Железный стандарт

Кто сказал, что инопланетяне бывают или дружелюбны, или враждебны и третьего не дано? А вдруг окажется, что им попросту нет до вас никакого дела?

Уж поверьте, такое запросто способно произойти – и это упрямое безразличие может иметь для вас самые тяжелые последствия.

– Год прожить – не реку переплыть. А ведь это даже не наш год, а венерианский. – С гримасой отвращения Теркелл зачерпнул ложкой неразогретые консервированные бобы.

Руфус Мунн, капитан, отвлекся от своего занятия, каковое заключалось в вылавливании из тарелки местного таракана.

– Стив, добавь к году четыре недели. Раз уж на борт пробралась эта пакость, нас месяц продержат в карантине, прежде чем разрешат приземлиться.

Круглое, пухлое лицо Теркелла помрачнело.

– И как же мы выдержим такой срок? Ноги не протянем, оставшись на холодных бобах?

Мунн тяжело вздохнул и перевел взгляд на шлюз космического корабля «Доброжелательный». Люки были открыты, но внешний затянут прозрачной пленкой. Там, снаружи, в тумане появлялись и исчезали смутные силуэты. У капитана не было ответа на вопрос Теркелла.

Бертон Андерхилл, благодаря родительской протекции получивший на этом борту официальную должность суперкарго, а неофициальную – матроса на подхвате, скупо улыбнулся:

– А чего ты ожидал? Тратить топливо на разогрев пищи мы не рискуем – а ну как не хватит на обратную дорогу. Значит, или холодные бобы, или ничего.

– Да уж, пошиковали, – мрачно пробормотал Теркелл. – Моты безмозглые, вот мы кто. Так растранжирить продовольствие!

– Пошиковали, говоришь? – проворчал Мунн. – Мы почти все запасы раздали венерианам.

– Ну да, ну да, – негромко вставил Андерхилл. – И взамен они нас кормили – целый месяц.

– Но больше не кормят. Это настоящее эмбарго! Что они имеют против нас? – Внезапно приняв решение, Мунн вместе со стулом резко отодвинулся от стола. – Мы должны отдавать себе полный отчет в том, что дальше так продолжаться не может. Просто-напросто не хватит пищи, чтобы продержаться год. И на подножном корму не прожить…

Вжикнула застежка-молния прозрачного полога, и вошел плотного сложения мужчина с высокими скулами и носом, похожим на клюв.

– Здорово, Краснокожий, – поприветствовал его Андерхилл. – Что-нибудь нашел?

Майк Парящий Орел бросил на стол полиэтиленовый пакет:

– Шесть грибов. Неудивительно, что венериане применяют гидропонику. По-другому здесь никак. Не планета, а сущая губка, на такой могут расти только грибы, причем по большей части ядовитые. Шкипер, это не вариант.

У Мунна возле рта пролегли угрюмые складки.

– Ясно. А Бронсон чем занимается?

– Попрошайничеством. Но пока что не выклянчил ни единого фала. – Навахо кивнул на люк. – Да вот и он сам.

Миг спустя все услышали медленные шаги Бронсона. Вошел огненно-рыжий – а сейчас и с покрасневшей в тон волосам физиономией – инженер.

– Никаких вопросов! – рявкнул он. – И вообще ни слова! Я, чистокровный ирландец из Керри, униженно вымаливаю паршивый фал! Немыслимо! Какой позор! Мне от него до гроба не отмыться!

– Сочувствую твоему горю, – сказал Теркелл. – Но раз уж ты сам заговорил о фалах – что-нибудь удалось добыть?

Налитые кровью глаза негодующе зыркнули.

– Да если бы этот шагреневокожий мерзавец с железным кольцом в носу, как у дикаря с берега Убанги, сам предложил деньги, неужели ты думаешь, что я бы их взял?! – проревел инженер. – Швырнул бы в скользкую рожу, уж не сомневайся! Чтобы я да прикоснулся к грязным венерианским монетам? Дайте бобов. – Он схватил тарелку и угрюмо заработал челюстями.

Теркелл и Андерхилл переглянулись.

– Этот тоже вернулся ни с чем, – констатировал суперкарго.

Бронсон оторвался от еды и раздраженно фыркнул:

– Он спросил, состою ли я в лиге нищих. На этой планете последний бродяга должен быть членом какого-нибудь профсоюза.

Задумчивый капитан Мунн криво улыбнулся:

– Нет, Бронсон, это не похоже на профсоюзы и уж тем паче на средневековые гильдии. У таркомаров куда больше власти и куда меньше принципов. Чтобы возник профсоюз, нужна особая социально-экономическая среда, и у него есть цель: сохранение системы сдержек и противовесов, позволяющей обществу развиваться. На Земле много хороших профсоюзов, таких как у работников авиатранспорта, но есть и коррумпированные, как у экипажей земснарядов. Таркомары – это нечто принципиально иное. Они не имеют никакого отношения к прогрессу и заботятся лишь о том, чтобы венерианское общество держалось на плаву. Застой их более чем устраивает.

– Верно, – подтвердил Теркелл. – И поскольку мы не принадлежим ни к одному таркомару, любой способ зарабатывания денег для нас недоступен. А чтобы попасть в таркомар, необходимо уплатить вступительный взнос в размере тысячи софалов.

– Не стоит чересчур налегать на бобы, – предостерег Андерхилл. – Весь наш запас – десять банок.

Наступила тишина. Ее нарушил Мунн, раздав сигареты:

– Одно ясно: надо что-то делать. Получить продовольствие можно только у венериан, а они не дают. Но тут у нас все-таки есть преимущество, юридическая лазейка: местные не могут отказаться от законной сделки, не продать то, о чем мы просим.

Хмурый Майк Парящий Орел сортировал принесенные грибы.

– Угу. Вот только как его раздобыть, товар для этой законной сделки? Здесь, на Венере, мы нищие, скоро положим зубы на полку.

Ни у кого не было ответа на этот вопрос. Шел 1964-й, минуло три года после первого успешного полета на Марс и пять – после посадки в Море Дождей корабля Дули и Гастингса. Разумеется, Луна осталась необитаемой, если не считать плодовитой, но неразумной водоросли. Марсиане, эти обладатели больших грудных клеток, мощного метаболизма и умных, но хаотично работающих мозгов, встретили землян приветливо, позволив надеяться, что две культуры неплохо поладят между собой. Что же касается Венеры, то до прибытия Мунна и его команды здесь не ступала нога человека.

«Доброжелательный» прибыл с посольской миссией. Никто не знал, существует ли на Венере разумная жизнь, вот и решили бросить пробный камень, как бросали недавно на Марс. Погрузили на борт запас в расчете более чем на год: обезвоженные, концентрированные, витаминизированные и герметично упакованные продукты. Но каждый член экипажа лелеял надежду обнаружить по прибытии гастрономическое изобилие.

Пища на Венере действительно была, ее выращивали на гидропонных фермах прямо под городами. На поверхности же планеты не произрастало ничего съедобного. Почти не водилось птиц и иной живности, так что охотничий промысел отпадал, – впрочем, оружие у землян отобрали сразу по прибытии.

После нудного космического полета длиною в год было такое ощущение, что они попали на планету райского наслаждения, в мир бесконечных фестивалей и карнавалов. Чужая культура пленяла и восхищала. Но она оставалась чужой. Венериане оказались жуткими консерваторами. Что устраивало предков, то должно устраивать и потомков – таков был их главный жизненный принцип. Похоже, здесь никто не жаждал перемен. Многие века система работала без сбоев, спрашивается – какой смысл менять ее сейчас? А прибытие землян подразумевает перемены – это было ясно всем.

Значит, бойкот землянам!

Разумеется, бойкот был негласным. В первый месяц ничто не предвещало беды. Капитан Мунн наносил визиты главным лицам в правительстве столичного города Вайринга, на окраине которого стоял «Доброжелательный», а венериане доставляли обильную пищу – непривычные, но вкусные кушанья с гидропонных ферм. Взамен земляне щедро раздавали собственные припасы, стремительно опустошая складские отсеки. Местные продукты оказались скоропортящимися, но о способах их сохранения экипаж «Доброжелательного» не задумывался – безупречно отлаженная гидропоника обеспечивала регулярные поставки свежего продовольствия. И вот пришел момент, когда на борту остался месячный запас земных продуктов – и громадная куча гнилья вместо снеди, которая еще пару дней назад вызывала волчий аппетит.

Вот тут-то и прекратили венериане приносить быстроплесневеющие фрукты, овощи и мясные грибы. И хотя они вели себя подчеркнуто миролюбиво, всячески давая понять, что не желают землянам вреда, отныне действовал принцип «деньги вперед». И никаких кредитов или расписок. Большущий мясной гриб, способный насытить четырех человек, стоил десять фалов. Не располагая фалами, земляне не могли себе позволить мясных грибов, как и любой иной венерианской пищи.

Поначалу это не тревожило экипаж. Но однажды кто-то решил узнать, как можно на этой планете раздобыть еды. Оказалось, никак.

Они сидели на борту «Доброжелательного» и жевали холодные бобы – ни дать ни взять компания гномов: низкорослые, коренастые, широкие в кости, выносливые мужчины. Только таких и отбирали для космоса: чтобы выдержать трудный полет, нужны сильные мышцы – и мозги им под стать. Но сейчас эти мозги, из особого теста вылепленные, были для своих хозяев бесполезны. Ведь перед Мунном и его командой стояла очень простая, даже примитивная проблема. Космонавты, представители великой и могучей земной цивилизации, хотят есть. А пищи кот наплакал, и скоро начнется голодовка. За душой у них ни фала, только золото, серебро и бумажные купюры – все это не имеет здесь никакой ценности. На корабле есть интересующий аборигенов металл, но исключительно в составе сплавов, его никак не отделить. Основа венерианской денежной системы – железный стандарт.

– Но ведь не бывает безвыходных ситуаций, – упрямо проговорил Мунн. На суровое лицо набежала тень, и он сердито отодвинул тарелку. – Опять пойду в городской совет.

– И что это даст? – поинтересовался Теркелл. – Мы в западне, и нет никакой лазейки. Все решают деньги.

– И тем не менее я попробую нанести визит Джораст, – проворчал капитан. – Вроде она неглупа.

– То-то и оно, – загадочно добавил Теркелл.

Мунн бросил на него хмурый взгляд и направился к люку, поманив Майка Парящего Орла. Вдогонку поспешил Андерхилл:

– Можно мне с вами?

– От тебя-то какой там прок? – спросил Бронсон, с мрачным видом гонявший ложкой боб по тарелке. – Куда проще выиграть у однорукого бандита… Это если бы в здешних заведениях стояли игровые автоматы и у нас бы завалялась хоть одна местная монетка. Может, собираешься рассказать здешним властям, что твой папаша – металлургический магнат, владелец огромного концерна? И они размякнут и выдадут нам талоны на бесплатный обед?

Но сказано это было вполне дружелюбным тоном, так что Андерхилл лишь ухмыльнулся.

– Иди, если хочешь, – согласился капитан Мунн, – только собирайся побыстрей, мы уже отправляемся.

Трое землян вышли в парной туман, и сразу под ногами зачавкала грязь. Впрочем, жара не причиняла особых неудобств. Сильные ветры Венеры способствовали интенсивному испарению жидкости, и благодаря этому естественному воздушному кондиционированию люди не страдали от повышенной влажности.

Мунн сверился с компасом. До окраины Вайринга какая-то жалкая миля, но туман, по обыкновению, густ, точно гороховый суп.

По венерианской поверхности всегда лучше передвигаться гуськом – такая уж тут погода. Трое молча плелись по раскисшему грунту.

– А я думал, индейцы умеют выживать на подножном корме, – обратился к навахо Андерхилл.

Недоуменно взглянув на него, Майк Парящий Орел объяснил:

– Вообще-то, я земной индеец, не венерианский. Смастерить лук и стрелы, пожалуй, могу, но что дальше? Подстрелить туземца? А если у него в кошельке не окажется софалов?

– Можно его слопать, – тихо произнес Андерхилл. – Интересно, каков на вкус жареный венерианин?

– Давай, выясни, а дома напишешь бестселлер, – хмыкнул Мунн. – Конечно, если тебе позволят вернуться домой. В Вайринге, между прочим, есть полиция.

– А вот и водяные ворота, – сказал Андерхилл, желая сменить тему. – О боже! Тут поблизости стряпают, я чую!

– Да, пахнет едой, – проворчал навахо, – но я надеялся, что никто об этом не заговорит. Идем дальше. И помалкивай, будь другом.

Окружавшая Вайринг стена была скорее дамбой, нежели фортификационным сооружением. Высокоразвитая цивилизация Венеры не делилась на нации, не знала войн и таможенных барьеров. Одна планета, одно государство. Мимо путников с шипением проносились летательные аппараты и моментально исчезали в небесном тумане. Этот туман клубился и на улицах, время от времени его рвали в клочья огромные пропеллеры. В Вайринге, отгороженном стеной от ветров, царила тяжелая духота, поэтому в помещениях не выключались кондиционеры. Городские виды напомнили Андерхиллу о Венеции, там тоже вместо улиц каналы. Мимо на самых разных скоростях двигались всевозможные плавсредства; здесь даже нищие путешествовали по воде. Вдоль каналов тянулись топкие колеистые дорожки, но никто не ходил по ним.

Никто, кроме землян, у которых не было ни фала за душой. Они неистово ругались и расплескивали грязь. Жители почти не обращали на них внимания. Вот пристало к берегу водное такси, рулевой с синей бляхой своего таркомара окликнул путников:

– Позволите ли вас подвезти?

Берт Андерхилл показал серебряный доллар:

– А то нет! Конечно, если тебя устроит наша плата.

Весь экипаж «Доброжелательного» быстро обучился местной речи – даром, что ли, в него подбирали людей со способностью к языкам, это помимо прочих талантов, необходимых для космической экспедиции. Да и венерианская фонетика не представляла собой ничего сложного. Когда таксист ответил отрицательно, его поняли все трое.

– А если накинем? – с надеждой спросил Андерхилл. – Двойная ставка – или ничего!

– Это две твои монеты, что ли? – спросил таксист. – Серебро? – Он указал на нос своей лодки, украшенный прихотливой серебряной вязью. – Хлам!

– Бенджамин Франклин, вот кто счел бы это местечко славным, – заметил Майк Парящий Орел. – Я слышал, у него были железные зубы.

– Точно, по венерианским понятиям он таскал во рту целое состояние, – кивнул Андерхилл.

– Да не скажи.

– А вот и скажу! Целое состояние – это то, за что можно купить сытный обед из трех блюд.

Андерхилл насел на таксиста. Тот, окинув землян презрительным взглядом, отплыл искать платежеспособных пассажиров.

Упрямо продвигаясь по грязи, Мунн смахнул пот со лба.

«Славное местечко, надо же, – думал он. – Славная голодная смерть».

За полчаса тяжелой ходьбы в нем накопилась глухая злоба.

«Если Джораст откажется нас принять, пусть пеняет на себя, – мысленно посулил он. – Плевать, что у нас отобрали оружие. Зубами буду рвать этот Вайринг! И проглочу те куски, что посъедобнее!»

Им повезло – Джораст оказалась у себя в офисе и дала согласие на встречу. Землян проводили в роскошный просторный кабинет; через растворенные окна задувал прохладный ветерок. По помещению женщина разъезжала в высоком моторном кресле. Кабинет был опоясан наклонным стеллажом, должно быть служившим Джораст рабочим столом. Он был по плечо высотой, но кресло легко поднимало наездницу на нужный уровень. Мунн предположил, что утро она начинает с краю и в конце рабочего дня завершает круг.

Венерианка была стройна и седоволоса, ее кожа напоминала отменного сорта шагрень, подвижные черные глаза смотрели настороженно. Она покинула свое транспортное средство, жестом предложила посетителям рассаживаться и сама заняла сиденье попроще. Раскурила трубку, которая больше смахивала на огромный сигаретный мундштук и заправлялась желтым цилиндром прессованной растительной крошки. Потек ароматный дым. Андерхилл с завистью смотрел и нюхал.

– Будьте достойны ваших отцов, – вежливо проговорила Джораст, протягивая для рукопожатия шестипалую кисть. – Что привело вас сюда?

– Голод, – без экивоков ответил Мунн. – Похоже, нам пора поговорить начистоту.

Лицо хозяйки кабинета осталось непроницаемым.

– Я вас слушаю.

– Вы нас третируете, и мы не собираемся с этим мириться.

– Разве вам причиняют вред? – спросила глава городского совета.

Мунн вперил в нее недобрый взор:

– Давайте раскроем карты. Нас прижали к стенке – либо по вашему распоряжению, либо с вашего ведома. Мы ждем объяснений.

Джораст медлила с ответом.

– Поймите, – сказала она наконец, – моя власть не так велика, как вам кажется. Я всего лишь администратор, одна из многих. Не придумываю законы, а слежу за их соблюдением. Мы вам не враги.

– А ведь можете стать врагами, – хмуро пригрозил Мунн. – Если прилетит другая экспедиция и узнает о нашей смерти…

– Никто не собирается вас убивать. У нас нет такой традиции…

– Да-да. Вы просто позволите нам умереть от голода.

– Кто вам запрещает покупать пищу? – сузив глаза, осведомилась Джораст. – Здесь таким правом обладает любой, и не важно, с какой он планеты.

– А чем расплачиваться? – поинтересовался Мунн. – Наши деньги вы не принимаете, а ваших у нас нет.

– Ваши деньги здесь ничего не стоят, – объяснила Джораст. – В недрах Венеры предостаточно золота и серебра, добывать их легко. За дифал – двенадцать фалов – можно приобрести приличное количество продуктов. За софал – еще больше.

Мунн знал, что софал – это тысяча семьсот двадцать восемь фалов. Целая гора еды!

– И как же, по-вашему, мы раздобудем железные венерианские деньги?! – резким тоном спросил он.

– Заработайте… Здесь все зарабатывают. Тот факт, что вы с другой планеты, не снимает с вас обязанности творить посредством труда.

– Ну допустим, – гнул свою линию Мунн, – мы готовы творить. Так дайте же нам работу.

– Какую?

– Да любую! Хотя бы каналы чистить.

– А вы состоите в таркомаре чистильщиков каналов?

– Ой! – воскликнул Мунн. – И как же это я забыл туда записаться?

На сарказм Джораст не отреагировала:

– У каждой профессии свой таркомар. Вы должны состоять в одном из них.

– Ссудите тысячу софалов, и вступлю.

– Попытка получить ссуду уже была, – напомнила ему Джораст. – Заимодатели сообщили, что вы не можете предоставить необходимые гарантии.

– Не могу предоставить гарантии?! Уж не намекаете ли вы, что у нас на корабле не найдется ничего, стоящего тысячу софалов? Это шельмовство, Джораст! Один очиститель воды стоит в шесть раз дороже.

Администратор тоже взяла резкий тон, – похоже, ее обидел упрек капитана.

– Мы уже тысячу лет очищаем воду древесным углем. Сменить технологию – все равно что назвать глупцами наших предков. А они глупцами не были. Они были великими и мудрыми.

– Ну а как насчет прогресса?

– А зачем он нужен? – спросила Джораст. – Наша цивилизация во всех отношениях совершенна. Даже нищие всегда сыты. На Венере вы не встретите обездоленных. Система, созданная предками, проверена тысячелетиями. Не вижу смысла что-либо менять.

– Но…

– Любое новшество нарушает равновесие в системе, – решительно закончила Джораст и встала. – Будьте же достойны имен ваших отцов.

– Послушайте…

Но Джораст уже возвращалась к своему рабочему креслу. Земляне переглянулись, молча признали свое поражение и вышли.

– Итак, – произнес Мунн, когда делегация спускалась на лифте, – все ясно как божий день. Джораст хочет уморить нас голодом.

Андерхилл имел другое мнение на этот счет.

– Джораст не злодейка, ей наша смерть ни к чему. Она всего лишь исполнитель – сама об этом сказала. А командуют тут таркомары. Вся власть сосредоточена в их руках.

– Да, я в курсе, что никого главнее их на Венере нет, – поморщился Мунн. – Очень трудно понять психологию здешнего населения. Но судя по всему, оно категорически против любых перемен. А наш прилет – это и есть перемена. Вот и решили венериане попросту нас не замечать.

– Что толку? – спросил Андерхилл. – Даже если мы помрем, с Земли прилетят другие корабли.

– Но этот трюк может сработать и против венериан.

– Голодовка? Но…

– Пассивное сопротивление. Здесь нет закона, запрещающего венерианам деловые отношения с землянами. Но есть банальная политика закрытых дверей, и перед этими дверьми не лежит коврик с надписью «Добро пожаловать».

Дальше они шли молча, и лишь на берегу канала Майк Парящий Орел прервал затянувшуюся паузу:

– Их психология зиждется на почитании предков. Рефлекторный эгоизм? Комплекс расовой неполноценности?

Мунн покачал головой:

– Слишком сложно рассуждаешь.

– Может быть. Но все сводится к обожествлению прошлого. И к страху. Социальная культура, которую мы здесь застали, веками работала как часики. Венериане не желают пертурбаций. Это логично. Предположим, у тебя есть фабрика и она неплохо делает то, для чего предназначена. Вопрос: захочешь ли ты в ней что-нибудь улучшить?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Мунн. – Допустим, захочу.

– С какой целью?

– Ну, например, ради экономии времени. Скажем, если новшество позволит удвоить выпуск продукции.

Навахо призадумался.

– Предположим, эта фабрика производит холодильники. В результате твоих усовершенствований сократятся трудозатраты, а это изменит структуру экономики.

– Микроскопически.

– Пусть так. Но есть еще потребительский аспект. Больше холодильников выпущено – больше куплено. Больше любителей мороженого могут его изготавливать в домашних условиях. Складские запасы мороженого распродаются за бесценок, сокращаются оптовые закупки молока. Фермеры вынуждены…

– Я понял, – перебил Мунн. – Не было гвоздя, погибло королевство. Но все-таки ты говоришь о микрокосме. В макрокосме испокон веку действует автоматическая регулировка.

– Любая развивающаяся цивилизация открыта для всего нового, склонна к экспериментам, – рассуждал Майк Парящий Орел. – Венериане же ультраконсервативны. Они убеждены, что им больше не нужно расти и меняться. Созданная ими система веками работает без сбоев. Все ее детали идеально подогнаны друг к другу. Любое вмешательство способно испортить музыку. Таркомары, сосредоточившие в своих руках огромную власть, не намерены ею поступаться.

– Стало быть, наш удел – голодная смерть? – спросил Андерхилл.

Индеец криво улыбнулся:

– Похоже на то. Если не найдем какой-нибудь способ добыть денег.

– Должны найти, – твердо сказал Мунн. – Нас ведь выбрали за высокий уровень интеллекта, помимо прочих достоинств.

– Все эти достоинства здесь не очень-то пригодны. – Майк Парящий Орел пинком отправил камешек в канал. – Ты физик, я натуралист, Бронсон инженер, а Стив Теркелл врач. Ты, мой бесполезный юный друг, сын богача.

Андерхилл смущенно улыбнулся:

– Да, папаша у меня хват, деньги делать умеет. Но разве не это качество нам сейчас нужно?

– Кстати, на чем он разбогател?

– Биржевые операции.

– Угу, большое подспорье для нас, – буркнул Мунн. – Вот что я думаю. Лучший вариант – найти производственный процесс, в котором действительно нуждаются венериане, и продать его.

– Была бы у нас связь с Землей… – начал Андерхилл.

– Мы бы запросили помощи, и дело в шляпе, – договорил за него навахо. – У Венеры есть слой Хевисайда, так что наша рация бесполезна. Шкипер, ты все-таки попробуй что-нибудь изобрести, авось получится.

– Допустим, получится, но захотят ли венериане воспользоваться моим изобретением? – размышлял Мунн. – Сложившаяся ситуация не может сохраняться вечно. В этом нет смысла, как говаривал мой дед, а он так говаривал по любому поводу. У каждого народа в каждом поколении рождаются изобретатели. Появляются новые технологии, их приспосабливают для жизни общества. Я наверняка смогу предложить венерианам что-нибудь интересное. Как насчет надежного способа хранить продукты?

– Зачем он здесь? Гидропонные фабрики работают без перебоев.

– Гм… Эффективная ловушка для тараканов? Или что-нибудь бесполезное, но соблазнительное? Однорукий бандит?..

– Примут запрещающий закон.

– Ладно, предлагай ты.

– Непохоже, чтобы венериане много смыслили в генетике. Путем скрещивания можно получать необычные пищевые продукты… Что скажешь?

– Можно попробовать, – ответил Мунн.

Стив Теркелл глядел наружу через люк. Остальные, сидя за столом, писали и чертили стилосами на планшетах и потягивали слабенький кофе.

– Есть идея, – сказал Теркелл.

– Знаю я твои идеи, – проворчал Мунн. – Что на сей раз?

– Все очень просто: в городе вспыхивает эпидемия, а я добываю антивирус и спасаю жителей. И в благодарность…

– Они тебе отдают власть над планетой и Джораст в жены, – подхватил Мунн. – Курам на смех!

– Не думаю, – невозмутимо продолжал Теркелл. – Если на благодарность и впрямь рассчитывать не приходится, мы придержим антитоксин и подождем, когда за него предложат деньги.

– Мне нравится наш мозговой штурм, – ухмыльнулся Майк Парящий Орел. – Единственный минус – венериане превосходно себя чувствуют.

Теркелл тяжело вздохнул:

– Я боялся, что ты об этом заговоришь. Этика превыше всего. Ну а если в порядке исключения мы поступимся ею – самую малость – и дадим толчок заболеванию? Что-нибудь вроде тифа…

– Ай да молодец! – с притворным восхищением воскликнул навахо. – Стив, из тебя получится великолепный убийца.

– Ладно, с тифом я погорячился. Не хочу никого лишать жизни. Достаточно болезненных симптомов и временной потери трудоспособности…

– Если не тиф, то что? – спросил Мунн.

– Дифтерия? – с надеждой предложил врач.

– Шикарная перспектива, – буркнул Майк Парящий Орел. – Ты кровожаден, как апач.

– Дифтерия, бери-бери, проказа, бубонная чума, – с жаром вступил в разговор Пэт Бронсон. – Какую бы дрянь вы ни выбрали, я только за! Эти проклятые лягушата у меня в печенках сидят, давайте же поквитаемся с ними!

– Предположим, что вариант с неопасной эпидемией нас устроит, – сказал врачу Мунн. – Как ты собираешься его реализовать?

– Можно запустить в водохранилище вирус…

– Откуда ты его возьмешь?

– Э-э… – Теркелл понял свою ошибку и приуныл.

– То-то и оно, – кивнул Мунн. – Никаких патологических вирусов на «Доброжелательном» не припасено. Сами мы тоже чисты – и внутри, и снаружи. Идеальная антисептика. Или ты забыл медицинские процедуры, которые мы прошли перед стартом?

Бронсон в сердцах отпустил крепкое словечко.

– Такое забудешь! Уколы, уколы, уколы! Через каждый час! А еще таблетки и микстуры, ультрафиолет и рентген – у меня даже кости позеленели.

– Меры предосторожности, – объяснил Мунн. – Как раз для того, чтобы на Венере не случилось из-за нас эпидемии. Ты не заразишь туземца даже насморком, – сказал он Теркеллу. – Так что тема закрыта. Что тебе известно о здешних анестезирующих средствах? Они хуже наших?

– Лучше, – ответил врач. – Да и применяются ограниченно – взрослые не нуждаются в них. У венерианина удивительная нейронная структура мозга, она позволяет глушить боль посредством самогипноза.

– Сульфамидные препараты?

– Я уже об этом думал. Такие лекарства тут есть.

– Как насчет гидроэлектростанций? – вмешался Бронсон. – Или плотин? В дождливую пору бывают наводнения.

– От них спасает превосходный дренаж, – возразил Мунн. – Ты сам видел каналы.

– Дай же договорить! У этих рыбокожих сукиных детей имеется гидроэнергетика, да только она неэффективная. Из-за ливней очень часто возникают быстрые реки, на них-то и возводят электростанции, но стоит дождям перебраться в другой район, скорость потока падает и от турбин уже нет проку. Считай, половина электростанций все время простаивает, а это огромные убытки. Если соорудить плотину, будет постоянный источник энергии, никак не зависящий от небесной канцелярии.

– А что, мысль неплохая, – признал Мунн.

– Я все-таки займусь скрещиванием в гидропонных садах, – сказал Майк Парящий Орел. – Авось получится гриб-бифштекс со вкусом вустерского соуса.

– Было бы неплохо. Стив?

Теркелл взъерошил себе волосы:

– Я думаю. Не торопи меня.

Мунн перевел взгляд на Андерхилла:

– Как насчет интеллектуального озарения, приятель?

– Может, позже? Сейчас в голову лезут только биржевые манипуляции.

– Без денег?

– В том-то и проблема.

– Ну а что до меня, – сказал Мунн, – то я бы занялся рекламой. Эта тема мне близка – как-никак я физик.

– И что ты намерен предложить туземцам? – поинтересовался Бронсон. – Демонстрацию расщепления атома? Силовое жонглирование?

– Уймись. На Венере есть коммерция, но нет рекламы. Забавно, да? Надеюсь, предприятия торговли с радостью ухватятся за шанс.

– Реклама тут есть, на радио.

– Да, но она ритуальная, стилизованная. Зато венерианское телевидение стосковалось по энергичному продвижению товаров. Визуальная реклама – именно то, что надо. Я знаю несколько приспособлений для демонстрации, почему бы их не изготовить?

– А я бы собрал рентгеновский аппарат, – предложил вдруг Теркелл. – Конечно, без твоей помощи, шкипер, мне не обойтись.

– О чем разговор, помогу, – пообещал Мунн. – Необходимые детали у нас есть, чертежи тоже. Завтра и начнем. По моим ощущениям, уже глубокая ночь.

На Венере не бывает рассветов, но ощущения не обманули капитана.

Пятеро космонавтов улеглись спать. Им снились сытные обеды из нескольких блюд – всем, кроме Теркелла. Врач вонзил зубы в жареную курицу, а та вдруг превратилась в венерианина и принялась уплетать его самого, начиная с ног. Теркелл проснулся в холодном поту, выругался, проглотил таблетку нембутала, и больше его кошмары не мучили.

Наутро земляне разделились.

Майк Парящий Орел, прихватив микроскоп и другие приборы, отправился на ближайшую гидропонную ферму. Он не имел права переносить споры на «Доброжелательный», но никакие законы не запрещали ему экспериментировать на территории Вайринга. Навахо надеялся ускоренно вырастить нужные культуры с помощью витаминных комплексов.

Пэт Бронсон решил встретиться со Скоттери, главным гидроэнергетиком. Этот долговязый хмурый венерианин оказался фанатиком инженерного дела. Бронсону пришлось осмотреть все модели в кабинете Скоттери, прежде чем тот снизошел до делового разговора.

– Сколько у вас электростанций? – спросил землянин.

– Четыре дюжины в третьей степени на дюжину. Конкретно в этом районе – сорок две дюжины.

Всего больше миллиона, прикинул Бронсон.

– Сколько функционирует в настоящий момент? – продолжал он.

– Порядка семнадцати дюжин.

– То есть триста… то есть двадцать пять дюжин простаивает. А ведь их надо поддерживать в рабочем состоянии. Должно быть, это хлопотно.

– Еще как хлопотно, – признал Скоттери. – Не говоря уже о том, что часть простаивающих электростанций так никогда и не заработает. Эрозия, знаете ли, – слишком интенсивно меняется рельеф. Сегодня мы ставим турбины на быстрой реке, а завтра она бежит уже по другому руслу. Ежедневно строится дюжина электростанций. Конечно, мы кое-что демонтируем и используем заново, но все же убытки огромны.

– Как насчет водохранилищ? – подсказал Бронсон.

– Вы о чем?

Землянин объяснил. Скоттери пожал плечами – это означало отрицательный ответ.

– Наша флора совершенно не похожа на земную. Поскольку на планете избыток влаги, растениям не нужны глубокие корни.

– Им что, и почва не нужна?

– Разумеется. Необходимые химические вещества они берут из воды – там всегда много примесей.

Бронсон все же растолковал, в чем польза водохранилищ.

– Предположим, вы импортируете с Земли траву, кусты и деревья и укрепите ими горные склоны. Перекроете ущелья плотинами, это позволит накапливать воду. И тогда несколько гигантских станций полностью обеспечат вас энергией, причем действовать они будут постоянно.

Обдумав услышанное, Скоттери сказал:

– Мы и так полностью обеспечены энергией.

– Да, но каковы убытки!

– Они покрываются за счет высоких тарифов.

– Можно заработать еще больше этих ваших дифалов и софалов…

– Рентабельность не меняется вот уже триста лет, – объяснил Скоттери. – Энергосистема отлажена, и она вполне устраивает нас. Вижу, вы не сумели разобраться в структуре нашей экономики. У венерианина есть все, что ему нужно, а значит, нет смысла повышать доходы – даже на один-единственный фал.

– А как же конкуренты?

– Кроме нашей компании, в гидроэнергетике заняты еще три, и они тоже вполне довольны своей прибылью.

– Что, если мой план им понравится?

– Если и понравится, – терпеливо ответил Скоттери, – то уж всяко не больше, чем мне. Спасибо, что заглянули, было интересно с вами побеседовать. Будьте же достойны имени вашего отца.

– Ах ты, рыба бездушная! – разъярился землянин. – Неужели в твоем зеленокожем теле не течет красная кровь? Или на этой планете никто не знает, что такое драка? – Он крепко ударил кулаком по ладони. – Я не буду достоин имени Шеймуса Бронсона, если сейчас же не врежу по твоей уродливой физиономии!

Скоттери нажал кнопку, вошли два здоровенных венерианина. Главный гидроэнергетик указал на землянина:

– Выведите его.

Капитан Руфус Мунн и Берт Андерхилл находились в одной из телестудий, сидели рядом с Хаккапуем, владельцем «Витси», что можно приблизительно перевести как «Мокрые мурашки». Висящий перед ними на стене видеоэкран демонстрировал ролик, рекламирующий продукцию фирмы.

На экране проявился венерианин: руки в боки, ноги широко расставлены. Он поднял кисть, растопырил шесть пальцев.

– Все люди пьют воду. Вода – это хорошо. «Витси» – тоже хорошо. Шар с «Витси» стоит четыре фала. Это все.

Он исчез. Экран покрылся пестрой рябью, зазвучала нестройная музыка. Мунн повернулся к Хаккапую:

– Разве это реклама? Вам не привлечь покупателей такой чепухой.

– Она соответствует традиции, – вяло возразил Хаккапуй.

Мунн раскрыл стоящую возле его ног коробку, вынул высокий прозрачный стакан, попросил сферическую емкость с «Витси». Получив, перелил содержимое в свою посуду. Затем бросил туда несколько цветных шариков и кусочек сухого льда, который опустился на дно. Шарики энергично запрыгали в жидкости.

– Видите? – спросил Мунн. – Шарики немного тяжелее, чем «Витси». Это визуальный эквивалент «Мокрых мурашек». Покажите мой фокус по телевизору, сопроводив нормальным текстом, и увидите, как вырастут продажи.

На лице Хаккапуя отразился интерес.

– Даже не знаю, что и сказать…

Тут в кабинет вошел толстый венерианин:

– Будьте достойны имен ваших предков.

– Это Лориш, – представил его Хаккапуй. – Я решил, что ему следует это увидеть. Вас не затруднит повторить демонстрацию?

– Как прикажете.

Когда Мунн закончил, Хаккапуй посмотрел на Лориша, а тот медленно пожал плечами:

– Нет.

Хаккапуй надул губы:

– Такая реклама позволила бы увеличить продажи «Витси»…

– И нарушила бы экономический баланс, – перебил Лориш. – Нет, и точка.

– Что значит «нет, и точка»? – поинтересовался Мунн. – Хаккапуй – владелец «Витси», правильно? А вы кто такой? Цензор, что ли?

– Представитель рекламного таркомара, – ответил Лориш. – Видите ли, на Венере реклама имеет сугубо ритуальный характер. Она никогда не менялась. Да и с чего бы ей меняться? Если Хаккапуй применит ваши идеи, это будет нечестно по отношению к другим производителям прохладительных напитков.

– Другие производители могут делать то же самое, – возразил Мунн.

– Состязательная пирамида? Которая неизбежно рухнет и похоронит под собой весь наш уклад? Фирма Хаккапуя зарабатывает достаточно. Ты доволен прибылью, Хаккапуй?

– Пожалуй…

– Или сомневаешься в правильности политики таркомара?

Хаккапуй судорожно сглотнул, а потом зачастил:

– Нет-нет-нет! Ваша политика абсолютно разумна!

– Вот и хорошо, – глядя на него, заключил Лориш. – Что же касается вас, землянин, то не советую тратить время на продвижение вашего проекта.

Мунн покраснел от гнева:

– Вы что, угрожаете?

– Никоим образом. Просто никто не захочет использовать вашу идею, не проконсультировавшись с рекламным таркомаром, а мы наложим вето.

– Понятно, – процедил Мунн. – Ну что ж… пойдем отсюда, Бертон.

Они покинули здание и побрели берегом канала. Андерхилл молчал, уйдя в свои мысли.

– Судя по всему, таркомары обеспечивают равновесие в системе и занимаются этим с незапамятных времен, – проговорил капитан. – И хотят, чтобы все оставалось по-прежнему.

– А мы, если желаем сдвинуться с мертвой точки, должны это равновесие нарушить, – проговорил Андерхилл. – И шанс у нас есть.

– Ты о чем?

– О законах.

– О законах? – изумился Мунн. – Да они все против нас!

– Пока – да. Но традиция сделала их негибкими, неповоротливыми. Прецедент трехсотлетней давности может быть отменен только долгим судебным процессом. Если найдем лазейку в здешнем своде законов, нас никто и пальцем не тронет.

– Хорошо, ищи лазейку, – мрачно проговорил Мунн. – А я вернусь на корабль и помогу Стиву собрать рентгеновский аппарат.

– Пойду на биржу, разведаю, что там к чему, – сказал Андерхилл.

Через неделю рентгеновская установка была готова. Мунн и Теркелл изучили законодательную базу Вайринга и выяснили: чтобы торговать техническими устройствами собственного изготовления, не обязательно принадлежать к таркомару, достаточно соблюдать некоторые требования вполне тривиального характера. Земляне напечатали и расклеили по всему городу объявления, и венериане потянулись к кораблю, подле которого Мунн и Теркелл демонстрировали возможности рентгеновских лучей.

Майк Парящий Орел в этот день вернулся раньше обычного и выкурил подряд дюжину сигарет из своего жалкого запаса. Индеец пыхал дымом, а самого аж трясло от злости. Гидропонные культуры завели его в глухой тупик.

– Это просто безумие! – жаловался он Бронсону. – Лютер Бербанк точно свихнулся бы на моем месте. И как прикажешь опылять эти образчики венерианской флоры, если в них сам черт ногу сломит?!

– Да уж, тебе не позавидуешь, – посочувствовал Бронсон. – Говоришь, восемнадцать полов?

– Восемнадцать – это только те, что я насчитал. У четырех видов вообще нет пола. Что толку скрещивать дурацкие грибы? Результаты такого скрещивания можно разве что на аукционе показывать.

– Ты так ничего и не добился?

– Э, нет, я добился многого, – с горечью ответил Майк Парящий Орел. – Получил кучу самых разнообразных диковин. Беда в том, что они нестабильны. Выращиваю гриб с ромовым привкусом, а он не дает нормальных спор, и ром меняется на скипидар.

– Раз ты на гидропонной ферме бываешь, не мог бы оттуда что-нибудь вынести? – вкрадчиво спросил Бронсон.

– Обыскивают, – коротко ответил навахо.

– Вонючие скунсы! – рявкнул Бронсон. – Да за кого они нас принимают? За мелких воришек?

– Гм… Снаружи что-то происходит. Пойдем посмотрим.

Они вышли из «Доброжелательного» и стали свидетелями жаркого спора Мунна и Джораст, которая пожелала своими глазами увидеть демонстрацию рентгеновской установки. Собралась толпа, венериане наблюдали с живейшим интересом. Мунн успел побагроветь от возмущения.

– Я изучил ваши законы, – говорил он. – Джораст, на этот раз вы меня не остановите. Я могу построить машину и продать ее за пределами города, эти действия будут считаться абсолютно легальными.

– Вы правы, – сказала Джораст, – и я не предъявляю никаких претензий на этот счет.

– Отлично. Ну а раз законы не нарушены…

Женщина поманила, и к ней вперевалку приблизился толстый венерианин.

– Патент три дюжины дюжин в квадрате – четырнадцать – две дюжины, – сообщил он. – Выдан в двенадцатом в четвертой степени году Метци-Стангу из Милоша. Изобретение – светочувствительная пленка.

– О чем это он? – спросил Мунн.

– О документе, – ответила Джораст, – совсем недавно выданном венерианскому изобретателю по имени Метци-Станг. Патент был приобретен таркомаром, и хотя он положен под сукно, вы не можете использовать охраняемое им техническое изделие.

– Намекаете, что на Венере кто-то уже изобрел рентгеновский аппарат?

– Нет. Речь идет всего лишь о светочувствительной пленке, которая является частью вашей машины. Пленкой торговать вам нельзя – значит, и машиной тоже.

Через толпу протолкался Теркелл:

– Я могу обойтись без пленки…

Его перебил толстый венерианин:

– Вибрационный патент три дюжины дюжин в квадрате – две дюжины – семь…

– Что на этот раз? – вмешался Мунн.

– Механизмы, использующие вибрацию, тоже запатентованы, – с улыбкой объяснила Джораст.

– Это же рентген! – рявкнул Теркелл.

– Излучение – не что иное, как вибрация, – возразила Джораст. – И торговать им без разрешение таркомара, купившего патент, вы не будете. А разрешение стоит… дайте прикинуть… порядка пяти тысяч софалов.

Теркелл резко повернулся и ушел на корабль, где смешал виски с содовой и погрузился в мстительные мечты о дифтерийных палочках. Через некоторое время возвратились остальные члены экипажа, вид у всех был невеселый.

– Неужели она это сделает? – спросил Теркелл.

– Конечно, – кивнул Мунн. – Уже сделала.

– Но мы же не посягаем на их патенты!

– Мы не на Земле, – объяснил капитан. – Здешнее патентное право трактуется расширительно – настолько, что, если ты изобрел ружье, уже никому не дадут разрабатывать оптический прицел. Нас опять переиграли.

– А все эти таркомары, – добавил Андерхилл. – Когда появляется новое изобретение, новый технологический процесс, они покупают патент и гасят перемены в зародыше. Мы не можем предложить никакого устройства, не посягнув при этом на тот или иной венерианский патент.

– Они не выходят за рамки закона, – указал Мунн. – Своего закона. Так что на их правовом поле нам не выиграть. Находясь на Венере, мы вынуждены подчиняться ее юрисдикции.

– А бобы между тем заканчиваются, – грустно напомнил Теркелл.

– Все продукты заканчиваются, – подтвердил капитан. – У кого-нибудь есть спасительные идеи?

Молчание. Затянувшуюся паузу прервал Андерхилл, выложив на стол сферическую посудину из-под «Витси».

– Откуда? – спросил Бронсон. – Это стоит четыре фала.

– Пустая ничего не стоит, – ответил Андерхилл. – Я ее в урне нашел. Меня заинтересовал стеклит – вещество, из которого здесь делают такие вещи.

– Продолжай.

– Удалось выяснить, как он изготавливается. Довольно сложный и дорогостоящий процесс. Стеклит не лучше нашего флексигласа и уж всяко не дешевле. Допустим, здесь появится флексигласовая фабрика…

– Допустим, и что дальше?

– Мы разорим «Объединенный стеклит»…

– До меня не доходит, – сказал Бронсон. – Что это даст?

– Ты что-нибудь слышал о кампании по распространению слухов? – спросил Андерхилл. – Мой папаша, старый чертяка, с помощью этого приема не раз побеждал на выборах. Представь: мы распустили слух о появлении на рынке дешевого и превосходного по качеству заменителя стеклита. Разве не рухнут акции концерна «Объединенный стеклит»?

– Наверное, рухнут, – сказал Мунн.

– Избавившись от конкурентов, мы можем…

– Что мы можем?

– Э-э… – Андерхилл осекся. – Деньги делают деньги. Опять все упирается в деньги!

– Вот так всегда.

– Ладно, есть другая мысль. На Венере железный денежный стандарт, а на Земле полно дешевого железа. Что, если мы заговорим о доставке этого металла сюда? Распустим слух? Возникнет паника. Я правильно рассуждаю?

– Чтобы возникла паника, нужно сорить железом, – возразил Мунн. – Иначе противник организует контрпропаганду, а с телевидением нам не тягаться. Наша кампания по распространению слухов сорвется, даже не успев набрать обороты. Венерианскому правительству, то есть таркомарам, достаточно заявить, что Земля не обладает неограниченным запасом железа. Мы ничего не выиграем.

– Но ведь должен существовать какой-то выход! – нахмурился Андерхилл. – Его не может не быть. Давайте вот о чем подумаем. Каков базовый принцип венерианского общественного устройства?

– Отсутствие состязательности, – ответил Майк Парящий Орел. – Каждый получает то, в чем нуждается.

– На первый взгляд это так. Однако инстинкт состязательности очень силен, подавить его совсем не просто. Готов поспорить, что здесь найдется предостаточно желающих заработать лишний фал.

– И куда это нас приведет? – спросил Мунн.

– Если пойти по любимой дорожке моего папаши… Гм… Он постоянно манипулировал, дергал за ниточки, добивался, чтобы люди приходили к нему. Какое место в венерианской экономике самое слабое?

Мунн сощурился, напряженно размышляя:

– Чтобы нанести туда удар? Не вижу такого места, у нас слишком малые возможности.

Андерхилл произнес, закрыв глаза:

– На чем всегда строится экономическая и социальная система?

– На деньгах, – ответил Бронсон.

– А что такое деньги? У нас на Земле радиевый стандарт. Много лет назад он был золотым или серебряным. На Венере всеобщий эквивалент – железо. А еще есть такая вещь, как бартер. Деньги бывают разными.

– Деньги представляют природные ресурсы… – заговорил Теркелл.

– Человеко-часы, – тихо вставил Мунн.

Андерхилл аж подпрыгнул:

– Ну конечно! Вот оно, то, что нам нужно! Человеко-час – величина постоянная. Количество продукции, которую работник способен произвести за час, – это тоже относительная константа: два доллара, дюжина дифалов и так далее. Это основа любой экономики. И это уязвимое место, по которому мы можем нанести удар. Почитание предков, таркомары – все это надстройки. Они рухнут, когда мы изменим базис.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Теркелл.

– Мы сделаем человеко-час переменной величиной, – пояснил Андерхилл. – Когда это произойдет, может случиться все, что угодно.

– Пусть случится что-нибудь хорошее, – пожелал Бронсон, – и побыстрее. А то продуктов почти не осталось.

– Уймись, – велел Мунн. – Кажется, парень нащупал верный путь. Изменить константу человеко-часа? Гм… Но как? Путем специальных тренировок? Накачаем мускулатуру венерианским рабочим, чтобы удвоили производственную норму? Или займемся оптимизацией труда?

– Их труд и так достаточно хорошо организован, – ответил Андерхилл. – Вот если бы ускорить движения или снизить утомляемость…

– Бензедрин, – перебил Теркелл. – А к нему побольше кофеина, витаминный комплекс и рибофлавин. Это даст и скорость, и выносливость.

Мунн медленно кивнул:

– Но никаких уколов, только таблетки. Если получится хороший стимулятор, распространять его первое время придется со всей осторожностью.

– То есть мы добьемся, чтобы венерианин вкалывал энергичнее, – сказал Бронсон. – Можно поинтересоваться, на кой черт?

– Ну как же ты не понимаешь? – щелкнул пальцами Андерхилл. – Венерианская цивилизация ультраконсервативна, экономическая система намертво закоснела. К переменам общество не приспособлено. Тут такое начнется!

– Прежде всего понадобится реклама, чтобы заинтересовать население. Практическая демонстрация. – Мунн обвел сидящих за столом взглядом и остановил его на Майке Парящем Орле. – Краснокожий, выбор падает на тебя. Из нас ты самый выносливый, если верить результатам тестов.

– Ладно, – сказал навахо. – Что мне делать?

– Работать! – ответил Андерхилл. – Работать, пока с ног не свалишься.

Демонстрация началась рано утром на главной площади Вайринга. Выбором места занимался капитан. Он узнал о намерении городских властей построить на площади центр отдыха и развлечений и решил удостовериться, что своими действиями экипаж «Доброжелательного» на сей раз не нарушит никаких запретов.

– До начала строительства еще не одна неделя, – ответила ему Джораст. – А почему вы спрашиваете?

– Хотим выкопать там яму, – сказал Мунн. – Это не запрещено?

– Конечно нет, – улыбнулась венерианка. – Пока не начал действовать договор с подрядчиком, площадь находится в общественной собственности. Но боюсь, вам не поможет демонстрация вашей мускулатуры.

– Вы о чем?

– Я же не дура. Вам нужна работа, и вы рекламируете свои возможности, чтобы ее получить. Но почему выбран такой нелепый способ? Любой может выкопать яму, для этого не нужна какая-то особая квалификация.

Мунн обрадованно крякнул. Вот и хорошо, что Джораст пришла к такому выводу.

– Реклама себя окупает, – ответил он. – На Земле, когда работает паровой экскаватор, вокруг собирается толпа любопытных. Экскаватора у нас нет, зато…

– Ладно, поступайте как знаете, лишь бы законы не нарушали. Но все же учтите: претендовать на трудоустройство могут только члены таркомара.

– Порой мне кажется, что без таркомаров ваша планета выглядела бы куда лучше, – дерзко произнес Мунн.

– Только между нами: я тоже нередко об этом думаю, – вздохнула Джораст. – Но я всего лишь администратор, реальной властью не обладаю и делаю, что велят. Будь моя воля, охотно ссудила бы вам денег…

– Что? – растерянно посмотрел на нее Мунн. – Так почему бы не…

Женское лицо стало строгим.

– Это запрещено. Не все традиции мудры, но не мне их менять.

От ее слов у Мунна немножко полегчало на душе: оказывается, венерианин – это не обязательно враг. Воду мутят таркомары, с фанатичным рвением оберегающие свое благополучие.

Он отправился на площадь, где уже собрались остальные. Бронсон установил грифельную доску и начертил на ней таблицу с венерианскими обозначениями, разложил кирку, лопату, доски и прикатил тачку. Все это предназначалось для навахо, который стоял на холодном ветру, обнаженный по пояс, – ни дать ни взять медная статуя атлета. Поблизости на канале остановилось несколько лодок, их пассажиры решили понаблюдать.

Мунн глянул на часы:

– Ну что ж, приступим. Краснокожий, на старт. Стив, действуй.

Андерхилл, вооружившийся барабаном, принялся отбивать ритм.

Бронсон написал на доске: «4:03:00». Венерианское время по долготе Вайринга. Теркелл подошел к раскладному столику, заваленному медикаментами, вынул из пузырька собственноручно изготовленную пилюлю и дал ее Майку Парящему Орлу. Индеец проглотил стимулятор и взялся за кирку.

Человек роет яму – казалось бы, что тут такого? Чем этот процесс всегда привлекает зевак? До сих пор никто не дал ответа на этот вопрос. И без разницы, паровой экскаватор выгребает по полтонны земли зараз или потный жилистый навахо машет шанцевым инструментом.

На канале все прибавлялось лодок, индеец знай трудился. Прошел час, другой. В регулярных коротких перерывах землекоп крутил свои инструменты, эффектно играя всеми мышцами. Разрыхлив землю киркой, он перекидывал ее лопатой в тачку, катил ту по доскам и опрастывал над растущей кучей.

Три часа. Четыре. Майк наскоро перекусил. Бронсон исправно отмечал время на грифельной доске.

Теркелл дал индейцу вторую таблетку:

– Как самочувствие?

– В норме. Я крепкий.

– Знаю, но и стимулятор поможет.

Андерхилл сидел за пишущей машинкой. Он уже отпечатал громадную кипу листов, потому что работать начал одновременно с Майком Парящим Орлом. Бронсон обнаружил в себе давно забытый талант жонглера и наспех соорудил индейские палицы и цветные шары, которыми и развлекал теперь публику. Мунну досталась швейная машинка. Шитье – дело непростое, оно не слишком нравилось капитану, но надо – значит надо, и он работал с полной отдачей. Интенсивным физическим трудом занимались все земляне, кроме Теркелла, а тот раздавал таблетки и изображал из себя алхимика. Он забрал у Мунна и Андерхилла машинописные листы и тщательно сшитые лоскуты и разложил их по выстроенным вдоль канала коробкам, написав на каждой: «Возьмите на память». На лоскутах было вышито по-венериански: «Сувенир с Земли».

Толпа росла. Земляне трудились. Бронсон жонглировал, ненадолго останавливаясь передохнуть. Отложив палицы и шары, он взялся поэкспериментировать с монетой и картами. Майк Парящий Орел усердно копал. Мунн шил. Тарахтела пишмашинка, и венериане читали текст, набранный порхающими пальцами Андерхилла. «Даром! Даром! Даром!» – кричали листовки. «Сувенирные наволочки с Земли!» – «Бесплатное представление!» – «Смотрите, как земляне четырьмя способами демонстрируют неутомимость, ловкость и точность движений. Сколько продержатся эти работники? Целую вечность – благодаря „силовым таблеткам“! Производительность небывалая, качество продукции потрясающее! Земной медицинский препарат поможет любому венерианину зарабатывать вдвое больше софалов!»

И дальше в том же духе. Старая добрая пропаганда.

Венериане не устояли. Разносился слух о чудодейственном средстве, увеличивалась толпа. Сколько еще времени земляне выдержат такой бешеный темп?

Они держались. Стимуляторы вместе с комплексом препаратов, вколотых еще перед началом демонстрации, неплохо делали свое дело. Навахо рыл, как бобер. По блестящему медному торсу ручьями тек пот. Майк Парящий Орел часто пил воду и глотал соляные таблетки.

Капитан все шил, не пропуская ни стежка. Он знал, что его изделия тщательно изучаются на предмет неаккуратной работы. Бронсон жонглировал и показывал фокусы, он тоже ни разу не оплошал. Андерхилл печатал больными пальцами.

Пять часов. Шесть. Даже с учетом перерывов – адский труд. От скудных пайков, принесенных с «Доброжелательного», остались крохи. Каждая калория была у Теркелла на счету.

Семь часов. Восемь. На канале образовалась длинная пробка. Явился полицейский и вступил в спор с врачом, а тот посоветовал обратиться за разъяснениями к Джораст. Женщина, должно быть, устроила полицейскому разнос – вернулся он уже в роли зрителя, а не борца с нарушениями закона.

Девять часов. Десять. Десять часов каторжного труда. Люди были измотаны, но не сдавались.

И они добились своей цели! Один за другим венериане подходили к Теркеллу и спрашивали, что собой представляют «силовые таблетки», действительно ли позволяют работать быстрее и как их можно приобрести. К врачу приблизился полицейский.

– Для вас предупреждение от медицинского таркомара, – сказал он. – Если попробуете торговать этим снадобьем, отправитесь в тюрьму.

– Какая торговля? – ухмыльнулся Теркелл. – Мы всего лишь раздаем бесплатные образцы. Держи, приятель. – Он достал из мешка и вручил ближайшему венерианину «силовую таблетку». – Два дня полноценной работы вместо одного! Приходи завтра, получишь еще! Ты тоже хочешь попробовать, друг? Возьми. И ты? Получи!

– Эй, минуточку! – воскликнул полицейский.

– Сначала попробуй раздобыть ордер, – сказал ему Теркелл. – Нет у вас закона, запрещающего делать подарки.

Появилась Джораст, а с ней дородный, грозного вида венерианин. Женщина представила его как начальника всех вайрингских таркомаров.

– Я требую все это немедленно прекратить! – рявкнул начальник.

У Теркелла уже был готов ответ. Его товарищи продолжали работать, но при этом чутко следили за разговором.

– Позволь поинтересоваться, что именно мы нарушили.

– Э-э… гм… запрет на розничную торговлю…

– А я ничего не продаю. Эта площадь – место общего пользования, и мы решили устроить бесплатное представление.

– Но эти… э-э… «силовые таблетки»…

– Безвозмездно предоставляются всем желающим, – сказал Теркелл. – Ответь-ка мне, приятель. Когда мы раздавали земное продовольствие, кто-нибудь из вас, прохвостов, хоть слово против вякнул? Черта с два, брали со всем удовольствием. Потом мы попросили вернуть часть продуктов и что услышали? Нет юридического основания претендовать на подобный возврат. Собственность – это девять статей закона и все такое, и у нас есть полное право раздаривать свое имущество. Чем мы сейчас и занимаемся. Какие претензии?

У Джораст в глазах появился необычный блеск, и она кивнула:

– Очевидно, он прав. Эти земляне находятся под защитой закона. Их действия не причиняют существенного ущерба.

«Неужели догадывается, что на самом деле происходит? – подумал наблюдавший за ней Теркелл. – Может, она на нашей стороне?»

Начальник над всеми столичными таркомарами густо позеленел, круто повернулся и ушел. Джораст окинула землян напоследок загадочным взглядом и тоже удалилась.

– Я по-прежнему как деревянный, – пожаловался через неделю на борту «Доброжелательного» Майк Парящий Орел. – И есть хочется. Долго еще нам ждать харчей?

Теркелл передал через люк венерианину «силовую таблетку» и вернулся к товарищам, потирая руки и ухмыляясь:

– Спокойствие. И терпение. Эй, шкипер, в чем дело?

Мунн кивнул на Андерхилла:

– Спроси у мальчишки. Он несколько минут назад возвратился из Вайринга.

– Там такое творится! За одну неделю все перевернулось вверх дном. Мы попали в яблочко. Венериане, зарабатывающие сдельно, заинтересовались нашими таблетками: чем выше производительность труда, тем больше фалов в кармане. Все-таки инстинкт состязательности – явление универсальное.

– Продолжай, – попросил Бронсон. – Как это понравилось большим шишкам с ящеричьими рожами?

– Совсем не понравилось. Ведь наш удар пришелся по экономической системе, которая веками оставалась неизменной. Скажем, до сих пор венерианин мог заработать ровно десять софалов в неделю, отштамповав ровно пять тысяч бутылочных крышек. А таблетки Стива позволяют сделать восемь или десять тысяч крышек, ну и выручка будет соответствующей. Парень у соседнего станка видит это и спрашивает: «Какого черта?» – и идет к нам за «силовой таблеткой». Прелесть в том, что не всякая работа может оплачиваться по принципу «от достигнутого». Например, труд оператора погодной машины измеряется потраченным временем, а не количеством дождевых капель.

Мунн кивнул:

– Ты намекаешь на зависть?

– Вот именно, – ответил Андерхилл. – Прикинь, оператор погодной машины получает десять софалов в неделю, вровень со штамповщиком бутылочных крышек на сдельщине. А теперь штамповщик зарабатывает двадцать софалов. Наш погододел считает себя несправедливо обиженным. Он готов употреблять «силовые таблетки», но это никак не отразится на его производительности. Тогда оператор идет к начальству и требует прибавки к зарплате. Если получает ее, экономика расстраивается еще сильнее. Если не получает, то собирает вокруг себя недовольных коллег и организует движение против трудовой дискриминации. Встретив отпор таркомаров, они придут в бешенство. И будут бастовать!

– Таркомары запретили работать тем, кто употребляет «силовые таблетки», – сказал Майк Парящий Орел.

– И тем не менее венериане все идут и идут сюда за стимуляторами, – возразил Теркелл. – Демонстрация удалась на славу. Я делаю таблетки послабее, потому что осталось мало сырья, но теперь на руку нам играет сила самовнушения.

Андерхилл улыбнулся:

– Итак, здешний экономический базис – человеко-час – пошел вразнос. Мы удачно подкинули гайку в мотор. Уже по всей Венере ползут слухи, и в других городах жители спрашивают, почему у половины столичных тружеников резко повысился заработок. Нам помогает равный стандарт обмена, единая для всей планеты денежная система. Веками здесь ничего не менялось, и теперь…

– И теперь, – подхватил Мунн, – эта глыба валится. У машины с отлично подогнанными, прочно соединенными частями обнаружился роковой изъян. Не было гвоздя – подкова пропала… Таркомары утратили хватку. Разучились чинить свою машину.

– То ли еще будет, – уверенно пообещал Андерхилл. – Стив, к тебе опять за таблеткой.

Он ошибся – пришли Джораст и глава вайрингских таркомаров.

– Будьте достойны имен ваших предков, – вежливо поздоровался Мунн. – Присаживайтесь. Если желаете выпить, у нас найдется пара бутылок пива.

Джораст села, а венерианин остался на ногах. Он раздраженно качался с пятки на носок и метал в землян недобрые взгляды.

– Мальси очень расстроен, – объяснила женщина. – Столько неприятностей из-за этих ваших «силовых таблеток».

– Ну какие тут могут быть неприятности? – изобразил удивление Мунн. – Таблетки всего лишь повышают производительность труда.

– Это трюк! Хитрость! – перекосился в гримасе Мальси. – Вы злоупотребляете нашим гостеприимством!

– О каком гостеприимстве идет речь? – ехидно осведомился Бронсон.

– Вы – угроза системе! – гнул свое Мальси. – На Венере не бывает перемен! Так должно быть и впредь!

– А почему? – спросил Андерхилл. – У этого застоя есть только одна причина, и вам она известна. Любой прогресс способен пошатнуть власть таркомаров. Сколько уже веков вы, надсмотрщики, держите в руке кнут? Загнали Венеру в болото, подавляете творчество, гасите инициативу – лишь бы самим оставаться наверху. Но это не может продолжаться бесконечно. Если бы мы не дали толчок переменам, они бы начались самопроизвольно. Рано или поздно рвануло бы обязательно.

Силясь испепелить капитана взглядом, Мальси процедил:

– Прекратите раздавать «силовые таблетки».

– Параграф кодекса? – тихо спросил Теркелл. – Судебный прецедент? Право дарения – одно из старейших на Венере. Можно изменить закон, Мальси, но я не думаю, что народ это одобрит.

– Вот именно, – ухмыльнулся Мунн. – Народ не одобрит произвол таркомаров. Венериане теперь знают, что могут зарабатывать больше. Лишите их этой возможности, и прости-прощай репутация мудрых и честных правителей, заботящихся о благе общества.

Мальси потемнел от злости:

– У нас достаточно власти, чтобы…

– Джораст, вы же администратор, – перебил его Андерхилл. – Можете подтвердить, что мы находимся под защитой ваших законов?

– Подтверждаю, – сказала женщина. – Законы священны… возможно, по той единственной причине, что они всегда предназначались для защиты таркомаров.

Мальси качнулся в ее сторону:

– Это как понимать? Вы на стороне землян?

– Ну что вы, Мальси, конечно нет. Я просто слежу за соблюдением законов, согласно данной при вступлении в должность присяге. Без малейшей предвзятости.

– Раз уж вы так настаиваете, – заговорил Мунн, – мы можем прекратить изготовление «силовых таблеток». Но предупреждаю: это будет всего лишь отсрочкой. Вам не остановить прогресс.

Его слова нисколько не убедили Мальси.

– И прекратите?

– Разумеется. Если заплатите.

– Мы не можем вам заплатить, – упрямо возразил Мальси. – Вы не состоите в таркомаре. Предлагаете нарушить закон?

– Закон, – вполголоса подсказала Джораст, – позволяет вам сделать подарок… скажем, десять тысяч софалов.

– Десять тысяч?! – вскричал Мальси. – Просто смешно!

– А ведь и правда смешно, – кивнул Андерхилл. – Пятьдесят тысяч – вот это уже посерьезнее. Их нам хватит на год.

В люк заглянул венерианин и сообщил:

– Нынче я заработал вдвое больше дифалов, чем обычно! Не подарите ли еще «силовую таблетку»?

Увидев Мальси, он пискнул от ужаса и исчез.

Пожав плечами, Мунн сказал начальнику столичных таркомаров:

– Уговаривать не стану. Если не заплатите, мы так и будем раздавать таблетки – и посмотрим, как у вас получится удержать социальную экономику в узде.

Джораст дотронулась до руки Мальси:

– Другого выхода у нас нет.

– Что значит – нет?! – От бессильного гнева тот был почти черен. – Ладно, будь по-вашему, – процедил он сквозь зубы. – Но тебе, Джораст, я это припомню.

– Во-первых, Мальси, я всего лишь слежу за исполнением законов, – напомнила женщина. – Во-вторых, таркомары гордятся своей непогрешимостью.

Дородный венерианин ничего на это не ответил, зато выписал кредитный чек на пятьдесят тысяч софалов, валидировал его, отдал Мунну и ушел, напоследок окинув землян злобным взглядом.

– Пятьдесят тысяч! – восхитился Бронсон. – Сегодня закатим пир!

– Будьте достойны имен ваших отцов, – тихо попрощалась Джораст. У выхода она обернулась. – Жаль, что Мальси принял это так близко к сердцу.

– Еще как жаль, – лицемерно поддакнул Мунн.

Джораст сощурилась:

– Да. Вы огорчили Мальси. А ведь он возглавляет таркомары…

– И что нам теперь делать? – спросил Андерхилл.

– Ничего. У него руки связаны законом. Однако приятно сознавать, что таркомары не такие уж и всемогущие. Думаю, слух об этом дойдет до каждого жителя Венеры.

Джораст многозначительно подмигнула Мунну и ушла, с виду невинная, как котенок, – и, как котенок, потенциально опасная.

– Стало быть, конец правлению таркомаров? – проговорил Мунн.

– Может быть, – ответил Бронсон. – Но лично мне на это наплевать. Я голоден как волк и мечтаю поскорее слопать гриб-бифштекс! Где тут можно обналичить чек на пятьдесят тысяч?