Глава 9
Днем 21 июня 1941 года Голосу позвонил Арнольд Финкельберг и с гордостью сообщил, что у него только что от сына Джорджа родился второй внук, которого решили назвать Захари, сокращенно Заком. Старшему внуку — от дочери Минны, живущей с русским мужем, советским гражданином, в Москве, — было почти девять лет. Арнольд видел его совсем крохотным, годовалым, когда нелегально в последний раз приезжал в Москву по секретным комин-терновским делам. Этим внуком был автор этих строк.
Яков от души поздравил старого друга. А через несколько часов узнал уже о вовсе не радостном событии: на его Родину, которой он всегда считал Советский Союз, напала гитлеровская Германия.
Племянник Якова Ральф спустя почти полвека рассказывал Дмитрию Голосу, впервые после 1936 года прилетевшему в США, что дядя еще примерно за месяц до 22 июня говорил ему, что нападения немцев на Россию следует ожидать со дня на день. Племянник потому и запомнил этот разговор, как и то, что, по словам Голоса, война советской страны с оккупантами будет долгой и кровопролитной. Но победу в ней непременно одержит Страна Советов.
Что скрывалось за словами Голоса: наитие, предвидение, интуиция? В какой-то степени и первое, и второе, и третье… Но и только. В основном же — точный анализ международной обстановки в Европе, а также определенная информация. Ныне известно, что американские спецслужбы при всей их тогдашней относительной слабости все же имели в Третьем рейхе в высших эшелонах власти осведомленных информаторов. Достаточно достоверными сведениями о планах Гитлера по отношению к Советскому Союзу располагали и послы США в Берлине, Риме, Хельсинки, Будапеште, Бухаресте. Толика этой информации доходила и до источников Голоса в Вашингтоне.
К сожалению, значительная часть американцев под впечатлением от блистательных побед вермахта в Европе полагала, что Советский Союз, как «колосс на глиняных ногах», падет через 5–6 недель после начала вторжения.
Но это еще полбеды. Имели место странные высказывания ответственных лиц в высших кругах государственных структур. Так, сенатор-демократ от штата Миссури ГарриС. Трумэн на следующий день после нападения Германии на СССР сделал печально знаменитое и циничное (иначе не назовешь) заявление: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают друг друга как можно больше».
Меж тем Трумэн уже тогда был не рядовым, малоизвестным сенатором. Он возглавлял сенатский комитет по наблюдению за производством военной продукции!
Через несколько лет, после смерти Франклина Рузвельта, Гарри Трумэн стал тридцать третьим президентом США, известным, как писал один из его биографов, не только слишком короткими, обнажавшими лодыжки, брюками, но и «своей честностью и здравым смыслом».
Высокопоставленные полковники и генералы, а также люди, имеющие какое-либо отношение к вооруженным силам или военной промышленности, высказывали мнение, что СССР потерпит неминуемое поражение из-за разгрома Сталиным и наркомом НКВД Ежовым высших, старших, средних и даже младших командиров РККА в 1937–1938 годах. Доля истины в таких рассуждениях, несомненно, была. Нет никаких сомнений, что крупные поражения, которые понесла Красная армия в первые месяцы войны, отчасти объясняются и зияющими прорехами во всех звеньях ее командного состава.
Соединенные Штаты в войне не участвовали — формально до Перл-Харбора оставалось еще пять месяцев, тем не менее они оказывали серьезную политическую, экономическую и военную помощь Великобритании.
На Британские острова переправлялись самолеты, вооружение, зенитные орудия, радиоаппаратура, различные боеприпасы, прочее военное снаряжение, медикаменты, средства тушения пожаров, продовольствие.
Эти поставки осуществлялись на основании закона о так называемом ленд-лизе, принятого конгрессом и подписанного президентом Рузвельтом 11 марта 1940 года. Тем самым президент получил право продавать, передавать, обменивать или поставлять каким-либо иным способом вышеперечисленные и иные материалы правительству любой страны, если ее оборона против гитлеровской агрессии признавалась жизненно важной для Соединенных Штатов. При этом материалы, уничтоженные в ходе военных действий, оплате не подлежали. Материалы или имущество, оставшиеся после войны и пригодные для гражданских нужд, либо оплачивались полностью, либо частично в порядке долгосрочных кредитов. (Существенно — правительство США сохраняло за собой право истребовать уцелевшее имущество обратно.)
Выделенные слова «любой страны» означали, что после 22 июня 1941 года Советский Союз автоматически получал право пользоваться ленд-лизом на тех же условиях, на которых уже получала американскую помощь Великобритания. Однако в действительности дело обстояло иначе.
Опрос общественного мнения, проведенный уже 24 июня, показал, что 54 % американцев высказались против и только 35 % — за оказание Советскому Союзу помощи на условиях, одинаковых с Великобританией. Остальные опрошенные своего мнения не высказали.
Значительная часть населения США полагала, что драматические события в Европе никакого отношения к их благословенной стране не имеют. Некоторые наивно верили, что, как в годы Первой мировой войны, Америка, надежно укрытая Атлантикой от Старого Света, на этом еще раз хорошо заработает. Изоляционисты во всех средствах массовой информации повторяли формулу Гитлера, что он, то есть Гитлер, является единственным оплотом цивилизации против большевизма. Правда, оставалось в таком случае загадкой, почему Великобритания объявила войну Германии, неужто вступившись за большевиков?
Разубедить замшелое обывательское сознание, казалось, было не в силах ничто… Даже два трагических события подряд в течение одного месяца.
17 октября 1941 года в 350 милях юго-западнее Исландии торпеда с немецкой подлодки попала в американский эсминец «Керни». Было убито 11 членов экипажа. Корабль едва добрался до гавани Рейкьявика.
Но гражданское население США не отождествляло себя с профессиональными солдатами и матросами, пожарными и полицейскими. Все они — контрактники, знали, что вербовались на службу, связанную с риском для жизни. Это — их проблемы… Вот призывники — это «наши парни». Совсем другое дело.
31 октября немцы торпедировали американский эсминец «Рубен Джеймс». Погибло 115 человек, в том числе все офицеры корабля.
Однако и эта информация ничего не изменила в общественном мнении…
Президент Франклин Делано Рузвельт, в отличие от своего будущего вице-президента и преемника по Овальному кабинету в Белом доме Гарри Трумэна, был политиком дальновидным и прагматичным. Дабы преодолеть сопротивление даже в собственном окружении, а также внести ясность в общественное мнение, он неоднократно разъяснял существенную разницу между оказанием помощи Советскому Союзу и его Красной армии и помощью коммунизму.
30 августа Рузвельт заявил военному министру Генри Стимсону и военно-морскому министру Фрэнку Боксу: «Мне представляется исключительно важным для защиты и безопасности Америки, чтобы России была оказана любая в разумных пределах помощь военным снаряжением, но лишь пока она продолжает успешно сражаться с державами Оси».
28 октября 1941 года Рузвельт подписал распоряжение о распространении на СССР закона о ленд-лизе. (В соответствии с ним Советскому Союзу США предоставили беспроцентный заем в один миллиард долларов на оплату поставок по ленд-лизу. Тогдашний доллар по покупательной способности был равен по меньшей мере двадцати нынешним, а то и больше.)
Опубликовано это решение было и тем самым вступило в силу 7 ноября 1941 года, то есть после самых тяжелых для нашей страны месяцев войны, когда СССР, потерявший огромное количество самолетов, танков, орудий, стрелкового оружия и прочего военного имущества, как никогда остро нуждался в такой помощи.
Меж тем изоляционистское лобби в США, в том числе в конгрессе, а также во многих правительственных учреждениях и в большом бизнесе было чрезвычайно сильно. Любой помощи, даже воюющей Великобритании, не говоря уже об СССР, активно противодействовали и препятствовали многомиллионные немецкая и итальянская диаспоры. Одних только немецких организаций, союзов, всяческих ферейнов явно пронацистской ориентации в стране действовало сотни. Американо-германские штурмовики в полной коричневой униформе СА устраивали митинги даже в самом большом нью-йоркском зале знаменитого Мэ-дисон-сквер-гарден. Президенту Рузвельту для проведения ряда законов и положений приходилось преодолевать громадные трудности. Так, при принятии закона всего лишь о продлении срока воинской повинности сверх одного года он был принят в палате представителей большинством в… один голос!
Дело доходило до откровенного саботажа высокопоставленными правительственными чиновниками даже прямых распоряжений президента. Ситуация изменилась лишь в декабре 1941 года, после того как японцы совершили нападение на Перл-Харбор — главную базу Тихоокеанского флота США на Гавайских островах. Флоту был нанесен колоссальный урон. Японцы уничтожили 8 линкоров, 6 крейсеров, 1 эсминец, 272 самолета. Убито и ранено было 3400 человек. Вопреки распространенному мнению, камикадзе (летчики-смертники) в этом нападении не участвовали.
В результате Япония в первые же часы боевых действий захватила господство на океане.
США сразу же были вынуждены объявить войну Германии как союзнице Японии.
В первый же день после нападения Германии на СССР Коммунистическая партия Америки выступила с обращением к народу. Она разъяснила задачи всемирной антифашистской освободительной борьбы, призвала к поддержке в этой борьбе Советского Союза и более тесному и действенному сотрудничеству с ним.
28 июня Национальный комитет Компартии США призвал к защите Америки путем предоставления неограниченной помощи Советскому Союзу и всемерному сотрудничеству США, Великобритании и СССР для военного и политического разгрома гитлеризма.
Примечательно, что многие неонацистски настроенные промышленники при выполнении заключенных впоследствии с ними правительственных заказов на продукцию, предназначенную для поставок в СССР, прибегли к давней тактике… пролетариата — так называемым итальянским забастовкам. (Когда работы не прекращаются, но при этом все установления инструкций, техники безопасности, договоров с профсоюзами и т. п. выполняются столь тщательно и неукоснительно, что производство фактически буксует, производительность падает в два-три и более раз.)
Рабочие большинства предприятий оборонной промышленности тогда приняли беспрецедентное решение: они добровольно согласились на удлинение рабочего дня и рабочей недели, на отказ от забастовок с целью максимального расширения производства. Эти решительные меры борьбы с саботажем промышленников получили даже собственное название — битва за производство.
Обо всех подобных фактах, тенденциях и настроениях в американском обществе агенты советской разведки — и внешней, и военной — обстоятельно информировали свои резидентуры. В Москве к этим тревожным сигналам прислушались…
Даже в самые страшные первые недели войны руководство страны не упускало из сферы своего внимания разведку, понимая ее роль в решении не только сиюминутных задач, сколь важны они ни были, но и в перспективе. Каковы бы ни были несомненные успехи агрессора на этом первом, трагическом для Советского Союза этапе боевых действий, в Кремле, похоже, понимали, более того — были убеждены, что поражения Красной армии — дело временное, что война продлится еще долгие месяцы, а то и годы. Потому перед разведкой следовало ставить задачи и на обозримое будущее.
В июле 1941 года ГКО — Государственный Комитет Обороны во главе с И. Сталиным, фактически сконцентрировавший всю полноту власти в стране — и законодательную, и исполнительную, и военную, и партийную, — определил для всех резидентур основную тематику научно-технической информации, в которой первоочередно нуждалось государство. Приоритетными были выбраны следующие направления:
— исследования в области использования урана как нового источника энергии (вопрос о военном применении еще не стоял);
— радиолокаторы для армии и флота, а также портативные радиотехнические устройства;
— военные самолеты новых моделей, в первую очередь — высотные, авиационные приборы и оборудование, авиамоторы;
— новейшие средства обнаружения кораблей (гидроакустика); — синтетические каучуки, производство высокооктанового горючего, новых смазочных материалов и т. п.;
— новые средства химической и бактериологической войны, средства защиты от боевых OB и т. п.
Примечательно, что по целому ряду вышеназванных позиций резидентуры внешней разведки в США уже передавали в Центр полученную агентурным путем информацию, в том числе документальную.
В том же июле 1941 года в США прибыла полномочная советская комиссия с целью скорейшего решения сложнейших вопросов о материальной помощи СССР. Возглавил ее заместитель начальника Генерального штаба Красной армии и начальник его Разведывательного управления (РУ) генерал-лейтенант Филипп Голиков.
Перед отбытием его принял Председатель Государственного Комитета Обороны, Председатель Совнаркома СССР, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), нарком обороны и Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин.
Как вспоминал много лет спустя Голиков, уже Маршал Советского Союза, речь в ходе продолжительной беседы (что было весьма нехарактерно для обычно немногословного вождя) шла о вопросах военно-политического характера, а также о возможности приобретения в США вооружения и стратегических материалов.
Голиков пробыл за океаном не одну неделю, подметил многое и впоследствии, когда давно отшумели годы Второй мировой войны, с горечью вспоминал: «И в государственном аппарате США многие военные и гражданские чиновники были настроены пронемецки».
Американские власти выделяли для перевозки грузов в Советский Союз главным образом суда различных латиноамериканских стран. Грузоподъемность этих судов и мореходные качества были низкими, команды — разношерстные, что создавало благоприятную почву для работы фашистских агентов. Во второй половине 1941 года и в первой половине 1942 года в американских морских портах и на железнодорожном транспорте было немало случаев проявления саботажа и диверсий. На подходах к портам умышленно создавались пробки с различными грузами, предназначенными для СССР. На судах возникали пожары, происходили поломки механизмов, аварии во время погрузок, сама погрузка проводилась беспорядочно, ящики с грузами часто разбивались, создавалась путаница транспортной документации. Эти и другие «неполадки» тормозили отправку из американских портов грузов для Советского Союза.
Борьба с этими трудностями осложнялась тем, что среди грузчиков, работавших на причалах Нью-Джерси, преобладали выходцы из Германии, а на Бруклинской стороне порта — из Италии. Профсоюзы грузчиков находились под руководством реакционных элементов. Грузчики немецкого и итальянского происхождения большей частью были настроены к нам враждебно.
Со стороны фирм и организаций, направлявших в наше распоряжение различные виды вооружений, оборудование и материалы, было также немало случаев недоброжелательного отношения. Например, при контрольном вскрытии подготовленных для отправки в Советский Союз ящиков в них вместо тех или иных механизмов и материалов обнаруживали металлические чушки, стружку и т. п. На протесты со стороны советских представителей американцы отвечали: «А не все ли равно, ведь все это утонет по дороге или попадет в руки к немцам».
Надо отдать должное профессионализму и местной полиции: даже не обладая специфическим опытом борьбы с иностранной разведкой, но накопив таковой, и весьма богатый, при ликвидации гнезд организованной преступности (в Европе известной под собирательным термином «мафия»), сотрудники ФБР и полиции в кратчайший срок обезвредили почти всю агентуру германского абвера (большей частью) и AMT-VI — внешней разведки СД/ РСХА — Главного управления имперской безопасности.
Однако ни ФБР, ни иные государственные учреждения не могли ориентировать общественное мнение Соединенных Штатов на осознание опасности, которой была чревата разнузданная деятельность бесчисленных объединений профашистского толка, и не только в германской и итальянской диаспорах.
Известно, что не стеснялся своих коричневых симпатий и активно поддерживал реакционеров всех мастей даже католический архиепископ Нью-Йорка и… вооруженных сил США с 1939 года (а позднее кардинал страны) Фрэнсис Джозеф Спеллман.
Не скрывал своих прогерманских и пронацистских взглядов знаменитый «автомобильный король», основатель этой важнейшей отрасли промышленности США Генри Форд. Он вообще отличался реакционными взглядами решительно на все. Промышленник знал по именам всех старых мастеров и рабочих своих предприятий; они, в свою очередь, могли обращаться к нему просто по имени (это соответствует нашему русскому быть на «ты»). И это не было со стороны миллиардера игрой на публику, он действительно оставался в быту и в отношениях с людьми таким же простецким парнем, каким был в дни далекой молодости. Но при всей внешней демократичности Форд категорически и успешно противился созданию на своих предприятиях самых обычных профсоюзов, давно существовавших во всем мире и на множестве крупных заводов, фабрик, шахт, транспорте США. На заводах Форда в Детройте имелась даже собственная полиция численностью в несколько сотен человек. Как известно, любой автомобильный завод имеет дело с сотнями предприятий-смежников, поставляющих ему материалы, комплектующие и т. д. Форд не заключал соглашения ни с одним предприятием, даже на выгодных для себя условиях, если знал, что среди его владельцев есть хоть один еврей.
Немцам же Форд симпатизировал настолько явно и полезно для имиджа Третьего рейха в глазах американских обывателей, что в 1938 году в связи с семидесятипятилетием промышленника Гитлер наградил его высшей степенью ордена Германского Орла — Большим Крестом. Этот орден имел шесть степеней и две медали. Большим Крестом по статуту награждались только генерал-фельдмаршалы, гроссадмиралы, генерал-полковники, генерал-адмиралы и главы иностранных государств…
…Хорошо понимая эту опасность, счел своим долгом предупредить соотечественников Яков Голос. Причем без подсказки со стороны кого-либо из советских товарищей, исключительно по собственной инициативе. Да никому в резидентуре и в голову бы не пришло обратиться к нему с соответствующим предложением. Никто из товарищей просто не представлял в полной мере, какими возможностями в самых неожиданных кругах американского общества обладал <жЗвук».
Меж тем Яков Голос успешно осуществил пропагандистскую акцию, подобные которой впоследствии в практике уже КГБ СССР получили многозначительное, хотя и весьма туманное название «активные мероприятия». В ПГУ (Первом главном управлении — внешней разведке) КГБ была образована даже специализированная служба <А», так называемая Служба активных мероприятий.
…В первые послевоенные годы в нашей стране большой популярностью пользовались ныне ставшие библиографической редкостью книги прогрессивных американских публицистов Майкла Сейерса и Альберта Кана «Тайная война против Советской России» и «Тайная война против Америки».
Вторая из них своим рождением и выходом в свет целиком обязана усилиям Якова Голоса.
Еще с той поры, когда Яков Рейзен сам печатался в рабочих газетах под псевдонимом «Голос», у него установились широкие и прочные связи со многими прогрессивными журналистами и литераторами (не говоря уже о легендарном Джоне Риде, которого друзья обычно называли Джеком). Симпатии к социалистическим идеям в этой среде были явлением тогда весьма распространенным, интерес к Советской России огромен. А после прихода к власти Муссолини в Италии и, особенно, Гитлера в Германии большинство этой интеллектуальной элиты стали и убежденными антифашистами. Эти настроения отлично передал крупнейший американский драматург Артур Миллер. Увы, сегодня большинству американских обывателей автор знаменитой «Смерти коммивояжера» и других замечательных пьес известен лишь как… один из официальных мужей Мэрилин Монро!
Миллер, в частности, писал: «Социализм символизировал разум, в то время как фашизм, апеллировавший в лице Гитлера, Муссолини, а позже Франко к темным, атавистическим инстинктам, провоцировал низменные проявления коллективного сознания, чтобы править не с помощью разума, а войны. Разум олицетворял Советский Союз, ибо там делалось все, чтобы большинству жилось лучше. Он постоянно призывал заключить пакт о коллективной безопасности, который бы объединил усилия Запада и России против фашизма. Хотя однопартийная советская система не казалась верхом демократии, было достаточно отговорок, позволявших закрыть на все это глаза (десятилетия спустя та же история повторилась с кастровской Кубой, а в правом крыле — с диктатурами Чили, Аргентины и Турции). Все обстояло очень просто: нам надо было во что-то верить, и мы обретали веру там, где могли, в том числе в благородных иллюзиях. Действительность Америки с ее постоянно растущей армией безработных, затхлой атмосферой подавленности, разгулом расизма, потерей ценностей и, что самое страшное, отсутствием будущего для молодых была невыносима. Рузвельта едва ли можно было причислить к лику святых, но даже он пытался что-то сделать, чтобы предотвратить полное крушение. Единственное, что могло спасти мир, — это трезвый рассудок и социализм с его установкой на производство не ради прибыли, а ради всеобщей пользы».
И далее: «Постичь человеческие иллюзии — значит понять их исходные предпосылки, проникнуть в логику алогичного. Когда западные демократы во главе с такими людьми, как Чемберлен в Англии и Даладье во Франции, с легкостью отдали Гитлеру Чехословакию, обладавшую одной из сильнейших и наиболее подготовленных в Европе армий, способной остановить немцев, и отказались продавать оружие испанским республиканцам, тем самым откровенно пособничая итальянскому и германскому фашизму в разгроме первого в истории Испании демократического правления, стало ясно, о чем мечтают союзники. Франции и Англии нужна была победа Германии над Россией, чтобы надолго разделаться с коммунистическими идеями, отказать в праве на существование социалистическому государству и заново перекроить мир, судьбы которого вершили бы германские нацисты, английские аристократы и французские миллионеры при поддержке наемных армий».
Альберт Кан и Майкл Сейере искренне симпатизировали Советскому Союзу и были убежденными антифашистами. Как профессиональные журналисты, они самостоятельно собирали материалы о подрывной деятельности нацистов в США, но их возможности, что вполне объяснимо, были весьма ограничены, в основном им приходилось довольствоваться разрозненными сообщениями в периодической печати, в том числе провинциальной, и радиопередачами. Надежными информаторами во властных структурах, тем более в спецслужбах, они не располагали. Правда, имелись некоторые источники в полиции, и то не на ключевых должностях. Кое-что они черпали из открытых, весьма скудных публикаций министерства юстиции, Государственного департамента и различных комитетов конгресса. Абсолютное большинство американцев эти публикации никогда не читали, потому как вообще не подозревали об их существовании.
С апреля 1939 года Кан выпускал еженедельный бюллетень «Час», в котором в меру своих сил изобличал деятельность нацистской «пятой колонны» в США. Еженедельник являлся официальным органом Американского совета антинацистской пропаганды, председателем которого был бывший посол США в Берлине Вильям Додд.
…Профессор историк Вильям Додд-старший был убежденным антифашистом и пост посла США в Берлине принял лишь по настоятельной просьбе президента Франклина Делано Рузвельта, чьим личным и давним другом являлся. Пост этот он занимал с 1933 по 1937 год. Вместе с отцом в Германию отправилась и его двадцатипятилетняя дочь, талантливая журналистка Марта. (Впоследствии она помогла отцу привести в порядок рукопись и издать ее под названием «Дневник посла Додда». Эта интереснейшая книга была переведена и на русский язык. Написала Марта и собственную — «Из окна посольства».)
В Берлине Марта входила в руководство Американского женского клуба при посольстве США на Бельвьюштрассе. Здесь она подружилась с имевшей двойное — американское и немецкое — гражданство Милдред Харнак, женой одного из создателей «Красной капеллы» Арвида Харнака, являвшегося агентом советской внешней разведки (псевдонимы «Балтиец» и «Корсиканец»), Милдред также была активным членом антифашистского подполья.
Марта Додд была женщиной весьма смелых нравов. Не в феминистском смысле, но в той сфере отношений, что принято стыдливо называть личной жизнью.
К двадцати четырем годам Марта успела побывать замужем за нью-йоркским банкиром и развестись с ним. Не будучи писаной красавицей, она обладала невероятной сексуальной привлекательностью и пользовалась у мужчин огромным успехом. В числе героев бурных романов дочери посла в Берлине побывали первый шеф гестапо Рудольф Дильс, внук кайзера Вильгельма Второго кронпринц Луис-Фердинанд, знаменитый летчик (самый результативный ас Первой мировой войны из оставшихся в живых — 62 победы), личный друг Германа Геринга генерал Эрнст Удет, известный американский писатель Томас Вулф…
Но главной и настоящей любовью Марты Додд стал советский дипломат и кадровый разведчик Борис Виноградов. Он-то и привлек ее к сотрудничеству с советской разведкой под псевдонимом «Лиза». Нашим агентом стал и ее брат Вильям Додд-младший (оперативный псевдоним «Президент»).
По возвращении в США Марта Додд вышла замуж за состоятельного бизнесмена Альфреда Стерна, также ставшего агентом советской внешней разведки (псевдоним «Луис»).
Все трое, не занимая никаких серьезных постов, но обладая огромными связями, как принято говорить, «в высших сферах», поставляли резидентуре массу политической информации, нередко — ценной.
Голосу приходилось время от времени контактировать и с Мартой Додд Стерн, и с ее братом Уильямом Доддом-младшим.
…В январе 1942 года Яков Голос пришел в дом к Альберту Кану, который тогда жил на 9-й Восточной улице между Пятой авеню и Юниверсити-Плейс. Пришел не с пустыми руками: он предложил молодому тридцатилетнему журналисту помощь — ценнейшую информацию, которой располагал как опытный и серьезный разведчик.
Невзирая на свое название, «Час» просуществовал еще долгие недели и месяцы — последний выпуск вышел в свет 20 мая 1943 года. За это время в нем были приведены десятки изобличительных фактов саботажа, шпионажа и диверсий нацистских спецслужб и их американских агентов. Сегодня невозможно точно установить, какие из материалов были добыты издателями самостоятельно, какие предоставлены Яковом Голосом. Важно другое — еженедельник стал важным фактором в антифашизации (если допустим этот термин) американского общества. Не может быть сомнения и в том, что эти публикации в известной степени способствовали активизации профессиональной работы ФБР и полиции.
…Несколько примеров подобных публикаций. В ноябре 1940 года, через неделю после того, как Франклин Делано Рузвельт был в третий раз избран президентом США, на протяжении 20 минут со странной последовательностью — ровно каждые 10 минут — произошло три страшных взрыва на оборонных заводах в штатах Пенсильвания и Нью-Джерси. В Вудбридже были уничтожены два корпуса завода, производящего торпеды и сигнальные ракеты. В Эдинбурге взорван пороховой завод. В Аллентауне еще одно такое предприятие, но уже другой фирмы. Погибло 16 человек, ранены десятки. Убытки исчислялись миллионами долларов.
В начале 1942 года в Атлантике потерпели аварию восемь судов с военными грузами, предназначенными для СССР. Три из этих судов затонули, четыре получили тяжелые повреждения в результате взрывов и пожаров и были вынуждены вернуться обратно, одно из поврежденных судов было добито торпедой, выпущенной немецкой субмариной, которая по удивительному совпадению в нужный момент оказалась именно в этом месте.
В ноябре того же года у одного из причалов нью-йоркского порта возник сильный пожар на огромном французском океанском лайнере «Нормандия»). Это чудо судостроения, созданное во Франции всего несколько лет назад, было куплено правительством США и готовилось к выходу в океан в качестве вспомогательного корабля американского военного флота. (Факты диверсии были достоверно установлены последующим расследованием…)
…Свой первый после ввода в эксплуатацию рейс «Нормандия», тогда еще принадлежавшая Франции, с пассажирами на борту совершила в Нью-Йорк в 1935 году. По этому поводу в роскошных салонах лайнера был устроен пышный прием с банкетом. В числе гостей на приеме присутствовал и глава известной туристической компании… Яков Голос, облачившийся в смокинг, взятый, разумеется, напрокат!
В конце 1942 года увидела свет книга Майкла Сейерса и Альберта Кана под названием: «САБОТАЖ! Тайная война против Америки».
Слово «саботаж», набранное крупными литерами, отсутствующее в русском переводе, объясняется еще и тем, что авторы приводят в книге многочисленные факты тайного сотрудничества ряда крупных американских фирм с врагом США — нацистской Германией!
…Война в далекой России своим «крылом» коснулась и лично Якова Голоса. Как отца сына, которому в марте 1941 года исполнилось восемнадцать лет.
27 июня 1941 года в небольшом чахлом скверике в районе так называемой Маленькой Италии Голос в очередной раз встретился с сотрудником резидентуры «Леонидом» (Алексеем Прохоровым). Голос тогда предложил организовать отправку в германский тыл под видом журналистов, медсестер и т. п. ветеранов Бригады Линкольна для разжигания там партизанской войны. По словам Голоса, в его распоряжении имеются американцы польского, чешского и украинского происхождения, согласные и способные вести такую борьбу. Он также намеревался организовать отправку бойцам действующей Красной армии посылок с сигаретами, теплыми носками и свитерами, а также предметами личной гигиены.
В заключение он просил «Леонида» отправить в Москву телеграмму с отцовским пожеланием своему сыну вступить добровольцем, не дожидаясь призыва, в Красную армию.
Этот факт абсолютно достоверен, поскольку об этой встрече «Леонид», вернувшись в Москву, подробно доложил заместителю начальника (впоследствии начальнику) 3-го, англо-американского отдела внешней разведки Андрею Трауру.
Родительское благословение «Звука» запоздало — в тот день, 27 июня, его сын Мильтон Рейзен, ставший в СССР Дмитрием Голосом (почему-то Наумовичем по паспорту, а не Яковлевичем), в воинском эшелоне уже следовал на фронт. Далось это ему далеко не просто.
23 июня Дмитрий вместе с несколькими одноклассниками, всего три дня назад получившими свидетельство об окончании средней школы (аттестаты зрелости тогда еще не были учреждены), отправился в райвоенкомат — записываться добровольцем. И встретил категорический отказ. Оказывается, его фамилия в числе еще двухтрех числилась в особом секретном списке лиц, призыву не подлежащих. Причины такого приказа сверху военком, разумеется, не знал, мог только о чем-то догадываться. Но распоряжение было категоричным.
Тогда Дмитрий Голос, как рядовой комсомолец, прямым ходом отправился в райком ВЛКСМ. Там, понятно, о секретном указании и не знали…
…Боевое крещение рядовой Дмитрий Голос принял уже недели через две в оборонительных боях в Эстонии, под Нарвой. Потом в составе бригад Морской пехоты (знаменитых 6-й, 4-й и 260-й — все они понесли тяжелейшие потери) защищал Ленинград. Стал командиром отделения войсковых разведчиков.
Летом 1942 года в Кронштадте, где его часть находилась на переформировании, краснофлотец Голос вдруг получил приказ незамедлительно явиться в Ленинград в Особый отдел штаба фронта! Прямое начальство только разводило руками, поскольку никак не могло понять подобного интереса столь высокого органа военной контрразведки к рядовому бойцу.
В Питере ничего не понимающий полковник сообщил Дмитрию, что в соответствии с секретной шифровкой из Москвы он должен передать краснофлотцу Голосу привет от папы, а также получить от него коротенькое, написанное тут же, письмецо тому же таинственному папе… Что и было сделано.
Впоследствии жена Голоса через посредничество сотрудников НКВД/НКГБ СССР, в частности от ставшего крупным руководителем во внешней разведке и генерал-лейтенантом Виталия Павлова, недавно ушедшего из жизни, получила еще несколько коротеньких весточек от мужа… Последних.
Пристальное внимание к вышеназванному «Часу» не умаляло интереса Голоса к журналистике иного толка. Общеизвестно, что любая разведка значительную часть информации черпает из открытых средств массовой информации: газет, журналов, радио, а в наши дни — телевидения и Интернета. В 30-е и 40-е годы едва ли не самыми информированными, а потому и влиятельными журналами в США были «Форчун» (Fortune) и «Тайм» (Time), шеф-редактором которых был знаменитый Генри Люс. Эти издания обладали огромной корреспондентской сетью, их репортеры проникали в самые забытые господом утолки земного шара, не говоря уже о «горячих точках» тогдашней мировой политики. В обе редакции ежедневно по телефонам, телетайпам и телеграфу стекалась уйма информации. Естественно, лишь ее малая толика (по многим соображениям, порой и не самая важная) попадала на страницы.
Люди Якова Голоса сумели проникнуть в оба издания, в результате многие сообщения, имеющие порой исключительную политическую, экономическую и даже военную ценность, в Москве читали раньше, чем с ними знакомился сам Генри Люс или его ближайшие помощники.
Примечательный пример: 5 октября 1941 года супруга президента Элеонора Рузвельт устроила семейный ужин для самого узкого круга личных друзей в связи с грустным событием — кончиной матери Франклина Рузвельта. Среди гостей присутствовал и «контакт» Голоса. На следующий день он сообщил Якову, что миссис Рузвельт высказала мнение, что нынешний ход событий во многом зависит от взаимоотношений трех лидеров: ее собственного супруга, руководителя Советского Союза Сталина и премьер-министра Великобритании Черчилля. При этом Элеонора Рузвельт не слишком почтительно назвала Черчилля «старым английским пьяницей», который, по мнению самого президента, является неплохим лидером своей страны во время войны, но на которого нельзя полагаться в вопросах послевоенного устройства мира. Последняя фраза имела для Москвы огромное значение. Как известно, советский руководитель Сталин придерживался такой же точки зрения, и мнение Рузвельта лишний раз ее подтвердило и укрепило.
Яков Голос столь же успешно информировал резидентуру как об открытой, так и о закрытой деятельности ряда пронацистских, антисоветских и эмигрантских организаций и их органов печати в США.
Вторая мировая война обрушила на Якова Голоса новые тревоги, новые заботы, новые нагрузки. После памятного судебного разбирательства «Уорлд Туристе» — Голос это понимал — уже навсегда останется объектом пристального внимания властей. К тому же в глазах некоторых обывателей ее репутация оказалась подмоченной, в результате компания стала менее доходной. А деньги были нужны, тем более что из-за войны, пока только в Европе, и в США все стало дорожать.
Голос пришел к выводу, что ему не остается ничего иного, как… основать еще одну компанию! И он это сделал: так в Нью-Йорке появилась United States Service & Shipping Corporation — «Корпорация Соединенных Штатов по обслуживанию мореходства» — примерно так можно перевести ее название на русский язык. Задачи — примерно те же, что и у «Уорлд Туристе, Инк.», — оказание деловых услуг по перевозке грузов различным судам, принадлежащим компаниям США, СССР, Канады и Мексики. После нападения Германии на СССР — отправление посылок, продовольственных и вещевых, советским родственникам.
Офис компании располагался на девятнадцатом этаже огромного здания на Пятой авеню, 212, всего в нескольких кварталах от офиса «Уорлд Туристе». Из окон нового офиса открывался великолепный вид на Гудзон и Нью-Джерси на противоположном берегу реки.
Сделав разумные выводы после злосчастной истории с «Уорлд Туристе», Голос решил во главе новой компании поставить «стопроцентного», «чистого» американца, пользующегося хорошей репутацией в деловых кругах, принятого, как говорится, в лучших домах Пятой и Парк-авеню.
И он такого человека нашел. Звали его Джон’Хазард Рейнольдс. Он был старым знакомым Голоса, когда-то даже работал некоторое время в «Уорлд Туристе». Дело в том, что Рейнольдс принадлежал к старой шотландской семье (отсюда его псевдоним — «Скотт»). Его дед в былые времена избирался мэром Нью-Йорка, отец — членом верховного суда Нью-Йорка. В 1935 году Рейнольдс посетил СССР, там ему понравилось, он вообще разделял многие левые идеи, что, впрочем, нисколько не мешало ему быть успешным биржевым маклером. У него были — что имело значение для дела — большие связи в адвокатских могущественных кругах Нью-Йорка. Его личный юрисконсульт являлся юрисконсультом посла США в Советском Союзе Аверелла Гарримана!
Предложение Голоса почему-то пришлось по душе Рейнольдсу, и он не только согласился стать президентом фирмы, но и внес солидные деньги — 5 тысяч долларов — для ее создания. Остальной пай — 15 тысяч долларов — поступил от Эрла Браудера, то есть из партийных средств, заработанных, понятно, все тем же… Яковом Голосом в «Уорлд Туристе, Инк.»! Благодаря связям Рейнольдса новая компания не была зарегистрирована Госдепом в качестве иностранного агента. Вице-президентом ее стала Элизабет Бентли. Этим Голос убил одним выстрелом двух зайцев: легализовал свою помощницу и обеспечил ей вполне официально хорошее жалованье. В документах НКВД корпорация проходила под кодовым наименованием «Комбинат».
В 1941 году Рейнольдс, участник Первой мировой войны, имевший воинское звание «майор», вернулся в армию и, хотя еще долгое время оставался в Нью-Йорке, ввиду большой занятости по службе в дела корпорации фактически не вмешивался.
В конце 1940-го или в начале 1941 года попал под наблюдение ФБР Гайк Овакимян. Бесполезно высказывать предположения, допустил ли он какие-либо ошибки, утратил в какой-то степени профессиональную бдительность из-за неимоверной усталости…
«Геннадий» работал в Нью-Йорке уже около семи лет. Это не просто долго. Это даже не очень долго. Это слишком долго. Рано или поздно местная контрразведка неминуемо должна была накрыть его невидимым, но плотным колпаком.
Один из агентов Овакимяна, научный сотрудник крупной фирмы — псевдоним «Октан», — вдруг явился с повинной в отделение ФБР. Остальное было, как говорится, делом техники. «Геннадий» был задержан, по американскому выражению, «caught red handed» («пойман с красными руками»), то есть взят с поличным при приеме от «Октана» секретных материалов. Это случилось 5 мая 1941 года. Судья федерального суда на Фоли-сквер зачитал постановление о взятии Овакимяна под стражу или освобождении его до суда под залог в 25 тысяч долларов. Сумма по тем временам была огромная. Ни консульство, ни «Амторг» собрать ее сразу никак не могли, и разведчику пришлось некоторое время провести в федеральной тюрьме. Судьбой Овакимяна в Москве занимались в высших эшелонах власти, вплоть до второго лица в стране — заместителя Председателя Совнаркома СССР и наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Освобожденному наконец под залог Овакимяну по указанию Центра консульство стало подыскивать сильного, следовательно, очень дорогого адвоката.
Трудно сказать, чем мог бы завершиться суд. (Напомним читателю, что сотрудник «Амторга» Овакимян не пользовался дипломатическим иммунитетом, если бы он таковым обладал, не было бы речи ни о залоге, ни об аресте, ни о суде. Его просто объявили бы персоной нон грата и выслали из страны. Таковое порой делается даже без названного официального объявления, по «тихой» договоренности с посольством, дабы скандалом не омрачать отношения между двумя странами.)
От неминуемой тюрьмы Овакимяна спасло… нападение гитлеровской Германии на СССР! Советский Союз вмиг оказался союзником Великобритании, следовательно, пока что неофициально, и Соединенных Штатов. Осуждение советского гражданина по обвинению в шпионаже выглядело бы явно недружелюбным шагом по отношению к стране, ведущей смертельную схватку с германским агрессором.
По личному указанию президента Рузвельта Государственный департамент сообщил генеральному консульству СССР в Нью-Йорке, что мистер Гайк Овакимян может беспрепятственно отбыть на родину.
Яков Голос в этой ситуации смог оказать другу последнюю услугу. Через своих людей в Сан-Франциско (добраться до советского порта в условиях уже бушующей войны в Европе можно было только с Восточного побережья США, то есть через Тихий океан) по самой льготной цене отправил на родину нажитое за семь лет имущество семьи Овакимян. 23 июля 1941 года на советском пароходе «КИМ» Овакимяны отплыли во Владивосток.
Вступление США в войну с Японией, Германией и ее союзниками положило конец некоторому благодушию Федерального бюро расследований и воссозданию, а точнее, созданию полноценной разведывательной службы. Общеизвестно, что розовой мечтой любой разведки является проникновение в чужую (вовсе не обязательно во вражескую) контрразведку и разведку. О каком-либо проникновении в ФБР в те годы не могло быть и речи.
Отдадим должное Гуверу — за долгие годы своего руководства он создал сплоченную, монолитную службу, к тому же относительно малочисленную, где каждый знал каждого по сложной и зачастую весьма опасной работе. Агенты ФБР составляли своего рода касту, причем — элитную касту специалистов высшей квалификации, прочной репутации абсолютно неподкупных и преданных делу людей. Проникнуть в эту замкнутую систему с разведывательной целью со стороны или с той же целью завербовать кого-либо было абсолютно нереально.
Что же касается разведки, то таковой сколь-либо серьезной до Второй мировой войны у американцев не было. Возможно, именно по этой причине японцы и смогли 7 декабря 1941 года нанести столь страшный удар по военно-морскому флоту США в Перл-Харборе. Правда, существует версия, что президент Франклин Делано Рузвельт был осведомлен о намечавшемся нападении, но, как и высшее командование ВМФ, пренебрег симптомами надвигающейся беды, чтобы, преодолев сопротивление конгресса и значительной части общества, объявить войну Стране восходящего солнца. Если это всего лишь версия с претензией на сенсационность, то следует признать, что, если бы у США была серьезная разведка, пользующаяся у Рузвельта авторитетом и доверием, он бы прислушался к доказательным предупреждениям.
Но не будем так уж сурово относиться к Франклину Делано Рузвельту, самому выдающемуся государственному деятелю США в XX столетии. Председатель Совнаркома СССР Иосиф Сталин также не прислушался к куда более аргументированным донесениям и внешней, и военной разведки Советского Союза.
Абсолютно недостаточная информация поступала к президенту в Вашингтон в основном от военных и военно-морских атташе в различных странах по дипломатическим каналам, а также из… публикаций в средствах массовой информации, то есть газет и радиопередач.
Кое-чем делились с Рузвельтом традиционные союзники — англичане. Но Черчилль после вступления Великобритании в войну был лицом заинтересованным и в получении военной помощи из США, и в прямом вступлении Америки в войну. Рузвельт, естественно, это понимал…
Президенту, как уже было сказано, приходилось считаться в ту пору и с сильными изоляционистскими настроениями в тогдашнем американском обществе, разделяемыми многими конгрессменами и сенаторами.
Как бы то ни было, но даже до Перл-Харбора и вступления США в Мировую войну президент уже осознавал необходимость создания дееспособной разведки. В традициях Америки — назначать на ответственные государственные посты зачастую не профессионалов, а политиков, лично известных президенту, иногда просто за заслуги в предвыборной кампании.
Строго говоря, 11 июля 1941 года была учреждена даже не организация, но пока только должность с уклончивым названием «координатор информации» («КИ»). Под конкретного человека — личного друга президента, крупного нью-йоркского адвоката Уильяма Донована, известного в кругах Уолл-стрит под красноречивым прозвищем «Дикий Билл».
В документах НКВД/НКГБ он проходил под псевдонимом «Диктор».
Донован участвовал в Первой мировой войне, был трижды ранен, за личную отвагу в боях награжден высшими американскими, английскими и французскими орденами. Когда в России произошла революция и разразилась Гражданская война, Донована направили в эту страну, и некоторое время в качестве офицера связи армии США он находился при штабе адмирала Колчака.
После войны Донован занимал высокие прокурорские должности, затем переключился на частную адвокатскую практику, которой занимался в международном масштабе. В числе его клиентов, к примеру, был Уинстон Черчилль.
Донован был человеком авантюрного склада, что, однако, не мешало ему быть удачливым практиком во всех своих делах. Из природной любознательности, а также тяги к приключениям он в частном порядке побывал и в Эфиопии во время итальянской агрессии в эту страну, а затем и в Испании, охваченной Гражданской войной.
В конце 30-х годов президент Рузвельт назначил Донована своим послом для особых поручений. В этом качестве Донован объездил всю Европу и Средний Восток. Находясь в Англии, он лично познакомился с руководителями британских спецслужб, получил от них определенное представление о структуре, кадрах и методах разведки Великобритании. Среди представленных ему офицеров старейшей разведки страны — военно-морской — был капитан-лейтенант Ян Флеминг, будущий автор знаменитых книг о супершпионе, агенте 007 Джеймсе Бонде…
Британские спецслужбы учредили должность своего постоянного представителя в США, им стал полковник Уильям Стивенсон. Вместе со Стивенсоном в конце 1940 года Донован совершил опасную поездку общей протяженностью в 25 тысяч миль по фронтам открытого и тайного противостояния воюющих держав. Он побывал на Гибралтаре, Мальте, в Египте, Греции, Югославии, Турции, Португалии и Испании.
Донован имел звание полковника запаса, но на пост координатора по ряду соображений он был назначен как гражданский человек. Лишь позднее, уже после реорганизации ведомства в Управление стратегических служб (УСС), 11 июня 1942 года он был произведен в бригадные генералы, а затем и в генерал-майоры.
Примечательно, что созданию Бюро Донована яростно противился директор ФБР Эдгар Гувер, не желавший делить с кем-либо своих полномочий.
Назначив Донована на этот пост, Рузвельт поручил ему 4!..сбор и обработку всех данных и материалов, имеющих отношение к национальной безопасности; обеспечение доступа к этим данным президента, а также тех чиновников из тех правительственных структур, которые определит президент; принятие с личного одобрения президента мер для облегчения получения данных, важных с точки зрения национальной безопасности, но еще не имеющихся в наличии…»
Последняя часть замысловато закрученной фразы означала не что иное, как проведение разведывательных операций.
По штатному расписанию в Бюро насчитывалось первоначально всего девяносто два сотрудника, но уже через пять месяцев в нем работало почти шестьсот человек!
Надо сказать, что кадровые проблемы Донован решал чрезвычайно решительно и смело. Помимо некоторых ветеранов разведки еще Первой мировой войны он пригласил на службу людей, ранее к разведывательной деятельности по своей гражданской профессии вроде бы никакого отношения не имеющих. Так, Донован сразу создал в Бюро Отдел исследований и анализа, куда пригласил талантливых, зачастую весьма молодых ученых: математиков, экономистов, психологов, историков, географов, даже… антрополога.
Привлек Донован к сотрудничеству и уж совсем вроде бы неожиданных лиц, например — знаменитого кинорежиссера Джона Форда, автора «Гроздьев гнева», и Мериана Купера, режиссера <Кинг-Конга».
Донован создал — и это был очень дальновидный поступок — при Бюро и Службу иностранной информации, во главе которой поставил выдающегося драматурга Роберта Е. Шервуда. Его помощниками согласились стать известные писатели Торнтон Уайлдер и Стивен Винсент Бенет.
Не позабыл Донован и о некоторых служащих из своей адвокатской конторы. Так, одного из них — Дункана Чаплина Ли — он сделал своим помощником и в Бюро КИ. Ли был прямым потомком знаменитого генерала южан в годы Гражданской войны в США Роберта Ли.
Создание Бюро координатора информации не осталось незамеченным советской внешней разведкой. Она внимательно отслеживала все этапы формирования новой спецслужбы, изучала ее кадровый состав, задачи, методы работы и т. п.
Благодаря надежным информаторам в ближайшем окружении Донована выявилась примечательная, весьма многозначительная деталь — поскольку отражала реальное положение в американском обществе, вернее, в его правящих кругах. Своеобразие кадровой политики Донована заключалось в том, что при всей ее парадоксальности, вроде приглашения писателей и кинорежиссеров, в действительности он с самого начала опирался на деловой мир Америки с его мощными международными связями, в том числе и в странах Оси. Так, сын богатейшего и влиятельнейшего банкира Эндрю Меллона Пол стал офицером отдела специальных операций УСС в Лондоне, его сестра была замужем за начальником Пола, миллионером Дэвидом Брюсом.
В УСС служили также два сына Джеймса Пирпонта Моргана, один член семьи Вандербильдов работал в вашингтонском офисе штаба Управления, за столом рядом сидел молодой Дюпон.
В штабе УСС и его резидентурах сидели облаченные в офицерскую униформу своеобразные делегаты от могущественных компаний — «Стандарт Ойл», иГолдман Сакс», Первого национального банка Бостона и даже киноимперии «Парамаунт пикчерс»…
Информация об этом была не просто занятной — она красноречиво говорила о многом. Прежде всего о важности, которую придали новому разведывательному ведомству подлинные власти США — воротилы большого бизнеса. Кое-кто из профессионалов спецслужб мог, конечно, хмыкнуть: что, дескать, эти дилетанты понимают в разведке! Это было заблуждением.
Американский капитал за несколько десятилетий своего бурного развития выработал особый тип бизнесмена, в старой Европе почти не встречающийся: невероятно энергичного, предельно жесткого, чрезвычайно умного и работоспособного, умеющего в кратчайшие сроки перелопатить уйму информации и практически безошибочно даже в самых экстремальных ситуациях принять и реализовать единственно верное решение. И еще, плюс к вышесказанному: эти люди умели учиться и на лету схватывать суть чужого опыта и чужих идей.
Они не были профессиональными разведчиками, но зато были профессиональными предпринимателями, способными поразительно быстро построить любое предприятие. Они и построили таковое — Управление стратегических служб, предтечу и ядро нынешнего ЦРУ — Центрального разведывательного управления.
Для Москвы создание УСС означало появление на международных фронтах тайных войн еще одного сильного, а через несколько лет сильнейшего участника…
Ничего удивительного в такой информированности Лубянки в данном вопросе нет. По официальному признанию Службы внешней разведки России, ее предшественница — советская внешняя разведка НКВД/НКГБ имела в УСС не менее двенадцати источников информации. В частности, Яков Голос имел таковые почти во всех правительственных структурах Вашингтона. В их число входил и ранее уже упомянутый Дункан Чаплин Ли — оперативный псевдоним «Кох»!
Как такое могло произойти?…Едва ли не самым влиятельным журналистом в Соединенных Штатах был Уолтер Липпман. В свое время он выступал против интервенции в России, а впоследствии поддерживал ее дипломатическое признание. Поддержал Липпман и распространение на СССР закона о ленд-лизе. Будучи истинно американским прагматиком, он трезво указывал, что США и СССР разделены идеологической пропастью, но соединены через нее мостом национальных интересов.
Липпман был вхож решительно во все правительственные кабинеты Вашингтона, и Белый дом не являлся исключением. Он обладал колоссальными связями и, следовательно, информацией, превосходящей по важности и объему ту, какой располагали другие, даже самые именитые политические обозреватели. Разумеется, в своих колонках (а их перепечатывали десятки американских газет по всей стране) Липпман использовал лишь малую толику тех сведений, в том числе весьма конфиденциальных, которыми обладал.
Голосу стало известно, что Липпман расстался со своей многолетней помощницей и подыскивает новую. «Звук» расценил эту новость как потенциальную возможность добраться до десятков рабочих папок именитого журналиста.
В Вашингтоне у Голоса имелся важный контакт — умная и толковая, к тому же (что немаловажно) привлекательная женщина по имени Мэри Прайс (псевдоним «Дир»). Она являлась секретным членом Компартии США, членский билет ей был выдан на имя Мэри Аткинс. Голос полагал, что по своим данным — образованию, эрудиции, деловитости — Мэри вполне могла бы занять вакантное место в бюро Липпмана.
Они встретились втроем — Голос, Бентли и Прайс, вызванная из Вашингтона, — в кафетерии на углу 13-й улицы и Пятой авеню в Нью-Йорке. При этом Голос представил Бентли, основную связную с вашингтонскими источниками информации, как «Хелен». Хелен так Хелен… Наверняка Мэри догадывалась, что на самом деле эту женщину зовут совсем не так, но она тоже не первый день жила в мире строгой конспирации.
Идея Голоса Мэри понравилась во всех отношениях. Энергично мобилизовав общих с Липпманом знакомых, она-таки стала правой рукой пятидесятилетней звезды американской политической журналистики.
Элизабет Бентли и Мэри Прайс подружились. Настолько, что когда «Хелен» раз в месяц, иногда чаще, приезжала в Вашингтон, то останавливалась не в отеле, а в квартире Прайс на Ай-стрит. Прайс передавала ей копии наиболее интересных документов и выписок из бесчисленных досье Липпмана, в том числе содержащие сведения, которые обозреватель получал в конфиденциальном порядке от самых высокопоставленных правительственных чиновников вплоть до аппарата Белого дома.
Сестра Мэри Милдред, также давняя сподвижница Голоса, была председателем Совета помощи Китаю. Она и познакомила Мэри с Дунканом Ли. В детстве Дункан двенадцать лет прожил в Китае, где его родители были миссионерами. Дункан навсегда полюбил эту страну и потому, уже став взрослым, также принимал участие в работе Совета помощи Китаю. Молодой человек был блестяще образован: несколько семестров он учился в Йельском университете, а затем окончил юридический факультет в другом знаменитом университете — Оксфордском. По окончании Оксфорда Ли был принят в крупнейшую нью-йоркскую адвокатскую контору, которую возглавлял Уильям Донован. «Дикий Билл» быстро оценил способности своего помощника и взял его с собой в УСС.
Дункан был женат, тем не менее вскоре между ним и Мэри возникла интимная связь. Под воздействием Мэри Дункан согласился делиться с «Хелен» той информацией, к которой имел доступ по службе. Причем на каждой встрече Бентли по поручению Голоса задавала ему дополнительные вопросы, которые особенно интересовали разведчика.
Ли подробно рассказывал об антисоветской работе, которой занимались сотрудники УСС «между делом», о дипломатической активности США в Турции и Румынии, операциях УСС в Китае, Франции и на Балканах, о персонале УСС в разных странах. У Дункана было только одно условие — он никогда не приносил на встречи ни одного документа и не разрешал Бентли на встречах (или в квартире Мэри, или в кафетерии) делать никаких записей. По счастью, у Бентли была отличная память. Тем не менее, расставшись с Дунканом, она немедленно записывала подробно содержание беседы.
3 марта 1944 года Дункан Ли сообщил Бентли, а та передала информацию уже новому куратору (поскольку Голос скончался в ноябре 1943 года), что Второй фронт в Европе будет открыт между 15 мая и первыми числами июня. Точнее назвать дату «Дня-Д» не мог бы даже главнокомандующий войсками союзников генерал Дуайт Эйзенхауэр. Многое зависело от ряда обстоятельств, в частности от погоды в районе высадки.
Официально глава военной миссии США генерал Джон Дин и глава английской военной миссии генерал Монтегю Бэрроуз лишь 10 апреля уведомили начальника Генерального штаба Красной армии Маршала Советского Союза Александра Василевского, что операция по форсированию Ла-Манша начнется 31 мая 1944 года при возможном отклонении от этой даты на несколько дней в ту или иную сторону, учитывая условия погоды и прилива.
Благодаря сообщению Дункана Ли Верховное Главнокомандование в Москве знало об этом уже месяц с лишним.
Дункан Ли был важным, но не единственным источником Голоса в Управлении стратегических служб. Так, Джулиус Джозеф (псевдоним «Осторожный») передавал информацию о работе Дальневосточного и Русского отделов. Весьма эффектная женщина Хелен Тенни (псевдоним «Муза») сообщала о деятельности филиала УСС в Нью-Йорке, которое скрывалось под скромной вывеской Исследовательского центра коротковолнового вещания. Позднее Тенни была переведена в Вашингтон. Оттуда она освещала деятельность своего ведомства в Испании.
Старый коммунист (о чем, понятно, в УСС никто не подозревал) Морис Гальперин (псевдоним «Заяц») возглавлял в Управлении Отдел Латинской Америки. У него была уникальная возможность знакомиться с ежедневными разведывательными сводками, составляемыми Государственным департаментом. Кроме того, он через Бентли передавал Голосу двухнедельные «выжимки» подобной информации, а также копии ряда дипломатических сообщений, поступаемых в УСС, бюллетени и разного рода доклады, подготавливаемые Управлением по запросам различных ведомств.
По указанию Голоса Бентли встречалась с Гальпериным в офисе его друга, также специалиста по латиноамериканским делам, Вилларда Парка, работавшего в другом федеральном агентстве, — координатора по внутриамериканским делам. Парк также стал ее источником информации.
Гальперин передал советской разведке дипломатические телеграммы, раскрывающие политику Турции по отношению к Румынии, инструкции Госдепартамента послу США в Испании, доклады от него относительно Марокко, доклады посла США в Лондоне Джона Винанта, освещающие внутренние разногласия в польском правительстве в изгнании по отношению к переговорам со Сталиным, доклады о правительственных связях со многими конкурирующими французскими группами и отдельными личностями в изгнании, доклады о попытках поиска мирных переговоров немецких диссидентов через посредничество Ватикана, сведения об оценке Вашингтона деятельности Тито в Югославии, сообщения о дискуссии между правительством Греции и США относительно советских амбиций на Балканах и многое другое.
Дональд Уилер (псевдоним сИзра»), работавший на подразделение исследований и анализа УСС, обеспечивал, как и Гальперин, поступление копий телеграмм Государственного департамента, а также информацию о деятельности британских разведывательных служб.
Порой от источников в УСС в Москву поступали важные данные, которые агенты Управления стратегических служб добывали, по-видимому, в военных ведомствах государств — союзников гитлеровской Германии. Так, были получены достаточно точные данные о потерях германских войск на Восточном фронте в сентябре 1943 года, такое же сообщение пришло о потерях вермахта за ноябрь 1943 года, к нему была приложена достоверная справка о состоянии — количественном в целом и по группам — населения Германии, в частности о трудовых резервах страны.
13 июня 1942 года вполне удовлетворенный кипучей деятельностью Донована за минувшие одиннадцать месяцев президент учредил так называемое Управление стратегических служб (УСС), подчинив его Объединенному комитету начальников штабов. УСС был поручен уже в прямой, незавуалированной форме сбор разведданных, а также проведение диверсионных операций за пределами Соединенных Штатов. Тем самым был окончательно осуществлен раздел компетенции с ФБР, поле деятельности которого лимитировалось территорией США.
Существовавшие в Бюро КИ информационные подразделения были реорганизованы в самостоятельное Управление военной информации.
По официальному признанию Службы внешней разведки России, ее предшественница — советская внешняя разведка НКВД/ НКГБ имела в УСС не менее двенадцати источников информации.
Генерал Донован, будучи убежденным антикоммунистом, однако, как и подобает крупному американскому адвокату, был прагматиком, не боявшимся в случае надобности принимать смелые, порой даже парадоксальные решения. Поэтому он не боялся присутствия в рядах своих подчиненных людей левых, даже радикальных взглядов. Поскольку понимал: эти люди — стойкие антифашисты, а потому в борьбе с нацистской Германией на них можно полностью полагаться. (Ну а после войны — это уже другой вопрос.)
Однажды он заявил: «Я бы охотно внес в платежную ведомость УСС даже Сталина, если бы это помогло покончить с Гитлером».
Как уже было сказано ранее, в США существовало официальное (хотя и негласное) представительство британских спецслужб под уклончивым названием зБритиш секьюрити координейшн».
Разместилось оно в одном из офисов в Рокфеллеровском центре в Нью-Йорке под вывеской Британского контрольно-паспортного управления. Его глава Уильям Стивенсон был участником еще Первой мировой войны. После войны он будет посвящен в рыцарство и станет именоваться сэром Уильямом. Стивенсон поддерживал постоянные контакты и с Донованом, и с Гувером.
Одним из его сотрудников стал английский журналист Седрик Белфредж, получивший при поступлении на эту службу офицерское звание. Белфредж сочувствовал Советскому Союзу и самостоятельно пришел к выводу, что он может конфиденциальной информацией, к которой имел доступ в силу своего служебного положения, помочь советскому народу в его борьбе с гитлеровской Германией. С этим предложением он через общего знакомого обратился к генеральному секретарю Компартии США Эрлу Браудеру, а тот переадресовал его к… Якову Голосу! Так началось сотрудничество Белфреджа с советской разведкой. Ему был присвоен оперативный псевдоним «Чарли».
Белфредж передавал через связников значительное количество секретной информации, которой по-партнерски обменивались между собой британские и американские спецслужбы.
От него поступила, к примеру, информация о противостоянии в Югославии антикоммунистических вооруженных формирований генерала Дражи Михайловича и коммунистической партизанской армии Иосипа Тито, о политике Черчилля в вопросе об открытии Второго фронта в Европе и др.
Белфредж был связан не только с британской разведкой и контрразведкой, но и со Скотленд-Ярдом — знаменитой английской уголовной полицией. Для надобности спецслужб и по их просьбе специалисты Скотленд-Ярда подготовили весьма специфическую и необычную работу. Для ее написания были привлечены крупнейшие… «медвежатники» Англии, которые в качестве патриотического вклада в достижение победы подробно, со схемами и рисунками описали способы вскрытия сейфов, бронированных дверей, различных хитроумных замков, отключения тревожной сигнализации, а также методы доступа к основным типам зданий и офисного оборудования. Этот прелюбопытный документ «Чарли» получил в виде стопки копировальной бумаги.
Белфредж также снабжал связников материалами о политике Англии на Среднем Востоке и намерениях по отношению к России.
Информация, подобная той, что доставлял» Чарли», была особого рода, таковая чрезвычайно редко попадает в распоряжение противостоящей спецслужбы. Ко всему прочему, она имела еще одно значение, помимо собственной, разумеется, ценности: она позволяла дополнять, уточнять, порой перепроверять ту, что Москва получала от Кима Филби.
Донован действительно был весьма неординарной личностью, как, впрочем, и многие политики в окружении президента Рузвельта. В интересах дела — достижения разгрома гитлеровской Германии — он даже пошел на невероятный для человека его круга шаг: на сотрудничество, в известных пределах разумеется, с коммунистами.
В ноябре 1941 года Донован встретился с лидером ветеранов Бригады Авраама Линкольна Мильтоном Вольфом. Встреча была организована через посредничество журналистки Дайаны Шин, жены также журналиста Винсента Шина, который освещал Гражданскую войну в Испании со стороны республиканцев. Оба они хорошо знали Вольфа. Скорее всего, Дайана, англичанка по происхождению, была агентом британских спецслужб. Вольф об этом догадывался, но в данной ситуации это для него не имело особого значения.
Предлог для встречи — обсуждение возможности освобождения из французского концлагеря бывшего инспектора интербригад в Испании Луиджи Галло (псевдоним одного из лидеров Компартии Италии Луиджи Лонго). Затем Донован сделал Вольфу неожиданное предложение направить нескольких бывших офицеров — ветеранов Бригады Линкольна в распоряжение британской разведки как людей, обладающих военным опытом для организации партизанской диверсионной работы на оккупированной Германией и Италией территории.
С санкции одного из руководителей Компартии США Юджина Денниса Вольф отобрал шестнадцать добровольцев: двенадцать югославов, трех чехов и одного итальянца. Для дальнейшей подготовки этих людей следовало переправить на Мальту.
После того как через две недели США и сами вступили в войну, Вольф, также с санкции Компартии, в данном случае Денниса и Голоса, направил уже в распоряжение самого Донована еще четырнадцать добровольцев. Сам Вольф также был зачислен в ведомство Донована (впоследствии УСС) на офицерскую должность.
Однако многообещающий альянс дальнейшего развития не получил. Начальник внешней разведки НКВД Павел Фитин, узнав об этих контактах Вольфа, счел необходимым их немедленно прекратить. По его мнению, возможно обоснованному, это было чревато опасным проникновением сотрудников УСС в Компартию США, а затем и в агентуру внешней разведки. Эти соображения Фитин в категорической форме высказал в секретном письме руководителю Исполкома Коминтерна Георгию Димитрову. Тот согласился с мнением начальника разведки и расценил деятельность Вольфа как принципиальную ошибку американской Компартии, что и высказал в директивном письме в адрес ее Национального Комитета.
Дальнейшие контакты с Донованом, разумеется, уже не состоялись.
Насколько известно, инфильтрация агентов УСС в Компартию места не имела. Но число «своих людей» в Управлении стратегических служб значительно возросло. Произошло это в мае 1942 года, то есть за месяц до преобразования ведомства Донована в УСС. По случайному, а возможно и не случайному, совпадению в том же мае, 16-го числа, президент Франклин Делано Рузвельт досрочно освободил из тюрьмы Эрла Браудера.
В конце декабря 1943 года, то есть через три недели после исторической встречи в Тегеране «Большой тройки» — Председателя Совнаркома СССР Иосифа Сталина, президента США Франклина Делано Рузвельта и премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля — генерал Уильям Донован неожиданно прилетел в Москву.
На встрече с заместителем Председателя Совнаркома и наркомом иностранных дел Вячеславом Молотовым Донован сделал неожиданное предложение о сотрудничестве между УСС и советскими спецслужбами.
Молотов, разумеется с ведома Сталина, дал принципиальное согласие. 27 декабря Донован и глава американской военной миссии в Москве генерал Джон Дин встретились с начальником внешней разведки, комиссаром госбезопасности третьего ранга Павлом Фи-тиным и его заместителем Гайком Овакимяном. Последний был представлен американцам как полковник Александр Осипов.
По просьбе Фитина Донован рассказал о своей организации, о том, как агенты УСС ведут разведывательную работу на территории врага, как туда забрасываются, как поддерживается с ними связь. Фитин поинтересовался, могут ли американцы помочь советской разведке в заброске ее групп в отдаленные от территории СССР страны, например во Францию. Ответ был положительным.
Директор УСС предложил осуществлять взаимодействие с советской разведкой по целому ряду направлений. В частности, он подчеркнул, что такое сотрудничество между США и СССР будет иметь решающее значение в деле обеспечения мира после войны.
Был решен и предварительно уже обсуждавшийся ранее в рабочем порядке вопрос об обмене ответственными представителями обеих спецслужб для поддержания постоянной и оперативной связи.
Одним из факторов, безусловно повлиявших на положительную реакцию Кремля, было наличие у советской разведки хороших источников в УСС, в том числе в ближайшем окружении Донована. Это давало определенную гарантию, что, если американцы будут вести нечестную игру, в Москве о ней станет известно незамедлительно…
