Школьный медик выглядел так, словно его голос сорвался примерно полчаса назад. Если бы Танака не знала лучше, она бы подумала, что он студент, а не сотрудник. У него была темная кожа, полные губы и волосы, подстриженные близко к черепу. В других обстоятельствах он показался бы ей очень симпатичным. А так она его даже ненавидела. Во-первых, он нервничал при ней. Каждое предложение, которое он произносил, становилось неожиданным, поэтому, каким бы прямым и очевидным ни было утверждение, он превращал его в вопрос. Кроме того, какая-то часть ее лимбической системы заметила, что каждый раз, когда он был рядом, происходило что-то, что причиняло ей боль или раздражало ее. Смена повязок на ее поврежденной щеке, уколы иглой для забора крови и поддерживающих лекарств, сканирование в устаревшем школьном автодоке. Что-то.

Хуже всего то, что она, вероятно, была обязана ему своей жизнью.

Ее люди - ударная группа Мугабо, которую она присвоила, - были лишены снаряжения и уже похоронены. Сам Уинстон Дуарте положил конец обычаю привозить мертвых в Лаконию для погребения. Вся земля - лаконская земля - таков был тогда посыл. Даже при обильном кровотечении из ран на голове и лице, ей было бы трудно истечь кровью и умереть на грязи Аббасии. Но если бы кто-то пришел и всадил в нее пулю, у него был бы неплохой шанс свалить убийство на Холдена и на то, во что превратился его корабельный механик. Она не помнила, как ее нашли или привели в медпункт. Она не знала, колебался ли медик, или он твердо следовал своей клятве Гиппократа. Но она точно знала, что была уязвима перед ним, что он держал ее жизнь в своих молодых, не покрытых шрамами руках. Она ненавидела его за это.

"Я бы очень рекомендовал воздержаться от любых маневров в условиях повышенного давления по крайней мере в течение трех недель?" - сказал он, пока она укладывала свои немногочисленные вещи в мешок. "Регенерирующий гель очень трудно вводить на то, что двигается так же сильно, как щека?"

"Мне будет обеспечен самый лучший уход", - сказала она, вычленяя каждое слово отдельно через онемевшие развалины рта. Пуля Холдена лишила ее трех верхних зубов с левой стороны и большей части правой щеки. Микропереломы были от нёба до левой орбиты, и у нее были головные боли, от которых она плавала. Впрочем, это могло быть следствием драки с черноглазым механиком. Когда в ее черепе перевернулось достаточно много вещей, не было особого смысла придумывать историю происхождения каждой из них.

"Думаю, было бы разумнее подождать? Еще неделю, чтобы дать гелю время соединиться?"

Танака не удостоила его ответом. Ее броня была во дворе, аккуратно упакованная для восстановления вместе с тем, что можно было спасти из мертвой пожарной команды, и она вышла из лазарета, чтобы присоединиться к ней, с медиком, идущим за ней, как кусок ткани, прилипший к ее сапогу. Транспортная тележка с "Воробьиного ястреба", как шлейф пыли, все еще находилась в полукилометре от кампуса. Преподаватели и сотрудники академии наблюдали за ней из окон и дверей со смесью страха и неодобрения. Она была женщиной, которая спустилась с небес и заперла их всех, пока их школа превращалась в зону свободного огня. Почетная степень была бы слишком большой наградой.

Она улыбнулась при этой мысли, а затем поморщилась.

Когда подъехала тележка, на ней сидел Мугабо. Его отработанная формальность была четкой, как накрахмаленная рубашка. Он привстал и отдал честь. Это заставило ее почувствовать себя лучше. Больше себя. Пока его маленькая команда грузила оружие и доспехи своих мертвецов, Мугабо стоял рядом с ней, наклонив голову вперед.

"Вы чертовски торопились", - сказала она.

"Мои извинения. Повреждения, которые мы получили, сделали вход в атмосферу проблематичным, а ваш транспортный корабль был... К сожалению, мы были вынуждены спасти с него некоторое оборудование. Я очень сожалею о задержке".

"На какой стадии находится ремонт?"

Мугабо кивнул, не имея в виду ничего положительного, кроме того, что он услышал вопрос. "Хотя повреждения значительны, я уверен, что мы можем продолжать путь безопасно. Мой главный механик рекомендует вернуться в Лаконию для пополнения запасов".

"У нас чего-то не хватает?"

"Композиты, питающие корпус, по понятным причинам уменьшились".

"Значит, функции самовосстановления не работают".

"Целостность корпуса находится в пределах погрешности", - сказал Мугабо. Ей понравилось, как он отклонился. Он не хотел лететь в Лаконию, а его главный механик хотел. Его корабль не был сломан, если только Танака не хотел этого допустить. В гобелене лаконской культуры всегда была эта нить: готовность утверждать любую реальность, которую предлагает командир. Ей было интересно, какова внутренняя жизнь Мугабо. Был ли у него внутри запас свободы и извращенности, как у нее, или он был таким же пустым до самого основания?

Она перебралась на переднее сиденье рядом с водителем и посмотрела на школу. Поле битвы. Она потеряла здесь - потеряла свою огневую команду, свою цель, свою кровь и свою плоть. Часть своей репутации. И она потеряла ее, потому что слишком медленно шла на насилие. Тереза Дуарте была ценным ресурсом. Незаменимой. Холден был готов рискнуть ею там, где не рискнул Танака. Урок усвоен.

Часть ее души хотела сбросить на территорию школы ракету с орбиты и стереть это место. Она могла это сделать. Несколько жизней будут уничтожены - включая этого гребаного медика - и никто не будет преследовать ее за это. Единственным последствием будет то, что люди узнают, что она это сделала. Они догадаются о смущении и стыде, которые подтолкнули ее к этому поступку.

Так что к черту. Пусть живут.

Команда Мугабо закончила погрузку и забралась на свои места в повозке. Какая-то особенность атмосферы преломляла солнечный свет в шесть полос, как детская картинка звезды. Ей вспомнилось услышанное однажды: "Я ударю солнце, если оно оскорбит меня". Она не знала, откуда взялась эта фраза. Да это и не имело значения. Ей нужно было закончить охоту.

"Мы можем идти", - сказала она.

"Да, господин", - ответил Мугабо, и повозка дернулась, развернулась и помчалась к месту посадки. Ветер, дувший во время их поездки, имел привкус грязи. Она утешалась тем, что сможет прожить полную, богатую жизнь и ни разу не вернуться на эту дерьмовую планету. Эта мысль хоть немного, но помогла.

Когда они вернулись на "Воробьиный ястреб" и направились к кольцевым вратам, она отдала себя в руки медицинской команды. Войдя в лазарет по собственной воле и не вздрогнув, когда они проводили осмотр, она немного успокоилась после первого опыта ранения. К тому времени, как они осмотрели рану на ее голове, соскоблили местный гель для регенерации со щеки, пришили на место матрицу и нанесли свой собственный гель, она почувствовала себя лучше. Было очень больно, но показать им и себе, что боль была случайной, было почти успокаивающе. У умерщвления плоти была долгая и славная история среди перформансистов и религиозных фанатиков. Она не относила себя ни к тем, ни к другим, но, возможно, здесь было что-то общее.

Новые нервные окончания зудели, а голова пульсировала, если она слишком быстро вставала, когда они были под ударом. В остальном она была готова вернуться к работе, начав с отчета о результатах операции. Она сидела за маленьким столом в своем кабинете и, пока рециркулятор воздуха гудел, а вибрации привода мягко гуляли по кораблю, рассказывала о провале миссии в тщательных, скрупулезных деталях. Это был моральный эквивалент гелевой царапины. Доказательство того, что и она может вынести эту боль. Она отправила его Трехо, как атеист, признающийся в своих грехах. Ритуал очищения с небольшим остаточным ощущением того, что она действительно чиста. После этого началась работа.

За то время, что ушло на то, чтобы собрать себя и корабль, "Росинант" нарастил невозможный отрыв, обогнав одно прибывшее торговое судно, газовых гигантов и устремившись к вратам так быстро, что не было смысла развивать скорость, чтобы догнать их. В какую бы систему они ни направлялись, они уже будут там, когда она достигнет кольцевого пространства. Однако они не могли обогнать свет. Она послала сигнатуру привода и силуэт маскировочного корабля вперед, распространяя информацию во все системы, где лаконские ретрансляторы недавно не были засечены. Куда бы Холден ни увез девушку, силы Танаки будут знать, что его нужно искать. Может быть, ей повезет.

А может, и нет.

Она проводила долгие дни, просматривая отчеты о других усилиях, которые она привела в действие. Анализ яйца-вещи из Лаконии, проведенный Научным директоратом, соответствовал идее безынерционного транспорта, и они рассматривали стратегии его отслеживания. Одна из теорий гласила, что пролет корабля-яйца мог оставить след из свободных нейтронов. Она оторвала Управление по исследованию и разведке от всех других дел и поручила ему составить отчет обо всех известных инопланетных структурах во всех системах. Если Дуарте куда-то отправился, то это почти наверняка будет одна из этих структур. Активность в любой из них дала бы ей возможность с чего-то начать. Но пока никакой радости. Ее приказ разведывательному управлению - проверить всех близких помощников или бывших любовников верховного консула на случай, если они пострадали от визита, подобного визиту Трехо, - привел к отчету, в котором было поровну бюрократической путаницы и тупиков.

Все это разозлило ее. Это было нормально. Злиться было удобно. Он был полезен. Она понимала его.

Она могла вспомнить, когда в последний раз испытывала жалость к себе. Ей было одиннадцать лет, и она жила в Иннис Дип. В тот год умерли ее родители. Ее мать обнаружила в своем муже нечто такое, с чем не могла жить, и однажды ночью она испортила вентиляционную систему в их каюте и задушила их обоих, когда они спали. Танаку отправили на ночь к тете Акари. Там она прожила до конца своего детства. Если тетя и знала, что именно привело ее мать в ярость, вызванную самоубийством, она никогда не рассказывала об этом.

Переезд означал смену школы, и этот переход в сочетании с необъяснимой потерей родителей был тяжелым. Однажды после школы тетя застала ее сидящей на кровати и плачущей. Она потребовала объяснить причину. Танака призналась, что девочка из ее школы ударила ее по лицу и унизила.

Тетя Акари опустилась перед ней на колени. Она была капитаном MCRN и высокой, как все женщины Танака. В своей безупречной форме Алиана подумала, что ее тетя похожа на богиню-воительницу. Она ждала, что та обнимет ее, а потом скажет, что позаботится обо всем, как это сделала бы ее мать.

Вместо этого тетя Акари спросила, по какой щеке ее ударили. Когда Алиана указала на нее, тетя ударила ее по той же щеке с такой силой, что она снова разрыдалась.

"Ты грустишь или злишься?" сказала тетя Акари, ее голос был мягким, но настойчивым.

"Я не понимаю...", - начала было она отвечать, но тетя снова ударила ее.

"Ты грустишь или злишься?" - повторила она.

"Почему..." Акари влепила ей пощечину, прежде чем она смогла сказать больше.

"Ты грустишь или злишься?"

Она вытерла глаза, боясь что-либо сказать, опасаясь получить еще одну пощечину. Она посмотрела на красивое, но строгое лицо своей тети, которое смотрело на нее без жалости и сострадания.

"Злая", - наконец сказала Алиана и с удивлением поняла, что это правда.

"Хорошо", - сказала тетя, затем встала и протянула руку, чтобы поднять Алиану с кровати. "С гневом я могу что-то сделать. Печаль, страх, жалость к себе, неуверенность в себе? Они направлены вовнутрь. Они держат тебя взаперти внутри себя. Они бесполезны. Гнев направлен вовне. Гнев хочет действовать. Гнев полезен. Готова ли ты использовать его?"

Алиана кивнула. Это казалось безопаснее, чем говорить.

"Тогда я покажу тебе как". И она это сделала.

 

Мугабо стоял, заложив руки за спину, с той же банальной и приятной почти улыбкой, что и всегда. "Мы подошли достаточно близко к кольцевым воротам, чтобы навигация знала, куда им следует направиться".

Танака откинулась в кресле. Голова болела, но немного меньше, чем обычно, и она не приняла обезболивающее. И не стала бы, если бы оно не было ей необходимо для работы. Сросшаяся поврежденная кость болела, а плоть на щеке медленно срасталась. Зубы займут некоторое время. Им нужно было что-то более прочное, чтобы закрепиться. Это было нормально.

Возвращение в Лаконию было почти наверняка правильным решением, но это было похоже на признание поражения. Она откладывала это до сих пор, и эта мысль не давала ей покоя. Она надавила на разбитый орбит кончиками пальцев, проверяя, насколько сильно она может надавить, прежде чем появится боль.

"На данный момент, - начала она, - мы должны предположить, что пополнение запасов на корабле будет..."

Ее комм перезвонил. Из системы Лакония только что пришло сообщение высокой степени важности. От адмирала Трехо. Она позволила тому, что хотела сказать, оборваться и заглохнуть, затем подняла взгляд на Мугабо. Он приподнял брови на миллиметр, как официант в дорогом ресторане, ожидающий, одобрит ли она вино.

"Позвольте мне перезвонить вам по этому поводу, капитан", - сказала она.

"Конечно", - ответил он резким, профессиональным кивком. Если он и был раздражен тем, что его снова откладывают, он этого не показал. У нее возникло ощущение, что она может до бесконечности уклоняться и откладывать, но так и не добиться ничего большего, чем вежливое согласие и повторение вопроса час спустя. Мугабо был человеком без страстей, насколько она могла судить. Он изнурял ее, как вода изнашивает камень.

Он закрыл за собой дверь, и Танака поставила свою систему на режим "не беспокоить", чтобы никто не смог вмешаться. Сообщение Трехо было небольшим, но к нему был привязан файл данных. Сообщение внутри сообщения.

Трехо, смотрящий с экрана, казался старше, чем можно было предположить по прошествии нескольких недель. Это было заметно по цвету его кожи и бледности губ. Его глаза были все такими же острыми и яркими, как всегда, а голос принадлежал человеку на тридцать лет моложе его. Она подумала, не принимает ли он стимуляторы.

"Полковник", - сказал он, глядя в камеру. "Я ознакомился с вашим отчетом, и... Я думаю, мы можем согласиться, что все могло бы быть лучше. Мы потеряли на этом несколько хороших людей, и вы не защитили свою цель. Но я не уверен, что мы ушли с пустыми руками.

"Если уж на то пошло, я бы также ожидал, что Нагата поместит девушку куда-нибудь, кроме корабля, на котором летал глава подполья. Но поскольку она решила держать столько яиц в одной корзине, перед нами могут открыться некоторые возможности, которых не было бы в противном случае".

Танака почесала свои бинты. Она почувствовала лишь легкое давление. Зуд ничуть не утих. Трехо переместился в своем кресле и исчез. Изображение перед ней сменилось зернистым телескопическим изображением корабля. Это было не более чем темное очертание на фоне шлейфа собственного привода.

"Я хотел передать это". Голос Трехо был спокойнее, чем у нее. "Это с "Деречо". Боттон командует им на задании в системе Фрихолд. Анализ трафика считает, что у них там все еще спрятан "Шторм", и он пытается вывести его на чистую воду. Корабль совершил незапланированный транзит в систему в период времени, указанный в вашем оповещении. По тоннажу он подходит для "Росинанта", а сигнатура привода... Ну, она не совпадает, но достаточно близка, чтобы они могли запустить ее, чтобы сбить нас с толку. С термической точки зрения, та же история. Достаточно близко, чтобы быть поддельным. И силуэт очень близок. Он сообщает..."

Танака остановил воспроизведение. Ее сердце учащенно билось, и она изо всех сил старалась не усмехнуться. Ей было бы чертовски больно, если бы она это сделала, и, возможно, даже сместила бы часть матрицы регенерации. Но как же ей этого хотелось.

Мугабо принял ее запрос на связь, как только она его сделала. "Полковник?"

"Пополнение запасов придется подождать", - сказала она. "Мы собираемся встретиться с "Деречо" в системе Фрихолд. Вся преднамеренная скорость."

"Да, полковник", - сказал Мугабо. "Я проинформирую навигатора". Она отключила связь и позволила себе улыбнуться до боли, наслаждаясь моментом. Она отложила сообщение Трехо и снова запустила его воспроизведение.

". ...силуэт очень близко. Он сообщает, что является исследовательским кораблем, работающим по контракту с Оберона, и есть документы, подтверждающие это. Но система Оберона настолько глубоко проникла в подполье, что я должен отнестись к этому факту очень, очень легкомысленно. Я не знаю, решите ли вы следовать по этому следу, но мне он кажется многообещающим. И если это корабль Терезы Дуарте, и если корабль Терезы - это корабль Джеймса Холдена и Наоми Нагаты... Ну, тогда у меня есть стратегия, которую мы можем попробовать".

Танака наклонился вперед. В голосе Трехо было что-то такое, что привлекло ее внимание. Она не знала, было ли это сожаление или предвкушение, или что-то из того и другого.

"Все, что мы делали с этими людьми до сих пор, оказалось менее эффективным, чем я надеялся. Они умны, и, что еще хуже, удачливы. Я знаю, это звучит как суеверие, но некоторые люди просто рождаются счастливчиками. Я верю в это. Независимо от этого, я думаю, что есть определенная польза в изменении нашей тактики. Я включила файл данных, чтобы вы могли его просмотреть".

Она открыла файл данных на вставном экране. Еще одно изображение Трехо, сидящего за тем же столом и говорящего в том же темпе. Голоса накладывались друг на друга, каждый заслонял другой, пока она не закрыла вставку и не свернула основное сообщение.

". ... файл данных для просмотра. Это ваша миссия, и я не собираюсь руководить ею с тыла, но я думаю, что это правильный путь. Если вы согласны, используйте его. Мы здесь за столом с высокими ставками. Если мы не закончим то, что начал Дуарте... Ну, я не хочу уходить, думая обо всем, что мне не хватило смелости попробовать".