73. Выбери хозяина
Восемь лет назад
Венли слышала новые ритмы. Она пыталась скрыть это, в присутствии других слушателей настраиваясь на старые и скучные. Было так трудно! Новые ритмы были признаком ее величия, доказательством того, что она особенная. Ей хотелось кричать о них, выставлять напоказ.
«Тихо, – приказал Улим из ее светсердца. – Пока помолчи, Венли. Позже будет достаточно времени, чтобы насладиться ритмом похвалы».
Проходя через комнату, где трудились ученые, она настроилась на ликование, но не напевала. Улим намекнул, как найти шустроформу. Он еще не объяснил, как именно это происходит, поэтому она собрала ученых и заставила их работать.
Со временем она намеревалась использовать их как прикрытие для преподнесения слушателям многих важных достижений. В том числе и тех, которые пообещал Улим. Более великие формы, сила и власть!
«Ты особенная, – прошептал Улим, пока Венли стояла рядом с парой ученых, которые пытались поймать спрена ветра, прилетевшего подразнить их. – Я почувствовал тебя издалека, Венли. Ты была избрана нашим богом, истинным богом всех певцов. Он прислал меня, чтобы объяснить, какая ты замечательная».
Эти слова успокоили ее. Да. Все шло правильно. Она будет носить формы власти. Только… разве она когда-то не хотела их… для своей матери? Разве не в этом дело?
«Ты будешь великой, – сказал спрен в ее светсердце. – Все узнают твое величие».
– Ну что ж, скоро мне понадобится шустроформа, – прошептала она Улиму, выходя из комнаты. – Прошло слишком много времени с тех пор, как мы заново открыли боеформу. Моя сестра и ее подхалимы разгуливают по городам, выставляясь напоказ, как герои.
«Пусть развлекаются. Это твои пехотинцы, которых отправят умирать, сражаясь с человеками, как только наш план воплотится в жизнь. Тебе следует потратить больше времени на „поиск“ шустроформы. Если найти новую форму слишком быстро, это будет подозрительно».
Она сложила руки на груди, прислушиваясь к новому ритму. Город гудел от бурной деятельности, тысячи слушателей из десятка семей проходили мимо. Эшонай и другие успешно направляли народ к подлинному единству, и между старейшинами различных семей велись переговоры.
Кого за это станут прославлять? Венли организовала грандиозное сближение, но все ее игнорировали.
Возможно, следовало принять боеформу. Улим уговаривал ее быть одной из первых, но она колебалась. Она не испугалась, нет, но предположила, что сможет лучше манипулировать, не принимая форму.
Это было ошибкой, за которую Венли теперь расплачивалась: вся слава досталась Эшонай. В следующий раз Венли сделает все сама.
– Улим, – прошептала она, – когда будут готовы другие спрены пустоты?
«Не могу сказать наверняка. Этот тупой Вестник спустя столько времени еще крепко держится на ногах. Надо придумать, как его обойти».
– Новая буря, – прошептал Венли.
«Да. Она созревала в Шейдсмаре веками. Нам нужно подвести наших агентов достаточно близко к ней с этой стороны – а место находится в океане, имей в виду, – чтобы они могли использовать самосветы и переправить моих братьев и сестер. Потом эти камни должны быть физически перенесены сюда. Ты даже не представляешь, как все сложно».
– Очень даже представляю, – сказала она в ритме насмешки. – Ты трещишь про это без умолку.
«Эй, ты единственная, с кем я могу поговорить. А я люблю поговорить. И…»
– Шустроформа. Когда?
«У нас проблемы посерьезнее. Твой народ не готов принять формы власти. Вообще. Они слишком робки. И то, как они сражаются…»
– А что плохого в том, как мы сражаемся? – спросила Венли в ритме самомнения. – Наши воины сильны и грозны.
«Умоляю, не надо… Человеки за минувшие века вспомнили, как получать хорошую сталь, и даже выяснили некоторые вещи, неизвестные нам. А твои соплеменники только и делали, что швыряли друг в друга копья, как дикари. Вы вопите и танцуете больше, чем деретесь. Это какой-то позор».
– Ну так и шел бы ты к человекам.
«Не веди себя как ребенок, – сказал Улим. – Ты должна знать, с чем столкнешься. Представь себе сто тысяч врагов в сверкающих доспехах, двигающихся согласованными блоками, защищенными стеной из сцепленных щитов – из которой торчат копья, алчущие твоей плоти. Представь себе тысячи лучников, выпускающих волны стрел, которые превращаются в смертоносный дождь. Представь себе всадников, несущихся в атаку – она звучит как гром без молнии – и сметающих любого на своем пути. Думаешь, с таким можно справиться с помощью невнятных хвастливых воплей?»
Уверенность Венли поколебалась. Она посмотрела на Расколотые равнины, где их боеформы тренировались на близлежащем плато. Она сама подтолкнула их к этому, следуя советам Улима. Он знал толк в манипулировании; с его помощью она могла заставить остальных делать практически что угодно.
Отчасти это ее беспокоило. Но стоило углубиться в размышления, как в голове появлялся туман. В конце концов Венли вернулась к тому, о чем думала раньше.
– Эшонай предположила, что человеки блефуют насчет того, сколько у них городов, – сказала она. – Но если и впрямь десятки, как они нам сказали, то наша численность окажется примерно равной. Если мы заставим все семьи прислушаться…
«Примерно равной? – переспросил Улим и расхохотался. Возмутительный, оглушительный звук. Ее светсердце завибрировало. – Вы и они? “Равной”? Ах ты, благословенная маленькая идиотка!»
Венли невольно настроилась на ритм мучений. Иногда спрен заставлял ее чувствовать себя ужасно. Он то шептал о том, какая она замечательная, то начинал говорить более свободно, и тогда его тон делался уничижительным.
– Может, нам и не придется воевать. Может, мы найдем другой способ.
«Малышка, на этот раз у тебя не будет выбора, – сказал Улим. – Они позаботятся об этом. Ты знаешь, что они сделали со всеми другими певцами в мире? Обратили в рабство».
– Да, – сказал Венли. – Это доказывает, что мои предки поступили мудро.
«Да, пожалуйста, не говори так при моих друзьях, – предупредил Улим. – Ты выставишь меня в плохом свете. Твои предки были предателями. И что бы вы ни сделали, люди заставят вас сражаться. Уж поверь мне. Они всегда так поступают. Ваш примитивный маленький рай обречен. Лучшее, что вы можете сделать, – обучить некоторое количество солдат, попрактиковаться в использовании местности в своих интересах и подготовиться к получению кое-каких подлинных форм. Твой народ не сможет выбрать свободу, Венли. Только хозяина».
Венли оттолкнулась от стены и пошла по городу. С Улимом что-то неладно. И с ней тоже. С ее теперешними мыслями…
«Ты даже не представляешь, какая сила ждет тебя, Венли, – продолжил Улим, перейдя на ритм страстного желания. – В старые времена формы власти были зарезервированы для особенных певцов. Самых ценных. Они были могущественны, способны на удивительные вещи».
– Почему же мы проиграли?
«Эх, нам не повезло. Мы не смогли сломить последнего Вестника, и человеки придумали, как повесить на него Клятвенный договор целиком. И мы застряли на Брейзе. В конце концов Несотворенные решили начать войну без нас, и это оказалось чрезвычайно глупо. В прошлом Вражда предоставлял своим приближенным различные формы власти, и Ба-Адо-Мишрам вообразила, что может делать то же самое. Кончилось тем, что она раздавала формы власти так же легко, как Сплавленные раздают друг другу титулы, установила Связь со всем племенем певцов и стала маленьким божеством. Слишком маленьким».
– Я… не понимаю.
«Ну конечно, не понимаешь. По существу, все слишком полагались на огромного спрена. Беда в том, что спрена можно посадить в самосвет, и человеки это поняли. Итог: Ба-Адо-Мишрам получила очень тесную тюрьму, а души всех певцов до единого разодрало в клочья. Потребуются нешуточные усилия, чтобы восстановить разумы певцов по всему миру. Мы ускорим процесс с помощью твоего народа: облачим вас в буреформу и притащим большую бурю из Шейдсмара. Вражда считает, что все получится, – и, учитывая, что он у нас бог совсем не маленький, мы будем делать то, что он говорит. Альтернатива подразумевает много боли и время от времени красочное расчленение».
Венли кивнула проходившим мимо слушателям. Это были члены другой семьи; она это понимала по цвету лент в их косах и типу самосветов в бородах мужчин. Венли нарочно запела один из слабых старых ритмов, чтобы они услышали, но эти новички даже не взглянули в ее сторону, хоть она и была важной персоной.
«Терпи, – сказал Улим. – Как только состоится Возвращение, ты будешь провозглашена той, кто его инициировал, – и тебе воздастся по заслугам как самой важной из всех слушателей».
– Ты говоришь, что мои предки были предателями, – прошептала Венли. – Но мы вам нужны. Если бы они не откололись, вы бы не использовали нас в своем заговоре. Вы должны быть им благодарны.
«Им повезло. Но это не значит, что они не были предателями».
– Возможно, они знали, что собирается сделать Ба-Адо-Мишрам, и поэтому настроились на ритм мудрости, а не на ритм предательства.
Она, конечно, знала это имя. Как хранительница песен, она знала имена всех девяти Несотворенных – они входили в число богов, которым ее народ поклялся никогда больше не поклоняться. Но чем больше она говорила с Улимом, тем меньше внимания уделяла песням. Старые слушатели запомнили неправильные вещи. Как они могли сохранить имена Несотворенных, но забыть что-то столь простое, как принятие трудоформы?
«В любом случае какая разница, что сделали твои предки? – сказал Улим. – Мы должны подготовить твой народ к формам власти, а затем заставить их вызвать бурю Вражды. А дальше все пойдет своим чередом».
– Это может оказаться сложнее, чем ты думаешь, спрен, – сказала Венли в ритме насмешки.
Она понизила голос – мимо проходила еще одна группа слушателей. Город был так переполнен в эти дни, что с трудом удавалось отыскать спокойный уголок для размышлений.
«Формы власти, Венли. Способность изменять мир. Сила, превосходящая все, о чем ты когда-либо мечтала».
Добравшись до центра города, она засунула руки в карманы одеяния. Она и не заметила, в какой момент свернула сюда, к дому своей семьи. Войдя, Венли увидела, что мать распускает ковер, который сама же и соткала. Джакслим вздрогнула от неожиданности.
– Это всего лишь я, – сказала Венли в ритме мира.
– Я опять ошиблась, – сказала Джакслим, склонившись над ковром. – Каждый раз ошибаюсь…
Венли попыталась настроиться на ритм безразличия, один из новых, но не смогла. Не здесь, не с матерью. Вместо этого она села на пол, скрестив ноги, – как в детстве, когда учила песни.
– Мама, – сказала Венли в ритме похвалы. – Все ошибаются.
– Почему я больше ничего не могу сделать правильно?
– Мама, ты можешь рассказать мне первую песню? – прошептала Венли.
Джакслим продолжала ковырять ковер.
– Ты ее знаешь, – продолжила Венли. – Дни мы воспеваем. Дни, что знали когда-то. Дни…
– Дни боли, – сказала Джакслим в ритме воспоминаний. – Дни потерь. Дни славы.
Венли кивнула, а Джакслим продолжила. Эта монотонная песня относилась к тому времени, когда ее народ покинул поле боя. Бросил своих богов. Ушел куда глаза глядят.
«Это больно слышать, – отметил Улим. – Ваши предки понятия не имели, что делают».
Венли не обращала на него внимания, прислушиваясь, чувствуя ритм воспоминаний. Чувствуя себя… собой. Ведь все дело было в том, чтобы найти способ помочь матери. С самого начала.
«Нет, – призналась она. – Ты себя в этом убедила. Но ты хочешь большего. Ты всегда хотела большего».
Она знала, что формы меняют образ мыслей. Но была ли она теперь в новой форме? Спрен пустоты увиливал от объяснений. Очевидно, в ее светсердце сидел нормальный спрен, наделяющий трудоформой, – но туда втиснулся и сам Улим. И он мог говорить с ней, даже слышать, о чем она думает.
«Ты в одиночку вернула своему народу боеформу, – прошептал Улим. – Как только выдашь им дополнительные формы, они будут почитать тебя. Поклоняться тебе».
Венли хотела этого уважения. Так сильно хотела! Но она заставила себя прислушаться к тому, что сделали ее предки: те четыре сотни, что покинули войско, приняв тупоформу.
«А, так глупость в вас заложена от природы, – сказал Улим. – Неудивительно…»
– Они создали нас, – прошептала Венли.
Мать продолжала петь и как будто не слышала, что ее прервали.
– Они не были дураками. Они были героями. Их основное учение, сохраняемое во всем, что мы делаем, состоит в том, чтобы никогда больше не позволять нашим богам править нами. Никогда не принимать формы власти. Никогда не служить Вражде.
«А ты не служи ему, – сказал Улим. – Заключи сделку. У вас есть то, что ему нужно, – значит, можно вести переговоры с позиции силы. Твои предки были низшими существами, вот почему они хотели уйти. Если бы они вознеслись, как случится с твоим народом, они бы никогда такого не пожелали».
Венли кивнула. Но ее больше убедили другие доводы. Война с человеками действительно надвигалась. Она чувствовала это по тому, как их солдаты смотрели на оружие ее народа. Человеки поработили паршунов. То же самое они сделают и с народом Венли.
Древние песни стали неуместны в тот момент, когда Эшонай привела человеков на Расколотые равнины. Слушатели больше не могли прятаться. Конфликт найдет их. Это уже не выбор между богами и свободой. Это выбор между богами и рабским клеймом человеков.
«Как мы поступим?» – спросил Улим.
Венли закрыла глаза, прислушиваясь к словам матери. Ее предки были в отчаянии.
– Мы должны испытать схожее отчаяние, – прошептала Венли. – Мой народ должен осознать то же, что и я: мы больше не можем оставаться прежними.
«Люди уничтожат вас».
– Да. Помоги мне это доказать.
«Я к твоим услугам, – сказал Улим в ритме раболепия. – Что предлагаешь?»
Венли прислушалась. Голос Джакслим дрогнул, и она замолчала. Снова забыла песню. Старая фемалена отвернулась и тихо заплакала.
Это разбило Венли сердце.
– У вас есть агенты среди людей, Улим? – прошептала она.
«Есть».
– Ты можешь с ними общаться?
«Да, способы имеются».
– Пусть твои агенты повлияют на тех, кто во дворце, – сказала Венли. – Пусть алети пригласят нас в гости. Их король перед отъездом упоминал, что обдумывает такой вариант. Когда наши люди туда попадут, они сами увидят, насколько сильны человеки. Пусть мой народ содрогнется от осознания своего ничтожества.
Она встала и пошла утешать мать.
«Надо заставить их бояться, Улим, – подумала Венли. – Пусть поют в ритме ужасов до глубокой ночи. Только тогда они прислушаются к нашим обещаниям».
«Будет сделано», – ответил спрен пустоты.
Назад: Часть четвертая Знание
Дальше: 74. Символ
