61

Смутно слышу чей-то стон. Мне жутко холодно, лихорадочно трясусь всем телом. Горло болит, в голове глухо пульсирует. Открываю глаза и тут же сознаю, что стон мой собственный. Чувствую холодный песок между пальцами. Закрываю глаза, и меня опять уносит неведомо куда. Мы с Чарльзом на пляже?

– Еще не все собрались, – слышу вдруг чей-то голос. Женский голос.

Опять отрубаюсь.

Когда вновь прихожу в себя, чувствую в запястьях какое-то странное покалывание, словно их кто-то грызет. Руки болят, и начинают неметь плечи. Через миг сознаю, что они связаны у меня за спиной, туго стянуты возле самых кистей, а я лежу на боку. Моргая, пытаюсь рассмотреть обстановку. И то, что вижу, никак не укладывается в голове.

Вокруг в основном полная тьма, но вскоре глаза немного настраиваются. Футах в десяти от меня яркий туристский фонарь вроде «летучей мыши», светящий во все стороны. За ним различаю сгорбленную фигуру – Андре. Он сидит, прислонившись спиной к бетонной колонне и как-то странно положив руки на колени. Справа от него какое-то дергающееся из стороны в сторону бледное пятнышко, которое я никак не могу нормально рассмотреть, поскольку оно прямо за фонарем.

Что-то вновь вгрызается мне в запястья. В голове проскакивает мысль про «Колодец и маятник» и про крыс. Да, это грызет крыса, время от времени прихватывая кожу. Ну давай, грызи активней! Тяну, напрягая руки, и путы тихо спадают. Перекатываюсь на другой бок как раз в тот момент, когда Чарльз выплевывает изо рта скомканный пластиковый пакет. На лбу у него засохшая кровь, всклокоченные волосы почернели и слиплись. Но глаза живые и настороженные. Он быстро произносит, чуть громче шепота:

– Беги! Скорей! Она возвращается.

Мышцы моих ног уже готовы сработать, но уже слишком поздно. Вижу какую-то тень, отбрасываемую светом фонаря. Вперед выдвигается темная фигура. Это Меган, во всем черном, волосы стянуты в хвост на затылке. Андре оказывается у нее за спиной. Чарльз лежит на песке неподалеку от меня – единственный из нас, кто удостоился чести быть связанным по рукам и ногам. Неподалеку, поджав под себя ноги, с каким-то странно расслабленным видом сидит Тревор, который смотрит вправо, прямо на Эмму.

Меган небрежно подходит ближе.

– Самое время начинать нашу маленькую вечеринку.

– Вечеринку? – откликается Чарльз. – Я вроде не получал приглашения.

«Блин, идиот – сейчас не время для шуточек!»

Меган размахивается ногой, и я съеживаюсь, когда она пинает его – сначала в грудь, а потом прямо в голову. Подумываю вскочить и напасть на нее, но что-то меня останавливает – Андре смотрит прямо на меня и мрачно качает головой. Руки у него связаны, но он все-таки ухитряется изобразить пальцами пистолет. Опять перевожу взгляд на Меган и вижу в левой руке у нее знакомый ствол – видать, она забрала его у Чарльза. Моего шокера тоже нет – судя по всему, он теперь тоже у нее.

Меган присаживается на корточки напротив Чарльза, который полуобморочно выкашливает кровь. После ее пинков он в совсем плохой форме – худшей, чем все остальные из нас. Вид у Тревора и Андре какой-то прибалдевший – наверное, она их чем-то одурманила или же вырубила ударом по голове, как меня. С Эммой понять сложнее – та сидит совершенно неподвижно, с пустым, обессиленным лицом.

– У тебя всё? – спрашивает Меган у Чарльза. – Закончил придуриваться?

– Я думал, у меня на это еще лет пятьдесят, – отвечает он.

Кретин!

Она опять бьет его ногой в грудь. Чувствую, как бешенство поднимается во мне, словно лесной пожар. Господи, вот она я, совершенно безоружная – та, что в последние недели превратила готовность к нападению едва ли не в искусство!

Чарльз сжимается в комок, прикрывая грудь связанными руками, но обращает окровавленную ухмылку к Андре. Глаза у того широко раскрыты, и он явно не разделяет веселья Чарльза.

– Меган, ты еще можешь остановиться, – тихо произносит Эмма. – Еще не поздно. То, что ты что-то затеяла, вовсе не означает, что ты не можешь остановиться.

Меган с отвращением смотрит на нее.

– Никто не спрашивает твоего мнения, мышка. Я уже почти закончила.

Совершенно ошеломленный Тревор переводит взгляд то на нее, то на Эмму.

Затаив дыхание, придвигаюсь чуть ближе к Меган. Она расположила нас так, чтобы оказаться в самом центре кружка своих пленников. Чарльз медленно пытается занять сидячее положение – что, должно быть, непросто, судя по тому, как его корежит. Моргает на яркий искусственный свет фонаря.

– Ага, – мурлычет Меган, – а вот и они.

По подземной полости движутся два крошечных огонька, отбрасывая на песчаное дно бункера бледные пятна света, приближаются – судя по всему, фонарики мобильников.

– Итак, вы получили мое сообщение, – удовлетворенно произносит она, когда они уже совсем близко.

Доктор Уимен подходит к нам с поднятыми руками, в одной – мобильный телефон. Позади него Елена, лицо, пустое от шока.

– Положите телефоны на землю! – кричит Меган, поднимая пистолет. Эта овца держит его неправильно – на отлете, как это делают в телевизоре. Я несильно разбираюсь в оружии, но все-таки в курсе, что знающие люди так не косячат.

Уимен, надо отдать ему должное, сохраняет спокойствие и повинуется, положив свой телефон экраном вниз. Елена с досадой отшвыривает свой, и он падает рядом с Андре. Глядя на обоих психологов во все глаза, я пользуюсь этой ситуацией как отвлекающим маневром и придвигаюсь к Меган чуть ближе. Андре молодец – делает вид, будто закашлялся.

– Меган, кто-нибудь обязательно обратит внимание, что эти студенты пропали, и сообщит в полицию, – спокойно произносит Уимен.

О, какой же вы дурак, доктор Уимен… Я бы на вашем месте соврала, что уже давно вызвала полицию!

Меган фыркает.

– Угу. Как будто у них и без того дел не по горло с этими протестами в парке Лафайет и всем прочим. Посмотрите правде в глаза: никому до этих пятерых нет дела. Все вы значительно упростили мне задачу. – Она опускает пистолет к бедру, и какое-то совершенно невинное, едва ли не ласковое выражение появляется у нее на лице. Просто поразительно: как будто чье-то лицо полностью стерли и заменили другим. – Вы просто не представляете, куда я могу пробраться.

Пытаюсь продвинуться хоть сколько-то еще, но Андре опять кашляет. Раздраженно смотрю на него, но он перехватывает мой взгляд и несколько раз многозначительно переводит взгляд на что-то слева от меня. Оборачиваюсь и вижу в каких-то четырех футах от себя какой-то странный излом в ровном силуэте одной из упирающихся в песок колонн, у самого ее подножия. Один из кирпичей здесь треснул и почти готов выпасть наружу.

– Доктор Уимен, сейчас мы сыграем в еще одну психологическую игру, прежде чем я вас убью, – щебечет Меган.

– Не думаю, что в данный момент вы мыслите связно. Вы явно не в себе. Почему бы вам не сказать мне, что происходит? – говорит Уимен.

– Что происходит? Все это ваше идиотское предприятие – вот что происходит! Думаете, я не знаю, каким чудовищем был мой отец? Или моя сестра?

– Я не такая, как он, – тихо произносит Эмма. Меган находит ее замечание настолько возмутительным и так долго не сводит с нее негодующих глаз, что это позволяет мне продвинуться к треснувшему кирпичу на целый фут.

– Ха! – наконец восклицает Меган. Нацеливает пистолет прямо на Уимена. – Ну а вы что на этот счет думаете? Что говорят все эти ваши тесты? Двадцать лет исследований и всякой прочей херни – и только чтобы сказать, что она в точности такая, как наш папаша. Больная на всю голову. Не нормальный человек, как я.

Гадаю, уж не еще ли больше Меган долбанутая, чем все мы тут, вместе взятые.

– Понимаю, что вам тяжело вспоминать, кем был ваш отец, – тихо произносит Елена.

– Да пошла ты! Пошли вы оба с этим своим исследованием! Пляшете тут вокруг этих… этих выродков, – тут она обводит всех нас стволом пистолета, – тогда как на самом деле должны были собрать их в одну кучу и накормить цианидом!

– А кто твой отец? – вдруг растерянно спрашивает Тревор, который явно не в курсе дела.

– Грегори Рипли – серийный убийца по прозвищу НДР, – любезно отвечает ему Чарльз.

Это едва не стоит ему еще одного пинка, но вмешивается Уимен.

– Мы верим в человеческий потенциал, – говорит он. – Мы верим, что люди способны на конструктивный выбор, даже вы. Двадцать лет назад… произошли кое-какие ужасные события, и я хотел разработать методику, которая сможет предотвратить подобные вещи, чтобы ничего подобного больше не случалось. Меган, вы сейчас находитесь на распутье, как и он тогда. Пожалуйста, положите пистолет и давайте поговорим – без посторонних, только вы и я.

Меган вприщур смотрит на него и медленно переводит такой взгляд на Эмму, что меня бросает в дрожь. Та неподвижно застыла на песке, обхватив колени связанными руками и глядя на сестру с выражением, которое мне не под силу расшифровать. Это не страх – это скорее похоже на покорность судьбе. Меган постукивает рукояткой пистолета по бедру.

– Ты хочешь убить свою собственную сестру? – спрашивает Чарльз, голос которого и впрямь звучит недоверчиво. Дыхание у него хриплое – я слышу это даже с того места, где притаилась.

– Моя сестра – настоящее чудовище! Я несколько лет читала ее дневник. Я всегда знала, что с ней что-то не так, как с нашим отцом, а когда она попала в эту программу, окончательно в этом убедилась. Поначалу я подумала, что это просто шутка – ну на хер кому-то собирать психопатический зверинец вроде этой компашки? Я наблюдала за ней, наблюдала за всеми вами – только чтобы убедиться, что поступлю справедливо. И оказалось, что все вы и впрямь натуральные извращенцы с насквозь прогнившими мозгами! Я хочу хоть как-то исправить то, что натворил мой отец. И лучшее, что я могу сделать для общества, – это сократить вашу численность.

– Погоди, – вдруг подает голос Тревор. – Я не такой, как они.

О, я вас умоляю! Это замечание настолько возмутительно, что я даже на миг застываю в своем продвижении к колонне.

– Я могу тебе помочь, – добавляет он, глядя на нее честным взглядом.

Меган явно настроена скептически.

– Ну и чем же ты мне можешь помочь?

Тревор облизывает губы.

– Я могу залезть в его файлы с данными, – говорит он, показывая на Уимена. – Ко всем ним. За многие годы. С личными данными на каждого студента, который прошел через программу. Каждого, кто подходил их требованиям или хотя бы близко им соответствовал. Мы… мы можем вместе составить список.

«Ах ты гаденыш!» Уимен с Еленой недоверчиво смотрят на него. Елена бросает взгляд на своего босса – всего на долю секунды, но любая женщина способна это распознать. «Я же вас предупреждала! – говорит этот взгляд. – Я вас предупреждала насчет этого парнишки, а вы не слушали!» Мои пальцы, онемевшие от холода, тянутся к колонне у меня за спиной, нащупывая контуры сломанного кирпича. Тащу, и он вроде подается, но не совсем.

– В чем твоя игра? – кричу я во весь голос. – Что ты тут еще сделала? – спрашиваю, мотнув головой в сторону останков Уилла. Меган тут же начинает подкрадываться ко мне, хищно оскалясь. – Скольких людей ты уже убила? Четверых? Пятерых? Шестерых? Ты явно не ограничиваешься одними только извращенцами, как я погляжу!

– Извращенцами, говоришь? – цедит она, крутанувшись на каблуках, чтобы оказаться лицом к Уимену и Елене. Радуясь, что она опять отвлеклась, дергаю в последний раз, и обломок кирпича уже у меня в правой руке, холодный и увесистый.

– Вы годами играли с нами в эти ваши психологические игры, а теперь ваша очередь стать объектами эксперимента. Я собираюсь убить абсолютно всех, – объявляет Меган как нечто само собой разумеющееся. – Но если один из вас, – она тычет стволом в обоих психологов, – пожелает прихлопнуть кого-нибудь самолично, того я отпущу на все четыре стороны.

Чарльз вздергивает голову, пристально глядя на ученых. Он явно думает, что кто-то из них и вправду пойдет на такую сделку. Эмма и Тревор тоже не сводят с них глаз, но вот у Андре лицо более эмоциональное «Что за херня?» – так и написано на нем. Молчание затягивается, Меган ждет, когда кто-то из них согласится на выгодное предложение.

– Меган, мы на такое не пойдем. Почему бы нам не отправиться в мой офис и не поговорить? – предлагает Уимен.

– Нет больше желающих с вами трепаться! Думаете, что кому-нибудь из этих уродов и вправду охота была обсуждать с вами свои проблемы? – выкрикивает она. Я придвигаюсь ближе. Увлекшись, Меган не сознает, что я оказалась почти прямо у нее за спиной.

– Меган, мы помогаем этим людям, – спокойно произносит Елена. – Да, это не та категория пациентов, с которой каждому хочется работать, но единственная причина в том, что эта область практически не исследована.

– В этом и есть главная задача науки, – вмешивается Уимен. – Понять происходящее, не осуждая его. Мне хотелось бы вам помочь, и я не стану судить вас за то, что вы уже сделали, если вы просто положите пистолет.

– Назовите хотя бы одного человека, которому помогла ваша программа! – требует Меган.

– Мне, – вдруг говорит Чарльз. – Я научился, по крайней мере, хоть в чем-то походить на нормального человека. Тебе тоже как-нибудь стоит попробовать.

– Ты чудовище! – орет она. Вижу движение ее руки. На конце ствола возникает ослепительная вспышка, под сводами бункера разносится громкий хлопок. Чарльза отбрасывает назад, он падает на землю.

Она только что застрелила Чарльза.

Меня охватывает ледяное спокойствие. И при этом еще и концентрированная, раскаленная добела ярость. Правда, для кирпича я располагаюсь слишком низко, так что бросаюсь ей на нижнюю половину тела, сбиваю с ног, впиваюсь зубами ей в щиколотку между штаниной и носком, пуская кровь. Она взвизгивает, и пистолет бьет еще раз – яркая вспышка в темноте. Сцепляемся с ней, как два бродячих кота. Наконец со звуком лопающейся дыни вмазываю кирпичом ей в башку, расквасив нос.

Меган издает приглушенный вскрик. Замахиваюсь еще раз, найдя упор. Кто-то истошно вопит – даже не понимаю, кто именно. Больше никого не вижу – ни Уимена, ни Чарльза, никого из них, – только эту мерзкую суку, которую хочу прикончить. Кто-то громко выкликает мое имя. Размахиваюсь еще и еще, пока вдруг огромное количество ярко-белых лучей не прорезает темное пространство бункера сразу во всех направлениях. Крики. Люди в черном возникают словно ниоткуда, как ниндзя, слепят меня своими фонарями, орут.

– Бросить оружие!

– На землю!

– Быстро на землю!

Все вопят одновременно. Вдруг сознаю, что лучи всех фонарей направлены на меня. Чудно́го вида винтовки тоже. Кровь капает у меня с подбородка. Обалдело бросаю кирпич и поднимаю руки над головой, слепо моргая на яркие круги света.