился, когда узнал, что где-то в Техасе вдруг началась новая разработка. Не просто большая, а огромная. Трейси едва-едва успел вскочить в последний вагон.

Он позвонил брокеру. Новости оказались в высшей степени удовлетворительными. У покупки на марже имеются свои преимущества: в результате Трейси стал богачом.

– Месторождение может иссякнуть, – предупредил брокер. – Что скажете? Продолжать?

– Не иссякнет, – уверенно заявил Трейси. – Покупайте все, что продают.

– Свободных акций не осталось. Но вы почти собрали контрольный пакет.

– Отлично. – Трейси повесил трубку и все обдумал. Пора действовать, и чем быстрее, тем лучше.

Три подсказки.

Он развлекся покупкой машины (знакомый продал ее из-за нужды в деньгах), и теперь катил в большом седане по бульвару Уилшир, щурясь в лучах заходящего солнца. Трейси намеревался разыскать фамильяра и поставить себя в наиопаснейшее положение – такое, чтобы спасти его могло лишь уничтожение Мега.

Вдруг он понял, как это сделать.

Потребуются две подсказки, а последняя останется на всякий пожарный случай. И Трейси избавится от фамильяра раз и навсегда.

Он свернул на Ла-Бреа и направился к Лорел-Каньону. Необходимо было связаться с фамильяром. В нынешних обстоятельствах имел значение фактор времени. Страницы книги незаменимы, и их надо приберечь для финального испытания.

Трейси язвительно усмехнулся. У него было десять подсказок. В результате он разбогател – только и всего. В какой-то мере его утешил афоризм о волосах на снятой голове. Он свернул на Сансет, а оттуда на Лорел-Каньон-роуд.

Вел машину осторожно, соблюдая правила. Надеялся, что тело Гвинна еще не нашли и что в доме чародея получится установить контакт с фамильяром. Шанс сомнительный, но другие варианты не шли в голову.

Ему сопутствовала удача. Дом высился черной безмолвной громадиной. Из металлического почтового ящика на обочине торчали конверты. Поднявшийся ветерок подхватил одно письмо и унес куда-то в сумерки.

Трейси инстинктивно поискал глазами кошачий силуэт, но того в поле зрения не обнаружилось. Он припарковал седан за домом на площадке, защищенной подростом и карликовыми деревьями, после чего вернулся и поднялся на крыльцо. Сердце стучало быстрее обычного.

Дверь была закрыта, но не заперта. Трейси толкнул ее и вошел.

Комната слегка изменилась. На полу начертили пентаграмму, а от нескольких масляных светильников остались только осколки. В нос ударил запах впитавшегося в ковер масла. За столом неподвижно сидел мертвый Гвинн.

– Мег! – тихонько позвал Трейси.

Фамильяр вышел из теней и сверкнул зелеными глазами:

– Да?

– Я… хочу поговорить.

– Давай, разговаривай. – Фамильяр уселся и вильнул хвостом. – Но ты, знаешь ли, использовал уже семь подсказок.

– Выходит, Барни Донн и демоны считались отдельно?

– Да. У тебя осталось три страницы.

– Ты готов рискнуть в азартной игре? – Трейси замер в сумеречной комнате, с некоторым ужасом осознавая, что рядом находится труп Гвинна.

– Возможно. На что будем играть?

– На мою жизнь. Если выиграю, ты перестанешь меня преследовать. Если проиграю, уничтожу книгу.

– За дурака меня держишь? – снова вильнул хвостом фамильяр. – Если проиграешь и над твоей жизнью нависнет угроза, тебе поможет книга.

– Значит, я не стану ею пользоваться, – дрогнувшим голосом ответил Трейси. – Вот мое предложение. Будем угадывать масть карты. Два варианта из четырех. Если проиграю, я… уничтожу книгу. Но с одной оговоркой.

– Какой?

– Ты дашь мне двенадцать часов, чтобы уладить дела. Если проиграю, через двенадцать часов вернусь домой, брошу книгу в огонь и буду ждать тебя.

– И не станешь пользоваться книгой, чтобы выиграть? – По взгляду фамильяра невозможно было понять, что у него на уме.

– Не стану.

– Согласен, – сказал Мег. – Карты вон там. – Белой лапой он указал на полку.

Трейси умело перетасовал колоду, разложил карты на ковре и взглянул на Мега:

– Кто первый? Ты или я?

– Тяни, – мурлыкнул фамильяр.

Трейси подчинился, но не стал переворачивать карту. Вместо этого положил ее рубашкой вверх на промасленный ковер.

– Выбираю…

В кармане стало тепло, и Трейси машинально вынул книгу. В светящемся белом овале проступили две черные цифры: 33.

– Не открывай, – предупредил Мег, – или сделка отменяется.

Вместо ответа Трейси отложил закрытую книгу в сторону и робко прошептал:

– Черви и пики.

– Посмотрим… – Мег ловко перевернул карту. Это был трефовый валет.

Овал на обложке книги очистился. Число исчезло. Фамильяр лениво облизнулся розовым язычком:

– Значит, двенадцать часов, Трейси. Буду ждать со всем терпением, на которое способен.

– Так-так… – Трейси опустил глаза на книгу и тихо повторил: – Двенадцать часов. Затем я ее уничтожу… и ты, наверное, убьешь меня.

– Да, – подтвердил фамильяр.

В белом овале появилась новая цифра: 9.

– Пойду, пожалуй. – Трейси взял книгу и рассеянно пролистал страницы.

На девятой говорилось: «Разведи огонь».

Трейси взял сигарету. Закурил. Бросил пылающую спичку на промасленный ковер. Огонь полыхнул алыми отблесками в зеленых глазах фамильяра. Мег зашипел и отпрянул. Кошачья сторона взяла верх: хвост трубой, спина дугой. Фыркая и порыкивая, фамильяр прыгнул к столу, а Трейси отскочил к двери. Пожар распространялся. Репортер сунул книгу в карман, а сигарету отшвырнул в темный угол. Из красной искры мгновенно разгорелось пламя.

– Как тебе такое, Мег? – прошептал Трейси за нарастающим ревом огня. – Должно быть, не по вкусу. Ведь это единственный способ спасти мою жизнь – и я более чем уверен, что он означает твою погибель.

Фамильяр вскочил Гвинну на плечо, свирепо вытаращился на Трейси, и шипение обратилось в слова:

– Не погибель, нет, но ты победил! Мой срок на Земле подойдет к концу, когда будет уничтожено тело чародея. Такого я не переживу.

– Помню. Однажды мы говорили на эту тему, но я не вполне понял тебя. Извини, Мег!

– Мои силы на исходе. В ином случае ты умер бы на месте. Да, ты победил. До встречи в аду.

– Это еще не скоро, – усмехнулся Трейси и открыл дверь.

Языки пламени метнулись навстречу сквозняку, и репортер в спешке попятился.

– У меня осталась последняя подсказка, и какое-то время я продержусь – тем более без твоих козней и с несметным богатством. Это вопрос логики, Мег. Любое человеческое действие можно свести к базовому уравнению, – он снова попятился, – и единственный фокус в том, чтобы научиться читать эту книгу. Будь она у Наполеона, он покорил бы весь мир.

Огонь подползал к фамильяру, но тот словно врос в плечо Гвинна.

– Была, была у Наполеона эта книга! – прошипел он, оскалившись, и тут пламя выгнало Трейси из дома.

Посмеиваясь, он сбежал по ступенькам и метнулся туда, где оставил машину. Он победил: обманул и фамильяра, и книгу, поставив себя в положение, где жизнь ему спасет только гибель Мега. И у него осталась еще одна подсказка.

Хрустнуло стекло. Из окна вырвался огонь. Мгновенно занялся сухой подрост. Трейси замер в десяти футах от машины и сдал назад, мгновенно поняв, что этот путь к отступлению отрезан.

Не важно. Трейси неуязвим до тех пор, пока у него книга. Пока у него остается одна подсказка. Он развернулся, бросился к дороге, и холодный ветер захлестал по вспотевшим щекам.

Если пробежать с милю до Лорел-Каньона, какой-нибудь водитель подберет его. Трейси в хорошей физической форме, и бежать надо вниз по склону, так что он успеет – несмотря на поднявшийся ветер. В худшем случае его спасет книга.

И Трейси помчался вниз, но через десять минут остановился, заметив, что на пути у него бушует пламя.

На первой же развилке он свернул к другому оврагу. Солнце уже село, но холмы превратились в башни, озаренные алыми всполохами. Издали донесся вой сирены.

Трейси побежал дальше. Однажды взглянул на книгу, но обложка оставалась пуста – значит серьезная опасность ему не грозит. Пока.

Вдруг Трейси похолодел от панической мысли: что, если он каким-то образом использовал все десять подсказок? Нет, невозможно. Он пересчитал страницы самым внимательным образом. В критический момент книга придет на помощь.

Пожар в подлеске разбушевался не на шутку. Огонь гнал Трейси вниз по склону. Наконец репортер остановился, увидев впереди еще одну огненную стену. Он, по всей очевидности, оказался в ловушке. Без шляпы (ее где-то потерял), тяжело дыша, он снова выхватил из кармана книгу и тихо застонал от облегчения. Ошибки быть не могло: в руке у него последний, десятый шанс. Решение проблемы. Страница 50.

Трейси раскрыл книгу. Ему не составило труда прочесть подсказку в кроваво-красном свете пожара; вернее, прочесть ее было до ужаса легко, ибо она оказалась предельно ясной и нечеловечески жестокой. Тут-то Трейси и понял, что у Наполеона действительно была эта книга. Понял, что увидел в ней перед смертью Гвинн. И еще Трейси понял, каким образом неведомый автор исхитрился свести человеческие проблемы к полусотне шаблонов. Сорок девять подсказок закрывали соответствующее число ситуаций и предлагали логичное решение, а пятидесятая, не менее логичная, относилась ко всему остальному.

На рдевшей в огнях странице значилось: