Проходы были разными. Некоторые были достаточно большими, чтобы в них мог пройти корабль, больше похожими на сухой док, чем на коридор. Некоторые были похожи на "Роси" или "Сокол", хорошо приспособленные к человеческой форме. Некоторые были едва проходимыми, а некоторые - тонкими, как соломинки для питья. Возможно, были и другие, слишком маленькие, чтобы их можно было увидеть невооруженным глазом. Станция функционировала при любых размерах, как фрактал самой себя.

Лихорадка Джима не спадала, но началось онемение ног и пальцев. Сначала это были булавки и иголки, а потом все большее отсутствие. Если он сжимал руки, то чувствовал глубокое давление, как боль, но легкое прикосновение пропадало. А в животе появилось живое, зыбкое, электрическое ощущение, которое ему не нравилось. Однако Танака не стал спрашивать его о состоянии здоровья, и он не стал ничего уточнять.

Проход, по которому они пытались пройти, резко изгибался, но Джим потерял чувство направления. Возможно, он поворачивал внутрь к центру станции или наружу к ее обшивке. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что Танака, похоже, всегда был уверен в том, что нужно попробовать следующий путь, а времени у них было в обрез. Джим и Тереза последовали за Танакой за поворот и вперед в расширение, где проход, в котором они находились, пересекал другой, идущий под косым углом. Танака остановилась на перекрестке и постучала пальцем по наручному управлению своего скафандра. Ее хмурый взгляд был достаточно суров, чтобы на нем можно было точить ножи.

"Вы что-то ищете?" спросил Джим по открытому каналу. "Это слишком большое сооружение, чтобы просто надеяться, что мы наткнемся на Дуарте".

Голос Танаки гудел от раздражения. "У меня есть полная физическая карта, составленная "Соколом", с предположительными местоположениями, основанными на структуре и потоке энергии, которые кажутся более приблизительными и неточными, чем ожидалось..."

"Или место продолжает меняться вокруг нас", - сказал Миллер, пожав плечами.

". . . Кроме того, у меня есть химические маркеры, которые были бы полезнее, если бы у меня был другой костюм, но которые, я уверен, приведут нас к цели. Есть немного шума, но я делаю успехи".

Миллер почесал нос, и у Джима начался зуд. "Я не думаю, что она делает успехи. Но жестокая, расстроенная и хорошо вооруженная? Не то сочетание, которое я бы выбрал".

Тереза парила рядом с Джимом. Ее лицо было бледным, а кожа вокруг глаз потемнела, как будто она слишком долго не спала.

Джим положил руку ей на плечо, и прошло несколько секунд, прежде чем она оглянулась. "Как ты держишься?" - спросил он.

"Я все время слышу, как мальчик говорит о том, как он скучает по своей сестре. Я думаю, он говорит по-корейски. У меня нет корейского, но я все равно его понимаю. Это как Вавилонская башня наоборот".

"Не позволяй этому отвлекать тебя", - сказал Танака.

Джим ожидал, что Тереза будет упираться, но она только покачала головой.

"Я просто хочу найти своего отца".

"Сюда", - сказал Танака, указывая жестом на ответвление пересекающегося прохода. "Следы выглядят сильнее в этой стороне".

Она оттолкнулась, и Тереза последовала за ней. Джим задумался, что они будут делать, если он пойдет своим путем, потом вздохнул и пошел за ними. Он не собирался оставлять ребенка Танаке.

"Знаешь, - сказал Миллер, - попадаются рецидивисты, и через некоторое время ты их вроде как узнаешь".

Впереди проход светлел и раздваивался на развилке, как артерия, на две маленькие версии себя. Танака прошел через один, а Тереза последовала за ним, дрейфуя, пока не ударилась о стену и не выпрямилась.

"Я и забыл, как мне не хватало твоих гномических полицейских историй", - сказал он.

"И все же, вот он я. Я высказываю свою точку зрения. Вы видите, как кто-то работает, вы видите, как он думает". Джоуи полдюжины раз прорезал стену, чтобы попасть на склады, и в следующий раз, когда вы увидите склад с прорезанной в нем дырой, возможно, вы захотите проверить, где был Джоуи той ночью. Люди не меняются, не совсем. Стратегии, которые работают на них, они используют".

"Я тебя понял."

"Итак, я смотрю на твоего приятеля Дуарте, верно? И мне кажется, что он снова похож на Эроса. Не цель, может быть, но метод. Эрос, это дерьмо завладевало телами людей и делало из них все, что хотело".

"И Дуарте делает то же самое. Использует людей как строительные блоки для чего-то, что он хочет".

"Возможно."

Джим огляделся. Миллер, казалось, был рядом с ним, хотя он знал, что на самом деле это не так. Иллюзия была идеальной.

Миллер поднял усталую бровь. "Ты должен спросить себя, считаешь ли ты Дуарте преступником или первой жертвой. Вы знаете, что эта штука может подключиться к вашим допаминовым рецепторам. Приучить вас любить то, что он хочет, чтобы вы любили. Может быть, она зацепилась за то, что он чувствует к тому парню, и использовала это как поводок. То, что построило все это дерьмо, может использовать его из-за могилы так же, как использовало Джули. А есть вещи, к которым можно получить доступ, только находясь в субстрате. Ты это помнишь".

"Это неудобно", - сказал Джим. "Но да. Я думал о том же".

"Конечно, ты думал. Я использую твой мозг. Я же не привнес в это партнерство ни одного собственного нейрона".

"Так это просто мой разговор с самим собой? Это разочаровывает".

"Нет", - сказал Миллер. "Это то, что осталось от меня, пытающегося направить тебя к разгадке. Это твое дело, старина. Ты знаешь больше, чем думаешь".

Что-то сдвинулось в глубине нутра Джима. На секунду стало больно, а затем боль сменилась прохладой, которая заставила Джима задуматься о таких вещах, как повреждение нервов. Но его мысли были заняты не телом. Он вернулся на станцию Эрос, когда протомолекула впервые вышла на свободу. На мгновение он увидел труп Джули Мао в маленьком номере отеля, черные спирали, тянущиеся по стене от ее тела. Голубые светлячки, парящие в воздухе. Что-то было в ней, что щекотало заднюю стенку его сознания. О ней, но не о ней. Об Эросе, но не только об Эросе.

"О", - сказал он. "Эй. Мы использовали тепло". Танака не обернулся и не ответил. Он проверил, включен ли его микрофон. "Танака! Там, на Эросе, мы использовали тепло".

Танака запустила двигатели своего костюма, остановилась в воздухе и повернулась к нему. Тереза, ближе к стене, поймала пальцами неровность и использовала ее как опору. Джим замедлился и остановился. Миллер незаметно проплыл рядом с Танакой, пока Джим не оглянулся - он тоже был там.

"Когда Эрос двигался, он нагрелся", - сказал Джим. "Миллер отправился туда в поисках способа остановить его. Он искал горячие точки. Если Дуарте в центре всего этого так же, как Джульетта Мао управляла Эросом, он будет использовать много энергии. И выделять много тепла. Даже если карта неверна, может быть, это поможет?"

Он не мог разобрать молчание Танаки, но она сделала паузу и, по крайней мере, задумалась. Зуд в носу Джима усилился, словно что-то крошечное укусило его прямо возле правой ноздри. Вихрь голубых точек вырвался из одной стены, перешел на другую и снова исчез.

"Хорошо", - сказала Танака и повернулась к панели управления на своем запястье. Мгновение спустя она покачала головой. "У меня нет связи с "Соколом".

Джим проверил свою систему. В ней были только местные варианты - Танака и Тереза. Насколько мог судить его скафандр, во вселенной больше никого не было.

"Мы зашли слишком далеко", - сказал он. "Или, может быть, это место действует как клетка Фарадея вместе со всем остальным".

Танака опустила голову. В отсутствие гравитации это было просто выражением эмоций. Впервые Джим подумал о ней не как об угрозе или враге, а как о человеке, попавшем в ту же мясорубку ситуации, что и он. Тонкость ее лица, ставшего странным из-за травмы, сжатый рот, изможденность в глазах.

"Эй, все в порядке", - сказал он. "Мы справимся".

Она подняла глаза, и на него смотрела та самая женщина, которая прострелила позвоночник Амосу. Любая уязвимость или сострадание были потеряны в короткой вспышке ненависти и ярости. Он был уверен, что если бы на ней не было шлема, она бы плюнула.

"Следуйте за мной", - сказала она. "Держись рядом".

Он так и сделал.

"Это была хорошая попытка", - сказал Миллер.

Джим выключил микрофон. "Знаешь, я начинаю думать, что это был не самый лучший план".

Миллер разразился смехом, и Джим улыбнулся. Холод в животе и онемение конечностей были единственными напоминаниями о том, что детектив пожирает его изнутри. Танака достиг еще одного перекрестка, на этот раз с шахтой, которая выглядела так, словно была сделана из того же металлического соединения, что и внешняя поверхность станции. Это была первая подобная шахта, которую Джим видел с момента их прибытия. Она сделала паузу, и ему показалось, что он видит, как в тонком отражении дисплея ее шлема работает тепловое сканирование.

"Что происходит?" - спросил он.

"Что произойдет, когда?"

"Когда оно доберется до тебя. Протомолекула. Когда она закончит захватывать вас, что произойдет?"

Детектив сузил свои нереальные глаза, и на мгновение Джиму показалось, что в них мелькнула неземная синева. "Вы имеете в виду, во что вы себя втянули?"

"Да."

"Теперь слишком поздно поворачивать назад".

"Я знаю. Я просто не очень хорошо себя чувствую".

"Ты хочешь ерунды или правды?"

"Херня, счастливые звуки изо рта".

"Все отлично", - сказал Миллер, не пропуская ни одного удара. "Это долгий, спокойный сон, полный интересных, ярких снов".

Судорога пробежала по нутру Джима, острая, как отвертка. "Ты прав. Это звучит замечательно", - сказал он сквозь стиснутые зубы. "Я действительно думаю, что мне это понравится".

"Сюда", - сказал Танака, входя в металлическую шахту. "Постарайся не отставать".

Они упали. Теперь Джим не мог воспринимать это иначе, чем падение. Когда он пытался увидеть, что поплавок движется вперед или поднимается вверх, рефрейминг срабатывал на мгновение или два, а затем они снова падали. Либо маленькие нитевидные линии силы исчезли, либо он потерял способность видеть их. Голубые светлячки здесь были гуще, они кружились и танцевали в вихрях, которые не имели ничего общего с местным воздухом. Джим вспомнил стаи птиц на рассвете и косяки серебристо-чешуйчатых рыб. Тысячи отдельных животных координируются в нечто большее, широкое, способное на такое, что не под силу ни одному из них. Это казалось важным.

Что-то происходило с его левой рукой, и он заметил, что Тереза взяла ее. Он видел, как она сжимает его пальцы в своих, но не чувствовал этого.

"Не засыпай", - сказала она, и он был уверен, что сон - это эвфемизм для чего-то более постоянного. Он попытался включить свой микрофон, но это оказалось труднее, чем следовало. Правой рукой он возился с уплотнителями шлема, пока ему не удалось отстегнуть визор. Воздух был странно густым, как влага, только без воды. Тереза наблюдала за ним, ее глаза расширились. Затем она сняла свой собственный шлем и прикрепила его к костюму у бедра.

"Я никуда не пойду", - сказал Джим. "Я обещаю".

"Какого хрена вы двое делаете?" Голос Танаки был нечетким по сравнению с голосом Терезы. Джим сделал мысленную пометку проверить динамики в шлеме, когда вернется в "Роси". Возможно, негерметичное соединение.

"У меня были проблемы с микрофоном. И у меня чесался нос".

"Тереза, надень шлем".

Тереза все еще держала его руку в своей. Она посмотрела на Танаку с потрясающе фальшивой невинностью и показала на свои уши. Я тебя не слышу. В выражении лица Танаки промелькнула вспышка чистого гнева, и Джим почувствовал легкую дрожь страха. Но тут она тоже открыла свой козырек.

"Будьте готовы вернуть его на место по моему приказу", - сказал Танака. Тереза кивнула, но промолчала.

От металлических стен исходило тепло. Он не чувствовал его раньше, потому что его кожа была закрыта, но теперь оно было похоже на давление солнечного света в жаркий день. Или печь, только что открытую. И более того, было жуткое ощущение давления. Он не мог этого объяснить. Воздух едва ли превышал одну атмосферу, но какая-то часть его ощущала нечеловечески мощную силу, которую держали в узде. Как будто станция плавала не в вакууме, а на дне океана, который был больше, чем миры.

"Ну, это буквально так", - сказал Миллер. "В этом и был фокус".

"В чем был фокус?"

Миллер жестом указал на стены, светлячков, непостижимую сложность и странность станции. "Это то, откуда берется сила. Они раскололи вселенную, протиснулись сюда, а она оттолкнулась. Целая другая вселенная пытается разбить это место, и она питает врата, артефакты. Та магнитная лучевая пушка, с которой играл Дуарте. С его помощью они строили звезды. Нарушили правила, которые нельзя нарушить без другого набора физики, чтобы процедить его. Вы можете сколько угодно сравнивать Еву с яблоком, но вот это дерьмо? Это все сделано из первородного греха".

"Когда мы его найдем, ты сделаешь подход", - сказала Танака, и Джим ни на секунду не понял, что она имеет в виду.

"Я понимаю", - сказала Тереза с обидой, которая означала, что ей это говорят не в первый раз.

"Я позабочусь обо всем остальном".

На этот раз Тереза ответила медленнее, но сказала то же самое. "Я понимаю".

Жара становилась все сильнее, и Джим почувствовал, что на его коже выступили капельки пота. Металлический коридор соединялся с тремя такими же, каждый из которых входил под острым углом, образуя один большой проход почти симметричной шестиугольной формы, что как-то дезориентировало. Как будто углы не должны были совпадать. Свечение стало ярче, а жара нарастала до неприятного.

Танака проверила свой наручный планшет. "Думаю, мы уже близко".

"Лучше бы так и было", - сказал Миллер, - "или вы все трое слегка поджаритесь, прежде чем мы найдем нашего преступника".

Что-то двигалось впереди них. Что-то яркое. Джим на мгновение подумал, что ему это просто показалось - галлюцинации от протомолекул или тепловое истощение, - но Танака двинулась вперед, чтобы встать между ними и тем, что это было, ее бронированный лицевой щиток закрылся, защищая их из инстинкта. Ствол у ее предплечья открылся.

"О", - сказал Миллер. "Она не хочет этого делать".

"Подождите", - сказал Джим, но Танака шла вперед. Он последовал за ней. Без визора его HUD не работал. Его костюм просигналил, чтобы он знал, что его маневровые двигатели близки к половине заряда и ему следует повернуть назад, чтобы избежать попадания на поплавок. В других обстоятельствах это показалось бы очень важным.

Тварь была знакомой, металлически-синей и насекомообразной. На полметра выше Танаки, а она не была маленькой. Оно двигалось с быстрыми рывками, как часовой механизм, переходя из одного положения в другое. Теперь, когда он присмотрелся, оказалось, что вокруг них в стены вмурованы и другие подобные существа, настолько плотно, что, возможно, кроме их тел, в стенах нет никакой структуры.

"Не делай ничего агрессивного", - сказал Джим.

"Это первое, что мы видели, похожее на часового", - сказала Танака, ее голос прозвучал из внешних динамиков скафандра. "Мы не будем отступать".

Она сместилась, и он сместился, чтобы заблокировать ее. Дикая ухмылка растянула асимметрию ее щек. Миллер наклонился рядом с ней, глядя в ее визор с изумлением. "Она действительно собирается вас всех убить, не так ли?"

"Позвольте мне попробовать", - сказал Джим. "Я здесь. Я открыл станцию. Дай мне хотя бы попробовать просто закрыть ее".

Ствол пистолета Танаки закрылся, открылся и снова закрылся. Она подбородком указала ему вперед.

"Миллер?"

Детектив пожал плечами. "Дайте мне минуту. Я посмотрю, что можно сделать".

Джим почувствовал ту же странность. Сгибание фантомной конечности, осознание того, что он что-то делает, но не понимает, что именно. Судорога в его нутре возникла снова, теперь выше. Ближе к груди. Боль то нарастала, то вновь быстро стихала.

"Попробуй сейчас", - сказал он.

Танака отошла в сторону, и часовой проигнорировал ее. Она прошла мимо него, и он остался безучастным. Танака жестом приказал Терезе идти вперед, и девушка пошла, а Танака наблюдал за часовым, ожидая, казалось, повода защитить их. Джим шел последним. Его дыхание было поверхностным и быстрым. Он не чувствовал ног ниже колена.

"У нас мало времени на многих фронтах", - сказал Миллер. "Любую пьесу, которую ты хочешь разыграть, лучше разыграть поскорее".

"Спасибо", - пробормотал Джим, - "за поддержку и совет".

Впереди них свет перешел от голубого к белому. Джим запустил свои движители и вошел в камеру, похожую на сферу, метров сто в поперечнике. Другие проходы, подобные тому, через который они прошли, были штрихами темноты среди яркости. Сам свет казался неправильным - густым, осязаемым, дрожащим, живым. От этого у Джима по коже поползли мурашки.

С противоположных сторон сферы темные нити сплели огромную паутину, как сталактит и сталагмит, тянущиеся от крыши и пола пещеры, чтобы соприкоснуться в одной точке. Или как крылья великого темного ангела.

В центре находилось нечто размером с человека. Человек с распростертыми руками, крестообразной формы. Толстые кабели нитей вплетались в его бока, руки, ноги. Он все еще был одет в лаконскую синюю одежду, только ноги были голыми.

Джим узнал лицо почти сразу, как они оказались достаточно близко, чтобы его разглядеть.

"Папа?" сказала Тереза.