Начальник Главного разведывательного управления Петр Иванович Ивашутин стоял у окна, задумчиво рассматривая с высоты третьего этажа проезжающие мимо машины. Сзади него на столе лежало письмо, доставленное накануне вечером спецкурьером. Письмо без обратного адреса, как обычно, было уже вскрыто и перлюстрировано, над ним как следует поработали криминалисты, графологи и почерковеды. Только после этого конверт оказался у Ивашутина. Полковник Чистяков, доставивший письмо, даже при всем своем хладнокровии не мог скрыть волнения. Это волнение передалось и начальнику ГРУ, когда он ознакомился с содержимым конверта.

Стук в дверь отвлек его от созерцания улицы.

– Входите…

– Добрый день, Петр Иванович.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

Порог кабинета переступили заместители начальника ГРУ – генерал-майор Трифонов и генерал-лейтенант Плужников.

– Садитесь, товарищи. Чай, как обычно? С лимоном? Игорь, – Петр Иванович нажал кнопку селектора, – нам, пожалуйста, три чая с лимоном.

После того, как майор, исполнявший обязанности секретаря-порученца, вышел, Ивашутин приступил к делу.

– Догадываетесь, по какой причине я вас пригласил?

– Я так думаю, в связи вот с этим? – Плужников кивнул на вскрытый конверт.

– Правильно думаешь, Вадим Николаевич. Ты ведь уже ознакомился с его содержимым?

– Это же моя работа, Петр Иванович.

– А ты, Сергей Анатольевич?

– Тоже в курсе, товарищ генерал.

– И какие мысли вас посетили? – поинтересовался Ивашутин, отхлебнув горячего чая. К печеньям и конфетам он не притронулся, тогда как генерал-лейтенант Плужников уже вовсю пережевывал «Юбилейное». А вот Трифонов еще и к чаю не прикоснулся.

– Похоже, что писал человек, имеющий отношение к военной разведке, – сказал Плужников. – Таких подробностей посторонний просто знать не может. Насчет Огородника у нас давно подозрения, не первый год его ведем. А вот по двум остальным перечисленным информации еще не было. Сейчас, конечно, возьмем их под наблюдение.

– Больше всего огорошило упоминание фамилии Полякова. Не могу поверить, что человек, всю жизнь посвятивший разведке, дослужившийся до звания генерал-майора, мог стать предателем. Я ведь его своим другом, можно сказать, считаю… считал. А он уже с шестьдесят первого, получается, сливает ФБР секретную информацию. Кстати, Поляков сейчас в Индии?

– Так точно, возглавляет там советскую резидентуру.

– Если мы его срочно отзовем в Москву – может почувствовать неладное?

– Может, Петр Иванович, лучше не рисковать. Поэтому предлагаю установить наблюдение на месте, у меня там есть надежный человек, не из последних чинов.

– Хорошо, дашь тогда команду этому своему человеку… Насчет Беленко что-нибудь выяснили?

– Старший лейтенант Виктор Иванович Беленко, 1947 года рождения. На данный момент служит на Дальнем Востоке в истребительном авиаполку 11-й отдельной армии ПВО, куда был переведен по его же просьбе в этом году. По месту службы характеризуется со всех сторон положительно. Член КПСС, избирался членом комсомольского и партийного бюро. В разговорах о жизни на Западе замечен не был.

– Может это письмо быть провокацией?

Плужников чуть заметно пожал плечами:

– Этот вариант тоже обдумываем. В нашей работе, Петр Иванович, лучше иной раз перестраховаться, сами меня учили.

– Да уж, лучше, как говорил мой армейский командир, перебздеть, чем недобздеть… Все же возьмите этого Беленко под наблюдение. А что по письму? Отпечатки пальцев есть?

Сидевший неподвижно Трифонов едва заметно шевельнулся, доставая из папки отчет криминалистов.

– Посторонних отпечатков пальцев не обнаружено, только нашего сотрудника, вскрывавшего письмо. И на конверте только его отпечатки. Есть небольшие потожировые выделения, в лаборатории сейчас работают наши сотрудники. Вообще человек, писавший письмо, оказался на редкость предусмотрительным. С трудом удалось обнаружить частицы перхоти и ни одного волоска. Текст написан при помощи обычной шариковой ручки печатными буквами, графологи утверждают, что писавший – скорее всего мужчина средних лет, правша. Больше ничего установить, к сожалению, не удалось.

– Негусто, – крякнул Ивашутин, делая большой глоток. – С другой стороны, и отрицательный результат – тоже результат. Во всяком случае, неизвестный вроде бы пытается нам помочь. Но кто он – все же надо обязательно выяснить. Не люблю я странностей. А то сегодня он за нас, а завтра, глядишь, секретная информация уйдет в ФБР или ЦРУ. Кстати, а что там с подписью? Что за НДП?

– Пока сами голову ломаем над этой аббревиатурой, – сказал Плужников. – Основная версия – это первые буквы имени, отчества и фамилии. Ну или наоборот. К примеру, Новиков Дмитрий Петрович. Но не факт, на самом деле эти три буквы могу означать все что угодно. Мне вот в голову почему-то сразу пришло: Народно-демократическая партия.

– А что, у нас разве есть такая?

– В нашей стране нет, в других имеются. Но эта версия шита белыми нитками, хотя мы, повторюсь, проверяем все варианты.

Ивашутин задумчиво постучал тупой стороной ручки по столу, глядя на лежавшее перед ним письмо. И без того в последнее время спится плохо, а тут еще это… Головная боль на ближайшее время обеспечена. Сразу столько неожиданной информации, и все нужно тщательнейшим образом проверить. Проверим. Проверим и найдем, иначе грош нам цена.

А вот Юрия Владимировича пока информировать не будем. В своей епархии как-нибудь сами разберемся.

– Петр Иванович, а что насчет динамовского плаката? Будем вешать? – поинтересовался Плужников.

– Плакат? Ах да, надо бы повесить, дело плевое, а терять такой источник не хочется. Нужно его вычислить во чтобы то ни стало. Возьмите под наблюдение всех подозрительных людей, которые будут проходить рядом или вообще задержатся на этом месте. Хотя что-то мне подсказывает, что не станет он светиться, недаром ведь место выбрал, где можно будет плакат издалека срисовать.

В тот же день, практически в то же время аналогичное совещание проходило в кабинете Щелокова. Николай Анисимович барабанил пальцами по столу, переводя взгляд с одного подчиненного на другого. В отличие от Ивашутина, он не ограничился приглашением двух ближайших помощников, а собрал всех своих замов. Мало того, срочно вызвал начальников УВД Московской области и Ставропольского краевого УВД, а также министра внутренних дел Белорусской СССР. Каждому из этой троицы предстояло держать ответ по Евсееву, Сливко и Михасевичу соответственно.

– Ну что, все готовы? – поинтересовался министр. – Тогда слушайте.

Он взял в руки письмо и принялся читать. Чем дальше Щелоков читал, тем более изумленными становились лица присутствующих, кроме тех, кто уже был в курсе происходящего. Они знали, что письмо, прежде чем попасть на стол к министру, прошло соответствующую перлюстрацию и проверку в криминалистической лаборатории, в том числе на наличие ядов. Результаты уже были доложены министру. С текстом они тоже были ознакомлены, но до поры до времени держали эти знания при себе. Если начальству будет угодно озвучить содержимое письма – Бога ради. А их дело маленькое.

Щелокову было угодно. Закончив читать, но опустив при этом постскриптум, о котором всем знать было необязательно, он обвел собравшихся тяжелым взглядом.

– Что скажете? Алексей Алексеевич, вы там вообще у себя хоть что-то имели на Михасевича?

Министр внутренних дел Белорусской ССР Климовской сделал попытку встать, однако Щелоков жестом показал – можешь говорить сидя.

– К сожалению, никакими данными по Михасевичу мы не располагаем, товарищ генерал. Перечисленные вами преступления или до сих остаются в числе нераскрытых, или по ним были осуждены другие люди.

Затем последовали похожие вопросы начальнику УВД Московской области Василию Константиновичу Цепкову и его коллеге со Ставрополья Александру Тимофеевичу Коновалову. Результаты опроса министра внутренних дел СССР казалось, не удивили. Обсуждение продлилось еще почти около часа, после чего Щелоков всех распустил, попросив задержаться только своего зама Бориса Шумилина.

– Борис Тихонович, помнишь, там в письме в послесловии про плакат с «Динамо» упоминалось? Ты там распорядись, чтобы все сделали как положено. И посматривайте, может, кто заинтересуется плакатом. Хотелось бы с этим загадочным НДП лично пообщаться.

Выпроводив заместителя, генерал поднял трубку телефона и набрал номер, которым старался лишний раз не пользоваться. Но сейчас ситуация вынуждала, иначе последствия могли быть для него не самыми радужными.

– Юрий Владимирович, день добрый, Щелоков…

В Москву на этот раз я отправился специально, чтобы удостовериться, что мои требования выполнены. Для Вали придумал отмазку, что просили подъехать в издательство, что-то там нужно подписать. Она особо и не интересовалась подробностями, так что мне не пришлось тонуть пучине лжи.

Честно говоря, в глубине душим слабо верил в успех предприятия. Даже если письма и дошли до Щелокова с Ивашутиным, не факт, что они согласятся работать с каким-то анонимом. Но в этот день у меня появилось два повода для радости. Первый – когда я проходил по другой стороне улицы от здания Министерства внутренних дел СССР, а второй – минуя таким же макаром здание ГРУ. В обоих случаях плакаты, посвященные футбольному клубу «Динамо» присутствовали на своих местах. Значит, контакт установлен, можно работать дальше, приносить пользу обществу не только ворованными книжками и песнями, но и таким вот образом.

Чтобы не возвращаться с пустыми руками, снова закатился в ГУМ, на этот раз уже разорился на импортные духи, настоящие, французские. Влетели в копеечку, но я уже ощущал себя этаким начинающим нуворишем, и решил, что на любимой женщине можно не экономить.

А вскоре я наконец разделался с «Крепостью на Суре», угробив на это дело несколько общих тетрадей и с десяток стержней для шариковой авторучки. Поставив точку, потянулся до хруста в костях и блаженно улыбнулся.

Дело оставалась за малым – показать произведение знающим людям вроде Тюстина, после чего можно отправляться к Зинаиде, продолжать арендовать пишущую машинку. А затем – кланяться в ножки Николаю Афанасьевичу и Федору Велимировичу, просить издать книгу. На самый крайний случай пришлось бы искать подступы к Мясникову.

На часах было половина шестого вечера воскресенья, 24 августа. В животе уже понемногу начинало урчать, а с кухни доносился одуряющий запах. Что она там готовит на ужин, интересно? В любом случае что-то обалденное.

Дать Валентине, что ли, рукопись почитать? Хотя она намучается разбирать мои каракули, лучше предложу уже машинописный текст. А может, ей история вообще неинтересна? Вот если бы я написал любовный роман…

Хм, даже окажись в моем «ридере» подобные книжонки – все равно не сел бы за машинку. Вот еще, размениваться на такую пошлятину. Чай, не на помойке себя нашел. Да-да, вот так: грудь колесом, щеки надуть, глаза выпучить… Вылитый персонаж Салтыкова-Щедрина.

Следую в ванную, по пути врезался коленом в холодильник. У-у-у, больно-то как! Надо вообще-то уже задумываться о нормальной жилплощади.

– Валя, а что там с твоей очередью на квартиру?

Она оторвалась от казана, в котором тушилась картошка с грибами, переспросила:

– Что?

– Я говорю, квартиру тебе на работе не обещают? А то уже тесновато становится, а как малого родим – так вообще не повернешься.

– На прошлой неделе узнавала – мы двадцать шестые в очереди. Но могу тебя обрадовать. Для работников торговли в Терновке дом строится, пятиэтажка кирпичная, в следующем году должны сдать. Вроде нас туда обещают переселить.

– Эге, вот ближний свет, – немного огорчился я. – Хотя нам что из Арбеково, что из Терновки сюда мотаться – особой разницы нет. Зато общественный транспорт почти по прямой ходит, без пересадок добраться можно будет.

– Ну это тебя волновать должно, мне-то что, я в декретном отпуске, если все нормально будет – тьфу, тьфу – дома сидеть буду, – улыбнулась жена и невольно погладила обозначившийся животик. – Как хорошо, что токсикоз только первые месяцы доставал. У меня с Ленкой та же история была… Сереж, сбегай пожалуйста за хлебом. И молоко посмотри, хотя сейчас, наверное, уже закончилось. Если что – завтра с утра сбегаешь?

– Ради тебя с Даниилом – хоть на край света!

– А с чего ты решил, что сын будет? – притворно возмутилась Валя. – Может, я дочку рожу! И почему Даниил?

– Не знаю, предчувствие, наверное, – улыбнулся я. – А что, имя Даниил тебе не нравится? У тебя есть другие варианты?

– Честно говоря, пока как-то над этим не думала.

– Ну тогда давай договоримся, что если сын у нас будет – то Даниил. А если дочка – сама выбирай любое имя. Хоть Пелагеей назови, – добавил я, вспомнив неожиданно пришедшую на память певицу из будущего.

– Ага, счас, еще мою дочку потом не дразнили. Мы уж что-нибудь попроще сообразим… И вообще, ты мне зубы не заговаривай, а дуй в булочную, иначе картошку будешь со вчерашней горбушкой есть. Деньги-то возьми, горе луковое. Ох, и за что я тебя полюбила, растяпу такого… Не иначе, приворожил.