Чем ближе "Росинант" и "Сокол" приближались к станции, тем больше укрытий давала инопланетная структура и тем меньше поле боя попадало в поле ее зрения. Роси могла составлять отчеты в реальном времени, синхронизируясь с другими кораблями своего маленького флота по жесткому лучу и составляя лоскутную карту из данных полудюжины разных кораблей. Но ей это не нравилось. Она чувствовала себя наполовину ослепленной.

"Еще двое на связи", - сказал Алекс.

"Есть", - крикнула в ответ Наоми. Один из системы Аргата, другой из Кивиры. Она настроила "Роси" на идентификацию их силуэтов и сигнатур двигателей. Ни у одного из них не работал транспондер. Да и не было причин. Все на стороне улья уже знали, кто они такие, и не собирались сообщать ей об этом.

На дальней стороне кольцевого пространства три вражеских корабля медленно расправлялись с ее истребителями. Она потеряла "Амадор" и "Брайан и Кэти Йейтс". Сенатор получил тяжелые повреждения и выпускал воздух. Через кольца волна за волной проходили новые вражеские корабли. Некоторые из них - многие из них - были кораблями, которые она вызвала сюда. Лаконские научные и военные корабли, корабли разведки и поддержки из подземелья. Экипажи отвечали ей, Элви или Трехо, а теперь представляли собой нечто совершенно иное. Другим организмом.

Когда у нее появилась минутка, чтобы собраться с мыслями, она задумалась о том, сколько людей там еще осталось. Вторгся ли Дуарте в сознание всех людей во всех системах, или его целью были те, кто направлялся к кольцам? Она представила себе целые станции, заполненные безмолвными телами, работающими в идеальной координации, необходимость вербального общения заменена прямым воздействием мозга на мозг. Одна рука с миллиардами пальцев. Если бы человечество было таким, как сейчас, то никогда не было бы другого разговора, другого недоразумения, шутки или дерьмовой поп-песни. Она попыталась представить, каково было бы ребенку, родившемуся в таком мире, не как личность, а как придаток, который никогда не знал себя как что-то другое.

"Наоми?" Alex said. "Еще трое, и один из них класса Шторм".

"Вижу. Наведите луч на... Лин Синианг".

"Он ваш", - сказал Алекс.

"И следите за дропшипом, прибывающим из системы Торфаен".

"Просто жду, пока она не окажется в зоне видимости".

Наоми проверила запасы боеприпасов, хотя на самом деле у нее не было на это времени. У них все еще было приличное количество торпед и пуль для рельсовых орудий. Боеприпасов было маловато. И они находились в тылу флота, в той степени, в какой у сферического поля боя есть тыл.

Связь появилась. У женщины по другую сторону связи были длинные черные волосы, убранные в функциональный пучок, а на ключице вытатуирован старый добрый круг ОПА, хотя она выглядела слишком молодой, чтобы родиться, когда ОПА еще была реальной силой. Роси вывел ее имя на хайрон для Наоми.

"Капитан Мелеро, мне нужно, чтобы вы перехватили и задержали приближающиеся корабли. Возьмите "Даффи", "Кане Россо" и "Малак Альнувр"".

Глаза молодой женщины потухли, а лицо побледнело. Ей только что вынесли смертный приговор, и они оба это знали. Оставь это, подумала Наоми. Бери своих людей и беги, как черт. Жить, чтобы сражаться еще один день. Вот только других дней не было. Этот день был последним, и он длился лишь до тех пор, пока они могли выиграть время для Джима и Терезы.

Она старалась не думать о Джиме.

"Compra todas, sa sa", - сказал Мелеро. "Рассчитывай на нас, да?"

Она отключила связь. Наоми не думала, что когда-либо встречала капитана Мелеро, и была уверена, что больше никогда не увидит и не поговорит с этой женщиной. Она хотела бы, чтобы они могли организовать более скоординированную оборону, но лучшее, что ей удалось сделать, это собрать небольшие группы и дать им возможность делать то, что они считают нужным. Это и надежда.

Таймер сработал, и она достала из кармана еще одну таблетку и проглотила ее досуха.

Вам не нужно этого делать. Нет ничего постыдного в том, чтобы отпустить. В конце концов, это все равно произойдет. Наоми не стала отталкивать эту мысль. У нее сложилось впечатление, что общение с другими мыслями и воспоминаниями, даже борьба с ними, делает их сильнее. Лучшее, с чем она могла справиться, это позволить им подниматься в ней и отступать, и продолжать пить лекарства, пока почки не заплачут. Она не беспокоилась о долгосрочном ущербе. Откровенная передозировка была бы плохой, но и тут она не видела особых вариантов. Если ее захлестнут чужие личности, если она потеряется в болтовне чужих умов, это будет так же хорошо, как смерть. А с тактической точки зрения и того хуже.

"Всем приготовиться", - сказал Алекс. "Я делаю выстрел".

"Приготовились", - сказал Амос по связи, когда Наоми сосредоточилась на своей кушетке. Толчок рельсотрона был почти подсознательным, ему противодействовала тяга привода, но если время пойдет не так, она не хотела подпрыгивать на палубе, как при неудачном броске в гольго.

Она подняла прицел вовремя, чтобы увидеть, как дропшип рассыпается в яркую пыль. На этом корабле были люди. Ей было интересно, мертвы ли они сейчас, или их воспоминания, мнения и ощущения себя застряли в миллиарде разных мозгов, которые изначально им не принадлежали. Или они были мертвы до того, как их тела были уничтожены. Возможно, это были разные способы сказать одно и то же.

В комме прозвучал запрос на соединение с "Соколом". От Элви. Наоми проверила таймеры. Окно для входа "Вихря" в систему было уже открыто. В зависимости от того, насколько сильно "Магнетар" горел и тормозил, он мог пройти через врата Лаконии в любой момент. Конец был уже близок. Она приняла соединение.

Эльви выглядела еще более измученной, чем обычно. В памяти Наоми вспыхнуло воспоминание о темнокожем мужчине с бледными волосами и мягкими глазами, скрытыми капюшоном, который читал "Моя свеча горит с двух концов. Она не продержится всю ночь. Она не знала, было ли это воспоминание ее или кого-то другого.

"Дай мне хорошие новости".

"Ну", - сказала Эльви. "Похоже, что изоляционная камера эффективно останавливает эффект разделенного сознания. Пребывание в камере катализатора останавливает разум улья, даже после того, как психоактивы Танаки упали до субклинического уровня."

"Как быстро мы сможем расширить ее до чего-то, скажем, размером с артиллерийский корабль?"

"При достаточном количестве рабочей силы и материалов, мы, вероятно, сможем сделать это за пару лет. А до тех пор ты можешь выбрать трех, может быть, четырех человек, которых ты хочешь туда запихнуть, пока кто-нибудь не откроет его и не вытащит их обратно".

Наоми не могла удержаться от смеха, но в этом не было ничего смешного.

"Да", - сказала Элви. "Я знаю."

"Дай мне отчет. Как работает изоляционная камера. Указания по постройке такой же. Мы поместим ее на торпеду, проведем ее через ворота. Нам это ничего не даст, но, может быть, кому-то там это будет полезно".

"Можно я начну ее так: "Не забудь, чужак, сообщить лаконцам, что мы отдыхаем здесь, повинуясь их приказу"?"

"Я не стану тебя останавливать", - сказала Наоми. "Сол, Оберон и Бара Гаон. Куда еще мы пошлем его?"

"Мы должны послать его везде. Крупные технологические центры - это то место, где Дуарте, скорее всего, сосредоточится. В маленьких колониях может не быть готовых поставок и производства, но знания будут храниться до тех пор, пока есть кто-то, кто не является частью разума улья."

"Если есть кто. У меня остался тридцать один корабль, включая нас. Скоро у меня будет меньше. У меня нет тринадцати сотен торпед, и каждое такое сообщение - это на один снаряд меньше, который мы можем использовать, защищая себя и Джима."

Элви кивнула. "Я принесу вам данные".

"Сделай это быстро", - сказала Наоми. "У нас нет времени."

Элви отключила связь. На тактическом дисплее Лин Синианг и небольшая боевая группа вместе с ним вели бой с двумя новыми вражескими кораблями. Еще четыре врага прибыли одновременно в разные квадранты кольцевого пространства. Они оттягивают нас друг от друга, подумала она. Они отвлекают нас от станции. И это работало. Маленький флот Наоми разваливался на глазах, и она ничего не могла с этим поделать. Пока она смотрела, "Кане Россо" мигнул с зеленого на оранжевый и исчез, как остывающий уголек. Тридцать кораблей защищают одну станцию, а на нее обрушивается вся тяжесть тринадцати сотен систем.

"Алекс", - сказала она. "У нас есть еще четыре друга, которые пришли на танцы. Дай мне плотные лучи к ... Ластиалусу и Кайвалии".

"Уже иду", - сказал Алекс так же спокойно, как если бы она спросила у него расписание полетов.

Он был ее пилотом дольше, чем кто-либо другой в ее жизни. Они знали настроения и ритмы друг друга, и стресс только помогал им работать вместе более слаженно. Может быть, групповой разум был не таким уж странным, в конце концов. По-своему, экипаж "Роси" создал между собой нечто такое, что на протяжении десятилетий ощущалось как нечто большее, чем просто сумма частей. Сейчас это было разбито и разрушено - Бобби ушел, Кларисса ушла, Джим ушел, Амос изменился - но между ней и Алексом все еще оставалась искра этого. Последняя гладкая поверхность во вселенной, которая стала грубой и кусачей.

"Вот дерьмо", - сказал Алекс. "Похоже, время последнего танца".

Пока он говорил, на ее тактической карте появилось предупреждение. Новый корабль прибыл через врата Лаконии. Его транспондер был выключен, но это не имело значения. Достаточно было силуэта. Больше, чем что-либо еще, кроме пустых городов, и необычайно органичный в своей конструкции, "Голос Вихря" вошел в пространство кольца. Увидеть его было почти облегчением. Страх от осознания его приближения был ужасен. Теперь худшее случилось, и оставалось только доиграть последние несколько ходов, а затем собрать доску и посмотреть, будет ли смерть концом или что-то более интересное.

Она начала запись. "Говорит Наоми Нагата. Сконцентрируйте весь огонь на Вихре. Когда все высохнет, эвакуируйтесь по собственному разумению. Мы останемся на посту".

Она схватила комм и настроила "Роси" на передачу сообщения каждому из оставшихся кораблей по очереди. К тому времени, как она закончила, "Вихрь" заметно удалился в пространство кольца. Его скорость была ужасающей, а торможение - убийственным. Роси мгновенно пересчитала цифры. Магнитар шел курсом на кольцевую станцию, преодолев полмиллиона километров за чуть более чем двадцать минут. Они шли, чтобы защитить Дуарте.

"Эй", - сказал Амос по связи. "Как ты думаешь, сколько снарядов мы сможем всадить в эту штуку, прежде чем она доберется сюда?"

"Есть только один способ быть уверенным", - ответил Алекс, и Наоми почувствовала непреодолимый прилив симпатии к ним обоим.

По всему кольцевому пространству последние остатки человечества, те немногие, чей разум еще сохранился, бросали в сторону приближающегося чудовища ракеты, снаряды PDC и пули для рельсовых пушек, зная, что это не имеет значения. Наоми наблюдала, как сбиваются торпеды, как уклоняются или игнорируют потоки быстро летящих пуль. Это были мошки, и "Вихрь" мог не обращать на них внимания.

Пришло сообщение от Элви с отчетом об изоляционной камере, и Наоми положила его в торпеды "Роси" - последнее сообщение в ее последних бутылках - и выпустила их. Заряд "Роси" упал до нуля. Ну, ты пыталась, - сказал старик. Ты действительно пыталась. Она представила себе его дом - маленький рядный домик на тонкой улице в Боготе - и оранжевого табби, который спал на подоконнике. Словно погружаясь в дневной сон, она чувствовала другие жизни вокруг себя, чувствовала, как забывает Наоми Нагата, боль, потерю и гнев от того, что она была ею. А также радость.

Она проверила свой таймер. До следующей дозы лекарства оставался еще час. Но к тому времени это уже не будет иметь значения. Она открыла общекорабельный комм. Она пыталась найти свои последние слова. Что-то, что соответствовало бы ее любви к этим людям, к этому кораблю, к жизни, которую она вела. Вихрь" был уже более чем на полпути к станции, хотя второй отрезок пути будет медленнее. Даже на расстоянии в четверть миллиона километров "Роси" улавливал избыточное излучение от шлейфа своего привода.

Крик, когда он раздался, буквально не поддавался описанию. Это был непреодолимый вкус мяты, или яркий фиолетовый цвет, или содрогающееся чувство оргазма без удовольствия. Ее разум скакал и прыгал, пытаясь понять то, что не мог понять, сопоставляя сигнал с одним ощущением, потом с другим, потом с третьим, пока она не обнаружила себя на парящей над ее кушеткой кушетке, не имея ни малейшего представления о том, сколько времени прошло.

"Ах", - сказал Алекс. "Вы, ребята, почувствовали это?"

"Да", - сказал Амос.

"Есть идеи, что это было?"

"Нет".

Тактическая карта Наоми все еще была поднята, и она изменилась. Вихрь" отключил торможение и был на пути к тому, чтобы полностью проскочить станцию. Другие корабли - как вражеские, так и ее собственные - были в беспорядке. На комме загорелось сообщение, и она поняла, что помехи прекратились. Она приняла сообщение.

Женщина на экране была молодой, темнокожей, с коротко подстриженными волосами, Наоми уже видела ее однажды.

"Это адмирал Сандрин Гуджарат с лаконского линкора "Голос вихря". Я была бы очень признательна, если бы кто-нибудь объяснил мне, какого хрена я сюда попала".

Палец Наоми завис над "Reply", пока она пыталась придумать, что сказать. Она все еще была там, когда пришло еще одно широковещательное сообщение, на этот раз от Сокола. Глаза Эльви были широкими и яркими, а ее улыбка была такой яростной, почти угрожающей.

"Говорит доктор Элви Окойе, глава Лаконского научного управления, в сотрудничестве с Наоми Нагата из Росинанта. Вы все испытали когнитивную манипуляцию. Вы можете быть дезориентированы или иметь неуместно сильные эмоциональные реакции. Никакие корабли в этом пространстве не представляют никакой угрозы. Пожалуйста, отступите и оставайтесь в безопасном месте. Мы свяжемся с каждым из вас в ближайшее время. Сообщение повторяется..."

Наоми отключила связь. В тишине "Росинанта" она позволила своему разуму дрейфовать, и ничего не возвращалось. Никаких внешних воспоминаний. Ни голосов. Ни ощущения надвигающегося невидимого присутствия.

"Наоми?" позвал Алекс. "Я чувствую себя странно здесь, наверху".

"Все исчезло. Ульевой разум. Он исчез."

"Значит, дело не только во мне?"

Голос Амоса был спокойным и приветливым. "Никто не ударяется затылком о мой затылок".

"Это сделал он", - сказала она. "Я думаю, это сделал Джим".

Она закрыла глаза и расслабилась, и что-то ударило ее, сильно, как пинок, со всех сторон сразу. Ее глаза распахнулись, и она не могла понять, что видит. Оперативная палуба совершенно не изменилась - дисплей связи, кушетки для аварий, проход на летную палубу и вниз к остальной части корабля. И в то же время все преобразилось. Коммуникационный дисплей представлял собой поле ярких пикселей, светящихся и мерцающих слишком быстро, чтобы за ними мог уследить человеческий глаз. Детализация каждого из них делала формы слов и кнопок, которые они создавали, слишком абстрактными для понимания, как если бы вы пытались увидеть изгиб планеты с ее поверхности. Она подняла руку, и на костяшках ее пальцев проступила целая гряда скал и долин, таких сложных, каких не было ни у камня, ни у эрозии. Когда она вскрикнула, воздух затрепетал от ее дыхания, волны сжатия подпрыгивали и изгибались, усиливаясь и уничтожаясь.

Она пыталась найти застежку на ремнях кушетки, но не могла понять, где начинается одно и заканчивается другое. И сквозь пустоту вещей, вакуум, который все еще жил в сердце материи, пробивались нити живой черноты, более твердые и реальные, чем все, что она когда-либо видела. Они извивались и плыли, а за ними все вихрилось и распадалось на части. Теперь, когда на маяке никого не было, старшие боги вернулись.

О, - успела подумать она, - точно.