Хеппи-энд
Вот так эта история заканчивается.
Джеймс Кельвин сосредоточился на образе рыжеусого химика, пообещавшего ему миллион долларов. Надо всего лишь настроиться на мозг этого человека, установить телепатическую связь. У Кельвина и раньше получалось, и теперь получится. Иначе и быть не может.
Он нажал кнопку на полученном от робота устройстве и напряг разум.
Его мысль преодолела бескрайнее пространство и дотянулась до цели. Кельвин создал узкий ментальный луч. И понесся по нему…
Рыжеусый химик вскинул голову и вытаращился, а затем сообразил и расплылся в улыбке.
– А вот и вы! – сказал он. – Даже не услышал, как вошли. Между прочим, я вас уже две недели разыскиваю.
– Ответь-ка мне, и быстро, – велел Кельвин, – как тебя зовут?
– Джордж Бейли. Кстати, а ваше имя можно узнать?
Но Кельвин не представился. Он вдруг вспомнил сказанное роботом об устройстве, которое при нажатии на кнопку устанавливает телепатическую связь. Кельвин вдавил кнопку, и ничего не случилось. Прибор вырубился наглухо, и это, видимо, означало, что он выполнил свою задачу, то есть Кельвин наконец обрел здоровье, славу и богатство. Ну да, робот предупреждал, что это вещь одноразового применения.
Так Кельвин заполучил миллион долларов.
И жил он потом долго и счастливо…
А вот середина этой истории.
Когда он отдергивал брезентовый занавес, шнур, не подвязанный безвестным раззявой, хлестнул по лицу. Очки в роговой оправе сдвинулись, в незащищенные глаза ударил яркий голубой свет. Кельвин как будто поплыл в пространстве, все закружилось перед глазами. Но дезориентация прекратилась так же внезапно, как и возникла.
Он отпустил занавес, и тот вернулся на место. На нем восстановился выполненный краской призыв: «ГОРОСКОПЫ – УЗНАЙ СВОЕ БУДУЩЕЕ». Кельвин вошел и ахнул.
Да разве бывают такие предсказатели?!
Голос робота звучал ровно и бесстрастно, слова артикулировались точно:
– Вас зовут Джеймс Кельвин. По профессии журналист. Тридцать лет, не женаты. Сегодня прилетели в Лос-Анджелес из Чикаго, следуя совету лечащего врача. Все ли правильно?
«Господи боже!» – мысленно воскликнул потрясенный Кельвин.
Он утвердил на носу очки и постарался вспомнить приемчики шарлатанов – когда-то довелось написать на эту тему статью. Прохвосты горазды морочить людям голову «чудесами» – но всему можно найти простое объяснение.
Равнодушно глядя на посетителя единственным фасеточным глазом, робот педантично продолжал:
– В вашем уме я прочитал, что сейчас тысяча девятьсот сорок девятый год. Произошла ошибка: я намеревался прибыть в тысяча девятьсот семидесятый. Теперь вынужден изменить план действий. И мне необходима помощь.
Кельвин засунул руки в карманы и ухмыльнулся:
– Конечно окажу, но не бесплатно же. Ты раскусил меня за одну минуту. Выкладывай, в чем тут фокус. Зеркала? Или шахматный автомат господина Мальселя?
– Я не оптическая иллюзия и не машина, которой управляет сидящий внутри карлик, – уверил робот. – Перед вами искусственно созданный живой организм, появившийся на свет в далеком будущем.
– Напрасно принимаешь меня за лопуха, – любезным тоном произнес Кельвин. – Я сюда пришел, чтобы…
– Вы потеряли багажную квитанцию, – перебил робот. – Совершенно растерялись и, пока решали, что делать дальше, выпили несколько порций спиртного. Потом сели на уилширский автобус, ровно в восемь тридцать пять утра.
– Давай-ка прекратим игры в телепатию, – предложил Кельвин. – И не надо меня убеждать, что ты давно промышляешь фокусами в этом заведении. По твою душу явилась бы полиция. Тоже мне робот! Ха-ха-ха!
– Я промышляю в этом заведении около пяти минут, – ответил робот. – Мой предшественник лежит без сознания вон за тем креслом. Вы здесь оказались совершенно случайно.
Он сделал короткую паузу, и у Кельвина возникло странное ощущение, будто ему заглянули в голову с целью проверить, нормально ли там улеглось услышанное. Еще больше не по себе становилось оттого, что журналист вовсе не был уверен в своей версии насчет мошенничества. Допустим, существование такого робота в принципе возможно – и тогда можно предположить, что перед тобой подлинный экземпляр. А если невозможно? Значит, необходимо выяснить, в чем трюк.
– Мое появление здесь – тоже результат случайного стечения обстоятельств, – сообщил робот. – Из этого следует, что моя конструкция требует переналадки. Нужно заменить некоторые детали. Судя по прочитанному в вашем уме, я вынужден прибегнуть к действующей в этом периоде бартерной системе. Проще говоря, понадобятся денежные знаки, которые могут быть заменены золотыми или серебряными сертификатами. Вот почему я гадальщик. Временно.
– Ну да, ну да, – хихикнул Кельвин. – А почему не уличный грабитель? Если ты и впрямь робот, из тебя получился бы отменный громила.
– Это привлекло бы ко мне внимание, а я крайне заинтересован в сохранении инкогнито. Вообще-то, я… – Робот поискал в уме правильное выражение. – Вообще-то, я в бегах. Путешествовать во времени можно только по распоряжению правительства, любые другие варианты, даже случайные, жесточайше запрещены.
«Должна же быть у тебя ахиллесова пята, – размышлял Кельвин. – Вот бы ее найти».
Он пристально рассматривал робота, часто моргая от напряжения. С каждой секундой тот вызывал все больше подозрений.
– Какое доказательство вам требуется? – спросил собеседник. – Я читаю ваши мысли с той минуты, как вы вошли. У вас была временная анестезия, когда я извлекал необходимые сведения и возвращал их обратно.
– Так вот что это было! – Кельвин оробело попятился. – Знаете, я, пожалуй, пойду…
– Остановитесь, – велел робот. – Вижу, вы мне не доверяете. Жалеете, что высказались насчет грабежа. Боитесь, что я ухвачусь за эту идею. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мне бы не составило труда отнять у вас и деньги, и жизнь, тем самым решив мои проблемы, но нам, роботам, не дозволяется убивать людей. Поэтому я вынужден прибегнуть к альтернативному варианту, с бартером. В обмен на мизерное количество золота могу предложить нечто ценное. – Робот обвел фасеточным глазом палатку, задержал пронизывающий взгляд на Кельвине. – Люди сюда приходят за гороскопом, надеясь приобрести здоровье, славу и богатство. Но астрология – это не по моей части. Поверьте, логичный научный метод даст вам более надежный результат.
– Ага, ага, – скептически хмыкнул Кельвин. – Много ли просишь в уплату? И почему ты сам не хочешь воспользоваться этим распрекрасным методом?
– У меня другие цели, – загадочно ответил робот. – Вот, возьмите.
Внутри у него пощелкало, затем на металлической груди отодвинулась панель. Робот извлек из ниши и протянул Кельвину плоскую коробочку, тот машинально ухватился за прохладный металл.
– Будьте осторожны. Не нажимайте на кнопку, пока не…
Но Кельвин уже нажал.
Он будто несся в обезумевшем локомотиве – как ни дави на рычаг, тормоза не сработают. Кто-то сидел в голове у журналиста. И решал за него.
Этот кто-то был не совсем человек. И по меркам Кельвина он был не совсем здоров психически. Зато вполне вменяем по собственным меркам. Достаточно вменяем, чтобы еще в ясельном возрасте усвоить самые сложные принципы неевклидовой геометрии.
Из чувственного хаоса в мозгу синтезировался своего рода язык – общий, универсальный. Отчасти вербальный, отчасти образный; свою лепту внесло и обоняние, и осязание. Что-то в нем было знакомое, что-то – совершенно чужое. Все вперемешку.
Пожалуй, как-то так:
«В этом сезоне чересчур расплодились большие ящерицы… У всех ручных тревваров, кроме каллистянских, похожие глаза… скоро отпуск, и предпочтителен галактический круиз, Солнечная система вызывает клаустрофобию… Завтра сложим-подытожим, если квадратный корнюк и возводимый трояк…»
Но это не более чем словесный символизм. Субъективно все воспринималось в мельчайших подробностях, и от этого было еще жутче. Кельвин, на его счастье, мгновенно подчинился рефлексу и убрал палец с кнопки.
Он стоял столбом, разве что слегка дрожал.
Ему было страшно.
– Не надо было устанавливать телепатическую связь без моей команды, – упрекнул робот. – Теперь мы в опасности. Подождите. – Глазные фасеты изменили цвет. – Да… понятно. Да, Тарн. Берегитесь Тарна.
– Я не желаю в этом участвовать! – зачастил Кельвин. – Заберите свою штуковину!
– Без нее вы беззащитны перед Тарном. Оставьте у себя. Как я и обещал, прибор даст вам здоровье, славу и богатство. Он намного эффективнее гороскопа.
– Спасибо, не надо! Уж не знаю, как вам удаются эти фокусы… Может, ультразвук? Не знаю и не хочу…
– Подождите, – повторил робот. – Нажав на кнопку, вы очутились в разуме, который существует в далеком будущем. Прибор создал ментальную связь. В любой момент вы можете воспользоваться ею, нажав на кнопку.
– Не дай бог! – Кельвина прошиб пот.
– Подумайте о преимуществах. Вообразите, что вашим сознанием завладел доисторический троглодит. Это дает ему возможность исполнить любые свои желания.
Надо было найти логичные опровержения аргументам робота. «Какие доводы использовал в споре с дьяволом святой Антоний? – борясь с обморочностью, думал Кельвин. – Или это был Лютер?»
Но нужные слова не шли на ум. Усилилось головокружение, и журналист подозревал, что выпил лишку. Все же он пробормотал:
– А как троглодит разберется с содержимым моего мозга? Как применит эти знания, не располагая теми средствами, что есть у меня?
– У вас когда-нибудь возникали ни с того ни с сего явно нелогичные идеи? Сильные позывы, которым нет объяснения? Появлялось желание думать о тех или иных вещах, считать до определенного числа, решать конкретные задачи? Так вот, житель будущего, тот, на кого наведен луч моего прибора, не подозревает, что находится в телепатическом контакте с вами. Он открыт для вашего воздействия. Все, что от вас требуется, – это сосредоточиться на задаче и нажать кнопку. И у визави возникнет желание – с его точки зрения, нелогичное – решить вашу проблему. Вы будете читать у него в мозгу. Со временем поймете, как работает прибор. Его возможности небезграничны, в этом вы тоже убедитесь. Но здоровье, богатство и славу он вам даст, это я гарантирую.
– Ничего ты не можешь гарантировать! Если действительно прибор работает так, как ты говоришь, для меня не будет ничего невозможного. Именно поэтому я не желаю его покупать.
– Повторяю: существуют ограничения. Едва вы получите здоровье, славу и богатство, устройство выйдет из строя. Об этом я позаботился. Ну а пока оно функционирует, вы можете устраивать свои дела, стучась в самый гениальный мозг будущего. Только очень важно сосредоточиться на проблеме, прежде чем давить на кнопку. Иначе Тарн выйдет на ваш след.
– Тарн? Кто такой?
– Полагаю, андроид, – ответил собеседник, глядя в пустоту. – Искусственный человек. Впрочем, давайте теперь займемся моим делом. Мне требуется совсем небольшое количество золота…
– Так вот ради чего ты все это затеял! – У Кельвина отчего-то стало легче на душе. – Да только нет у меня никакого золота.
– Часы?
Кельвин вытряхнул их из рукава.
– Э, нет. Такие котлы кучу денег стоят.
– Мне нужна лишь позолота. – Робот выпустил из глаза красный луч. – Спасибо.
– Ты что себе позволяешь?! – вскричал Кельвин, глядя на металл, который вмиг сделался серым.
– Если воспользуетесь прибором для мысленной связи, легко получите здоровье, славу и богатство, – быстро проговорил робот. – Станете самым счастливым человеком вашей эпохи. Будут решены все ваши проблемы, включая проблему Тарна. – С этими словами робот шагнул назад и исчез за висящим восточным ковром, который никогда не бывал восточнее Пеории.
Наступила тишина.
Кельвин перевел взгляд с потускневших часов на загадочный плоский предмет, лежащий у него на ладони. Размером с пудреницу – два на два дюйма – и с кнопкой на боку.
Журналист сунул вещицу в карман и подошел к выходу. Заглянул за фальшивый восточный ковер, но ничего не увидел. Очевидно, робот сделал ноги. Кельвин вышел из палатки. Невдалеке Оушн-Парк с огнями и шумом аттракционов. И подвижная серебристая мгла Тихого океана до далекой россыпи горящих фонарей и освещенных окон – это на невидимом обрыве примостился город Малибу.
Журналист вернулся в палатку и осмотрелся. За резным креслом, на которое указывал робот, лежал толстяк в национальном костюме свами. Запах вкупе с дедукцией подсказал Кельвину, что владелец заведения мертвецки пьян.
Не зная, что предпринять, журналист снова воззвал к Господу. И вдруг поймал себя на том, что думает о Тарне, кем бы или чем бы тот ни был. Андроиды? Астрологи? Будущее? Телепатия? Нет! Разум облачился в спасительную броню неверия. Невозможно изготовить мыслящего робота, Кельвин это знает – даром, что ли, он репортер.
Захотелось шума и света. Захотелось оказаться среди людей. Он прошелся до тира и подстрелил несколько жестяных уточек. Казалось, в кармане раскалилась плоская коробочка прибора. Потускневший корпус часов жег руку. Мозг опаляло воспоминание о том, как из него извлекли и тут же возвратили на прежнее место информацию. Выпитое в баре виски кипело в желудке.
Покинуть Чикаго Кельвина заставила изнурительная, часто обостряющаяся болезнь. Обыкновенный синусит, а не шизофрения с галлюцинациями или обвиняющими голосами из стен. Журналисту не являлись раньше летучие мыши или роботы. Тот гадальщик и впрямь робот, самый настоящий. Всему найдется совершенно реальное объяснение.
Здоровье, слава, богатство. Но что, если…
«ТАРН!!!»
Эта мысль молнией вонзилась в мозг.
И тут же следующая: «Я схожу с ума!»
Внутренний голос настойчиво повторял: «Тарн… Тарн… Тарн… Тарн…»
Но ему отвечал, его глушил другой голос – здравый, сулящий защиту.
– Я Джеймс Ноэль Кельвин, – забормотал журналист. – Специальные репортажи, охота за сенсациями, подготовка статей. Тридцать лет, не женат. Сегодня я прилетел в Лос-Анджелес и потерял багажную квитанцию… Собираюсь пропустить еще стаканчик и найти гостиницу. И похоже, климат тут в самом деле хорош – синусит не напоминает о себе.
«Тарн-Тарн-Тарн, – продолжался почти за порогом сознания глухой барабанный бой. – Тарн-Тарн-Тарн…»
В баре Кельвин попросил порцию виски и полез в карман за деньгами. Рука дотронулась до металлической коробки. И одновременно он ощутил легкое прикосновение к плечу. Инстинктивно оглянулся и увидел белую, как слоновая кость, семипалую, по-паучьи тонкую, безволосую, без ногтей, но хваткую конечность.
Первое, о чем подумал Кельвин при виде этой отвратительной лапы, – надо в кратчайший срок максимально увеличить расстояние между собою и ее обладателем. Поиск решения данной проблемы, столь же необходимого, сколь и трудновыполнимого, заставил забыть обо всем остальном. Едва сознавая, что делает, Кельвин ухватился за прибор. Нужно было во что бы то ни стало убраться отсюда!
Все остальное сейчас не имело значения.
Чудовищные, чуждые мысли некоего неизвестного жителя будущего закружили его в своем безумном водовороте. И секунды не прошло, как этот искусный, тренированный, компетентный разум решил столь необычную и столь внезапно навязанную ему задачу.
Одновременно Кельвину стали понятны способы транспортировки. Мотоплита, конечно же, еще не изобретена, а с сенсорным витым шлемом ему не разобраться. Но третий метод…
Воспоминания меркли. А чужие пальцы сжимали плечо все сильнее… Кельвин ухватился за умирающие мысли и отчаянным усилием заставил мозг и мышцы двинуться по невероятному пути, подсказанному воображением человека из будущего.
Он очутился под открытым небом, на него обрушился холодный ночной ветер. Но теперь никто не протягивал к нему лапы.
Кельвин обессиленно опустился на бордюрный камень.
На углу бульваров Голливуд и Кауенга прохожие не очень-то дивились сидящему на тротуаре худому чернявому мужчине. Появление Кельвина было замечено одной-единственной женщиной, и то она осознала случившееся, лишь когда отошла на приличное расстояние. Женщина возвращалась домой, из-за какого-то незнакомца она не стала менять свои планы.
Кельвин засмеялся в легком приступе истерики.
– Телепортация, – пробормотал он. – Как мне это удалось? Что-то произошло… но теперь трудно вспомнить, что именно. Зря я перестал носить записную книжку, надо вернуть эту привычку.
«Но что там с Тарном?» – спохватился журналист.
Он в страхе завертел головой. И только через полчаса успокоился – за это время не случилось новых чудес. Сторожко поглядывая по сторонам, Кельвин пошел бульваром Голливуд. Он бессознательно сунул руку в карман и нащупал прохладный металл. Богатство, слава и здоровье. Ну а почему бы не попробовать?
Но он не нажал на кнопку. Слишком уж памятным было то шокирующее, незнакомое чувство дезориентации. В далеком будущем совершенно иные знания, привычки, ощущения. И чужие умы сильны до жути.
Надо снова включить прибор. Да, надо. Но спешить ни к чему. Прежде необходимо все как следует обдумать.
А ведь тот робот, оказывается, не лгал. Его устройство действует.
На следующий вечер снова объявился Тарн и снова перепугал Кельвина до полусмерти. К этому времени журналист так и не разыскал багажные квитанции, и в бумажнике у него оставалось два доллара. Он снял номер в средней руки гостинице, заплатив вперед, и там задумался о применении доставшегося ему путепровода в будущее. Здравый смысл подсказывал, что надо жить обычной жизнью и ждать развития событий. И вообще, пора вспомнить о своих профессиональных обязанностях. Он связался с «Таймс», «Икзэминером», «Ньюс» и некоторыми другими изданиями. Но дело шло туго. Это только в кино журналисты быстро добиваются желаемого.
В тот вечер, когда нагрянул незваный гость, Кельвин находился в гостинице.
Конечно, это был Тарн.
Он носил огромный, примерно вдвое больше головы, белый тюрбан. Аккуратные черные усы загибались книзу, как у китайского мандарина или у сома. Он вперился в Кельвина из зеркала ванной.
Журналист в этот момент рассеянно почесывал подбородок, размышляя, стоит ли побриться, прежде чем идти ужинать. Между появлением Тарна и осознанием данного события имел место заметный промежуток времени, и Кельвину показалось, будто это у него самого стремительно отросли усы. Оно дотронулся до верхней губы – гладко. Но напротив голова с набриолиненными волосами приблизилась к стеклу. Это настолько потрясло Кельвина, что он полностью утратил способность соображать. Инстинкт заставил его попятиться. Журналист наткнулся на борт ванны, колени подломились, и это отвлекло на миг, встряхнуло рассудок. Когда Кельвин снова уставился в зеркало, над умывальником виднелось его собственное бледное от страха лицо.
Однако через секунду-другую отражение поплыло: снова формировалось облако тюрбана, угольными штрихами наметились усы.
Кельвин прижал к глазам ладонь и повернулся, сделав полный круг. Секунд через пятнадцать чуть раздвинул пальцы и глянул через щелочку на стекло. Другую ладонь он все еще судорожно прижимал к верхней губе, в нелепой попытке не допустить внезапного отрастания усов. Тот, кто смотрел на него точно так же сквозь пальцы из зеркала, выглядел как он сам. По крайней мере, на нем не было тюрбана и он носил очки в роговой оправе.
Кельвин осмелился оторвать руку ото рта – и тотчас прижал снова, опередив Тарна, не позволив ему нарисоваться в зазеркалье.
Все так же прикрывая лицо, журналист на нетвердых ногах вышел в спальню и вынул из кармана пальто плоскую коробочку. Но не нажал на кнопку, не создал телепатическую связь между двумя столь непохожими эпохами. Понял, что просто не хочет этого делать.
То, что сейчас происходит, пугает до дрожи. Но еще страшнее думать о повторном проникновении в мозг незнакомца из будущего.
Он стоял перед комодом, и из зеркала в щель между пальцами на него смотрел глаз. Стекло очков придавало дикий вид этому глазу, но он несомненно принадлежал Кельвину. Журналист осторожно убрал руку.
Тарн теперь часто возникал в зеркалах, и Кельвин ничего не мог с этим поделать. Гость носил белые ботфорты из поблескивающего пластика. Между ними и тюрбаном не было одежды, только узкая набедренная повязка, тоже пластиковая. Тарн был очень худ, но выглядел живчиком – того и гляди выпрыгнет из зеркала в гостиничный номер. Кожа у него была белее, чем тюрбан, а руки и впрямь оказались семипалыми.
Кельвин резко обернулся, но Тарну было не занимать находчивости. Тощее создание в набедренной повязке уже снова маячило в темном оконном стекле. Вроде Тарн на сей раз явился босиком, и его ноги выглядели даже уродливее, чем руки. В полированной меди настольной лампы отражалась крошечная искаженная физиономия, нисколько не похожая на лицо Кельвина.
Журналист нашел уголок без отражающих поверхностей и забился туда, прикрывая лицо ладонью. В другой руке он сжимал плоский прибор.
«Час от часу не легче, – думал он. – Какой мне прок от этого устройства, если Тарн будет приходить каждый день? А может, я просто тронулся умом? Хотелось бы в это верить».
Надо что-то предпринять, не шарахаться же от зеркал до конца жизни. В облике Тарна есть нечто неуловимо, но до жути знакомое – вот что хуже всего. Кельвин отмел дюжину объяснений, от реинкарнации до дежавю, но…
Он снова глянул в щелку между пальцами, на этот раз Тарн держал в руках нечто длинное и цилиндрическое, наводил, как ружейный ствол. Это подстегнуло Кельвина. Надо что-то делать, и немедленно. Он сформулировал задачу – «хочу оказаться отсюда подальше» – и вдавил кнопку в корпус прибора.
И вмиг ему стал абсолютно понятен забытый метод телепортации. Зато утратили ясность все остальные проблемы. Эти запахи… кто-то думает… добавлялись к… и не существовало для этого слова, только шокирующая аудиовизуальная идеация, от которой мутился рассудок. Некто по имени Три Миллиона Девяносто Гвоздик написал новую натуралию. А еще было физическое ощущение, словно Кельвин лижет двадцатичетырехдолларовую марку и наклеивает ее на открытку.
Но самое главное – человек из будущего получил… по крайней мере, должен был получить побудительный импульс к изобретению метода телепортации, и Кельвин, мгновенно возвратясь в свой разум и в свое время, этим методом воспользовался…
Он падал.
Ледяная вода встретила Кельвина неласково. Чудом он удержал прибор для мысленной связи. В ночном небе кувыркались звезды, на темном море кружилась серебряная рябь. Потом в ноздри хлынул крутой рассол. Журналист пожалел о том, что так и не научился плавать.
Опускаясь на дно, вместо крика исторгая воздушные пузырьки, он в отчаянии ухватился за соломинку, которая приняла форму плоской коробочки. Палец сам нашел кнопку. На этот раз не было необходимости сосредотачиваться на проблеме – Кельвин не мог думать ни о чем, кроме собственного спасения.
Психический хаос, фантастические образы – и ответ. Необходимо сконцентрироваться, времени в обрез. Вверх убегали гирлянды пузырьков. Журналист их не видел, но они щекотали лицо. Кругом одна вода – соленая, холодная, страшная. Она давила, как живая враждебная тварь.
Но теперь журналист знал метод, понимал, как тот работает. Он отправил мысль по пути, указанному разумом из будущего. И что-то возникло. Излучение? Кельвин подобрал самое подходящее слово: пусть будет излучение. Оно хлынуло из его мозга и что-то сделало с легочной тканью. Молниеносно адаптировались клетки крови…
Смертельная угроза миновала – он дышал водой.
Но Кельвин понял также, что этот спасительный эффект продлится недолго. Без телепортации не обойтись никак. И он, конечно же, способен вспомнить процедуру. Ведь не далее как минуту назад воспользовался ею для бегства от Тарна.
Но вспомнить не удавалось. Сведения были тщательно стерты из памяти. Ничего не оставалось, как снова нажать на кнопку, и с крайней неохотой Кельвин это сделал.
Он стоял на улице, и с него стекала вода. Пусть улица незнакомая, зато он, несомненно, в своем времени и на родной планете. На его счастье, у телепортации есть ограничения.
Дул холодный ветер. Вокруг ботинок быстро росла лужица.
Он осмотрелся. Заметил вывеску турецкой бани и направился туда, чавкая мокрой обувью и думая о самом простом и насущном.
Судя по всему, Кельвин перенесся в Новый Орлеан. Как-то раз он здесь хорошенько набрался. Мысли ходили кругами, и все они сводились к шотландскому виски. Отличный паллиатив, превосходный тормоз. Надо вернуть контроль над собой. Ему досталась поистине божественная власть, и следует распорядиться ею с толком, прежде чем опять случится нечто неожиданное. Тарн…
Он сидел в гостиничном номере и потягивал виски. Надо рассуждать логически.
Кельвин чихнул.
Разумеется, проблема заключается в том, что у его разума и у разума человека из будущего слишком мало точек соприкосновения. Паче того, телепатическая связь возникает только в критический момент. С таким же успехом можно ежедневно посещать Александрийскую библиотеку, но всякий раз проводить там не более пяти секунд. За это время не успеешь даже приступить к переводу…
Здоровье, слава, богатство. Он снова чихнул. Робот все-таки обманул, здоровья уж точно не прибавляется. Кстати, о роботе. Как он оказался во все это замешан? Сказал, что провалился в эпоху Кельвина из прошлого, но ведь роботы знатные лжецы. Надо рассуждать логически…
Очевидно, в будущем водятся существа сродни тому чудовищу из киноленты про Франкенштейна. Андроиды, роботы и так называемые люди – с умом, разительно отличающимся от современного.
Апчхи! И еще глоток виски.
Робот утверждал, что прибор выйдет из строя, после того как его пользователь получит здоровье, славу и богатство. А это очень плохо. Предположим, Кельвин достигнет своей цели, но тут явится Тарн, и нажатие на кнопку уже не спасет. Какой ужас! Напрашивается очередная стопка.
Трезвость не лучшая помощница в ситуации, которая легко заткнет за пояс белую горячку. Пусть даже существование науки, с которой столкнулся Кельвин, теоретически вполне возможно. Но сегодня этой науки нет, и точка. Апчхи!
От прибора мало пользы, когда ты тонешь или когда тебе угрожает усатый андроид со зловещим цилиндром в семипалых руках. Что, если поставить перед собой правильную задачу и включить устройство в нормальной обстановке?
Надо найти ее, эту задачу…
Тот разум, из будущего… Как же он страшен!
И тут пришло пьяное озарение: а ведь будущее, этот смутный, укутанный тенями мир, влечет к себе!
Кельвин не знал, как устроен этот грядущий мир, но каким-то образом его чувствовал. Знал, что там хорошо, гораздо уютней, гармоничней, чем здесь. Если он станет тем незнакомцем, что живет в будущем, все моментально наладится. Любить надо лучшее, подумал он с кривой усмешкой.
Ух ты! Он встряхнул бутылку. Это сколько уже выпито? А самочувствие отменное.
Надо быть логичным.
За окном мигали уличные фонари. Неон выписывал в ночи надписи на гоблинском языке. Все казалось Кельвину чужим, даже собственное тело. Он засмеялся, но тут же остро захотелось чихнуть, и смех прекратился.
«Все, чего я желаю, – это здоровье, богатство и слава. Получу их – и остепенюсь, буду жить счастливо, без забот и хлопот. Больше мне эта волшебная штучка и не понадобится. Хеппи-энд!»
Он импульсивно достал коробочку, вгляделся в нее. Безуспешно попытался открыть. Палец завис над кнопкой.
«Как я могу?..» – подумал он, и палец опустился на полдюйма.
На этот раз он был пьян, и ощущения оказались не столь чуждыми. Жителя будущего звали Кварра Ви. Странно, что Кельвин не узнал этого раньше, но разве часто человек мысленно произносит собственное имя? Кварра Ви играл во что-то отдаленно похожее на шахматы, а его партнер находился на планете Сириус. Игроки не были знакомы друг с другом.
В мозгу у Кварры Ви мгновенно складывались сложнейшие пространственно-временные гамбиты. Кельвин терпеливо наблюдал, и в подходящий момент его задача устремилась в атаку, Кварра Ви ощутил сильнейший позыв к действию, и…
…И все смешалось. На самом деле задач было две. Первая – вылечить острый насморк и стать здоровым, богатым и знаменитым в доисторической, с точки зрения Кварры Ви, эпохе. Собственно говоря, пустяковая проблема для такого гения. Он ее решил и вернулся к игре с обитателем Сириуса.
Кельвин снова очутился в новоорлеанской гостинице. Он был пьян в стельку, иначе нипочем бы не решился на такую авантюру. Метод, к которому он прибегнул, не сработал бы, не будь мозг человека из будущего точно настроен на ту же волну, что и мозг человека из двадцатого столетия. Чтобы это произошло, должны были удачно сложиться многочисленные факторы: опыт, вероятность, местонахождение, знание, воображение, честность и так далее. В конце концов у него появилось три варианта, и он, поразмыслив, выбрал тот, что на три тысячных ближе к оптимуму. Не протрезвев ни на йоту, Кельвин включил телепортацию и по узкому телепатическому лучу перенесся через всю Америку в отлично обустроенную лабораторию, где сидел за чтением мужчина.
Человек этот был лыс и носил щетку рыжих усов. Произведенный Кельвином шум вывел его из равновесия.
– Эй! – воскликнул он. – Как вы сюда попали?
– Ищу Кварру Ви, – ответил Кельвин.
– Кто вы? И что вам нужно?
Рыжеусый отложил книгу. Кельвин напряг мозг, но воспоминание ускользало. Он моментально воспользовался прибором и освежил память. На сей раз происходящее не доставляло неприятных ощущений. Журналист уже мало-мальски понимал, в каком мире живет Кварра Ви. Тут неплохо. Кельвин предположил, что знал об этом раньше, но забыл.
– Улучшить молекулу Вудворда, аналог природного белка, – сказал он рыжеусому. – Простейший синтез.
– Кто вы, черт побери?!
– Зовите меня Джим, – предложил Кельвин. – И не задавайте вопросов, а слушайте. – Он принялся втолковывать ему, как глупому ребенку, забыв о том, что перед ним один из знаменитейших американских химиков. – Белки делаются из аминокислот. Этих аминокислот всего тридцать три…
– Это не так!
– Это так! Помолчите и послушайте. Можно как угодно выстраивать молекулы, получается бесконечное множество белков. Все живые существа состоят из белка в той или иной форме. Абсолютный синтез – это когда создается цепь аминокислот, достаточно длинная, чтобы в ней безошибочно узнавалась белковая молекула. В этом-то и кроется проблема.
Человек с рыжими усами проявил живейший интерес.
– Фишер синтезировал восемнадцатичленный полипептид, – сказал он, задумчиво моргая. – Абдергальдену удалось получить молекулу из девятнадцати аминокислот, ну а Вудворд создавал цепи из десяти тысяч звеньев. Но вот повторить эти эксперименты…
– Полная молекула белка – это полная последовательность аминокислотных остатков. Но если изучить лишь одно или два звена аналога природного белка, нельзя быть уверенным в том, что остальные звенья такие же. Секундочку! – Кельвин снова воспользовался прибором для телепатической связи. – Так, понятно. Синтез белка позволяет нам получить все, что угодно. Шелк, шерсть, человеческий волос. Но самое главное, конечно, – добавил он, чихнув, – это лекарство от насморка.
– Послушайте… – заговорил было рыжеусый.
– Некоторые вирусы – это цепочки аминокислот, правильно? Ну так измените их структуру. Сделайте их безвредными. И бактерии тоже. Синтезируйте антибиотики.
– Да я бы с радостью. Но видите ли, мистер…
– Просто Джим.
– Хорошо. Сведения, приведенные вами, устарели…
– Берите карандаш, – потребовал Кельвин. – С этого момента – все серьезно, по-научному. Метод синтеза и контроля состоит в следующем…
Он объяснил тщательно и очень доступно, лишь два раза прибегнув к помощи телепатического прибора. А когда Кельвин закончил, рыжеусый отложил карандаш и вытаращился на собеседника.
– Невероятно, – сказал он. – Если это работает…
– Еще как работает, – уверил его Кельвин и решительно добавил: – Мне нужны здоровье, слава и богатство.
– Да, но… послушайте, уважаемый…
Но Кельвин был упрям. На его счастье, телепатическое тестирование личности рыжеусого дало хорошие показатели честности и уступчивости, и в конце концов химик согласился подписать с журналистом договор о партнерстве. Технология сулила практически безграничные коммерческие возможности. Ее бы с радостью приобрел концерн «Дюпон» или «Дженерал моторс».
– Я хочу кучу денег! Богатство!
– Вы на этом заработаете миллион долларов, – терпеливо отвечал рыжеусый.
– Давайте расписку! Черным по белому! Если только не хотите выложить миллион прямо сейчас.
Химик нахмурился и отрицательно покачал головой:
– Необходимо провести эксперименты, открыть торговлю… Но вы не волнуйтесь. Ваше открытие стоит никак не меньше миллиона. И знаменитым вы станете.
– И здоровым?
– Вскоре исчезнут вообще все болезни, – благоговейно ответил химик. – Это же подлинное чудо!
– Расписку! – потребовал Кельвин.
– Хорошо-хорошо. Завтра составим договор о партнерстве, а пока вот вам расписка. Временная, конечно. Честь открытия принадлежит вам, это бесспорно…
– Чернилами! Карандаш не годится.
– В таком случае прошу минутку подождать. – Рыжеусый пошел искать чернила.
Сияя от счастья, Кельвин осмотрел лабораторию. В трех футах от него материализовался Тарн и направил длинный цилиндр.
Кельвин моментально запустил руку в карман, где лежал прибор, показал андроиду нос и телепортировался далеко-далеко.
Он очутился на кукурузном поле. Но к кукурузе журналист был равнодушен, если только она не прошла процесс брожения и дистилляции. Он снова включил прибор и на этот раз добрался до Сиэтла.
И начался монументальный двухнедельный запой в сочетании с бегами. Мысли, обуревавшие в это время Кельвина, были не из приятных. Не радовали и обстоятельства – убийственное похмелье, десять центов в кармане и неоплаченные гостиничные счета. Только благодаря телепортации удавалось опережать Тарна на один прыжок. Но это очень сильно действовало на нервы, и приходилось лечить их спиртным.
А теперь и оно не помогало. Кельвин не мог забыться во хмелю, зато чувствовал себя ходячим мертвецом.
Он застонал и беспомощно заморгал. Снял и протер очки, но это не помогло. Какой же он дурак!
Ведь он даже не знает имени химика!
Сразу за углом его ждут здоровье, богатство и слава, но где он, этот угол? Может, однажды рыжеусый и объявится, когда газеты сообщат о новом синтетическом белке, но сколько этого ждать? И как быть с Тарном?
Химик тоже не может найти Кельвина. Ведь тот назвался Джимом. Тогда казалось разумным скрыть настоящее имя, но если бы он знал…
Кельвин вынул из кармана прибор и уставился на него красными глазами. Кварра Ви, вроде так зовут рыжеусого? Этот Кварра Ви показался Кельвину неплохим парнем. Да вот незадача, самое большее через полчаса после контакта журналист забывает все подробности.
В нескольких футах возник Тарн, и на этот раз Кельвин нажал на кнопку, не промедлив ни секунды.
Снова телепортация. Кругом пустыня: песок, кактусы, юкки. Да еще багряный кряж вдали. Зато нет Тарна.
Давала о себе знать жажда. Что, если прибор уже вышел из строя? Нет, такого просто не может быть! Решение, зревшее целую неделю, наконец оформилось окончательно, и было оно настолько простым, что хоть по голове себя лупи за тугодумство. Проще не бывает! Ну почему Кельвин сразу его не увидел?!
Он сосредоточился на проблеме: «Как бы мне избавиться от Тарна?»
Нажал на кнопку…
И уже через мгновение знал ответ. И правда, проще некуда.
Внезапно возникла острая потребность что-то сделать. И это, похоже, породило свежий поток мыслей. Все стало абсолютно понятным.
Он ждал Тарна.
И долго ждать не пришлось. Задрожал и замерцал воздух, и в материальном мире возникла бледная фигура в тюрбане.
Свое оружие андроид держал на изготовку.
Кельвин, чтобы не испытывать судьбу, поставил перед собой задачу и нажал на кнопку. И мгновенно успокоился: метод ясен! Просто надо мыслить по-особенному, так сказал Кварра Ви.
Тарн прыгнул следом за Кельвином и очутился в нескольких футах. На усатом лице раскрылся рот.
– Не надо! – выкрикнул андроид. – Я ведь пытаюсь…
Кельвин еще тщательней сфокусировал мысль. И почувствовал, как в направлении андроида хлынула психическая энергия.
– Я пытаюсь… – прохрипел Тарн. – Но ты… не даешь мне… шанса…
Тарн неподвижно лежал на горячем песке, уперев в небо невидящий взор. Искусственная жизнь, заставлявшая андроида двигаться, ушла. Кельвин знал, что она не вернется. Теперь он в безопасности. Журналист закрыл свой ум для всех мыслей, кроме одной. Надо решить единственную проблему.
«Как мне найти рыжеусого?»
Кельвин нажал на кнопку.
Вот он, момент, с которого начинается этот рассказ.
Кварра Ви сидел в темпоральной складке вместе со своим андроидом Тарном. Он был занят последней проверкой.
– Как я выгляжу? – спросил он.
– Сойдет, – ответил Тарн. – В той эпохе, куда ты отправишься, ни у кого не возникнет подозрений. Мне не составило труда синтезировать снаряжение.
– Да, это не отняло много времени. Одежда сделана из тканей, вполне похожих на натуральную шерсть и лен. Часы, деньги – тоже в порядке. Надо же, какой анахронизм – наручные часы. Сложно представить человека, которому требуется техника, чтобы узнавать время.
– Не забудь очки, – сказал Тарн.
Кварра Ви последовал совету.
– Надел. Но вряд ли…
– Так надежней. У линз особые оптические свойства, защищающие от психического излучения. Не снимай очки, не то робот провернет какой-нибудь фокус.
– Пусть только попробует! Он же в бегах. Интересно, какая муха его укусила? Всегда был чем-нибудь недоволен, но, по крайней мере, знал свое место. Сейчас жалею, что сконструировал его. Надо поймать негодника и вернуть домой, пока он дров не наломал в доисторическом мире.
– Робот в палатке гадальщика, – выглянув из темпоральной складки, сказал Тарн. – Только что перенесся туда. Надо захватить его врасплох. Вот тут-то тебе и пригодится недюжинный ум. Но уж постарайся не впадать в глубокую задумчивость, а то знаю я твою привычку. Отвлечешься – быть беде. Робот, если дать ему возможность, обязательно применит грязный приемчик. Не знаю, какими способностями он успел обзавестись самостоятельно, но ты собственноручно сделал его специалистом по гипнозу и стиранию памяти. Зевнешь, и он выдернет из твоего мозга воспоминание и заменит фальшивым. Так что не снимай очки. Я в случае чего приду на выручку с восстанавливающим излучателем.
И он показал длинный цилиндрический прибор.
Кварра Ви кивнул:
– Не беспокойся, я вернусь, даже глазом моргнуть не успеешь. Мы с сирианином условились сегодня вечером доиграть партию.
Партия осталась недоигранной.
Кварра Ви вышел из хроноскладки и зашагал по променаду к палатке гадальщика. На ходу ежился – слишком туго сидела грубая, неудобная одежда. А вот и палатка с размалеванным пологом.
Когда он отдергивал брезентовый занавес, шнур, не подвязанный безвестным раззявой, хлестнул по лицу. Очки в роговой оправе сдвинулись, в незащищенные глаза ударил яркий голубой свет. Кельвин как будто поплыл в пространстве, все закружилось перед глазами. Но дезориентация прекратилась так же внезапно, как и возникла.
– Вас зовут Джеймс Кельвин, – сказал робот.
