Глава тринадцатая

От места, где мы провели время с Элен, до дома, в котором до замужества была прописана Катя, езды оказалось около часа. Я съехал с проспекта в глубь квартала, повернул направо, налево и словно очутился в прошлом, в обычном московском дворе моих школьных лет.

Кирпичные дома стояли буквой П, между ними располагались детские площадка, скверик с лавочками, чуть поодаль виднелся деревянный стол. Вы не поверите, но на лавках вокруг него сидела компания мужчин в майках-алкоголичках и, беззлобно матерясь, стучала костяшками домино. На пустой скамейке лежал магнитофон, из него неслась песня «Ландыши, ландыши…»

На секунду мне показалось, что сработала машина времени и забросила меня в прошлое. Я думал, что таких дворов уже нет, и ошибся. Вот он, расположен в совсем не престижном районе, но его жители, похоже, счастливы.

Полюбовавшись на игроков, я нашел нужный подъезд, поднялся на седьмой этаж и позвонил в дверь, на которой была потускневшая табличка «Малежкины». Никто не спешил открыть створку. Зато распахнулась дверь в соседние апартаменты, из них вышла полная женщина в фартуке, она приветливо спросила:

– Кого-то ищете?

– Жильцов из сорок девятой, – ответил я.

– Они на работу ушли, – неожиданно сказала незнакомка.

– Я дальняя родня Бронислава Малежкина, – соврал я, – один раз приехал к нему, а никто не открывает.

– А-а-а, – протянула тетушка, – они все умерли. Жилье по наследству перешло Катьке, хотя она его не заслужила.

Я старательно изобразил удивление.

– Вся семья Малежкиных на том свете?

– Да, – подтвердила Татьяна Степановна, – одна Катька жива, Галка померла, когда еще в школу ходила.

– Галя скончалась? – осторожно уточнил я.

– Ага, – кивнула тетка, – не повезло Соньке по полной. Они в наш дом въехали, когда девки еще учились. Разница у них в возрасте маленькая. Не помню, кто старше. Сначала у них отец помер. Он на пианине стучал, спать нам не давал. Мне на работу в пять вставать, а за полночь сосед давай по клавишам долбасить. Я к ним в дверь позвонила, предупредила: «Еще раз после полуночи собачий вальс исполните, вызову милицию». Малежкин так удивился: «Это Моцарт!» Да хоть Пушкин! Плевать кто, но по ночам я спать хочу! Больше он не барабанил своего Моцарта. Потом помер. Не успел папаша убраться, Галка забеременела. Лет ей было пятнадцать-шестнадцать! Вот позор! Дома она пряталась, да все про живот знали, двор прямо гудел. Уехала рожать и не вернулась. Вместе с младенцем на тот свет убралась. Не повезло Софье. Она пару лет проплакала, и каюк ей. Катька одна осталась. Ой, хитра девка! Ой, хитра! Говорит одно, а на уме другое! Врет, как лошадь! Из себя герцогиню корчила!

– У вас, случайно, нет телефона Кати? – спросил я.

– А как же! Записан наборчик, – кивнула говорливая мадам, – ща скажу.

Из квартиры вышел мужчина.

– Мать, с кем ты перетираешь?

– С родней Брони. Симпатичный человек. Приехал своих навестить, а все померли, – объяснила мать.

– Татьяна Степановна, вали домой, – приказал дядька, – живо!

Тетушка молча шмыгнула за дверь.

– У нее инсульт случился, – сказал сын, – заговаривается. Глупости порет. Памяти никакой, чего у матери в голове творится, никто не разберет. Вы кто? Родственник Малежкиных?

Я решил изменить версию.

– Нет. Познакомился случайно с Екатериной. Она сказала о желании сдавать родительские хоромы. Договорились, что я приеду сегодня на комнаты посмотреть. В оговоренный час прибыл, а дверь заперта.

Собеседник почесал макушку.

– Странно, жильцы давно там обитают. Что-то вы неправильно поняли!

– Похоже на то, – согласился я. – А кто их снимает?

– Вам зачем? – сделал стойку парень.

– Мне отсюда до работы пешком рукой подать, – нашел я нужный аргумент, – очень удобный вариант. Может, жилец согласится на отступные?

– Ваще не в курсе, кто там поселился, – отрубил сын Татьяны Степановны.

Я постарался говорить жалобным тоном:

– Ваша мама пообещала дать мне контакт Екатерины.

– А я вам сообщаю, что мать после инсульта дурой стала! – вскипел парень. – Болтает незнамо что. По виду нормальная, а в голове у нее сало, мед, дерьмо и пчелы! Все перемешано, сожрать нельзя.

Я не успел отреагировать, молодой мужчина скрылся в своем жилье, захлопнул дверь, и тут же раздался его злой голос:

– О…?!

– Что я опять не так сделала? – закричала мамаша.

Сынишка решил переорать родительницу:

– Какого … ты сказала, что у тебя есть номер Кати?

– Так правда же! – взвизгнула мамаша.

Я подавил вздох. Людям, которые не хотят, чтобы весь дом знал их секреты, не следует жалеть денег на звукоизоляцию двери в квартиру.

– Засунь ее себе… – посоветовал наследник. – Забыла, о чем она нас просила? Никому не говорить ничего ни про нее, ни про семью. Какого хрена ты про Галку растрепала? Катька не хочет, чтобы посторонние о гулящей сестре узнали.

– Леша, я лично видела ее в гробу! – возразила Татьяна. – Хоронили вместе с младенцем!

– Мать! Совсем дура? Просили же не трепаться!

– Пошел на …! – впала в раж женщина. – …!

– Сама сдохни, – пожелал ей сынуля. – Пойду к Мишке.

Я молча слушал ругательства. Их поток прервал грохот. Наступило гробовое молчание. Через пару мгновений створка начала приоткрываться.

Я помчался вниз по ступенькам, сел за руль и успел уехать со двора, прежде чем нежный сын Татьяны Степановны вышел из подъезда.

По дороге я опять соединился с Борей и услышал от него:

– Через час появится настоящий морильщик.

– Как раз успею вернуться, – обрадовался я и продолжил: – У Кати была сестра Галина, она умерла совсем юной в родах. Отец и мать тоже скончались. Судя по дому, в котором жила семья, ее финансовое положение оставляло желать лучшего. Екатерина просила соседей никому никогда не сообщать ничего о своей семье. Похоже, она опасалась, что эта информация может ее опорочить. Надо покопаться в прошлом Малежкиных. Чего так боится Катя?

– Ответ может оказаться простым, – начал излагать свое видение проблемы Боря. – В семье были алкоголики, наркоманы, психически больные люди. Как узнают правду о невесте? Приезжают к ней домой и тихо расспрашивают соседей. Известие о несовершеннолетней беременной сестре, да еще умершей в родах, может насторожить родителей жениха, они могли подумать, что и вторая девушка не самого правильного воспитания. Домофон пищит. Похоже, морильщик приехал.

– Уже во дворе паркуюсь, – сообщил я, – через пару минут поднимусь в офис.