Сим удостоверяется…
– Твоя просьба весьма и весьма необычна, – с растерянной улыбкой проговорил дьявол. – У меня нет ни малейшей уверенности, что смогу ее выполнить.
– Так нужна тебе моя душа или нет?! – поставил вопрос ребром Джеймс Фенвик.
– Разумеется, нужна, – сказал дьявол, – но я должен хорошенько все обдумать. Очень уж нестандартная ситуация, сложно представить, как я смогу получить эту душу…
– Бессмертие, вот что мне нужно, – самодовольным тоном сообщил Фенвик. – Бессмертие – ключ ко всему. Даже странно, почему раньше никто до этого не додумался. Мой план стопроцентно надежен. Давай же, решайся. Неужели хочешь уйти отсюда с пустыми руками?
– Конечно же не хочу, – поспешил ответить дьявол. – Дело всего лишь… Послушай, Фенвик, мне кажется, ты не понимаешь: бессмертие – это на самом деле очень и очень долго.
– Еще как понимаю! Мне нужно уточнить только одно: будет конец или нет? Если да, ты заберешь мою душу. Если нет… – Сопроводив слова изящным жестом, Фенвик пообещал: – Если нет, то в выигрыше останусь я.
– Конец будет, – произнес дьявол, и его тон отчего-то был невеселым. – Но сейчас я не расположен к столь долгосрочным инвестициям. Поверь, бессмертие – вовсе не то, что тебе нужно.
– Ха! – воскликнул Фенвик.
– Не понимаю, почему тебя так заклинило на нем, – проворчал дьявол, постукивая по ковру острым кончиком хвоста.
– И вовсе меня не заклинило, – возразил Фенвик. – На самом деле бессмертие – всего лишь инструмент, не более того. Мне нужно сделать кучу дел, причем так, чтобы не страдать от последствий, и…
– Я мог бы это устроить, – нетерпеливо перебил дьявол.
Фенвик вскинул руку, требуя тишины:
– А коли так, давай заключим сделку. Мое требование: неисчерпаемый иммунитет к любым вредным воздействиям и в придачу вечная жизнь. Соглашайся, приятель, или проваливай.
Дьявол покинул кресло и принялся мерить шагами комнату, рассматривая при этом ковер и хмурясь. Наконец он поднял взор.
– Будь по-твоему, – коротко согласился нечистый.
– По рукам, да? – обрадовался Фенвик, но тотчас его пробрал озноб, тревожный взгляд пробежался по наглухо зашторенным окнам. Роковая черта была так близка… – И как же ты собираешься все устроить?
– При помощи биохимии. – Стоило дьяволу решиться, и нервозности как не бывало; он обрел полную уверенность в себе. – А также квантовой механики. Перенастрою регенеративные функции внутренних органов… Кроме того, понадобится внести кое-какие изменения в структуру пространства-времени. Ты станешь полностью независим от внешней среды, которая, как известно, зачастую является источником смертельной опасности.
– Но я же никуда не денусь, да? Останусь видимым, осязаемым? Никаких фокусов?
– Фокусов? – обиделся дьявол. – По-твоему, я фокусник? Зря ты так, Фенвик. Даю слово: за твой товар будет заплачено без обмана. Ты преобразуешься в замкнутую систему, вроде Ахилла. Само собой, у тебя будет ахиллесова пята. Непременно должна быть уязвимая точка…
– Это еще почему?! – вскинулся Фенвик. – На такое я не согласен.
– А иначе нельзя. Находясь внутри замкнутой системы, ты надежно защищен от любых внешних воздействий – и там нет никого, кроме тебя. Понимаешь, к чему я веду? Ты и есть система. И ахиллесова пята нужна тебе самому. Только ты будешь решать, когда и как все закончится.
На ковре вилял дьявольский хвост, Фенвик следил за ним, испытывая нарастающую тревогу.
– Если однажды захочешь прекратить вечное существование, – продолжал дьявол, – я не смогу ни помочь тебе, ни воспрепятствовать. Согласись, есть вероятность того, что через несколько миллионов лет жизнь станет в тягость.
– Надеюсь, ты меня не сделаешь вечным старцем вроде Тифона? – спросил Фенвик. – Я сохраню молодость, здоровье, нынешний облик, все способности?
– Конечно, конечно. Не в моих интересах ловчить. Просто хочу, чтобы ты отдавал себе отчет: скука – вещь опасная.
– Тебя она тоже заедает?
– Заедала в свое время, – кивнул дьявол.
– Ты бессмертен?
– Разумеется.
– Почему же тогда не свел счеты с жизнью? Неужели слабо?
– Не слабо, – постным тоном ответил дьявол. – Я пытался… Но давай вернемся к обсуждению нашей сделки. Бессмертие, молодость, здоровье, защита от любых угроз, кроме угрозы самоубийства. В обмен на эти услуги я получаю право владения твоей душой после смерти твоего тела.
В Фенвике вдруг проснулось любопытство.
– На что она тебе?
– Лицезрея твое грехопадение, как и грехопадение любой другой души, я забываю о своем собственном, – объяснил дьявол, мрачно глядя на собеседника, и сопроводил слова нетерпеливым жестом. – Но это уже софистика. Вот, держи. – Прямо из воздуха он достал свиток и перо. – Наш договор.
Фенвик развернул пергамент. Тщательно вчитываясь в строки, он вдруг вскинул глаза:
– Какой еще залог? Я не знал, что он потребуется.
– А как же иначе? Мне нужна гарантия. Или у тебя есть на примете поручитель?
– Нет у меня поручителя, – буркнул Фенвик. – Я его не найду даже в камере смертников. Что ты хочешь забрать?
– Кое-какие воспоминания о прошлом, – ответил дьявол. – Они подсознательные, все до одного.
– А я с чем останусь, с амнезией? – спросил Фенвик. – Разве можно жить без воспоминаний?
– Без тех, на которые я претендую, ты прекрасно обойдешься. Амнезия способна затронуть только сознательную память. Ты даже не заметишь исчезновения одной из структур твоей психики.
– Эта структура – душа?
– Нет, – терпеливо ответил дьявол. – Это лишь часть души. Конечно, существенная, иначе она не имела бы для меня никакой ценности. Но все самое важное останется у тебя и перейдет ко мне лишь в миг твоей кончины. Части воссоединятся, и я таким образом заполучу душу целиком. Несомненно, это произойдет очень и очень не скоро, и до тех пор ты не будешь испытывать никаких неудобств.
– Ты подпишешь договор, если я добавлю в него эту оговорку?
Дьявол кивнул.
Влажным красным острием пера Фенвик что-то нацарапал на полях и поставил подпись.
– Готово, – сказал он.
Со снисходительной миной на физиономии дьявол забрал договор, вписал свое имя и махнул пергаментом; тот мгновенно исчез.
– Итак, сделка заключена, – сказал нечистый. – А теперь, будь любезен, постой не шевелясь. Надо перенастроить органы. – Дьявольские руки погрузились в грудь Фенвика и энергично задвигались; тот не испытал ни малейшей боли. – Щитовидка… другие железы внутренней секреции… Вот так, теперь твоему организму обеспечена бесконечная регенерация. Ну-ка, повернись.
В зеркале над камином Фенвик видел, как ему в затылок медленно погрузилась багряная рука гостя. Накатило головокружение.
– Таламус и шишковидное тело, – бормотал дьявол. – Восприятие пространства-времени – штука субъективная… Итак, с этого момента ты не зависишь от окружающей среды. Еще секундочку, последний штрих…
В голове резко провернулась рука, и дьявол выдернул ее, сжатую в кулак. Фенвика в тот же миг объяло непривычное, удивительное чувство душевной легкости.
– Что ты сделал со мной? – повернулся он.
В комнате, кроме него, никого не было. Дьявол исчез.
Может, это был всего лишь сон? Впрочем, Фенвик, затевая сделку с дьяволом, предвидел, что потом будет трудно поверить в случившееся. Проще всего списать это на галлюцинации.
«Теперь я бессмертен, – подумал он, – и неуязвим. Но расскажи кому, сочтет безумцем, одержимым. Ведь у меня нет доказательств».
И все же Фенвик не испытывал сомнений в том, что его мечта сбылась.
«Бессмертие – это нечто осязаемое, – сказал он себе. – Сладкое чувство неизбывного благополучия».
«Итак, перенастроены органы внутренней секреции, – размышлял он. – В моем организме идут необычные процессы, такого еще не бывало ни с кем. Я теперь самовосстанавливающаяся замкнутая система, мне любое внешнее воздействие нипочем. Против меня бессильно даже время. Какой восторг!»
Он закрыл глаза и вызвал из глубины разума самые ранние воспоминания. Залитое солнцем крыльцо, жужжащая муха, теплый ветерок, мягкое покачивание. Ритмичный скрип качелей на детской площадке, гулкая тишина в церкви. Пианино в здании клуба. Шершавая мочалка, обтирающая ему лицо, и материнский голос.
Бессмертный и неуязвимый Фенвик пересек комнату, миновал дверь и прошагал по короткому коридору. Какая восхитительная легкость во всем теле! Какое это удовольствие – быть вечным! Он тихо приотворил другую дверь, заглянул в щелку. Мать лежала на кровати, спала; голова опиралась на груду подушек.
Фенвика переполняло счастье.
Он крадучись приблизился к кровати, откатил в сторону мешавшее инвалидное кресло, постоял, глядя на мать. Потом осторожно высвободил подушку, поднял обеими руками и стал опускать, все быстрее и решительней, к женскому лицу.
Поскольку этот рассказ не является хроникой прегрешений Джеймса Фенвика, очевидно, что нет необходимости подробно описывать все ступени его пятилетнего восхождения к титулу самого плохого человека в мире. Перед ним благоговела желтая пресса. Жили, конечно, на свете и похуже люди, но они были смертными и уязвимыми, а значит, малоинтересными для охотников за сенсациями.
Фенвик же был единственным постоянным объектом переменного мира, и нарастающая уверенность в собственном постоянстве определяла поведение этого человека.
«Они живут как трава», – размышлял он, наблюдая за единоверцами, возлагающими на алтарь нечто неприятное на вид.
Увлечение сатанизмом пришлось на самое начало его «карьеры» – он тогда исследовал ощущения, которые можно получить с помощью традиционных методов и орудий зла. Позже все это было отринуто как детские заблуждения.
Потом был период, когда его наполняло упоительное ощущение абсолютной свободы и непреходящего благополучия. Фенвик изучал самые разные стороны жизни, экспериментировал напропалую. Не перечесть, сколько составов присяжных не пришли к единому мнению о его вине, сколько прокуроров были начисто сбиты с толку его поступками. «Нью-Йорк ньюс» назвала его современным Калигулой и тут же объяснила читателям, кем был древний Калигула и чем прославился. «Неужели Джеймс Фенвик действительно совершил чудовищные преступления, в которых его обвиняют?» – вопрошала газета.
Всякий раз обстоятельства складывались так, что дело против него разваливалось и он выходил сухим из воды. Дьявол не преувеличивал, утверждая, что превратил Фенвика в наглухо замкнутую систему, никак не зависящую от окружающей среды; впоследствии длинная цепь судебных процессов подтвердила эти слова. Фенвик так никогда и не понял, что именно с ним произошло, благодаря каким средствам нечистый достиг столь эффектного результата. Просто не укладывалось в голове, что это могло быть обыкновенное чудо. Слишком уж редко на свете случаются чудеса.
Однажды владелец инвестиционного банка, совершенно справедливо винивший в крахе своего предприятия Фенвика, открыл по нему стрельбу. Все пять выпущенных пуль отскочили. Оставался последний патрон; предположив, что на жертве непробиваемый жилет, банкир тщательно прицелился и выстрелил в голову – с тем же результатом. Тогда злоумышленник взялся за нож. Фенвика разобрало любопытство, он решил подождать и посмотреть, чем это все кончится. Кончилось тем, что банкир тронулся умом.
Свое состояние Фенвик сколачивал, не выбирая средств. Когда накопился первичный капитал, решено было его увеличивать до бесконечности. Любые финансовые махинации сходили жулику с рук, судебные тяжбы никогда не завершались смертным приговором. Все же от Фенвика требовались кое-какие ухищрения, чтобы совершаемые им преступления попадали в категорию самых тяжких, то есть представляли угрозу для его жизни в случае ареста. Он без особых сложностей освоил необходимые для этого методы, и его богатство и влияние росли как на дрожжах.
В какой-то момент показалось, что для полного счастья чего-то не хватает – уж не всеобщего ли восхищения его персоной? Добиться популярности было нелегко, он был еще недостаточно богат, чтобы открыто пренебрегать общественной моралью. Ну да было бы желание, а способ найдется. Через десять лет после заключения сделки с дьяволом Фенвик стал самым могущественным человеком – если не в мире, то уж точно в Соединенных Штатах. Столь желанные – или казавшиеся желанными – известность и всеобщее восхищение были успешно приобретены.
Но этого оказалось мало. Дьявол предрекал, что через несколько миллионов лет Фенвику расхочется жить, просто-напросто надоест. На исходе всего лишь десятый год, и вот же неприятный сюрприз: в один прекрасный летний день ты задаешься вопросом, чего бы еще захотеть, – и не получаешь ответа.
Столь непривычное состояние ума заслуживало тщательного анализа.
«Неужели это и есть скука? – размышлял он. – Если да, то что, спрашивается, в ней такого страшного? Приятная, даже сладостная расслабленность, и только, как будто плаваешь, лежа на спине, в теплом море».
Пожалуй, он был даже чересчур расслаблен.
«Если уж бессмертие не дает никаких преимуществ, – сказал он себе, – то зачем было огород городить? Спору нет, мне хорошо живется, но не стоило продавать за это душу. Надо что-то придумать, как-то встряхнуться, выкарабкаться из сонного болота».
Он экспериментировал, пять лет кряду предпринимал энергичные попытки разорвать обволакивающую безмятежность – и ничего не добился. Метеором падая с высот славы, кочуя из одной ужасной ситуации в другую, он не замечал за собой никаких сильных чувств. Другие на месте Фенвика испытывали бы шок и трепет, ему же все было нипочем.
Лишь нечто крайне отдаленно похожее на отчаяние отметил он у себя, когда осознал, что утрачивает всякую связь с людьми. Род человеческий смертен, и кажется, он быстро тает вдали, и реального в нем куда меньше, чем в земле под ногами. А со временем, подозревал Фенвик, и сама земля утратит твердость. Время для него замедлится, и он научится наблюдать за движениями геологических пластов.
Наконец он решил направить поиски в царство интеллекта. Писал картины, пробовал себя в литературе, в некоторых науках. Всякий раз было занятно – до какого-то момента. И всякий раз он упирался в запертую дверь, за которой только море покоя, растворяющего в себе любой интерес. Чего-то не хватало – чего-то такого, что было в Фенвике раньше и чего он тогда не замечал…
Мало-помалу в глубине разума окрепли подозрения. Они уже почти всплыли на поверхность – и снова погрузились под нажимом нового хобби. Но в конце концов вырвались на свободу.
Однажды летом спозаранку крепко спавший Фенвик вдруг сел на кровати, будто вздернутый невидимой рукой.
– Чего-то не хватает! – с полной убежденностью сказал он себе. – Но чего? – Он подождал, прислушиваясь к ощущениям. – И когда же оно исчезло?
Ответ пришел не сразу. Фенвика окутывала плотная, непроницаемая пелена покоя, убаюкивала, умиротворяла, не давала развиваться мысли. Этот покой и есть причина беспокойства. Откуда он взялся? Много лет Фенвик считал его не более чем эффектом, сопутствующим идеальному физическому здоровью, безупречной и вечной работе телесных механизмов. Но что, если за этим кроется нечто большее? Может быть, его сознание искусственно погрузили в дрему, чтобы он не догадался о совершенной краже?
Кража? Сидя на шелковой простыне в бледных лучах июньского рассвета, Джеймс Фенвик совершил ужасающее открытие. Он громко стукнул себя по колену под тяжелым атласным одеялом.
– Душа! – воскликнул он. – Дьявол меня облапошил! Украл мою душу!
Теперь это казалось настолько очевидным, что Фенвик был поражен: как же он раньше не додумался?! Коварный и лживый дьявол решил не ждать и сразу прикарманил душу. Если и не всю целиком, то ее наиболее ценную часть. А Фенвик в тот момент стоял к нему спиной, вот и не заметил манипуляций. И доказательство кражи совершенно очевидно: это отсутствие чего-то исключительно важного. В сознании есть дверь, но она закрыта наглухо, не отворится никогда, да и перед чем бы ей отворяться, ведь нет самого главного, нет души…
Что толку от бессмертия, если не имеешь доступа к тайнам, позволяющим этим самым бессмертием насладиться? Фенвик не в силах получить от вечной жизни все блага, у него забрали ключ от кладовой, где они хранятся.
– Воспоминания о прошлом, говоришь? – недобро усмехнулся он, вспомнив, с какой ловкостью дьявол навел тень на ясный день. – И я даже не замечу их отсутствия? Все эти годы я промаялся, не ведая о том, что из моей души вырвана сама сердцевина!
Фенвик знал, что в фольклоре и мифологии сохранились легенды о существах без души. Андерсеновская русалочка, кельтская девушка-селки, кто-то из персонажей «Сна в летнюю ночь»… Если вдуматься, это стандартная ситуация для мифов. И тот, кто души не имел, стремился во что бы то ни стало ею обзавестись. Фенвик предположил, что дело тут не только в этноцентрическом мышлении автора сказки или легенды. На собственном уникальном опыте он убедился в том, что душа – исключительно ценная штука.
И вот теперь он понимает, чего лишился, и горечь утраты непереносима. Русалочка и иже с нею, наверное, испытывали точно такие же страдания. Подобно Фенвику, они обладали бессмертием. Эти существа, хоть и не были людьми, вероятно, тоже легкомысленно и беззаботно наслаждались свободой, которая даже сейчас стоит ватной стеной полуравнодушия между Фенвиком и утраченным сокровищем… Разве не полагается богам коротать бессчетные дни в бездумной праздности, веселясь и распевая песни, танцуя и бражничая, ни о чем не тревожась и никогда не скучая?
Спору нет, это восхитительное занятие – до поры до времени. Но стоит заподозрить, что у тебя умыкнули самое драгоценное, и ты утрачиваешь вкус к жизни олимпийского бога, ты страстно мечтаешь вернуть душу, вернуть любой ценой! Почему? На этот вопрос у Джеймса Фенвика не было ответа. Он просто знал: так надо.
Внезапно между ним и окном замерцал свет прохладного летнего утра. Миг – и возле кровати стоит дьявол.
Фенвика пробрала легкая дрожь.
– Наша сделка, – сказал он. – Уговор был насчет вечности.
– Точно, – подтвердил дьявол. – И расторгнуть эту сделку можешь только ты.
– У меня нет такого намерения, – резко проговорил Фенвик. – Чем обязан твоему визиту?
– Тут вроде кто-то поминал меня, – ответил дьявол. – Вот я и решил тебя навестить. Улавливаю нотку отчаяния в твоем разуме. Какие ощущения? Скучно, небось? Не пора ли с этим покончить?
– Еще чего! – возмутился Фенвик. – Если и скучно, то лишь оттого, что ты меня надул. Да, я хотел с тобой встретиться, кое в чем разобраться. В тот день, когда мы подписали договор, что ты вынул из моей головы, пряча в кулаке?
– Я не расположен это обсуждать, – насупился дьявол, легонько метя хвостом по ковру.
– Зато я расположен! – вскричал Фенвик. – Ты говорил, это всего лишь малозначительные воспоминания, я даже не замечу их отсутствия.
– Все верно, – ухмыльнулся дьявол.
– Это была моя душа! – Фенвик в гневе хлопнул ладонью по одеялу. – Ты обвел меня вокруг пальца! Авансом забрал душу, и теперь я не могу извлечь всю пользу из добытого такой дорогой ценой бессмертия! Это вопиющее нарушение договора!
– А что конкретно тебя беспокоит? – спросил дьявол.
– На свете столько всего интересного! Я мог бы заниматься самыми разными делами, будь у меня душа. Например, постичь музыку и стать великим музыкантом. Всегда ее обожал, и теперь передо мной вечность – учись не хочу. Математика тоже отличная штука. Ядерная физика… Когда запасы времени и денег бесконечны, можно освоить любые науки и искусства, накопить у себя в голове все знания, какие только есть на свете. Да можно целый мир взорвать, чтобы ты не прибрал к рукам неродившиеся души. Как тебе нравится такая мысль?
Дьявол вежливо посмеялся, шлифуя когти о рукав.
– Не смейся, – буркнул Фенвик, – я ведь говорю всерьез. Еще я мог бы досконально изучить медицину и продлить человеческую жизнь. Разобраться с политикой и экономикой и положить конец войнам и прочим бедствиям. Достичь заоблачных высот в преступном ремесле и заполнить ад душами моих приверженцев. Будь у меня душа, я бы горы своротил! Но ее нет, и за что бы я ни взялся, все делаю, как бы это сказать… без огонька. В какую бы сторону я ни пошел, везде упираюсь в тупик. – Фенвик понурился, сидя на кровати. – Меня словно отлучили от человечества. Запретили мне любые профессии. Но при этом я всегда спокоен, даже беззаботен. Вовсе не чувствую себя несчастным. Казалось бы, столько возможностей – но я не знаю, что делать дальше…
– Проще говоря, тебя заела скука, – сказал дьявол. – Извини, что не проявляю должного сочувствия.
– Проще говоря, ты обманул меня, нарушил договор! – повысил голос Фенвик. – Верни мне душу!
– Не было никакого обмана, – возразил дьявол. – Я забрал именно то, о чем говорил.
– Это была душа!
– Вовсе нет, – уверил дьявол. – А сейчас не обессудь – я должен тебя покинуть.
– Верни мою душу, мошенник!
– А ты попробуй отбери, – с широкой улыбкой предложил нечистый.
В прохладной комнате снова замерцал утренний свет, и в этом мерцании растворился дьявол.
– Обязательно попробую, – произнес в пустоту Фенвик, – уж не сомневайся.
Времени он не терял. По крайней мере, действовал со всей быстротой, какую позволяло его необыкновенное безмятежное бытие.
«Как же мне надавить на дьявола? – рассуждал он. – Может, удастся в чем-то его ограничить, лишить тех или иных возможностей? Не знаю такого способа… Забрать то, что ему дорого? А что ему дорого? Души. Все души. Моя в том числе. Гм… – Он морщился, напрягая мозг. – Что же предпринять? А если я раскаюсь?..»
Фенвик думал целый день. Вроде и заманчивая идея, но кроется в ней какое-то противоречие. И последствий не предугадать. Допустим, он рискнет и раскается, но что делать дальше? Посвятить жизнь благотворительности? Боже, какая тоска!
Вечером он отправился на прогулку. Одиноко бродил в сумерках по улицам – и ломал голову. Люди, встречавшиеся ему на пути, казались зыбкими тенями, мимолетными силуэтами на ширме времени. Они ничего не значили для Фенвика. Воздух был спокоен и сладок, и, если бы не глодали мысли о несправедливости, о бессмысленности существования, о невозможности получить всю выгоду от так дорого доставшегося бессмертия, наш герой, наверное, пребывал бы на верху блаженства.
И тут вдруг в сумятицу его мыслей и чувств проникла музыка. Он поднял взор и обнаружил, что стоит у ворот большой церкви. По ступенькам спускались и поднимались люди-тени. В храме играл орган, слышались голоса певчих; волнами окрест распространялись ароматы курений.
Очарованный этим благолепием Фенвик подумал: «А ведь я могу войти туда, припасть к алтарю и покаяться во всеуслышание».
И уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, но дальше не двинулся. Чувствовал, что не сможет выполнить задуманное. Собор давил своей красотой и величием. Фенвик просто выставит себя на посмешище.
Может, все-таки рискнуть?..
Так и не рискнув, он повернулся и пошел дальше. Проделал большой путь, и снова музыка прервала его раздумья. На бесхозной площадке евангелисты-возрожденцы поставили огромный шатер для собраний, и сейчас в нем наяривал оркестр, пели и скандировали люди. Полотняные стенки не были препятствием для этой какофонии.
Фенвик замер; его объяла надежда. Вот где можно покаяться, не привлекая к себе внимания. Один-два случайных взгляда не в счет. Чуть помедлив, он вошел.
Внутри царила шумная и многолюдная суета. Прямо перед Фенвиком начинался проход между скамьями – путь к алтарю, или что там у евангелистов заменяет алтарь. В дальнем конце толпились сильно возбужденные люди, над ними с импровизированной кафедры простер свои длани уже и вовсе до крайности экзальтированный проповедник.
Фенвик двинулся по проходу.
«И какие же слова мне произнести? – медленно шагая, размышлял он. – Просто сказать: „Я раскаиваюсь“? Или более официально: „Я продал душу дьяволу, но теперь объявляю о расторжении сделки?“ Нужны ли юридические термины?»
Он уже почти достиг алтаря, но тут на пути возникло мерцание и очень слабо проявился красноватый силуэт дьявола, не более чем трехмерный набросок в пыльном пространстве.
– На твоем месте я не стал бы этого делать, – сказал зыбкий образ.
Фенвик ухмыльнулся и прошел сквозь него.
Дьявол возник снова, на сей раз во плоти и в полном цвете, и загородил Фенвику путь.
– Напрасно ты устраиваешь сцены, – раздраженно проговорил нечистый. – Даже описать не возьмусь, как мне здесь неуютно. Фенвик, пожалуйста, не валяй дурака.
Кое-кто из сидящих косился на дьявола, но при этом не выказывал интереса. Наверное, потустороннего гостя принимали за ряженого служителя. Либо прихожане были знакомы с дьяволом и успели привыкнуть к его облику. А может, они инстинктивно ожидали его появления в таком месте и в такое время. Собравшиеся в шатре нисколько не обеспокоились.
– Прочь с дороги! – процедил Фенвик. – Я решил раскаяться, и я это сделаю.
– Это было бы жульничеством, – упрекнул дьявол, – а жульничества я допустить не могу.
– Сам ты жулик! – парировал Фенвик и расхохотался. – А ну попробуй, останови меня! Я замкнутая система! Ты никак не можешь мне повредить! Или забыл?
Дьявол заскрежетал зубами. Фенвик оттолкнул багряную фигуру и пошел дальше. За спиной у него прозвучало:
– Ладно, будь по-твоему.
Мгновенно воодушевившись, Фенвик обернулся:
– Ты вернешь мне душу?
– Я верну то, что взял в качестве залога, – ответил дьявол. – Но легче тебе от этого не станет, попомни мои слова.
– Так отдавай же, – потребовал Фенвик. – И не пугай, все равно я не поверю ни одному твоему слову.
– Да, я лжец и отец лжи, – вздохнул дьявол, – но в этот раз…
– Хватит болтать, – сказал Фенвик. – Верни мою душу, и разойдемся.
– Давай не здесь, а? – попросил дьявол. – Очень уж неуютная обстановка, предлагаю ее сменить. И не напрягайся ты так, мы просто отправимся к тебе домой. Там никто нам не помешает.
Он поднял красные руки и нарисовал вокруг себя и Фенвика стену. Моментально шатер вместе с поющими, галдящими, жестикулирующими евангелистами померк и сменился интерьером роскошных апартаментов. Чуть дыша, Фенвик прошелся по знакомому полу, выглянул в окно. Он и правда дома!
– Ловко у тебя получилось, – похвалил он дьявола. – А теперь отдавай мою душу.
– Могу отдать только то, что брал, – ответил дьявол. – С моей стороны договор не нарушен, но раз уж я согласился… Все же считаю своим долгом предупредить: результат тебя разочарует.
– Я не жду от тебя признания в мошенничестве, – сказал Фенвик. – И хватит тянуть кота за хвост.
– Ты предупрежден, – буркнул дьявол.
– Отдавай душу!
Нечистый пожал плечами, затем проткнул рукой свою грудную клетку и пошарил там, бормоча:
– В себе хранил для надежности. – И наконец вынул кулак. – Повернись, – велел он.
Фенвик подчинился и ощутил прохладный ветерок, дующий сзади сквозь голову.
– Не шевелись, – сказал дьявол. – Это займет пару минут. Знаешь, а ведь ты полный болван. Я рассчитывал на более интересное развлечение, иначе нипочем не согласился бы участвовать в этом фарсе. Мой бедный наивный друг, я у тебя забирал вовсе не душу. Всего лишь частицу подсознательной памяти, о чем и говорил неоднократно.
– Отчего же тогда бессмертие мне не в радость? – спросил Фенвик. – За какое бы дело я ни взялся, что-то всякий раз останавливает меня на пороге успеха. Я устал быть богом, обладающим вечной жизнью, но не получающим от этой жизни никакого удовольствия.
– Не двигайся, – сказал дьявол. – Уже почти готово. Мой дорогой Фенвик, ты вовсе не бог. Ты простой смертный с крайне ограниченными возможностями. И на твоем пути стоят именно эти ограничения. Даже за миллион лет ты не станешь ни великим музыкантом, ни великим экономистом, ни великим кем-либо еще. Не станешь по той простой причине, что в тебе этого нет. И бессмертие тут совершенно ни при чем. Как ни странно… – Тут дьявол тяжело вздохнул. – Как ни странно, сделку со мной заключают только те люди, которые не способны воспользоваться своими талантами. Стремление брать и ничего не давать взамен – свойство недалекого ума. И ты, Фенвик, уж точно не семи пядей во лбу.
Прохладный ветерок прекратился.
– Вот и все, – сказал дьявол. – Залог возвращен. Говоря языком фрейдизма, это всего-навсего твое супер-эго.
– Супер-эго? – поворачиваясь, глухо повторил Фенвик. – Я не совсем…
– …понимаю? – расплываясь в улыбке, договорил за него дьявол. – Со временем поймешь. У тебя в мозгу еще в детстве сформировалась когнитивная структура, которая распределяет твои побудительные импульсы по приемлемым для общества каналам. Короче говоря, мой бедный Фенвик, я всего лишь восстановил твое сознание. Пока оно было неполным, ты не знал забот и испытывал удивительную легкость бытия. Как думаешь – почему?
Его собеседник набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но было уже поздно – дьявол исчез. Фенвик остался в комнате один. Хотя не совсем один. В висящем над камином зеркале он увидел свое отражение с вытаращенными от ужаса глазами – в тот самый момент, когда заработало супер-эго, возвращенный элемент структуры сознания.
Карающей дланью Господа на Фенвика обрушилась роковая догадка. Он понял наконец, что натворил. Припомнил свои лиходейства, все до единого грехи, совершенные за эти двадцать лет, – грехи чудовищные, непрощаемые, неискупимые.
Подкосились ноги, окружающий мир померк и заревел у Фенвика в ушах. Под такой громадной тяжестью вины не устоял бы никто. Содеянное в годы, когда он беспечно верил, что ему сойдет с рук любое зло, громом и молнией пробилось сквозь череп и пронзило, сотрясло мозг. Охваченный лютой душевной болью, он прижал ладони к глазам, чтобы не видеть картин былых преступлений, – но разве можно отгородиться от собственной памяти?
Он кое-как встал и поплелся в спальню. Распахнул дверь, дотащился до комода, выдвинул ящик. Достал револьвер. Прижал ствол к виску.
И тут появился дьявол.
