2. Одевание

Мужская одежда

Нижнее белье

Стоя в холодной спальне, викторианский мужчина снимал ночную одежду и быстро натягивал нижнюю рубашку и кальсоны. Нижние рубашки бывали и без рукавов, но чаще закрывали руки до запястий. Самое главное, чтобы нательная рубашка была теплой, а поскольку она не предназначалась для чужих взглядов (члены семьи и прачка не в счет), ее фасон никак не зависел от веяний моды. Кальсоны также должны были прежде всего защищать от холода. Они доходили до щиколотки и застегивались на талии и внизу штанин, чтобы уберечь ноги от холодного воздуха. Одни кальсоны застегивались на кнопки, у других были тесемки. Вместе с носками получался первый слой, поверх которого надевалась вся остальная одежда.

Тони Уиджер, живший на рубеже веков, был рыбаком из города Ситон в Южном Девоне. Однажды туманным утром он, как записал его квартирант, «топтался на кухне в (непарных) чулках, кальсонах и легкой рубашке в клетку», занятый приготовлением чая для своей жены. Полностью прикрытый нижним бельем, за исключением лица и кистей рук, Тони Уиджер нисколько не смущался из-за того, что друг-квартирант или близкие могут застать его в полураздетом виде, хотя выйти в таком виде на улицу он вряд ли рискнул бы. Мужское нижнее белье вызывало гораздо меньше сексуальных ассоциаций, чем женское. Кроме того, оно не только прикрывало наготу, но и выполняло еще одну важную функцию. Викторианскому мужчине никогда не пришло бы в голову надеть уличные брюки сразу на голые ноги. Он посчитал бы это крайне негигиеничным. И нижнее белье можно было стирать чаще, чем одежду, которая надевалась поверх него.

В британском климате идея носить под одеждой теплое шерстяное белье почти круглый год казалась очень привлекательной. Чаще всего выбирали фланель – это была одна из самых дешевых шерстяных тканей мягкого редкого плетения, естественным образом утепляющая и при этом не слишком жесткая и тяжелая. Однако во второй половине 1840-х годов появилась еще одна разновидность шерстяного нижнего белья (для тех, кто мог себе это позволить). На Всемирной выставке в 1851 году было представлено множество бельевых изделий из машинного трикотажа. Компании изо всех старались превзойти друг друга, предлагая покупателям отлично сидящие, качественные и хорошо переносящие стирку изделия. У самых дорогих брендов белье было изготовлено из гребенной шерсти – оно не раздражало кожу, повторяло формы тела и отлично согревало, не создавая лишнего объема и грубых складок. Впрочем, эти модели стоили немало – их могли купить только обеспеченные представители среднего класса.

Главным образом то, комфортным или нет было белье, зависело от фасона и материала нижней рубашки. Фланель хорошо сохраняла тепло, но некоторые считали ее слишком колючей. Хлопковая ткань с начесом меньше натирала кожу и стоила дешевле, но была не слишком эластичной, то есть почти не тянулась, и, как следствие, сшитые из нее нижние рубашки существенно ограничивали движения. Пожалуй, лучше всего колючесть шерсти помогала преодолеть смягчающая подкладка. Ткань сильнее всего натирала в области ворота и манжет, и проблему решали, пришив в этих местах изнутри рубашки широкую хлопковую ленту. Тот же способ можно было использовать и для вязаных шерстяных рубашек. Это была, безусловно, лучшая альтернатива – они отлично тянулись, давали полную свободу движений и не добавляли объем на талии.

Кальсоны (или, как их назвал постоялец Тони Уиджера, «штаны») также могли быть хлопковыми, фланелевыми или вязанными из шерсти. Больше всего хлопот возникало с талией. Эластичные пояса встречались крайне редко. Эластичные застежки для одежды были запатентованы в 1820 году, но почти до конца столетия их использовали только для перчаток и ботинок. Оставалось два варианта: кулиска со шнурком или простой тканевый пояс, застегивающийся на пуговицу. Затягивающийся шнурок создавал громоздкий валик на талии, что было неудобно, поэтому обычно у кальсон был прилегающий тканевый пояс, отделанный изнутри хлопковой лентой. Широкой полосой хлопковой ткани подбивали с изнанки и нижнюю часть кальсон, чтобы они не натирали кожу и не вызывали раздражение.

Носки (или, в случае Тони, «чулки») иногда бывали шелковыми, но гораздо чаще встречались шерстяные. Вязальные машины массово производили носки хорошего качества по разумной цене, однако носки домашней ручной вязки еще встречались у представителей всех слоев общества. Независимо от способа производства все носки рано или поздно приходилось штопать вручную. Хорошая штопка была почти незаметной и не доставляла никаких неудобств. Носить плохо заштопанные носки было настоящим мучением: твердый комок на месте дыры мог натереть ногу, как плохо сидящая обувь.

Рис. 7. В начале нового столетия трико становилось все популярнее за счет, как говорилось в рекламе, удобства носки, хорошей вентиляции и свойств ткани.

New York Journal and Advertiser, 1898.

К концу века появился гибридный предмет одежды – трико. Нижняя рубашка и кальсоны объединились в один целиком закрывающий тело предмет одежды с ширинкой спереди и откидным клапаном сзади. Этот вид белья знаком нам по фильмам о Диком Западе. Фасон, по-видимому, пользовался особенной популярностью в Америке на рубеже веков. Так же, как раздельные рубашка и кальсоны, трико согревало и было тем самым слоем ткани между телом и уличной одеждой. Однако в Британии трико носили лишь немногочисленные любители, большинство мужчин отдавали предпочтение традиционным рубашкам с кальсонами.

Рубашка, которую надевали поверх нижней, была в некотором смысле одновременно и нижней, и уличной одеждой, поскольку социальный этикет того времени предписывал мужчинам всегда носить жилет и пиджак. В современной Британии рубашку вполне можно надевать на улицу, мужчины появляются в рубашках даже на строго формальных мероприятиях, но викторианцы относились к рубашке иначе. Воротник и манжеты оставались на виду, но нередко это были отдельные предметы одежды, которые крепились к рубашке пуговицами или булавками. Под пиджаком или жилетом можно было увидеть манишку рубашки, но снять пиджак и выставить напоказ рубашечные рукава позволялось лишь в самой непринужденной и расслабленной обстановке. На викторианских фотографиях, картинах или гравюрах в газетах и журналах крайне редко показывали мужчин без пиджаков. Если такие изображения все же встречались, они преследовали определенную цель. Мужчина, особенно рабочий, сидящий дома в кругу семьи перед очагом в конце трудового дня, мог снять пиджак. Кроме того, пиджак снимали для занятий спортом или драки или если человек был занят грубым физическим трудом.

Хотя рубашка в основном оставалась скрытой от глаз, ее все же считали модным предметом одежды, поэтому рубашки отличались удивительным разнообразием цветов и рисунков. Поначалу рубашки в полоску, в клетку и в горох были обычным явлением среди богачей и знати, но со временем в обеспеченных слоях общества переключились на белые рубашки. Свежая белоснежная рубашка стала отличительным признаком джентльмена. Рабочий класс тем временем двигался в противоположном направлении. В начале правления королевы Виктории рабочие носили белые рубашки (или, по крайней мере, кремовые и светлые), но в 1870-х и 1880-х годах, когда высшие слои охладели к причудливым расцветкам, рабочие, наоборот, обрели к ним интерес. Рубашка в полоску или в клетку могла выглядеть свежей дольше, чем белая, и давала возможность оживить полинявший гардероб. В конце столетия клетчатая рубашка стала отличительным признаком неквалифицированных работников, в том числе рыбаков, таких как Тони Уиджер.

Воротник, манжеты и галстук, более заметные, чем сама рубашка, обращали на себя большее внимание. Само наличие воротника могло подсказать, к какому классу принадлежал человек, а форма, степень чистоты и количество крахмала, потраченного на то, чтобы отбелить воротник и сделать его более жестким, говорили о положении в социальной иерархии. Сельские и фабрично-заводские рабочие обычно носили рубашки без воротника, свободно повязывая вокруг шеи кусок ткани наподобие галстука. Человек, который носил воротник, относился к другой социальной группе. Это различие ненадолго стиралось только по воскресеньям, когда рабочие тоже старались одеться получше, хотя это влекло дополнительные хлопоты и расходы.

Рис. 8. Рубашки нередко шили дома.

Cassell’s Household Guide, 1869.

Отложные воротники, которые обычно носят в XXI веке, считались неформальными, их носили только обеспеченные люди в часы досуга. А вот сильно накрахмаленные стоячие (съемные) воротники были частью строгой официальной одежды и играли важную роль в любом деловом костюме. В 1840-х годах мужчины носили воротники более высокие спереди, чем сзади, так что накрахмаленные уголки касались щек, чуть выше линии челюсти. Под влиянием более поздней моды эти уголки начали отгибать наружу, придавая воротнику сходство с современным воротником-бабочкой (воротник особой формы на рубашке, которую носят с галстуком-бабочкой). За несколько десятилетий высота воротника постепенно уменьшилась, но в последние годы XIX века он снова устремился вверх.

На обработку воротников тратили ошеломляющее количество крахмала. Воротники получались жесткими и настолько острыми, что ими можно было резать тесто, как ножом. Чтобы придать сильно накрахмаленному воротнику форму, его нужно было отутюжить. Но если вы пытались согнуть плоский отглаженный воротник, чтобы надеть его на шею, он мог просто сломаться. Накрахмалить воротник нужным образом дома было практически невозможно. Поэтому многие мужчины отправляли свои воротники в профессиональные прачечные, где имелись круглые паровые утюги, на которые воротники надевали и гладили, чтобы достичь нужного результата. Даже мелкие конторские служащие, настолько стесненные в средствах, что им нередко приходилось самостоятельно стирать белье дома, старались отправлять воротники в прачечную.

Кроме фасона и цвета нижнего белья викторианского мужчины в самой Британии и в тех отдаленных краях, куда распространялось ее влияние, активно обсуждали процент содержания шерсти в нижнем белье. Где бы ни находился мужчина – занимался ли он навигацией в верховьях реки Ориноко или поднимался на ледяные пики Тибета, – ему советовали носить на теле побольше шерстяных вещей. В последние два десятилетия века главным сторонником и пропагандистом шерсти стал доктор Йегер. Он с гордостью рекламировал свою компанию, которая обеспечивала шерстяным бельем Генри Мортона Стэнли в его знаменитом путешествии по Центральной Африке в 1871 году в поисках доктора Ливингстона. И именно компания доктора Йегера снабжала бельем почти все экспедиции, отправлявшиеся в Арктику и Антарктику, в том числе отряд Эрнеста Шеклтона в 1907–1909 годах и капитана Скотта, когда тот совершил злополучную попытку достичь Южного полюса.

Рис. 9. Самые авантюрные клиенты доктора Йегера. Указаны, в частности, экспедиции Генри Мортона Стэнли в Экваториальную Африку, Фритьофа Нансена в Арктику, Уолтера Уэллмана на Землю Франца-Иосифа, Эрнеста Шеклтона в Антарктику, Теодора Рузвельта в Центральную Африку и Британская антарктическая экспедиция, возглавляемая Робертом Скоттом.

Health Culture, 1911.

Однако идея носить одежду из шерсти была и в довикторианские времена. В 1823 году капитан Мюррей с корабля «Вэлорос» вернулся в Британию после двухлетней службы среди айсбергов у северных берегов Лабрадора – места, где, как нетрудно догадаться, каждый моряк искренне радовался каждому лишнему лоскуту одежды. Корабль и команда пробыли в порту всего несколько недель и снова вышли в море. Теперь они направились в Вест-Индию, где климат радикально отличался от того, к которому они привыкли за предыдущие два года. Но за эти несколько недель капитан, твердо уверенный в пользе шерстяного белья, заказал по две фланелевые рубашки и две пары фланелевых кальсон для каждого человека на борту и ввел режим ежедневных проверок, чтобы убедиться, вся ли команда исправно их носит. Вернувшись в конце концов в Британию, он с гордостью сообщил, что, несмотря на резкую смену климата, не потерял ни одного человека. Этот высокий результат он связывал с тем, что моряки носили шерстяное белье в любых климатических условиях, даже в тропиках.

Основным доводом в пользу шерстяного белья были изолирующие свойства шерсти. В холодном климате они были очевидны, но в Викторианскую эпоху многие предпочитали расширительное толкование – считали, что шерсть может не только удерживать тепло, идущее изнутри, но и блокировать тепло, идущее снаружи. Доля правды в этом действительно есть. Если вы работаете, например, перед огнем или горячей печью, любая одежда будет действовать как барьер, но шерсть подходит для этой цели намного лучше, чем хлопок или лен. Шерсть защищает тело от теплового удара, а попадающие на шерстяную ткань искры тлеют и гаснут. Точно так же шерсть может сдерживать тепло прямых солнечных лучей. (Жители пустыни знают, что лучший способ бороться с сухим жаром и мощными лучами солнца – закрыть все тело одеждой. И многие опять же считают, что шерсть справляется с этой задачей намного лучше, чем хлопок.)

Однако, если воздух не только горячий, но и влажный или если жара возникает в результате общего нагревания воздуха, а не воздействия одного источника, изолирующие материалы не помогают. Но сторонники шерстяного нижнего белья указывали на другое свойство шерсти – ее воздухопроницаемость. Шерсть позволяла испаряться поту и обеспечивала мягкую прохладу, уменьшая риск внезапного охлаждения. Внезапное охлаждение вообще было одним из самых распространенных викторианских страхов, считалось, что сильная жара и сильный холод не так опасны для здоровья, как резкий переход из одного состояния в другое. Не имея данных, доступных нам в XXI веке, викторианцы полагали, что именно резкий перепад температуры вызывает у людей простуду.

Рис. 10. Портрет доктора Йегера, главного апологета шерстяного белья, 1911 г.

Health Culture, 1911.

Доктор Йегер, воспользовавшись своей популярностью, основал в Британии компанию Sanitary Clothing Company, которая, описывая полезные свойства шерстяного нижнего белья, указывала даже вывод из организма вредных веществ и похудение. Доктор Йегер считал, что шерстяная одежда стимулирует естественные функции кожи и побуждает ее выделять больше вредных веществ и водянистых жиров, чем хлопковая одежда: «Ткани организма автоматически избавляются от избытков жира и воды». По его словам, это было намного более действенным средством для похудения, чем простая диета или физические упражнения. Однако, с его точки зрения, одного шерстяного белья было недостаточно, чтобы достичь хорошего результата. Нижнее белье, уличная одежда и постельные принадлежности – все следовало изготавливать из чистой шерсти, без единой хлопковой нити, даже когда речь шла о простынях и рубашках (и даже о корсетах, если говорить о женщинах). Это был своего рода полный оздоровительный комплект.

Доктор Йегер усердно публиковал статьи и брошюры, разрабатывал модели одежды (в том числе носки с пятью отдельными пальцами) и постельного белья, открыл сначала один магазин для продажи своих замечательных товаров, а затем и сеть. В Британии и сейчас есть сеть модных магазинов, которая носит имя Йегера, хотя, к сожалению, на полках там вряд ли можно найти хоть одну нижнюю рубашку из шерсти.

Одежда в городе и в деревне

В Центре сельской истории (Rural History Centre) в Рединге бережно хранят пиджак сельского рабочего – этот пиджак красноречиво свидетельствует об особенностях жизни в Викторианскую эпоху. Он жесткий, крепкий и крайне прочный. Его цвет можно назвать белесо-коричневым. Он весь в пятнах от долгой носки. По краям аккуратно обшит кантом из хлопковой тесьмы – она укрепляет те места, где ткань протирается быстрее всего (манжеты, карманы, нижний край). Внутренняя часть воротника засалена и в пятнах от пота. Рукава выцвели, навсегда сохранив на жесткой ткани складки, появившиеся за долгие годы работы под солнцем и дождем. Внешняя часть рукавов полиняла, а в глубине складок ткань осталась более темной. Перед пиджака тоже засален, возможно, им часто прикасались к лошади. Сильнее всего поблекли плечи: на них приходились все удары погоды.

Одеваясь на работу, Тони Уиджер, представитель того же класса, натягивал штаны и гернсийский свитер. Свитер служил своего рода униформой для рыбаков и выделял представителей этой профессии в особую социальную группу в викторианском обществе. В других местах в начале викторианского периода одежда тех, кто жил и работал в больших и малых городах, заметно отличалась от одежды в сельской местности. Сельские жители носили тяжелые, износостойкие хлопковые ткани, в основном светлые и неокрашенные. Жители городов одевались в темную шерсть.

В сельской местности поверх жилетов и брюк (которые носили мужчины всех классов) иногда надевали не пиджак, а блузу. Блузы тоже делали из плотного и прочного некрашеного хлопка. Их надевали через голову, как тунику, для защиты остальной одежды. Отличительной особенностью блузы были складки на шее и плечах.

В отличие от сюртука или пиджака, блузу можно было скроить, не имея специальных навыков. Простые большие прямоугольники присборивали, придавая им нужную форму, с помощью обычных прямых стежков, которые могли быть выполнены довольно искусно, но в целом не требовали никаких особых умений. Поэтому блузы могли изготавливать в домашних условиях даже те, кто не имел портновской подготовки, и это была дешевая и практичная одежда. Однако к 1840-м годам блузы почти исчезли с полей Британии. Пожилые мужчины в консервативных областях страны некоторое время еще продолжали носить их, но молодежь вскоре перешла на пиджаки наподобие того, который хранится в Rural History Centre в Рединге.

Рис. 11. Двое рабочих, 1876 г.; один (слева) в блузе.

Good Words Magazine, 1876.

Из тяжелых холщовых тканей получались хорошие, добротные рабочие брюки для сельских жителей. Обычно брюки шили из достаточно мягкой ткани саржевого переплетения, в нескольких слегка отличающихся фасонах. Сегодня лучше всего известна ткань так называемого джинсового переплетения, пользовавшаяся особенной популярностью среди рабочих в Америке, где климат был теплее. Джинсы, так же как фланелевые и вельветовые брюки, вскоре переняли название ткани, из которой их шили. Американские рабочие предпочитали джинсовую ткань или даже более дешевый деним (брюки, сшитые из денима, а не из настоящей джинсовой ткани, теперь тоже называются джинсами), но британским рабочим нужны были более теплые холщовые штаны. Так что самым популярным материалом к концу XIX века стал молескин. Молескин тоже был простой однониточной чисто хлопковой тканью с приподнятым начесанным ворсом. Лицевая сторона ткани имела мягкую, на ощупь напоминавшую войлок поверхность, а увидеть переплетение можно было только с изнанки. Молескин был значительно теплее джинсовой ткани, защищал от ветра благодаря начесу и отличался долговечностью. И, хотя все хлопковые ткани легко намокали, они так же быстро высыхали.

Сейчас в Британии по-прежнему можно купить брюки из молескина и вельвета, но главное отличие между современными моделями и штанами, которые носили рабочие в XIX веке, заключается в том, что у современных моделей пояс расположен на бедрах. У викторианских штанов, несмотря на модные вариации, в течение многих лет всегда был очень высокий пояс, он почти доходил до ребер, чтобы нижняя часть спины оставалась в тепле, даже если хозяину штанов приходилось копать, постоянно наклоняться, занимаясь физическим трудом под открытым небом.

Чтобы защитить ноги и брюки, сельский житель дополнял свой костюм гетрами. Самые простые гетры представляли собой прямоугольный кусок мешковины, обернутый вокруг голени и подвязанный двумя веревочками – одна под коленом, другая вокруг щиколотки. Если бы сельский житель отправился в город, он бы, несомненно, сильно там выделялся. Томас Харди ностальгически напоминал о сельских модах начала XIX века и описывал, как этот самобытный стиль постепенно вытесняла городская мода. Он емко охарактеризовал их различия в эссе «Дорсетский рабочий» (The Dorsetshire Labourer), написанном в 1883 году. По его словам, «20 или 30 лет назад сельская толпа была белесо-коричневого цвета, с вкраплениями чисто-белого… теперь же она темная, как и лондонская толпа». В 1880-х годах, когда Харди писал свое эссе, большинство сельских жителей действительно перешли на черные пиджаки и брюки из молескина, подержанное сукно и твид.

К этому времени сельские рабочие были одеты и выглядели почти так же, как рабочие на промышленных предприятиях. На изображениях того времени нередко встречаются старинные деревенские наряды, но нужно проявлять бдительность: как бы нам того ни хотелось, на самом деле эти изображения крайне редко запечатлевают моменты реальной жизни. Даже самые непринужденные сцены в большинстве своем были тщательно продуманы и поставлены, а участвующие в них люди специально переодевались в ту или иную одежду по просьбе художника или фотографа, стремившегося представить собственный идеал деревенской пасторали. Крестьянские блузы и соломенные шляпы от солнца нередко были частью этих представлений.

Однако в 1830-е и 1840-е годы сельские жители все еще носили одежду из неярких, но прочных хлопковых тканей, а на горожанах чаще можно было увидеть более или менее качественную, а точнее, более или менее новую шерстяную одежду. Несмотря на огромный технический прогресс в области прядения, ткачества и крашения тканей, одежду в 1830-х годах по-прежнему шили исключительно вручную, что, конечно, сказывалось на ее цене и качестве. Если вещь все так же приходилось шить вручную и это стоило соответствующих денег, использовать некачественные ткани не имело смысла. Небогатым горожанам было гораздо выгоднее покупать подержанную одежду хорошего качества. Именно так поступало большинство людей до второй половины века. Костюм, сшитый хорошим портным, мог служить еще очень долго, даже если выходил из моды. В такие костюмы обычно и одевались работающие горожане.

Я держала в руках множество предметов викторианской мужской одежды. На ощупь они совсем не похожи на ту одежду и те ткани, которые мы привыкли носить сейчас. Когда мы смотрим на изображения людей в викторианском платье, мы чаще всего замечаем перемены, которые произошли в фасоне. Ткани, из которых сделана одежда, привлекают намного меньше внимания.

Если вы по очереди возьмете в руки мужские пиджаки 1834 и 1901 годов, вы сразу увидите, что кое-какие особенности ткани и покроя остались прежними, несмотря на перемены, которые претерпела мода между этими годами. Шерстяная ткань, из которой пиджаки сшиты, плотная, почти как войлок, и разглядеть ее переплетение не так-то просто. Толщина этого материала, очень похожего на шляпный фетр, не меньше миллиметра. Он настолько плотный, что, пожалуй, мог бы самостоятельно держать форму. Ткань не мнется и не складывается, как шерстяные ткани, к которым мы привыкли в XXI веке, и она тяжелая. Из такой ткани получается прочная, добротная, непродуваемая одежда, промочить ее можно только в ливень. Вода обычно скапливается на поверхности ткани и высыхает на ветру еще до того, как начнет просачиваться внутрь. Подобные материалы и предметы одежды продолжали существовать и в XX веке. Если вы когда-нибудь держали в руках шинель времен Второй мировой войны, вы вполне можете представить себе, каким был викторианский пиджак. Плащи и накидки из ткани похожего качества продолжали выпускать для полицейских и медсестер вплоть до 1960-х годов. Шерсть должна была защищать человека от буйства природных стихий задолго до появления гортекса, флиса и других высокотехнологичных тканей на основе поликарбоната.

До конца викторианского периода температура воздуха в помещении и на улице в Британии была почти одинаковой. Люди, в том числе вполне обеспеченные, жили в гораздо более холодных домах, чем мы сейчас. Легкие, тонкие, почти невесомые шерстяные костюмы XX века люди Викторианской эпохи посчитали бы пригодными только для колониальной службы где-нибудь в тропиках. Впрочем, если учесть, что большинство из нас сейчас проводит свои дни в отапливаемых домах и офисах при постоянной температуре около 18–24 °C, викторианцы были не так уже неправы. Просто тропическая температура стала нормой нашей повседневной жизни. А вот в викторианских офисах, если они вообще отапливались, зимой температура составляла, вероятно, около 10 °C. До нас дошло множество воспоминаний о том, как чернила замерзали в чернильницах на рабочих столах и на школьных партах. Поэтому викторианские костюмы были намного теплее, чем их современные аналоги.

Мода и технологии

Мода и прогресс в текстильной промышленности влияли на всех викторианских мужчин. Хотя их одежда в целом менялась не так значительно, как женская, даже беднейший фабричный рабочий в 1901 году выглядел иначе, чем его дед, живший в 1837 году. И сам процесс производства и продажи одежды к этому времени был организован совсем по-другому.

Рис. 12. Сюртук, 1850 г.

Illustrated London News, 1850.

Для богатого мужчины модная уличная одежда в самом начале викторианского периода состояла из брюк (которые лишь недавно пришли на смену бриджам), жилета и сюртука. Сюртук почти всегда шили из высококачественного тонкого сукна. Такая ткань имела в Британии очень долгую историю, и портные хорошо умели с ней работать. Благодаря Бо Браммелу и другим законодателям мод конца XVIII – начала XIX века превосходно скроенный и идеально сидящий сюртук из тонкого сукна сделался символом хорошего вкуса. Молодой Бенджамин Дизраэли, прежде чем начать политическую карьеру, прославился как исключительно элегантный молодой человек – он носил узкий в талии сюртук с вытачками (недавнее портновское изобретение, позволявшее создавать безупречный силуэт). В то время у мужчин была в моде тонкая талия и многие молодые люди носили корсеты, чтобы добиться нужного результата. Носил ли корсет Дизраэли, нам остается только гадать: если судить по его портрету на сигаретной карточке 1826 года, где он изображен в возрасте 22 лет, это вполне возможно. В одном нет сомнений – он явно предпочитал очень яркие цвета: на карточке он в ярко-оранжевом жилете и красных брюках. Кроме того, у него укороченный сюртук и трость (см. цветную илл. 19). Горожане плотного сложения носили теплый, хорошо сшитый, слегка приталенный (конечно, не так сильно, как у некоторых) сюртук длиной чуть выше колен (см. цветную илл. 14).

Брюки в этот период были без стрелок и отворотов, они плотно облегали верхнюю часть ноги, а от колена чуть расширялись и внизу прикрывали ботинок, так что выглядывал только носок. Однако у брюк были штрипки, которые застегивались под ботинками. Штрипки туго натягивали штанины, не позволяя им хлопать вокруг щиколоток или задираться и портить внешний вид. В 1830-е годы встречались брюки из самых разных тканей самых разных цветов.

Кремовые и светло-желтые (цвета буйволовой кожи) брюки считались лучшим выбором для молодых и смелых, довольно часто встречались полоска и клетка, а темные цвета обычно выбирали те, кому одежда должна была прослужить как можно дольше. В отличие от работающего сельского жителя состоятельные люди и горожане вообще обычно носили шерстяные брюки. Большой популярностью пользовалась фланель, а также саржа. Эти ткани были намного более легкими и пластичными, чем тонкое сукно, из которого шили сюртуки, но, по сегодняшним стандартам, все же достаточно жесткими.

Рис. 13. Новейшая мода 1850 г.: молодой человек щеголяет в высоком цилиндре, пиджаке, не обуженном в талии, и прикрывающих туфли довольно широких клетчатых брюках с расклешенным низом.

Illustrated London News, 1850.

Простор для самовыражения мужчинам давали жилеты (см. цветную илл. 12). Вышитый жилет стоил дорого, но технический прогресс сделал доступными новые цвета, набивные рисунки и новые эффектные ткани. На жилет уходило совсем немного материи, поскольку даже в самых роскошных моделях спинка была из хлопка. Так что небольшие затраты позволяли произвести впечатление. Шерстяной жилет утеплял костюм, а шелковый считался роскошным и изысканным. Еще одна разновидность – хлопковый жилет с набивным рисунком – давал возможность за умеренную цену стать обладателем изделия с экстравагантным дизайном. Большой популярностью пользовалась ткань с рисунками на спортивную тематику, особенно часто встречались сцены скачек: несущиеся во весь опор лошади и ярко одетые жокеи. Шерстяной жилет, который в настоящее время находится в Музее Виктории и Альберта, украшают изображения рыцарского турнира и геральдические мотивы. Там же хранится ослепительно-яркий тартановый бархатный жилет, явно дорогой и, вероятно, в свое время вполне практичный. В моде были и цветочные узоры, в них было много розового цвета. Многообразию красок и декоративной отделки не было предела. Жилет просто не мог быть слишком ярким и броским или слишком женственным.

С появлением швейной машины процесс производства и продажи мужской одежды претерпел фундаментальные изменения, сильно повлиявшие на внешний вид большинства викторианских мужчин. Швейную машину изобрел американец Элиас Хоу в 1845 году. Затем ее усовершенствовал его соотечественник Айзек Меррит Зингер и сделал швейную машину пригодной для массового производства и продажи. В 1856 году Зингер открыл несколько магазинов в Британии, и цены на мужскую одежду снизились едва ли не в одночасье.

Обеспеченные люди продолжали одеваться у портных, которые шили одежду по индивидуальным меркам. Появление швейной машинки почти не повлияло на этот бизнес, поскольку шитье хорошо сидящей, подогнанной по фигуре одежды предполагало кропотливую работу, которую проще было выполнять вручную. Но для всех остальных людей швейная машинка открыла доступ к совершенно новому опыту покупок и новым видам одежды.

Небольшая индустрия готовой одежды существовала уже несколько столетий и производила свободную одежду простых форм. Кроме нижнего белья изготавливали дешевые брюки и сюртуки из износостойких тканей трех универсальных размеров, подходящих для всех. Несмотря на то что эта одежда, которую также шили вручную, стоила значительно меньше, чем сшитая по индивидуальным меркам профессиональным портным, она была не по карману многим представителям рабочего класса. До 1860-х годов представители рабочего класса искали одежду в основном на рынках подержанных товаров.

Рис. 14. В 1876 г. сюртук и брюки стали прямыми, почти трубообразного фасона.

Good Words Magazine, 1876.

Работник ливерпульской фабрики в 1850-х годах отправился бы на Пэддис-маркет, где в большом двухэтажном здании можно было найти лучшую подержанную одежду. В здании теснились палатки. В каких-то можно было приобрести отдельные предметы гардероба, а в каких-то одеться полностью. Качество было на любой кошелек: от принадлежавших корабельному магнату костюмов лишь со слегка потертыми сзади брюками до ветхих обносков ланкаширского ткача. Иногда одежду продавали в таком виде, будто только что сняли с предыдущего владельца, но, как правило, она была выстирана, починена и отглажена. Дела у торговцев шли хорошо, а одежда – пусть даже поношенная – в основном была сшита из качественной ткани. Похожие рынки существовали и в других городах. В Манчестере была ярмарка Нот-Милл, в Белфасте – Опен-Кортс, в Бирмингеме – Браммагем-маркет, а в Лондоне – Петтикоут-лейн.

Однако в 1870 году ливерпульский рабочий пренебрег бы обносками, поскольку рынок готовой одежды переживал бурный подъем. По всей стране открывались огромные магазины, где продавалась сшитая на швейных машинах одежда самых простых форм из простых тканей. Новая одежда теперь была доступна даже фабричным рабочим – до тех пор, пока у них была работа. Вместе с новой, более дешевой одеждой появился инновационный и агрессивный маркетинг. Фасад одного лондонского заведения в Ист-Энде украшала надпись, в приблизительном переводе на современный язык означавшая: «Пара вельветовых брюк модного покроя с боковым кантом – примерно за 40 % от цены, которую вы заплатили бы за такую работу портному». Боковой кант был последним писком моды, но, по правде говоря, ни один настоящий джентльмен, одевающийся у портного, не заказал бы себе вельветовые брюки.

Служащему, занятому в быстро растущем конторском секторе, появление новых магазинов давало возможность приобрести больше современной одежды. Среди компаний, обслуживавших этот рынок, самыми известными были две сети – E. Moses & Son и H. J. & D. Nicholls. Их магазины были оборудованы по самым высоким стандартам и подражали магазинам, в которых одевалась светская элита: с огромными зеркалами, стеклянными витринами и полированными деревянными прилавками. Одежда, которую в них предлагали, стоила не более половины того, что мог запросить портной, однако выбор был достаточно широким, и владельцы магазинов внимательно следили за тенденциями моды. В таких местах самые скромные служащие могли познакомиться с великосветской жизнью.

Пока швейные машины работали над преображением мужского костюма, революция произошла и в химических технологиях. В 1860-х годах появились химические красители, более устойчивые и светостойкие, чем прежде. Женская одежда благодаря им начала переливаться всеми цветами радуги, мужчинам же они подарили в первую очередь черный цвет. Раньше производство черного красителя было слишком сложным и одежда черного цвета быстро линяла. Однако викторианские горожане имели веские причины выбирать именно черный. В городском воздухе постоянно висела угольная копоть от домашних очагов и промышленных печей, оседавшая на все вокруг липким черным налетом. Светлые цвета в такой атмосфере быстро теряли вид, и даже обеспеченные люди предпочитали носить вещи, на которых чернота была не слишком заметна. Новый, не линяющий черный цвет имел успех, и вскоре жители города стали одеваться преимущественно в темные оттенки.

К концу периода модный силуэт, который индустрия готовой одежды воспроизводила начиная с 1860-х годов (с упором на черный цвет), расстался с подчеркнуто тонкой талией. Теперь мужские сюртуки стали прямыми от плеч, с небольшим сужением в области талии или вовсе без него; многие кроили совсем без вытачек, длиной до середины бедра. Приталенный сюртук постепенно переходил в разряд официальной одежды, ему на смену пришли новые, свободно сидящие сюртуки с широкими мешковатыми рукавами. Брюки тоже приобрели мешковатость. Штрипки исчезли, и штанины, которые больше ничто не удерживало, свободно развевались при ходьбе. Разумеется, производителям готовой одежды было намного проще иметь дело с таким простым силуэтом, чем с одеждой, плотно подогнанной по фигуре. Кроме того, этот фасон был гораздо удобнее – в моду вошла непринужденность, щеголей того времени начали изображать в расслабленных позах. Среди самых смелых несколько лет продержалась мода на тартановые брюки.

Рис. 15. 1884 г. был временем мешковатых брюк и свободных сюртуков для зрелых мужчин, а новый пиджачный костюм вошел в моду у молодежи.

Cassell’s Family Magazine, 1884.

К 1890 году, как с грустью писал Харди, черный цвет распространился и в сельской местности. Отчасти это было связано с изобретением светостойких красителей, но основную роль сыграла культурная привлекательность городов, особенно Лондона. Старые различия (деревня – город, хлопок – шерсть) перестали существовать: фабричные рабочие носили черный молескин так же, как работники на фермах, а дешевые шерстяные брюки и пиджаки встречались в сельской местности не реже, чем в городах. Впрочем, некоторые тонкие отличия еще сохранялись. Например, мужчины в сельской местности до конца столетия продолжали носить гетры, стремясь уберечь брюки от грязи, – горожане же нуждались в этом предмете одежды гораздо меньше. На сельском жителе даже посреди зимы крайне редко можно было увидеть шарф, а горожане почти круглый год надежно укутывали шею. Таким образом, некоторые признаки еще позволяли отличить сельского жителя от городского, но перепутать одного с другим в толпе было очень легко.

В образе богатого человека 1890-х годов мы более или менее можем узнать официальный костюм нашей эпохи. Пиджачная пара приобрела повсеместную популярность, оттеснив сюртук, фрак и визитку в разряд одежды для особых случаев. (Впрочем, визитки до сих пор пользуются спросом в качестве костюма для свадьбы.)

И состоятельные люди, и представители рабочего класса теперь носили одинаковую одежду, так что стиралась разница не только между городом и деревней. При беглом взгляде или, скажем, на фотографии рабочий человек в своем лучшем воскресном костюме мало чем отличался от гораздо более обеспеченного джентльмена без определенных занятий. В действительности разницу можно было заметить уже с 20 шагов. Сшитый портным на заказ костюм отлично сидел по фигуре и скрадывал все недостатки, качественная гладкая ткань не морщилась. Готовый костюм сидел намного свободнее. Он был подогнан лишь приблизительно, а ткань приобретала поношенный вид уже через несколько недель после покупки.

Сегодня в музеях довольно часто можно увидеть модную одежду Викторианской эпохи, но найти одежду, которую носили низшие слои викторианского общества, непросто, поскольку она намного хуже выдерживала натиск времени. Однако сохранились фотографии, дающие вполне точное представление о том, какой была эта одежда. Возьмем, например, фотографии заключенных начиная с 1871 года и далее. У них, в отличие от людей на большинстве других викторианских снимков, не было возможности сменить одежду или надеть что-то специально для фото. На этих фотографиях человек изображен в той одежде, которая была на нем в момент ареста, – как правило, это повседневная рабочая одежда, а не лучший воскресный костюм или специально подобранный наряд. На фотографиях за редким исключением попадаются только представители рабочего класса и, как правило, беднейшие из них. Одежда, которую мы видим на снимках, надета в несколько слоев, сильно поношена и очень плохо сидит на владельцах: каждая вещь как будто на три размера больше либо на три размера меньше, чем нужно. Обычно это рубашка, жилет и пиджак. Около шеи часто виден ворот нижней рубашки, на многих фотографиях человек одет сразу в несколько жилетов или пиджаков, один поверх другого, причем одни застегнуты, а другие расстегнуты. Вместо того чтобы носить качественные теплые ткани, эти люди просто надевали на себя любые дополнительные предметы одежды, которые могли найти. На одежде видны прорехи, заплаты и другие следы починки, чаще всего она выглядит грязной.

Рис. 16. Портрет преступника. Чарлз Мейсон вскоре после ареста, 1871 г.

Wisbech Prison Particular Book © Wisbech & Fenland Museum.

Возьмем Чарлза Мейсона. Трудящийся человек – сапожник 30 лет, арестованный за кражу пальто. Пальто, в котором его сфотографировали, темное шерстяное, потрепанное и заношенное. Пуговицы отсутствуют, подкладка отпорота. Под пальто темный пиджак, как минимум на два размера меньше, чем нужно. Под пиджаком белая рубашка без воротника, полускрытая большим полосатым шарфом. Он обмотан вокруг шеи и заправлен спереди в брюки. Учитывая, что пальто и пиджак не застегивались как следует, шарф оставался для Мейсона единственным способом утеплить грудь и живот. И все же общий вид его костюма близко повторяет модный силуэт того времени. Он одет плохо – но он определенно одет как мужчина, живший в 1870-е годы, а не как мужчина, живший в 1830-е или даже 1850-е годы. Эта одежда приобреталась по мере возможности и была лучшим из того, что он мог себе позволить. Несмотря на то что люди были готовы надеть на себя все, что попалось под руку, лишь бы не замерзнуть, это не означало, что они не стремились хорошо выглядеть (или хотя бы поменьше выделяться на фоне окружающих).

Шляпы

Шляпы, как и сюртуки, редко снимали на публике. В британском обществе было принято носить шляпу, и мужчина мог приподнять ее лишь на короткое время, чтобы выразить почтение. Самой очевидной функцией шляпы была защита мужской головы от холода и дождя, но, кроме этого, шляпа имела вполне определенный культурный подтекст, она возбуждала чувство независимости и самоуважения. Мужчина надевал шляпу, когда выходил из дома, готовый встретиться с миром лицом к лицу, – она была частью его личной брони, как макияж для некоторых женщин.

Рис. 17. Цилиндр в 1850-х был ниже, чем в 1839 г., но примерно на 5 см выше, чем современный цилиндр.

Illustrated London News, 1850.

Фасон шляпы менялся в зависимости от моды и зависел от социального положения своего владельца, а также от его профессии или того дела, которым он занимался в данный момент. Это мог быть цилиндр и соломенная шляпа, котелок и обычная кепка, охотничья шляпа и трилби, спортивная кепка и берет.

В период правления королевы Виктории наиболее престижным головным убором считался цилиндр. Изначально он был необычайно высоким – у самых эксцентричных молодых богачей высота цилиндра доходила до 35,5 см. Но за 10 лет его высота сократилась до более привычных нам 25,5 см. Ассортимент цилиндров разного качества был широк. Наметанный глаз мог по цилиндру отличить бизнесмена от лорда. По-настоящему доступной вещью цилиндр не был никогда. Фабричный рабочий мог купить самый простой цилиндр, заплатив за него примерно двухнедельную выручку. За лучший шелковый цилиндр вместе со специальной кожаной коробкой для хранения и перевозки фабричный рабочий отдал бы заработную плату за три месяца. Цилиндры говорили о богатстве. Долгое время этот головной убор носили лишь представители высшего класса, и благодаря этому вокруг цилиндров сформировался дух респектабельности, неподвластной капризам моды. В 1837 году их носили молодые денди – 60 лет спустя цилиндры стали головным убором людей здравомыслящих и сдержанных. Впрочем, оперный цилиндр-шапокляк сумел сохранить былой дух беззаботности: складной цилиндр, обычно с подкладкой из ярко-красного шелка, по-прежнему говорил о расточительном, несерьезном и даже распутном образе жизни.

Сельские пасторы придерживались старомодных фасонов и носили шляпы с тульей 10 см высотой и с очень широкими полями. Эти шляпы, уже вышедшие из моды, говорили о благочестии владельца и о серьезном отношении к жизни.

Рис. 18. Шляпа приходского священника.

Cassell’s Family Magazine, 1884.

Котелок появился на свет в 1849 году, когда Уильям Коук, клиент лавки братьев Уильяма и Томаса Боулеров, попросил их придумать простую шляпу, которая будет хорошо держаться на голове. Уильяму (или его родственнику Эдварду Коуку – по этому вопросу есть некоторые разногласия) нужна была особая шляпа для его егерей. Низко нависшие ветви деревьев постоянно сбивали с них цилиндры во время объездов. Он хотел, чтобы шляпа была достаточно крепкой и могла выдерживать превратности погоды, не требуя дорогостоящего ремонта, и достаточно удобной, чтобы егерям было комфортно в ней. Уильям и Томас Боулеры создали прототип и представили мистеру Коуку. Рассказывают, что он вынес шляпу на улицу, бросил на землю и дважды наступил на нее, чтобы проверить на прочность.

Уже через несколько лет котелки активно носили не только егеря, но и выезжающие на охоту джентльмены. Более дешевый, чем цилиндр, и гораздо более долговечный, котелок постепенно стал излюбленным головным убором банкиров и клерков, и в конце концов перекочевал на головы сельских рабочих. Лишь на головах фабричных рабочих никогда не появлялись котелки. Клерки, банкиры и управляющие сделали котелок своим традиционным головным убором, он стал символом среднего класса в больших и маленьких городах. Городских рабочих, имевших дерзость надеть такую же шляпу, как и «вышестоящие» представители среднего класса, ждала расправа – скорее всего, после этого они остались бы без работы. А вот в сельской местности котелок имел совершенно иное культурное значение – здесь он был связан со спортивными мероприятиями на свежем воздухе и указывал на общность носивших его представителей высшего и рабочего класса.

Рис. 19. Шляпа-котелок.

Cassell’s Family Magazine, 1884.

Кроме того, мужчины носили соломенные шляпы, однако не в городе. Сельские работники надевали их, чтобы уберечь голову и шею от солнца, когда работали в поле, а аристократы – за городом во время викторианского аналога современного отпуска, во время отдыха и занятий спортом на реке или на побережье, во время посещения крикетных матчей. Чрезвычайно прочным предметом была соломенная шляпа-канотье – ее можно было даже катать по улице. Предприятия, расположенные вокруг Лутона в Бедфордшире, выпускали шляпы самых разных фасонов для мужчин и женщин; а среди моих прабабушек были те, кого во время переписи зарегистрировали как плетельщиц соломы. Но канотье пользовались самой большой популярностью у мужчин. Такие шляпы изготавливали, сшивая в виде спирали длинные полосы сплетенной в косичку пшеничной соломы. В отличие от многих других соломенных шляп, канотье делали из нескольких слоев соломы, и в законченном виде эти шляпы были очень жесткими. Хорошее канотье могло прослужить человеку почти всю жизнь. Большую часть столетия оно оставалось предметом роскоши, но около 1880 года плетеную солому начали импортировать из Китая, что пошатнуло позиции внутреннего соломенно-плетельного производства и привело моих предков на грань нищеты. Благодаря тому, что соломенные шляпы внезапно стали доступными, скромные клерки смогли присоединиться к своим обеспеченным собратьям и завести себе специальный головной убор для «отпуска», выходного дня в парке или загородного уик-энда.

Рис. 20. Шляпа-канотье.

Cassell’s Family Magazine, 1884.

Канотье предназначались для гребли и загородного отдыха в целом. Другие виды спорта также понемногу стали ассоциироваться с определенными головными уборами. Маленькие шапочки без полей («таблетки») украшали головы тех, кто занимался легкой атлетикой или гимнастикой. «Таблетки» стали частью униформы в первых велосипедных клубах. Маленькая и легкая, напоминающая плоскую круглую коробочку для таблеток, эта шапочка не слетала с головы, даже когда человек энергично двигался. Сшитая из мягкой ткани, она идеально подходила для того, чтобы пришивать эмблемы и значки. К концу столетия коммерческие компании стали одевать в такие шапочки своих курьеров. По сей день шапочки без полей носят посыльные в американских гостиницах.

Рис. 21. Спортивная кепка.

The Sunlight Yearbook, 1897.

Рис. 22. До 1880-х гг. рабочие носили бесформенные круглые шляпы, потом популярность приобрела кепка.

Good Words Magazine, 1880.

Кепка с козырьком долго была спортивным головным убором. Яркие кепки носили жокеи в XVIII веке, носили их и те, кто занимался спортивной ходьбой на длинные дистанции – в первые два десятилетия XIX века этот вид спорта стал сенсацией и собирал огромные толпы зрителей. В 1837 году кепки начали бесплатно раздавать игрокам в регби в Школе Рагби (Регби). Игроки в крикет перешли на кепки примерно в 1850 году, головные уборы примерно такого же фасона носили футболисты. Вполне возможно, именно давние спортивные традиции привели к тому, что к концу столетия матерчатая кепка с козырьком приобрела большую популярность среди мужчин из рабочего класса. Вплоть до 1880-х годов рабочие в городах и деревнях носили фетровые шляпы с круглой тульей и круглыми полями. От дождя такие шляпы быстро теряли жесткость и становились бесформенными, хотя небрежный вид нисколько не мешал им выполнять основную задачу – защищать голову от солнца, ветра и дождя. Однако к 1901 году городские рабочие массово перешли на кепки. Это стало самым узнаваемым признаком горожанина, у сельских жителей головные уборы могли быть разными.

Женская одежда

Нижнее белье

Викторианская порнография отличалась большим разнообразием – от очаровательно наивных изображений слегка приоткрытой женской щиколотки и пикантных фото роскошных соблазнительниц в корсетах и панталонах до весьма откровенных композиций, где модели не имели на себе решительно никаких панталон. Однако первый предмет одежды, в который женщина облачалась по утрам, крайне редко появлялся в мире взрослых развлечений. Женская сорочка не считалась рискованным дезабилье – напротив, она имела культурный подтекст чистоты. Реклама мыла в конце викторианского периода могла изображать молодую женщину, одетую в одну сорочку, с распущенными по плечам волосами, и это казалось вполне целомудренным.

Сорочку почти всегда шили из хлопка, и, хотя с годами ее фасон претерпел незначительные изменения, она оставалась, в сущности, простой трубообразной рубахой с короткими цельнокроеными рукавами. У нижней рубашки был глубокий вырез, руки и икры женщины оставались открытыми. Сейчас во многих магазинах можно купить ночную рубашку такого фасона (но ночная рубашка викторианской женщины была более основательной – она полностью закрывала руки и доходила до щиколоток).

Стоя в холодной спальне, викторианская женщина, надев сорочку, натягивала на себя панталоны. Трусы, которые мы носим сегодня, восходят именно к этой викторианской новинке – о том, что панталоны были известны британцам и в более раннее время, имеется крайне мало упоминаний, но к концу правления королевы Виктории без панталон было не обойтись. Изначально они представляли собой две отдельные штанины длиной до колена, соединенные поясом. Как нетрудно догадаться, промежуток между ногами оставался полностью открытым.

Поначалу панталоны были встречены довольно враждебно. Они, согласно всеобщему мнению, были не чем иным, как имитацией мужского нижнего белья, и в этом смысле оскорбляли женскую добродетель и порядочность – общество долгое время руководствовалось библейскими предписаниями, которые запрещали женщинам одеваться в мужскую одежду, а мужчинам носить женскую. В панталонах, кроме того, обычно щеголяли проститутки, чтобы распалить клиентов. Тот факт, что панталоны вполне свободно носили в некоторых других европейских странах, например во Франции, лишь усиливал предубеждение против них. Однако для неприятия были и вполне практические причины.

Лишний слой одежды просто мешал. Панталоны полагалось носить под длинной верхней юбкой и еще несколькими нижними юбками, каждая из которых уже закрывала тело от талии до щиколоток. Кроме того, панталоны затрудняли процесс раздевания, это особенно мешало, если женщине нужно было облегчиться. Я сама, увы, столкнулась с этой проблемой, когда носила викторианскую одежду. Снять панталоны, чтобы ответить на зов природы, отнюдь не легкая задача, и вы в конце концов можете остаться в довольно неловком положении.

Панталоны распространились благодаря моде на кринолины. Кринолин, или юбка на обручах, представлял собой каркас из стали и хлопковой ленты, отделявший юбку от ног. Теперь, когда уличное платье было как бы само по себе, посещение уборной не составляло труда. Однако возникли новые проблемы. Любое неосторожное движение или внезапный порыв ветра могли приподнять кринолин вместе с юбкой, выставив напоказ ноги женщины. Когда юбки находились так далеко от тела, панталоны позволяли не только сохранить немного тепла, но и соблюсти приличия, если порыв ветра поднимет кринолин.

Со временем панталоны получили более широкое признание. Королева Виктория была их горячей поклонницей, и в коллекциях исторической одежды по всей Британии сегодня можно найти не одну пару простых хлопковых панталон с искусно подрубленными краями, украшенных незаметной монограммой с инициалами королевы. Сохранившиеся образцы показывают, что она охотно носила панталоны, частично соединенные между ногами – такие появились на одном из этапов развития панталон до 1880-х годов. В конце века, когда начали появляться полностью сшитые панталоны, королева Виктория не стала следовать моде.

Одна из самых интересных сохранившихся пар панталон, которые мне доводилось изучать, датируется концом 1860-х годов. Их носила женщина из рабочего класса. Панталоны с открытой промежностью прочно и искусно сшиты из голубой хлопковой ткани. Они немного длиннее, чем более поздние модели, и застегиваются под коленом с помощью маленькой пуговицы, что обеспечивает максимальный охват и не позволяет штанинам задираться на ногах. Они сильно застираны, от долгой носки стали мягкими, но женщина аккуратно их чинила. Заплатки на коленях, вероятно, свидетельствуют о том, как много часов эта женщина провела за мытьем полов и чисткой каминов.

Панталоны были интимным предметом одежды, и потому в Викторианскую эпоху их шили преимущественно дома. Производителям готовой одежды хватало благоразумия не рекламировать панталоны слишком явно, хотя наладить их массовое производство было совсем не сложно, а подгонка под разные размеры почти не требовала усилий. Простота кроя викторианских панталон – одна из характерных особенностей домашнего производства. Людям нужны были простейшие формы, которые они могли бы воспроизвести самостоятельно, чтобы обшить всю семью. Если речь шла о паре панталон, женщине было достаточно простой схемы, в то время как для более сложного предмета одежды, например рубашки, могла потребоваться полноразмерная выкройка. Поздневикторианские панталоны иногда украшали кружевом, но в основном они были простыми и функциональными. В антикварных лавках иногда встречаются затейливые шелковые панталоны от производителей готовой одежды, но эти образцы, как правило, относятся не к Викторианской, а к Эдвардианской эпохе.

Сорочка и панталоны закрывали большую часть тела женщины, и, чтобы закончить с первым, «основным», слоем одежды, ей оставалось только надеть чулки. Чулки делали из хлопка, шерсти и шелка. В 1837 году продавались в основном чулки машинного производства. Цвета были разными. Белый оставался в моде с начала века, но с 1850-х годов смелые молодые девушки начали носить чулки ярких цветов и чулки с рисунком – зеленые и сиреневые, тартан и пейсли, в полоску, в горошек и в клетку. Такие чулки были особенно полезны, когда лодыжка на мгновение открывалась взору молодого поклонника.

Рис. 23. Модные женские чулки.

Women’s Penny Paper, 1874.

Более скромные черные чулки широко распространились ближе к концу эпохи – их особенно рекомендовали девочкам предподросткового возраста, которые носили короткие юбки, открывавшие икры. Самым теплым и недорогим материалом была шерсть, к тому же благодаря своим изолирующим свойствам она считалась самой полезной для здоровья. Шелковые чулки были роскошью, доступной немногим. Кроме того, они требовали крайне внимательного отношения и при появлении стрелок предполагали кропотливую штопку.

С 1880-х годов женщины начали пользоваться подвязками для чулок. Сначала чулки пристегивали к отдельному поясу с подвязками, позднее – к подвязкам, пришитым к нижнему краю корсета. До этого викторианские чулки удерживали на месте подвязки, обмотанные вокруг ноги выше колена. Слишком тугие подвязки нарушали кровообращение и могли привести к серьезным проблемам, в частности варикозному расширению вен. А ненадежно затянутые подвязки угрожали огромным конфузом: чулки вместе с подвязками могли спуститься до земли и запутаться вокруг туфель. Это было вдвойне стыдно, поскольку чулки и подвязки считались чрезвычайно интимными и сексуальными предметами одежды. Впрочем, я уверена: мужчинам это зрелище доставляло немало удовольствия.

Сорочку, панталоны и чулки, непосредственно соприкасающиеся с кожей, полагалось регулярно менять, в идеале ежедневно. Однако существовал предмет одежды, который вообще нельзя было стирать, из-за чего чистота первого слоя белья приобретала особенное значение.

В правление королевы Виктории женщины всех классов носили корсеты (см. цветную илл. 9). Судя по архивным записям, даже в тюрьмах, приютах и работных домах женщин в обязательном порядке обеспечивали корсетами. Корсет не только создавал модный силуэт – по мнению викторианцев, корсет обеспечивал женщине самоуважение, сексуальную привлекательность, позволял соответствовать социальным нормам, а также имел ряд полезных для здоровья свойств.

Рис. 24. Типичный корсет, 1869 г.

Common Sense Clothing, 1869.

Широко распространенное убеждение гласило, что внутренние органы женщины нуждаются в поддержке. Мужчины, согласно общему мнению, были в этом отношении гораздо крепче и меньше нуждались в помощи, но даже в отношении мужчин этот вопрос вызывал обеспокоенность, так что среди них большой популярностью пользовались фланелевые нательные пояса. Доктор Йегер взволнованно заявлял, что мужчинам необходимо «опоясывать чресла» (под чреслами в данном случае подразумевались не бедра, а поясница, а «опоясать» значило «прикрыть»). Женщине – сосуду немощнейшему – требовалась еще более надежная защита. Согласно викторианским представлениям, матка и другие репродуктивные органы делали среднюю часть женского организма особенно деликатной и уязвимой. Как ни парадоксально, это убеждение и впрямь было недалеко от истины, поскольку женщина в корсете, особенно привыкшая носить его с детства, постепенно теряла мышечный тонус. Корсет служил опорой для мышц спины и живота, и эти мышцы практически не использовались. Как следствие, они становились слабыми и едва ли не атрофировались. Если бы такая женщина провела день или два без корсета, она, вероятно, обнаружила бы, что его отсутствие доставляет ей дискомфорт, что она быстро утомляется и чувствует неприятную вялость в средней части тела. После этого женщина, скорее всего, вернулась бы к своему корсету с чувством облегчения, лишний раз убедившись в том, что это совершенно необходимый предмет гардероба.

Периодические издания, такие как журнал Female Beauty, утверждали: «Женщины, которые носят очень тугие корсеты, жалуются, что без них не могут сидеть прямо, и, более того, вынуждены надевать корсет на ночь, ложась в постель». Поскольку в то время прямая осанка считалась одним из главных достоинств мужчин и женщин, эти переживания приобретали дополнительный вес. В отличие от непринужденной и не осуждающей культуры XXI века, викторианская культура прямо связывала расслабленную позу с безалаберным поведением и моральной распущенностью. Красивыми, успешными, модными и сильными считались те, кто стоял и сидел прямо.

Держаться прямо в корсете намного легче, чем без него. По моему опыту, в корсете можно сколько угодно сутулиться, но при этом сохранять видимость безупречно ровной осанки. Если вы садитесь на стул, старайтесь устроиться на краешке, чтобы расположить край корсета под правильным углом. Это поможет вам без малейших усилий часами сохранять изящную позу.

Считалось, что корсет полезен не только как опора – он дает тепло, особенно необходимое слабо защищенным внутренним органам женщины: переохлаждение почек и других органов считали опасным и глупым, способным привести к целому ряду расстройств и недомоганий. Женщины, носившие корсет, защищали себя от капризов британской погоды. Корсеты особенно ценили за то, что они защищали от ветра. Многие врачи хвалили женщин, носивших корсет, и ставили их благоразумное поведение в пример некоторым мужчинам, склонным подвергать себя опасности. В целом врачи относились к корсетам вполне положительно. Единственная оговорка в этом вопросе касалась не самого корсета, а практики тугого шнурования – использования корсета для кардинального изменения формы женского тела. Но, по мнению большинства врачей, женщина, совсем не носившая корсет, была ничуть не умнее той, что затягивала его слишком туго. Правильно подобранный и правильно надетый корсет не допускал напряжения связок, поддерживающих матку. Он также был полезен для здоровья мочевого пузыря, предотвращал травмы спины, помогал восстановиться после родов, способствовал здоровому пищеварению и в целом помогал женщине вести активный образ жизни. Во всяком случае, так думали.

Общество по умолчанию ожидало от женщины привлекательной, затянутой в корсет фигуры. Если женщина носила корсет, она ежедневно доказывала себе и окружающим, что у нее есть правила и, что еще важнее, чувство собственного достоинства. Женщине, пренебрегающей корсетом, очевидно недоставало сдержанности – ее ждало неодобрение публики и грубые предположения о ее образе жизни. Без корсета обходились лишь женщины, готовые стать изгоями в обществе.

В 1840-х и начале 1850-х годов часто носили корсеты домашнего производства, сконструировать которые было не сложнее, чем лиф платья. Выкройки и инструкции для их шитья печатали во многих женских журналах вплоть до 1860-х годов. Один из лучших и простейших образцов появился в издании Workwoman’s Guide в 1838 году. Корсеты на этих выкройках состояли из четырех сшитых между собой хлопковых прямоугольников с клиновидными вставками – две для груди и иногда еще две для бедер. В самодельных корсетах обычно было очень мало жестких вставок – пара штук по обе стороны от шнуровки, чтобы корсет не морщился при затягивании, и жесткий бюск, похожий на линейку, который заправляли в тканевый кармашек в передней части корсета. Бюск делали из дерева, рога, металла или китового уса, он придавал корсету наибольшую жесткость. В остальном нужную форму создавали отрезки шнура или веревки, протянутые между близко расположенными друг к другу вертикальными швами. Зашнуровывали корсет сзади.

Слегка укрепленный вставками веревочный корсет очень легко носить, и, на мой взгляд, он удобнее, чем современные бюстгальтеры на косточках. Корсет придает телу изящную форму, поддерживая грудь и сглаживая ненужные неровности. Он достаточно теплый и не слишком ограничивает движения. Даже с затянутой на совесть шнуровкой он не теснее, чем корректирующее белье, которое продается в магазинах в наше время. Пожалуй, в разгар лета в таком корсете может быть довольно жарко, кроме того, трудно подобрать подходящую длину бюска, а иначе он будет впиваться в тело (вопреки распространенному мнению, что чем длиннее корсет, тем лучше; удобнее всего носить корсет, заканчивающийся в районе лобковой кости). Но корсет делает туловище визуально гладким и компактным, что привлекательно смотрится под уличной дневной одеждой. Кроме того, корсет хорошо поддерживает и помогает создать модную высокую линию груди.

Корсеты, изготовленные руками профессионалов, обычно состояли из большего количества деталей (как правило, из восьми). Кроме центрального бюска у них были дополнительные жесткие вставки спереди и сзади, а также во всех швах, скрепляющих между собой тканевые детали. Эти корсеты позволяли зашнуровываться намного туже, чем многие женщины и пользовались. Бюски были не из дерева, а из стали и китового уса – материалов более гибких, что позволяло лучше подтягивать живот при шнуровке.

В 1860-е годы стремление демонстрировать тонкую талию набрало обороты. Старые самодельные корсеты постепенно отошли на второй план, все больше женщин выбирали корсеты, изготовленные профессионалами. Эти модели позволяли придать телу более модные очертания. Наступила эпоха ужасов в истории корсета. Часто цитируют опубликованное в одном женском журнале письмо, наглядно иллюстрирующее крайности ношения корсета. Оно написано женщиной, не только пережившей этот опыт, но и вполне довольной им: «Когда мне было 15 лет, меня отправили в модную школу в Лондоне, где существовал обычай уменьшать талии учениц на 2,5 см в месяц, пока они не станут достаточно тонкими, по мнению директрисы. В 17 лет, когда я окончила школу, обхват моей талии составлял всего 33 см – до этого он равнялся 58 см». То, что это не преувеличение, подтверждают несколько дошедших до нас корсетов с действительно крошечной талией. Для сравнения: окружность талии ребенка ясельного возраста составляет в среднем 50 см. Резкое уменьшение талии могло быть достигнуто только за счет того, что женщина в течение долгого времени носила корсет, размер которого постепенно уменьшали, и не снимала его ни днем ни ночью. Кроме того, она придерживалась строгой диеты, заменяя три основных приема пищи несколькими небольшими перекусами в течение дня.

Рис. 25. Тугое шнурование, 1836 г. Обратите внимание на соединенные лопатки.

The Englishwoman’s Domestic Magazine, 1863.

В других упоминаниях о подобной практике в модных школах говорится, что корсет снимали только на один час в неделю, чтобы девушка могла помыться. Некоторые источники сообщают, что тугое шнурование причиняло боль, но также отмечают, что боль через некоторое время проходила, если ее перетерпеть. Девушки соперничали друг с другом, стремясь сделать талию как можно тоньше, и, несмотря на признания в периодических обмороках и головных болях, в целом относились к этому опыту позитивно. У некоторых молодых женщин он, вероятно, вызывал своеобразную эйфорию. Подобно болезненным обрядам посвящения и инициации, тесное шнурование возбуждало в этих женщинах волнение и гордость, они чувствовали себя принадлежащими к особому кругу. Но подобные крайности действительно были уделом лишь немногих. У подавляющего большинства сохранившихся викторианских корсетов и уличной одежды этого периода вполне обычная талия. В среднем обхват талии у модной одежды, предназначенной для молодых женщин, составляет 48–61 см, а у одежды для пожилых женщин обычно увеличивается на несколько сантиметров. Хотя по стандартам XXI века это все еще довольно тонкие талии. Платье размера М в наше время рассчитано на женщину с талией примерно 69 см. В Викторианскую эпоху меня считали бы полной и мне потребовались бы самые большие размеры, какие только могли найтись в магазинах с бумажными выкройками. Рекламные объявления, которые обещали помочь обладательницам крепкого и внушительного сложения, столкнувшись с обхватом груди 90 см и обхватом талии 73 см, вряд ли бы помогли мне. Однако по статистике, я несколько стройнее средней жительницы современной Британии. Все данные свидетельствуют о том, что большинство викторианских женщин, богатых или бедных, были довольно худыми.

Как «полная» женщина с «внушительной» фигурой, я носила викторианские корсеты разных фасонов в течение продолжительного времени. Когда мне нужно было уменьшить талию на 5 см, я очень быстро справлялась с этим и не испытывала особых трудностей. Здесь мне, конечно, помогал жирок – худой женщине без запасов на талии пришлось бы намного сложнее. Но когда я убирала с талии 10 см, дело существенно осложнялось.

Начиная носить корсет, важно дать телу время к нему привыкнуть. Большинству людей, в том числе имеющим немалый опыт ношения корсета, он поначалу может показаться слишком тесным, но через пару часов они смогут затянуть его туже, чем вначале. Чем сильнее вы хотите изменить свой силуэт, тем дольше должен быть период адаптации. Вы должны быть готовы проявить терпение, не расстраиваться и не впадать в панику. Если вы не привыкли носить корсет, вы, скорее всего, почувствуете себя скованно и вам покажется, что вы задыхаетесь. Паника может еще больше затруднить дыхание и ухудшить ситуацию. Я начала носить викторианский корсет, имея за плечами большой опыт знакомства с корсетами тюдоровской эпохи, и, хотя ощущения очень различались, я, по крайней мере, осознавала, что должна дать себе время. Тело действительно привыкает. Через несколько дней я обнаружила, что в корсете с уменьшенной на 10 см талией могу двигаться так же энергично, как и раньше. Вскоре я уже привычно бегала по двору, ловя разбежавшихся свиней, и драила щеткой полы.

Однако ношение викторианского корсета повлекло за собой проблемы, которых я никак не ожидала. Самой острой оказалась проблема с кожей. Нижнее белье XXI века может натирать в тех местах, где с кожей соприкасаются бретели и другие эластичные детали. Корсет вызывал такое же раздражение, как эластичные ткани, на всей верхней части тела. Хуже всего становилось, когда мне сначала было жарко, а потом разгоряченное тело охлаждалось – пот оставлял на коже соль, возникало ужасное раздражение. Это было настоящей пыткой. После 18-часового рабочего дня в корсете моя кожа краснела и делалась воспаленной, а зуд становился почти невыносимым. Оказалось, зуд от корсета вполне может соперничать с зудом при ветряной оспе.

Другая проблема, с которой мне пришлось столкнуться, проявилась не сразу. У меня возникли проблемы с голосом, и я обратилась к специалисту по речевым дефектам, который заметил, что я дышу преимущественно верхней частью груди и почти не задействую диафрагму. Очевидно, я действительно довольно быстро приспособилась к жизни в корсете: поскольку нижняя часть грудной клетки находилась в сжатом состоянии, я научилась получать необходимый мне кислород, не беспокоя диафрагму. После этого я, наконец, осознала смысл некоторых викторианских оздоровительных советов, которые раньше казались мне довольно странными. Доктор Пай Чевасс в своем сочинении «Советы для дам» (Advice for Ladies) пространно превозносит достоинства пения как отличного упражнения. Теперь я поняла почему: громкое диафрагмальное пение было именно тем, что мне нужно.

Многие люди, пытаясь представить себе, каким образом корсет сжимает тело, и слыша о крошечных талиях викторианских дам, полагают, что речь идет только о мягкой области между тазом и грудной клеткой. Это верно лишь отчасти. Согласно данным викторианских медицинских трактатов, нижние отделы грудной клетки также подвергались сильному сдавливанию. Если вы посмотрите на изображение викторианской женщины в туго затянутом корсете, то увидите, что ее силуэт от груди до талии плавно сужается, без каких-либо неожиданных выступов там, где заканчиваются ребра. Надевая корсет, вы чувствуете это непосредственно на себе. Дышать мешает именно сдавливание грудной клетки, и я обнаружила, что как раз в этом больше всего неудобств. Мягкие ткани вокруг талии меня совершенно не беспокоили. Когда корсет затянут, давление направляет нижние ребра вниз и внутрь. В то же время туловище обретает новые очертания, превращаясь из условного овала в круг. Именно это изменение формы по большей части создает то визуальное впечатление, которое достигается затягиванием талии на первые 5 см. Это оптическая иллюзия, поскольку тот же объем, представленный в виде цилиндра, кажется меньшим.

В конце дня, снимая корсет, я переживала странный момент – непривычно было чувствовать, как тело пыталось вернуться к своей естественной форме. Я ощущала, как моя грудная клетка снова расширяется, и это были довольно обескураживающие пять или шесть секунд.

Рис. 26. Грудная клетка женщины до и после ношения корсета.

Common Sense Clothing, 1869.

Следует заметить, что мой опыт ношения корсета сравнительно невелик – большую часть жизни я прожила без него, и мои впечатления в любом случае будут отличаться от впечатлений тех, кто носил корсет с детства. Я вряд ли могу рассчитывать, что действительно пойму, как чувствовали себя в своих корсетах викторианские женщины. Для них это был хорошо знакомый, привычный предмет одежды, их спинные и брюшные мышцы развивались (или не развивались) под влиянием корсета, и девушки взрослели, привыкая двигаться так, как им позволяла одежда.

Сами викторианцы тоже испытывали по поводу корсетов и талий множество опасений. Разные авторы предупреждали женщин, что тугое шнурование вызывает заболевания груди, отрицательно влияет на пищеварение и детородные функции, ведет к деформации скелета – а также (именно это часто приводили как самый убедительный для женщин аргумент) делает нос красным, так как ухудшает циркуляцию крови. Вопрос заключался в том, что именно считать тугим шнурованием. Где была та грань, за которой благотворная поддержка и нравственный контроль сменялись злоупотреблением и угрозой здоровью? По мнению большинства людей, уменьшение естественной окружности талии на 3–5 см не представляло серьезной опасности для здоровья. Все с детства привыкали к тому, что женщины носят корсет, ведь они видели его еще на своих матерях.

Определить в этом вопросе границы пользы и естественности было не так просто. Если корсет носили почти все женщины, и в результате их талии действительно уменьшались в размерах, где следовало искать образец, который мог бы послужить для всех примером? Многие авторы обращались к греческим и римским статуям как к социально приемлемому способу говорить о женском теле. Классическая скульптура показывала обнаженные женские формы в достойном виде, и эта достойная нагота была весьма кстати лишена всяких признаков знакомства с корсетами. В качестве образца для подражания часто приводили Венеру Медицейскую – общепризнанный идеал красоты, изваянный в натуральную величину и обладавший талией 66 см.

Кроме многочисленных модных корсетов в продаже появились корсеты «оздоровительные». Казалось бы, эти предметы одежды – коммерческий результат настойчивых и часто высказываемых в печати опасений о вреде корсета – должны быть менее тесными. Однако беглый взгляд на рекламные объявления и на сохранившиеся образцы подтверждает, что они мало отличались от обычных модных корсетов. Их оздоровительное действие связывали прежде всего с дополнительными отверстиями, которые позволяли коже дышать – хотя я, учитывая мой опыт с раздражением кожи под корсетом, с удовольствием опробовала бы на себе одну из таких моделей.

Рис. 27/28. Силуэт с естественной талией и женская фигура в корсете, 1869 г.

Common Sense Clothing, 1869.

Закончив с корсетом, женщина могла надевать остальное белье. Приходила очередь нижних юбок. Они могли быть разных форм и видов. Основной комплект состоял из одной фланелевой юбки и одной хлопковой, хотя не всегда ограничивался только ими. Сначала надевали белую хлопковую юбку, поскольку ее было легче стирать. Случаи, которые могли возникнуть во время менструации, делали такой выбор особенно разумным, а практичность и функциональность хлопковой юбки, как правило, предполагали простую форму и отсутствие отделки. Фланелевая нижняя юбка должна была давать тепло и тоже, как правило, имела простую форму, хотя иногда получала скромную отделку. Эта юбка была короткой – чуть ниже колена. Обычно у нижних юбок был хлопковый пояс-кокетка, чтобы не добавлять лишнего объема бедрам и не портить эффект корсета, – у меня есть оригинальная нижняя юбка как раз такого покроя. Это были две основные нижние юбки, которые в правление королевы Виктории носили женщины из всех слоев общества. Однако тем женщинам, которые внимательно следили за модой, требовалось еще кое-что.

Рис. 29. Реклама «оздоровительных» корсетов.

New York Journal and Advertiser, 1891.

Самым простым средством для создания нужной формы служила нижняя юбка, подбитая шнурами. Она представляла собой белую хлопковую юбку с рядом параллельных горизонтальных строчек, идущих по всей окружности на некотором расстоянии от подола. Внутрь строчек продевали веревку или шнур. Благодаря этому ткань становилась более жесткой, а юбка приобретала форму колокола, но при этом ее все еще можно было стирать. Модные юбки в 1840-х и 1850-х годах становились все объемнее, и для их поддержки требовалось все больше нижних юбок. Одну из нижних юбок обычно делали из материала, сотканного из конского волоса. Вплетенный в ткань конский волос (crin au lin) делал ее чрезвычайно жесткой и упругой. Собрав эту ткань складками, женщина получала достаточно прочную основу, способную выдерживать вес верхней юбки и не терять свою форму. Однако в 1836 году был изобретен легкий стальной кринолин, и нижние юбки из конского волоса стали не нужны. Обручи из стальной проволоки соединяли между собой тканевыми лентами и располагали концентрическими кругами вокруг единственной нижней юбки (см. цветную илл. 10). Похожая на клетку конструкция позволила женщинам отказаться от многослойных тяжелых нижних юбок. В продаже имелись кринолины самых разных форм и очертаний, отвечавших требованиям моды, – их почти всегда покупали, а не изготавливали в домашних условиях, поскольку они были не особенно дорогими и продавались, как правило, за треть цены платья аналогичного качества. Позже в этом столетии, когда модные юбки стали узкими спереди и по бокам, но огромными сзади, на смену кринолинам пришли турнюр (подушечка, набитая мягким материалом, например перьями) и кринолет (жесткий каркас из стальной проволоки и хлопковой тесьмы), которые подкладывали под юбку сзади. Мягкий турнюр можно было изготовить самостоятельно – например, одна хозяйка обнаружила, что ее служанка для создания нужного эффекта просто привязывает под юбку несколько тряпок для вытирания пыли.

Рис. 30. Одна из многочисленных карикатур журнала Punch, посвященных кринолинам, 1856 г.

Punch, 1856.

Одна из причин огромной популярности всех этих вспомогательных предметов одежды заключалась в том, что они позволяли менять фасон уже имеющегося платья. Если женщине удавалось правильно воспроизвести общий силуэт, она могла модно выглядеть без особых денежных затрат, лишь слегка изменив кое-какие детали своего уличного платья. Однако носить эти приспособления было непростой задачей. Прежде всего, нужно было хорошо представлять себе их размеры, чтобы без помех двигаться в ограниченном пространстве. Садиться в таких юбках было настоящим искусством. В любой заметно выступающей назад юбке подходить к стулу следовало по диагонали. На иллюстрациях, представляющих модные наряды 1870-х, дамы сидят на самом краешке стула под углом примерно 45 градусов, слегка наклонившись вперед. Поза выглядит очень элегантной, и в то же время это самое разумное решение, если на вас надет турнюр или кринолет. Примерно в 1885 году женщине, одевающейся по последней моде, пришлось заново учиться ходить и сидеть – юбки и нижние юбки становились все более узкими. Неудобство в ходьбе было довольно важной особенностью: оно делало новую моду недоступной для работающих женщин. Но я обнаружила, что его можно уменьшить, если выработать особую походку. Секрет заключается в том, чтобы при каждом шаге не просто выдвигать ногу вперед, а описывать ею небольшой полукруг. Благодаря этому ткань юбки всегда остается натянутой, не сбивается и не собирается складками, затрудняя движения. Кроме того, при такой походке бедра слегка покачиваются, что отлично сочетается с узкой юбкой. Женщина, одетая в узкое платье и идущая такой походкой, выглядела очень соблазнительно, хотя вряд ли могла хоть немного прибавить шаг.

Рис. 31. Турнюры.

The Graphic, 1895.

Последним слоем женского нижнего белья служили разнообразные нижние рубашки, камисоли, накорсетные сорочки и другие вещи, которые надевали поверх корсета. Одни предназначались для сохранения тепла, другие для смягчения видимой линии корсета на груди. Многие викторианские хлопковые камисоли и накорсетные сорочки дошли до наших дней и часто встречаются в антикварных магазинах вместе с ночными рубашками и детской одеждой. В основном это красивые вещи с вышивкой, кружевами и лентами. Из более прозаических повседневных моделей, встречавшихся гораздо чаще и рассчитанных в первую очередь на сохранение тепла, сохранились лишь немногие. Нарядная одежда вообще отличается гораздо более высокой исторической выживаемостью по сравнению с простыми и функциональными предметами.

Рис. 32. Дамы, сидящие на краешке стульев, 1889 г.

Cassell’s Family Magazine, 1889.

На Всемирной выставке 1851 года были представлены вязаные трикотажные нижние рубашки более 10 производителей. Трикотажные нижние рубашки были дороже, чем фланелевые, которые легко изготовить дома. Тех, кому не по карману была даже фланелевая нижняя рубашка, выручала простая манишка. Она представляла собой кусок теплого материала – фланели, кожи или заячьей шкурки, – который прикладывали к груди и закрепляли, наподобие детского слюнявчика, с помощью пары завязок вокруг шеи и еще пары вокруг талии. Некоторые обеспеченные и следящие за модой женщины тоже выбирали манишку (обычно из заячьей шкурки), поскольку она давала тепло, не увеличивая объем, и позволяла не только позаботиться о здоровье груди, но и сохранить исключительно стройный силуэт. Самые бедные женщины для защиты от ветра точно таким же образом использовали сложенную в несколько раз газету. У небогатых женщин в роли верхней одежды, как правило, была шаль, но поскольку шаль мешала при выполнении многих видов работ, газета, проложенная между лифом и корсетом, часто оказывалась очень кстати. У меня бывали дни, когда мне приходилось работать под открытым небом в середине зимы в викторианской одежде, и могу подтвердить – это действительно бесценное подспорье.

Уличная одежда

Платье, которое молодая королева Виктория надела в первый день после своей коронации, не вполне отвечало последним веяниям моды – скорее оно вобрало в себя элементы, появлявшиеся на модных картинках в течение всего предыдущего года. Изначально сшитое из простого черного шелка, сейчас оно выцвело до темно-коричневого цвета. Пара вертикальных полосок бахромы сбегает по юбке наискосок сверху донизу, рукава по всей длине собраны гармошкой и перевязаны лентами, на плечах заложены крошечные тугие складки. Скопировать такое платье было совсем не сложно, а если взять вместо шелка набивной хлопок, платье стало бы доступным не только большинству девушек из среднего класса, но и некоторым служанкам. Модные картинки, позволявшие умелой швее или портнихе следить за последними тенденциями, получали все более широкое распространение и служили отличным подспорьем для тех, кто жил вдали от Лондона, но стремился оставаться в курсе модных веяний. В сельской местности платья в основном шили местные портнихи по индивидуальным меркам клиенток. Умение сшить платье, отвечающее последним требованиям моды, значительно повышало спрос на услуги. Некоторые женщины обладали нужными навыками и могли самостоятельно обшить себя с головы до ног, но большинство ограничивалось лишь пошивом необходимого семье нижнего белья. Ошибка при изготовлении более сложной уличной одежды могла обойтись слишком дорого, поэтому лучше было доверить дело профессионалам. Конечно, за их работу приходилось платить, но это, по крайней мере, избавляло вас от риска испортить тот единственный отрез ткани, который вы могли себе позволить в нынешнем году.

Рис. 33. Иллюстрация, представляющая модные наряды, журнал The Ladies’ Cabinet, 1839 г.

The Ladies’ Cabinet, 1839.

Еще одним вариантом, своего рода промежуточным звеном между домашним и профессиональным производством, были услуги портнихи. Она приходила в дом и выполняла все работы по раскройке и подгонке, а затем вы вместе с дочерями выполняли под ее присмотром большую часть швейных работ. Это было выгодно, если вам нужно было за один раз сшить много одежды, например по платью для каждой из женщин в вашей семье. В качестве альтернативы можно было распороть старое платье и использовать его как образец для раскройки нового. Это позволяло сэкономить и избежать хлопот с подгонкой, однако в результате вы получали наряд плачевно устаревшего фасона.

Рис. 34. Иллюстрация, представляющая модные наряды, The Englishwoman’s Domestic Magazine, 1862 г.

The Englishwoman’s Domestic Magazine, 1862.

Те, кому не по карману были все вышеперечисленные варианты, обращались к весьма оживленному рынку подержанной одежды. Если молодая женщина была служанкой, одеждой ее нередко снабжала хозяйка, и это был основной маршрут перемещения одежды между классами. В некоторых семьях слуг обеспечивали униформой, что значительно облегчало дело, но вместе с тем хозяйки очень часто отдавали служанкам свою старую одежду. Поскольку многие семьи возражали против того, чтобы прислуга выглядела слишком модно (вопреки своему «низкому» положению), подаренную одежду часто продавали или передавали дальше. Эта практика была настолько распространена, что никто не удивлялся, видя на небогатых людях не слишком поношенную, но давно вышедшую из моды одежду. Вдобавок это дополнительно подстегивало развитие моды: если вы не следили за ней, то рисковали быть принятыми за прислугу.

Рис. 35. Карикатура из журнала Punch – кринолин вызывает замешательство под омелой.

Punch, 1857.

В одежде работающих женщин в 1830-х и 1840-х годах явно прослеживались региональные тенденции. Например, в рыбацких деревнях на северо-востоке женщины продолжали носить стеганые нижние юбки, которые были на пике моды в 1760-х годах. В других областях страны от них давно отказались, но на этом отрезке побережья жены рыбаков по-прежнему любили стеганые юбки и продолжали их шить. Местные жительницы воспринимали их не как старомодную нелепицу, а как элемент собственного уникального стиля. Региональный колорит прослеживался и в костюмах валлийских женщин с их знаменитыми высокими черными шляпами, красными шалями и юбками из полосатой шерстяной ткани местного производства. Ирландские женщины ходили босыми и носили короткие юбки до колен. Однако традиционная одежда соседствовала с быстро распространяющимися лондонскими модами, хотя и продолжала стойко удерживать свои позиции. Для этого были свои причины – например, женщина из долины Ронды могла столкнуться с тем, что дешевый набивной хлопок, которого было полно в Чешире и Хартфордшире, для нее не так доступен, как местная шерсть в грубоватую полоску. Определенную роль играли традиции, кроме того, в провинциях могли быть свои законодатели мод, которые задавали там тон. Нося одежду своего сообщества, человек чувствовал связь с родными местами – сходство с проезжими англичанами могло порой оказаться совсем некстати. По мере того, как железные дороги проникали во все уголки Британии, региональные тенденции постепенно утрачивали силу. Ткани стали примерно одинаково доступны во всех областях, люди начали больше ездить по стране. В 1861 году был отменен налог на бумагу, и это, вместе с рядом технологических усовершенствований в полиграфической промышленности, спровоцировало рост тиражей и падение цен на книги, журналы, листовки, каталоги и плакаты. Новости моды стали одной из самых быстро развивающихся отраслей в печати и помогли стандартизировать вкусы по всей стране. Прекрасные, раскрашенные вручную модные картинки из журнала The Ladies’ Cabinet 1839 года могли увидеть в лучшем случае несколько тысяч женщин, а картинки, сопровождавшие выпущенный супругами Битон The Englishwoman’s Domestic Magazine в 1862 году увидели в 10 раз больше читательниц. Первые бумажные выкройки в натуральную величину появились в Британии в 1830-х годах. В 1858 году в Лондоне было как минимум 10 разных магазинов, где выкройки продавали в розницу и отправляли по почте. Начиная с 1860 года супруги Битон начали публиковать в своем журнале полноразмерные бумажные выкройки от одного из ведущих французских домов моды, а также модные картинки. В 1876 году американская компания Butterick присоединилась к общему веселью и открыла магазин на Риджент-стрит. Их выкройки стоили от трех пенсов до двух шиллингов, причем каждый месяц приходило от 40 до 60 новых моделей. Это направление оказалось чрезвычайно успешным, и бумажные выкройки стали неотъемлемой частью женских журналов.

В 1860 году модный силуэт создавался при помощи корсета и кринолина, имел крошечную талию и огромную юбку. Женщине, надевающей платье на стальной кринолин, приходилось аккуратно распределять по его поверхности большое количество ткани. В целом воспоминания женщин, которые носили кринолины, кажутся положительными. Женщина, которая на момент появления кринолинов была подростком, так передавала свои впечатления: «О, это было восхитительно! С тех пор как они вышли из моды, я больше не испытывала такого удобства. С ними нижние юбки не путались в ногах, походка была легкой и свободной». Но не обошлось и без недостатков. Управление юбочной конструкцией, такой широкой и упругой, сопрягалось с определенными трудностями. Садиться, не выставив напоказ ничего лишнего, было совсем не просто. Как правило, приходилось незаметно приподнимать заднюю часть юбки – для этого делали небольшое резкое движение бедрами, которое заставляло кринолин подпрыгнуть. Если это вызывало затруднения, можно было отвести руки назад, нащупать под слоями ткани верхний обруч и приподнять его на несколько сантиметров. Немало хлопот доставляли узкие дверные проемы – протискиваясь сквозь них, невозможно было сохранять изящный вид. Кроме того, всегда существовала опасность, что из-за внезапного порыва ветра вам придется спешно приводить в порядок задравшуюся юбку. Карикатуристы обожали кринолины, множество сатирических зарисовок выходило из-под их перьев. Punch не оставлял без внимания ни одной шутки на эту тему, поскольку они, кроме всего прочего, позволяли публиковать картинки с дамами в неглиже, но при этом сохранять видимость респектабельности. Карикатуры изображали сидящих в омнибусах женщин, чьи юбки выталкивали мужчин из окон; пикники, во время которых кринолины расположившихся на траве женщин поднимались вверх наподобие воздушных шаров, выставляя напоказ панталоны; женщин, застревающих в дверях; влюбленных, тщетно пытающихся заключить в объятия женщин в огромных юбках.

Лично я очень люблю кринолины – носить их очень весело. Мне нравится, как они качаются и подпрыгивают. Однако некоторые викторианцы находили это в высшей степени непривлекательным и жаловались на то, что все эти колыхания и рывки крайне раздражают. Женщины, по мнению этих людей, должны передвигаться всегда плавно и грациозно. Конечно, в кринолине тоже можно грациозно двигаться, но далеко не все из нас прирожденные танцовщицы. Единственное, что не нравится в кринолинах мне, – сквозняк, на него жаловались и многие викторианские женщины. Привыкнув к тому, что нижняя часть тела закутана в несколько слоев ткани, чувствовать, что теперь единственной защитой от буйства природных стихий служит лишь пара хлопковых панталон, было не слишком комфортно.

В 1862 году на производство кринолинов еженедельно уходило от 130 до 150 тонн стали. Это был процветающий бизнес, поглощавший одну седьмую часть всей произведенной в Шеффилде стали. Кринолин пользовался популярностью не только у светских дам – его носило удивительно много работающих женщин. Конечно, женщина в кринолине могла заниматься далеко не всем – например, она не могла толкать под землей тележку с углем или работать в поле. Но кройке и шитью кринолин ничуть не мешал. Многие женщины придерживались золотой середины: в течение рабочей недели ходили в обычной одежде, а кринолин надевали только по воскресеньям. Многие работницы шахт запечатлены на фотографиях 1860-х годов не только в рабочих брюках, но и в своих лучших воскресных нарядах с кринолинами. Журналист Генри Мэйхью однажды предположил, что, вероятно, каждая женщина Британии имеет в своем гардеробе как минимум два кринолина – лишь это объяснило бы объемы продаж.

В 1860-х годах много внимания привлекали облаченные в брюки работницы шахт. Это был не столько региональный костюм, сколько профессиональная спецодежда. Сохранившиеся фотографии показывают, что женщины действительно носили мужские брюки, но делали это в довольно необычной, явно женственной манере. Традиционно работавшие под землей женщины поднимали на поверхность вырубленный мужчинами уголь. Им приходилось толкать вперед или тянуть за собой нагруженные углем тележки по туннелям с низким сводом. Для этого женщине нужно было наклониться под значительным углом и использовать вес своего тела. Юбки обычной длины в таком положении постоянно путались бы в ногах, поэтому нужно было либо носить платья с очень коротким подолом (примерно до середины бедра), либо подтыкать его до той же высоты. Последнее имело гораздо больше смысла, поскольку на поверхности подоткнутую юбку можно было снова развернуть – для тепла и из соображений благопристойности. Однако, работая с голыми ногами, женщины могли поранить колени, и кроме того, оставался вопрос приличий, ведь женщины часто работали рядом с мужчинами. Маленькие дети в то время носили под короткими юбками панталоны длиной до щиколоток, и считается, что первоначально работницы шахт надевали нечто подобное. Но поскольку им приходилось работать в грязных и суровых условиях, смена бельевых панталон на прочные мужские брюки была в конечном счете неизбежной. В итоге работницы шахт носили свои знаменитые брюки вместе с высоко подоткнутыми во время работы юбками, что придавало женщинам специфический вид, но не делало их мужеподобными. Брюки для них превратились в профессиональную униформу, своего рода знак статуса и положения.

По всей викторианской Британии манера одеваться безошибочно указывала на род занятий. Рыбачки, работающие на восточном побережье Шотландии и северо-восточном побережье Англии, носили по нескольку полосатых шерстяных юбок, одну поверх другой, и подтыкали их так, что босые ноги оставались голыми ниже колен. Свой наряд они дополняли шалью, концы которой перекрещивали на груди и туго завязывали сзади. Многие уделяли большое внимание расположению юбок, стараясь подоткнуть их так, чтобы разные полосы и узоры гармонично сочетались между собой. Одетые таким образом, эти женщины работали на скалах и на берегу, помогали мужчинам спускать лодки на воду и вытаскивать на берег, сгружали улов и готовили его к продаже. На причале, когда наступало время потрошить и солить рыбу, они расправляли юбки и надевали большие фартуки из промасленной кожи. Наряд отличался большой практичностью и был настолько узнаваемым, что привлекал внимание фотографов и иллюстраторов. А в 1876 году в универмаге Debenham & Freebody появилась коллекция детской одежды по мотивам этого стиля.

Рис. 36. Рыбачка, 1875 г.

Good Words Magazine, 1875.

Рис. 37. Безудержная пышность в женской моде: огромные юбки и броская отделка.

The Englishwoman’s Domestic Magazine, 1863.

Середина викторианского периода ознаменовалась революцией в цветах одежды. По времени она совпала с пиком популярности кринолина. В 1856 году Уильям Перкинс открыл краситель из каменноугольной смолы, которая до этого считалась отходом производства. Перкинс дал новому оттенку название «мов», и это был исключительно яркий цвет. За ним последовали изумрудно-зеленый, маджента, сольферино и азулин – тоже пронзительно яркие, особенно когда их использовали для окрашивания шелка. Мода 1860-х годов ни в чем не знала меры – неброская элегантность и тонкий вкус оказались забыты, наступила эпоха безудержности. Безумные оттенки, кринолины и пристрастие к бахроме – многие платья того периода заставили бы устыдиться самые затейливые абажуры (см. цветную илл. 11).

На верхних ступенях модной пирамиды появление швейной машины привело к тому, что усложнилась отделка, дамы увлеклись оборками, ведь теперь при одинаковом объеме работ можно было получить больший результат. Постепенно расширялся гардероб менее обеспеченных людей. Цены у надомных работников, в потогонных мастерских и на швейных фабриках снижались: благодаря швейной машине производственный процесс шел быстрее, спрос на продукцию возрастал. В краткосрочной перспективе это легло ужасающим бременем на плечи бедных женщин, занимавшихся сдельной работой. Им платили так мало, что они не могли купить или хотя бы арендовать швейную машину, а значит, были вынуждены конкурировать с более обеспеченными владельцами швейных машин. Переходный период был суровым и продолжался довольно долго. Много лет назад я купила викторианскую ночную рубашку. Позднее я обнаружила, что эта модель есть в каталоге для заказа товаров по почте за 1889 год. Значит, это был предмет массового производства, выпущенный через тридцать с лишним лет после появления швейной машины. И все же эта рубашка была полностью сшита вручную, вероятно, как раз одной из таких сдельных работниц.

К концу 1860-х годов модная юбка уменьшилась спереди и по бокам – теперь ткань убирали назад и вверх, создавая объем в задней части. К счастью для многих стесненных в средствах любительниц моды, чтобы изменить таким образом фасон платья, достаточно было всего лишь купить новый кринолин (или кринолет) и искусно задрапировать поверх него уже имеющуюся юбку. Постепенно новые кринолины превращались в небольшие турнюры, общие очертания фигуры становились все стройнее, а лиф все длиннее и тоньше.

К концу 1880-х годов рынок готовой одежды для женщин начал догонять рынок мужской готовой одежды. Лифы по-прежнему сопротивлялись массовому производству, поскольку требовали подгонки по фигуре, невозможной в условиях фабричного производства XIX века, но ассортимент готовой одежды для продажи все же расширялся. Раньше нижнее белье и одежду для сна женщины шили дома, но в 1880-е годы значительно расширилось коммерческое производство этих изделий. Благодаря швейным машинам и машинному кружеву процесс изготовления сорочек, комбинаций и ночных рубашек во много раз ускорился, а сама продукция сделалась более привлекательной. Эти вещи пользовались большой популярностью у женщин из небогатых кругов, которые были счастливы переложить бремя шитья на чьи-то плечи. Нижние и верхние юбки теперь тоже можно было купить в готовом виде, как и разнообразные модели плащей, пальто и других предметов уличной одежды.

Среди тех, у кого не хватало денег даже на готовое платье и кому был не нужен профессиональный или региональный костюм, одежда могла передавать еще одно важное культурное сообщение. Кем вы были – представителем добропорядочной бедноты или одним из отчаявшихся? До тех пор пока вам удавалось сохранять приличный внешний вид, надежда еще была, но стоило вам опуститься ниже определенного уровня, и перед вами начинали захлопывать двери, а возможности уплывали из рук. В приличном костюме вас еще могли нанять на работу, но немногие согласились бы взять человека, чья одежда уже вышла за рамки негласных требований приличия. Определенную роль здесь играла чистота – поношенная одежда, за которой явно ухаживали, производила гораздо более приятное впечатление, чем грязная и неопрятная, – но, кроме того, нужно было иметь вещи, составляющие более или менее полный костюм. Даже среди нищих это имело значение. Генри Мэйхью неоднократно упоминал об этом в своих интервью с представителями лондонской бедноты. Нищий, похожий на работающего человека, в изношенной, но пристойной одежде, обычно собирал гораздо больше денег, чем нищий, одетый в лохмотья. Люди были готовы понять и поддержать человека, переживающего временные трудности, но попрошайка, не имеющий даже приличной одежды, никак не мог рассчитывать на уважение.

Часто одна и та же одежда совершенно по-разному воспринималась на разных людях. Например, если отчаянно бедной женщине отдавали в качестве благотворительного жеста превосходное модное платье и она носила его, несмотря на то что у нее не было подходящих к нему туфель и чулок, мало кто счел бы такой наряд респектабельным. Скорее он наводил викторианцев на мысли о проституции, поэтому, получив модное платье, было разумно продать его и купить на вырученные деньги дешевый комплект одежды. В таком костюме можно было с успехом искать работу или постоянное жилье.

Еще хуже, по мнению многих, была одежда работных домов. Она более-менее защищала от холода, но имела на себе неизгладимую печать стыда. Каждый союз работных домов мог выбирать униформу по собственному усмотрению. В большинстве случаев она примерно соответствовала общему стилю одежды рабочего класса своего периода, с некоторым налетом старомодности. Ливерпульский союз в 1843 году рекомендовал выдавать взрослым женщинам по две небеленые ситцевые сорочки, одну фланелевую нижнюю юбку, серую юбку из льна и шерсти, два жакета (их называли блузами – устаревшее название даже для того времени) из прочного набивного ситца в синий и белый горох, а также ситцевый платок лилового и белого цвета, два фартука, две пары черных шерстяных чулок и пару туфель. Поскольку все носили одно и то же, униформу работного дома мгновенно узнавали в любом месте. Ее шили из самых дешевых тканей, и, поскольку верхнюю часть тела закрывали только хлопковые вещи, она была не особенно теплой. Имея две сорочки, две блузы и две пары чулок, женщины могли носить одну вещь, пока другая была в стирке, и сохранять приличную чистоту. Но униформа не предусматривала никакой дополнительной одежды для разных времен года, и тем более она не предполагала никакой индивидуальности. Женщины в работных домах сами изготавливали для себя одежду, и можно было предположить, что им разрешали подогнать ее по фигуре, но в действительности это было запрещено – руководство предпочитало сохранять стандартные размеры, чтобы вещи оставались взаимозаменяемыми. В сущности, женщина в работном доме не имела собственной одежды – она носила то, что ей выдавали после еженедельной стирки. В некоторых работных домах униформа почти не обновлялась на протяжении всей истории заведения и со временем становилась все более анахроничной и все больше бросалась в глаза посторонним. На фотографии работного дома Сент-Панкрас в Лондоне, сделанной во время обеда в 1900 году, сотни обездоленных женщин сидят на лавках в мешковатых платьях по моде 1850-х годов.

Ощущения от одежды

Я изготавливала и носила самую разную викторианскую женскую одежду; страдала в множестве корсетов и осыпала проклятиями не одну швейную машинку; шила вручную целые костюмы в разных стилях до середины XIX века; настойчиво добивалась своего от швейных машинок с ручным и ножным приводом при изготовлении одежды более позднего периода. Я изучала разные способы расставки корсета и приемы обработки конского волоса и провела не один час, подрубая края носовых платков. Все эти занятия доставляли мне много удовольствия, отнимали прорву времени и вызывали большой интерес. Ни один источник не помог бы мне лучше понять и оценить письменные свидетельства того времени. Изготовление одежды многому меня научило, но и ношение одежды тоже дало мне очень много.

Все было бы иначе, если бы я носила имитацию или театральные костюмы, созданные в наши дни из современных материалов с использованием современных технических средств. Костюмы, продающиеся в магазинах реквизита (даже лучших в мире), изготовлены с учетом потребностей актеров кино и театра. Некоторые из этих костюмов очень красивы и близко воспроизводят исторические образцы, но большинство представляют собой лишь грубое подобие. Некоторые сшиты из тканей, очень похожих на ткани своего периода, большинство – из дешевого и доступного материала. Поскольку в театре нередко приходится быстро переодеваться из одного костюма в другой, все театральные костюмы, к какому бы веку они номинально ни относились, обычно застегиваются на молнии и липучки. И чаще всего под эти костюмы надевают современное нижнее белье. Разумеется, в этом нет ничего плохого. Но это означает, что большинство театральных костюмов ощущаются на теле совсем не так, как ощущалась бы оригинальная одежда, и не представляют большой ценности в качестве инструмента исследования. Если вы хотите знать, каково на самом деле носить викторианскую одежду, вы должны подойти к делу добросовестно, то есть подобрать правильные ткани, раскроить детали, используя соответствующие периоду техники кройки (притом что они часто менялись), использовать правильную нить для шитья, правильные инструменты и правильные приемы работы (они также регулярно менялись). Кроме того, что вы должны носить все слои одежды – не только те из них, которые непосредственно видны окружающим. Это непросто, но это дает совершенно иные ощущения и помогает многое понять.

Каждый комплект правильной исторической одежды, которую я носила, – а их было несколько, и не только викторианского периода, – влиял на то, как я двигалась. Каждый костюм меняет манеру держаться – сидеть, стоять и ходить. Кроме того, он меняет ваш образ действий. В одежде разных эпох одни движения могут казаться легкими и удобными, а другие неловкими и неестественными. Я обнаружила, что использую для одной и той же работы или действия совершенно разные методы и приемы, в зависимости от того, какая на мне одежда. Возьмем, например, работу серпом. Я убирала злаковое поле серпом в платье 1620-х годов, убирала остатки по краям (новейшая жатка-сноповязалка, запряженная лошадьми, не захватывала области рядом с изгородью) в одежде 1870-х годов и расчищала заросший участок в одежде 2010-х годов. Как выяснилось, в костюме самого раннего периода выполнять эту работу удобнее, если встать, поставив одну ногу перед другой и сильно согнув в колене ту, что впереди. После этого я опиралась на согнутое колено левым локтем, поддерживая свой вес и разгружая спину. Я продвигалась по полю с серпом в правой руке, сначала отделяя несколько стеблей изогнутым лезвием, затем собирала их за верхушки левой рукой, которой опиралась о колено, и резким быстрым движением срезала их. Попытавшись проделать то же самое в одежде 1870-х годов, я выяснила, что она начинает давить и впиваться в тело, но если перенести центр тяжести ближе к середине и опереться на корсет, то можно наклониться вперед и работать более уверенно, расслабив мышцы спины и пользуясь поддержкой, которую дают упругие стальные вставки. Одежда 2010-х годов требовала другого подхода: я оставила попытки работать стоя и передвигалась по земле на коленях. Различия проявляются в самых разных действиях. Обычно мы не задумываемся об этом, поскольку мода, как правило, меняется медленно, и мы все постепенно адаптируемся к ней, почти не замечая, как одежда влияет на поведение.

За шестьдесят с лишним лет правления королевы Виктории мода, разумеется, успела несколько раз измениться, и ощущения от одежды менялись вместе с ней. Кроме того, ощущения были разными в разных социальных классах. Влачившие жалкое существование обитательницы работных домов вряд ли представляли, как чувствует себя женщина в бальном платье, а женщины из среднего класса не знали, какие ощущения испытывают работницы шахт, носившие брюки.

Самое очевидное обобщающее наблюдение, которое можно сделать о викторианской женской одежде, – она была многослойной. Богатые или бедные, в 1839 году или в 1901 году, викторианские женщины носили на себе огромное количество одежды. И как правило, все слои имели хлопковую основу. Шелковые платья и большинство шерстяных шили на хлопковой подкладке. Хлопковая ткань шла на платья, рубашки, панталоны, корсеты, накорсетные сорочки, чулки и юбки. Помимо этого, в ходу было множество других тканей, но хлопок, несомненно, занимал главенствующее положение в гардеробе большинства женщин. Даже с учетом одной или двух фланелевых нижних юбок – а это был самый распространенный способ появления шерсти в женском гардеробе – хорошо стирающийся хлопок был очень важен. Многослойность позволяла сохранять тепло, не увеличивая объем, и создавать полностью заменяемый слой одежды между кожей и не поддающимся стирке корсетом.

Такое положение сохранялось в течение всего викторианского периода. Хлопок был дешевой тканью – он стоил примерно в три раза меньше хорошей шерсти и почти в 10 раз меньше шелка, – хотя цены на хлопок тоже были неодинаковыми. Вместо хлопка можно было использовать лен, но это опять же было намного дороже. Кроме дешевизны хлопок выгодно отличался разнообразием расцветок и рисунков. Техника печати на ткани с помощью гравированных металлических валиков появилась в конце XVIII века, и благодаря ей самым простым людям стали доступны яркие цвета и разнообразные рисунки, в том числе всевозможные цветочные узоры. Разные виды рисунка на ткани могли одинаково быстро входить в моду и устаревать, но даже у представителей рабочего класса появилась возможность купить модную вещь. Хлопок давал викторианским женщинам возможность выбора. Даже людям с весьма ограниченным бюджетом был доступен широкий и привлекательный ассортимент цветов и рисунков.

Еще одной общей чертой периода был облегающий лиф. С годами рукава и юбки радикально меняли размер и форму, но верхняя часть женского платья по-прежнему очень плотно прилегала к телу, даже там, где не было корсета. Одежда не тянулась и имела очень мало припуска. Некоторые движения вызывали сильное натяжение ткани под мышками и вокруг шеи. В результате – я могу подтвердить это на собственном опыте – вы быстро отучались оборачиваться, чтобы выполнить то или иное действие, и запоминали, что поднимать руки над головой не слишком удобно. Покрой викторианского лифа побуждал вас подставить табурет, чтобы дотянуться до нужной вам верхней полки, или встать и развернуться всем телом, вместо того чтобы оборачиваться, сидя на стуле.

Большие юбки тоже были одной из характерных примет Викторианской эпохи, и, хотя их размеры и форма периодически менялись, на них в любом случае уходило очень много ткани. Многие викторианские дома, особенно ближе к концу эпохи, были загромождены, но, взглянув немного внимательнее, вы могли заметить, что весь этот хаос располагался выше уровня талии. Все, что находилось ниже, рано или поздно опрокидывалось. В викторианской Британии не было низких кофейных столиков – столы и подставки были высокими и, таким образом, выводили большинство предметов домашнего обихода из опасной зоны.

Поскольку женщины носили тесно прилегающие лифы и пышные юбки, им было хорошо знакомо еще одно ощущение: когда снизу жарко, а сверху холодно. Не случайно многие женщины постоянно кутались в шали. Сшитые на заказ деловые костюмы, появившиеся в самом конце 1890-х годов, были единственным реальным исключением из этого правила – у них поверх лифа или блузки был жакет, сшитый по аналогии с мужской одеждой из твида и других шерстяных тканей. Поносив лично несколько сохранившихся костюмов, я вполне могу понять, почему они стали так популярны среди тех, кто мог их себе позволить: они действительно намного теплее.

В условиях XXI века викторианская одежда может показаться громоздкой и неуклюжей, но мой личный опыт показывает, что в обстановке того времени она полностью целесообразна. При отсутствии центрального отопления и лишних предметов мебели ниже уровня талии те проблемы, которые викторианская одежда создает в современной обстановке, просто исчезают. Если мне придется заниматься викторианскими делами, например таскать ведра с углем или прореживать поле репы, я предпочту многослойную одежду и буду благодарна корсету за поддержку спины. Представляя викторианскую женщину, зашнуровывающую корсет, затягивающую подвязки и застегивающую пуговицы на платье, я думаю, что она одевается в полном соответствии полному тяжелой работы дню, который ее ждет.