Глава двенадцатая

– Чему радуемся? – осведомилась я. – По какому поводу едим пиццу?

Димон показал на картонную тарелочку.

– Тебе оставили! Чаю налить?

Я села за стол и взяла кусок «Маргариты».

– Давай! Только покрепче.

– Тимофей ожил, – сказал Никита.

– Глупая шутка, – поморщилась я.

Ада Марковна сделала глоток капучино.

– Ты права. Смеяться над смертью нельзя. Но Никитос сказал правду. Тимофей ожил!

Ломоть «Маргариты» выпал из моей руки.

– Дюдюня!

Ада Марковна сделала еще один глоток кофе.

– Она же Дюдюля, называйте как хотите. Но суть вопроса от упоминания моих кличек не изменится.

– Мне нравится вариант «Дюдюня», – заявил Коробков.

– Дюдюля милее, – возразил Никита. – Таня, выдохни. Тимофей жив.

– Алексей Николаевич ошибся, – сказал Коробков, – вернее, его ввели в заблуждение. У Тимы синдром «запертого человека». Весьма редкое состояние. У такого больного отсутствует адекватная реакция на что-либо, он полностью лишен речи, парализован. Сердцебиение настолько редкое, что его трудно уловить. Падает температура тела. Буркин нам позвонил и сообщил: «Тело Волынова спустили в морг, подготовили к вскрытию и поняли, что он жив. Сейчас он в реанимации. Если это синдром «запертого человека», то очень надеюсь, что пациент не слышал разговоров тех, кто готовил тело к вскрытию. Другой информации у меня пока нет, кроме одной: узнаю, кто отправил живого человека в холодильник, убью на месте. Обычно вскрытие производится не через четверть часа после кончины. Волынов мог скончаться от переохлаждения, и никто никогда не узнал бы, что его живьем в морозилку отправили».

– Нет слов, – пробормотала я. – Вылечить Тиму можно?

– Я задала тот же вопрос, – ответила Дюдюня, – ответа не получила.

– Доктора сами ничего не знают, – махнул рукой Никита, – Буркин пригласил какого-то врача, он из другого города летит. Вроде номер один в мире по проблеме «запертого».

– Есть результаты некоторых анализов, – продолжил Коробков, – установлено, что Волынов выпил коктейль с дозой адреноблокатора. Это средство понижает давление за счет расширения сосудов. Плюс еще какие-то лекарства, их пока не определили. Мог ли этот «коктейль» привести Тимофея в состояние, в котором он сейчас находится? И зачем он его выпил, если не испытывал проблем со здоровьем?

– Компот! – воскликнула я. – Тимофею стало плохо вскоре после того, как он выпил отвар из сушеной груши. Что, если отрава предназначалась для Алексея Николаевича, а Тима случайная жертва? Димон, звони Буркину.

Коробков набрал номер.

– Слушаю, – сказал из ноутбука усталый голос.

Я начала разговор:

– Я опять вас беспокою.

– И правильно! Но пока новой информации по Волынову нет, – предупредил Алексей Николаевич, – я разбираюсь.

– Не помните, когда ваша жена сварила компот? – спросила я.

– Утром. Она всегда так делает, – не удивился моему интересу доктор.

– Где хранится отвар? – задал свой вопрос Никита.

Ответ не замедлил себя ждать.

– В холодильнике.

– Утром члены семьи отправились по своим делам, – продолжила я. – Можете вспомнить, кто когда?

Алексей Николаевич кашлянул.

– Нет. Я позавтракал. Пошел одеваться. Когда спустился на первый этаж, там никого, кроме Любы, не было.

– Вашей невестки? – живо отреагировал Димон.

– Да, жены Володи, – подтвердил Буркин, – сын раньше уезжает, Любаша с девочками возилась, они в театр собирались.

– Спасибо, Андрей Николаевич, – поблагодарила я.

Димон ткнул пальцем в клавишу, ноутбук издал всхлип.

Ада Марковна посмотрела на Никиту.

– Гаранин.

– Я подумал о нем же, – кивнул детектив.

– Кто это? – спросил Коробков.

Психолог начала рыться в своей сумке.

– Дед-яга. На метле летать не научился, но зелья шаманит отменно.

– Не пойман – не вор, – сказал Никита.

Ада Марковна взяла пустую чашку и направилась к кофемашине.

– И кого к нему послать?

Никита провел ладонью по лицу.

– Меня он далеко-далеко пошлет. Я у него восторга не вызову, он меня терпеть не может. Не пойман – не вор! Доказать ничего не смогли.

Димон отъехал на стуле к подоконнику.

– Создается впечатление, что вы говорите на китайском. Растолкуй, о ком щебечешь.

Ада с полной кружкой капучино медленно вернулась к столу.

– Гаранин Иосиф Петрович. Врач. Биолог, химик. Три высших образования. Когда я с ним последний раз общалась, Иосиф владел сетью лабораторий «Ормонино». Там можно было сделать разные анализы, начиная с общего и далее бесконечный список. Об Иосифе ходит много слухов. Якобы он способен так «накормить» спортсмена, что никто не поймет, что тот на препаратах. Кое-кто шепчет, что Гаранин киллер, да поймать его невозможно, он делает коктейли, которые человека к праотцам спровадят, а эксперты сочтут смерть естественной.

Димон показал на экран ноутбука.

– В соцсетях у Гаранина много благодарностей от больных. Вот послушайте: «Всю жизнь буду молиться за Иосифа Петровича. Я чуть не сдох в больнице. Спасибо, посоветовали Гаранина отыскать. Доктор все отменил, велел пить другой набор. Теперь живу и радуюсь!» Много таких. Ух ты!

– Что? – насторожилась я.

– Денег с больных он не берет, – объяснил Коробок, – иначе как-то зарабатывает, живет на широкую ногу. Квартира в центре. Дом в ближайшем Подмосковье, машина недешевая. Семьи нет и никогда не было. Профи вроде Иосифа Петровича на слуху, их мало. Странно, я о нем никогда не слышал. Вы как с ним пересеклись?

– Тогда я еще не вернулась в особые бригады, – начала объяснять Ада, – к нам обратилась вдова Григория Пашкина. Ее муж скончался в фитнес-клубе, дама решила стереть заведение с лица земли. Но не получилось. Выяснилось, что покойный сам виноват. Он болел гриппом, едва температура упала, приехал качаться. Занимался самостоятельно. Дежурный тренер посоветовал: «Вы поосторожней. После болезни надо потихоньку форму набирать, не нахрапом». Пашкин парня далеко послал, тот больше к неразумному клиенту не подходил. После усиленной тренировки мужик заказал баню. Кричал на парильщика: «Поддай жару». Около двух часов его вениками обрабатывали. Завершилась процедура прыжком в бассейн с ледяной водой!

Димон потер шею.

– Можешь не продолжать.

– Не, – возразила Дюдюня, – он поплавал, вылез, потребовал самовар, штоф с беленькой и закусон.

– Бессмертный горец, – прокомментировал рассказ Никита, – я бы кроссовки еще в зале откинул. Он приперся в спортклуб в понедельник, а в воскресенье еще с температурой лежал.

– Водочка мужика тоже не свалила, – продолжала Ада, – он еще чайком побаловался, ушел в раздевалку и там умер! СПА-салон перекрестился, что не в бане клиент в лучший мир отъехал. Полиция всех опросила, на вскрытии обнаружили инсульт. Учитывая все, что мужик проделал, ни у кого даже сомнений не возникло: умерший сам к себе смерть за руку привел. Единственная, кто говорил об убийстве, – жена. Она к нам пришла, заявила, что супруга отравили. Рассказала…

Ада Марковна замялась.

– И? – спросил Димон.

Лучшая подруга Рины посмотрела на Никиту.

– Супруга знала, что любитель бани, известный театральный деятель, спал со своими студентками и девочками, которые занимались на подготовительных курсах, – продолжил Никита, – о его «хобби» многим было известно, да все молчали. Когда одна из его несовершеннолетних любовниц заявила о беременности и отказалась делать аборт, сластолюбец ей в кофе насыпал средство, которое выгоняет плод. Да сильно превысил дозу, раз эдак в двадцать. Девятиклассница умерла. Ее мать попыталась привлечь любимца публики к ответственности, но не вышло. Вдова сластолюбца твердо заявила: «Иосиф отравил моего супруга по заказу мамаши девицы».

– Она обратилась к Гаранину, – перебила его Ада.

– Я с ним побеседовал, – уточнил Никита, – Ада Марковна не хотела с ним встречаться. Велела даже ее имя в разговоре не упоминать. Мда. Общего языка мы не нашли. Он меня просто вежливо выпер. Все сходилось на Иосифе. Но доказательств не было. Это с одной стороны. С другой, актер омерзительная личность, убил ребенка, но факт насильственной смерти невозможно было доказать. Куда ни кинь, везде клин. Пришлось сообщить вдове, что у нас проблемы с налоговой и мы временно прекращаем свою деятельность. Аванса не брали. Свильнули трусливо в кусты, телефон Гаранина у меня есть. Могу ему позвонить.

– Отлично, набирай, – велела я.