На следующий день ближе к вечеру в овощном магазине с черного хода появился давешний участковый. Вид у него был деловой, он извлек из своей папки повестку и попросил расписаться.

– Завтра в 10 утра вас ждет у себя начальник Ленинского РОВД подполковник Митрофанов. Кабинет номер 27, попрошу не опаздывать.

– А что мне там светит? – не без тревоги поинтересовался я у старшего лейтенанта.

– Да не волнуйтесь, если за вами ничего такого не числится – то и бояться нечего. А то может и вообще концов не найдут. Я слышал про такой случай, в Челябинской области кажется, произошел. Тоже пришел в милицию мужик, ни денег, ни документов, очнулся, говорит, в каком-то подвале, лежа на магистральной трубе, на ватнике. Дело-то зимой было, а как он там оказался – объяснить не может. Ничего, мол, не помню, кто я и откуда. Ну вот фото его разослали по всей стране, несколько лет уже прошло, и как бы никаких результатов. А вы вон свою фамилию и имя с отчеством вроде как вспомнили, может, это и облегчит установление личности.

Кстати, рукописи, если что, у начальника заберете. Я, если честно, успел за вечер «Крейсера» прочитать, проглотил одним махом. Может, вы и вправду писатель? А от умственного перенапряжения вдруг раз – и память отказала… Да что гадать, главное, не забудьте, завтра в 27 кабинете в 10 утра.

На прощание Владимир Палыч хотел прикупить пару килограммов картошки, однако Валя даже и не захотела слушать про деньги, накидала ему в хозяйственную сумку отборного корнеплода и под поток милицейских благодарностей отправила восвояси.

– Все будет нормально, главное, веди себя спокойно и не придумывай ерунды, – напутствовала меня следующим утром Валентина. – А то мало ли что тебе в голову взбредет. Я в случае чего всегда за тебя поручусь.

У кабинета начальника РОВД я был за десять минут до указанного времени, по пути предъявив повестку дежурному. Оделся в то, что мне Валентина купила в первое же воскресенье нашей совместной жизни. Одежду, в которой я появился в этом мире, благоразумно оставил дома в шкафу.

Прочитал бронзовую табличку на двери:

За дверью оказалась приемная, где одинокая секретарша что-то печатала на машинке. Увидев меня, поинтересовалась, по какому я делу, поднялась, приняла повестку и после легкого стука приоткрыла дверь кабинета.

– Товарищ подполковник, к вам Губернский… Да, у него повестка на 10 утра… Входите, Сергей Андреевич.

Протиснувшись мимо секретарши, которая тут же захлопнула за мной дверь, оказался в наполненном табачным дымом кабинете. Что и немудрено, поскольку коренастый мужчина в возрасте за пятьдесят с двумя крупными звездочками на погонах дымил папиросиной словно паровоз, а в пепельнице громоздилась гора окурков. Это ж сколько он за утро успел выкурить?! Неужто совсем не думает о своем здоровье!

– Здравствуйте, присаживайтесь, – откашлявшись, приветствовал меня начальник РОВД, и извлек из сейфа папочку, а из нее, в свою очередь, те самые два листочка, в которые позавчера участковый записывал мой рассказ. – Значит, вы тот самый Губернский, который память потерял? А теперь работает грузчиком в овощном и романы пишет? О-о-очень интересно. Ну-ка, давайте рассказывайте, Сергей Андреич, вашу загадочную историю. Бумага – это одно, а рассказ от первого лица, понимаете ли, совсем другое. Кстати, курите? Нет? Правильно, а я вот никак не брошу… Ну так, что с вами приключилось?

Пришлось еще раз излагать выдуманную историю, пытаясь изобразить все как можно правдивее. Хорошо, что здесь не в ходу детектор лжи, а то ведь легко бы провалил допрос с его применением. Митрофанов слушал внимательно, даже забыл про свою папиросу, которая сама собой дотлела в его губах.

– Дааа… Это вам еще повезло, что женщина такая попалась, пригрела. А чего ж сразу в милицию не обратились? Испугались? Не милицию нужно бояться, а тех, кого она ловит. Милиция защищает советских граждан и днем, и ночью. Наша служба, как поется, и опасна и трудна. Так что вот! В общем, сейчас пройдете с криминалистом, он ваше фото сделает. Размножим и разошлем, в первую очередь по области. И дам направление к хорошему своему знакомому, доктору медицинских наук Льву Моисеевичу Томскому. Уж если и он окажется бессилен – тогда больше никто вам не поможет. Не в Москву же вас отправлять, в Сербского, в самом деле.

Подняв трубку телефона внутренней связи, Митрофанов вызвал криминалиста. Через несколько минут в кабинете появился сутулый человек неопределенного возраста, в очках с роговой оправой.

– Петр Сергеич, будь другом, сделай пожалуйста фото человека, надо будет разослать по всем районным РОВД, как Пензы, так и области, пусть у себя на стендах развесят. А то, вишь, товарищ память потерял, не помнит, кто он и откуда, может таким способом кто-то его и опознает. И это… пальчики откатай заодно. Такая уж процедура, гражданин Губернский, ничего не попишешь. Мало ли, вдруг за вами все-таки что-то числится… Да-да, есть соответствующая инструкция, которой предписывается проводить дактилоскопию, фотографирование и проверять по всесоюзной картотеке судимых. Процесс может занять до полугода. На этот период мы вам выдадим справку с вашей фотографией, будет пока вместо паспорта. Если ваша биография чиста, или концов вообще не найдут, то тогда получите и паспорт, и трудовую книжку. Вы же ведь пока так и будете в овощном на разгрузке трудиться? Ну вот, а то, поймите сами, в Советском Союзе безработных нет. В общем, Сергеич, как все сделаешь, верни человека обратно, мне еще нужно ему в повестке расписаться, а то не выпустят.

Процесс фотографирования в фас и профиль надолго не затянулся. После того, как молчаливый криминалист вернул меня обратно в кабинет начальника РОВД, подполковник снова было предложил закурить, но тут же шлепнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что я не курю.

– Так вот, насчет Томского… Я ему уже позвонил, он крайне заинтересовался вашим случаем, и завтра утром ждет вас у себя. Вот адресочек, подходите прямо к 9 утра. Да, Лев Моисеевич просил еще и рукописи ваши дать ему почитать. Вот, держите, заодно и передадите из первых, как говорится, рук.

– А я на неделе еще роман написал, – замечаю как бы между делом, вспомнив «Марсинанина».

– Еще?! Ну вы прямо стахановец! Отлично, его тоже захватите. О результатах обследования Томский мне сам отзвонится, и возьмите вот на всякий случай номер телефона моей приемной. Попрошу, чтобы вас сразу со мной соединяли. И завтра подойдите в районе обеда, мы вам справочку выдадим, удостоверяющую вашу личность.

Заместитель главного врача областной психиатрической больницы им. Евграфова Лев Моисеевич Томский в последнее время страдал от своей нереализованности. Уже шестой десяток пошел, а великих открытий в области психиатрии в его биографии так и не случилось. Не считать же докторскую прорывом в медицине, ведь, по большому счету, он просто объединил в своей диссертации достижения советских психиатров, использовавших в лечении больных нейролептические препараты.

Но раздавшийся вчера звонок от бывшего одноклассника полковника Митрофанова заставил Льва Моисеевича воспрянуть духом. Пациентов с потерей памяти в его медицинской карьере еще не встречалось. А вдруг это шанс, подаренный ему судьбой, что-то перевернуть в мире психиатрии?

До этого Томскому как-то попадалась на глаза научная статья из специализированного немецкого журнала, где рассказывалось о самых ярких случаях потери памяти у людей. Особенно профессора потрясла история Анселя Борна. Герой статьи до 31 года оставался воинствующим атеистом. 28 октября 1857 года он и вовсе заявил, что лучше ослепнет, оглохнет и онемеет, чем поверит в существование Бога. На следующее же утро он почти оглох, онемел и ослеп. Ансель уверовал, пошел в церковь, покаялся, с ним случилось чудо, чувства вернулись, и он стал проповедником.

Через 30 лет, 17 января 1887 года, Ансель Борн снова удивил. Он снял со своего счета все накопления и поехал в городок Норристаун, где открыл магазинчик с фруктами и сладостями под именем Альберта Брауна. Два месяца он успешно развивал свой бизнес, но 15 марта проснулся и понял, что «не тот это город, и полночь не та». Борна вдруг стало удивлять, что окружающие настойчиво называют его Альбертом. Он был уверен, что на дворе 17 января, а то, как он открыл дело и как оказался в Норристауне – этого совсем не помнил. В итоге Ансель Борн вновь стал собой. Этот случай стал первым зарегистрированным случаем диссоциативной формы амнезии. Интересно, что в состоянии гипноза в Борне проявлялась личность Альберта Брауна, которая исчезла только после продолжительного лечения.

А что, если случай и с этим загадочным грузчиком-писателем из той же оперы? Неудивительно, что утренней встречи с пациентом Томский ожидал с особым нетерпением. Когда этот мужчина средних лет с рукописями подмышкой появился в его кабинете, профессор с трудом скрывал возбуждение, а во время повествования незнакомца то и дело потирал ладони.

– Ну-с, очень, очень любопытно, – констатировал Лев Моисеевич, когда рассказ Губернского подошел к концу. – То есть вообще ничего не помните из прошлой жизни? Занятненько… А можно с вашими рукописями ознакомиться? И стихи принесли? Тоже давайте… Та-а-ак, недурственно. Неплохие, знаете ли, стихи. А с вашими прозаическими произведениями я на досуге ознакомлюсь, если вы не против.

Потратив на беседу, первичный осмотр и тесты около двух часов, психотерапевт нацарапал в своем блокноте предварительный диагноз: ретроградная амнезия. Может быть, что-то покажут электроэнцефалография, анализы крови, биохимические и токсикологические анализы… По выписанному им рецепту больной пропьет курс пирацетама и аминалона. По-хорошему, уложить бы этого Губернского в 3-е отделение на недельку, чтобы постоянно находился под контролем лечащего персонала… Но, когда Лев Моисеевич заикнулся о такой возможности, то в глазах сидевшего напротив человек мелькнул такой ужас, что психотерапевт решил не вводить гостя в паническое состояние, это могло негативно сказаться на результатах исследований.

По мнению Томского, идеальная среда для человека – и не только с подобным диагнозом – та, в которой он чувствует себя наиболее комфортно. На него не должны влиять посторонние факторы, иначе эксперимент получится недостаточно чистым. О грузчике, пишущем стихи и романы, Лев Моисеевич уже думал, как о подопытном кролике, представляя его ключиком, с помощью которого, если повезет, удастся открыть дверцу в историю психиатрии и встать в один ряд с Сеченовым, Тепловым, Роршахом, Лоренцом… Нет, на «нобелевку» Лев Моисеевич, конечно, не замахивался, но на занесение своих исследований в учебники по психиатрии в глубине души все же надеялся.

Как бы там ни было, в своем предварительном диагнозе «ретроградная амнезия» Томский был почти уверен. Остаток дня профессор потратил на знакомство с рукописями, прочитывая их в ускоренном режиме, по диагонали. Однако! Товарищ не только грамотно и интересно пишет, но еще и в разных жанрах. Тут тебе и военная проза, и социальная, и фантастика… Причем, если не наврал, все это в течение последнего месяца, и сразу на машинке! Уникум!

А спустя неделю психотерапевт набрал номер начальника Ленинского РОВД:

– Женя, привет! Ты как, на рыбалку в это воскресенье не планируешь? Командировка в Куйбышев? Жаль, а то бы я составил тебе компанию… Я, собственно, насчет твоего Губернского. Да-да, того самого. Так вот, я неделю наблюдал за ним в течение каждого дня и уже могу сделать некоторые выводы. На мой взгляд, изолировать его от общества в стенах нашего учреждения не просто бессмысленно, но и нанесет вред здоровью наблюдаемого. А ты же помнишь нашу заповедь: не навреди.

Губернский явно не представляет опасности, более того, социально активен, пишет прекрасные книги… Нет, формально это здоровый человек, мы с коллегами провели небольшой консилиум, и пришли к мнению, что он страдает заменой личности. Так что не особо надейтесь там у себя на поиск по фамилии или имени. Скорее всего, их придумало подсознание Губернского.

– Честно скажу, Лева, хоть мы и разослали его фото по всей области, но результатов пока ноль, – послышалось на том конце провода.

– Вот и я о чем… Хоть это и не телефонный разговор, но я вкратце постараюсь тебе разъяснить ситуацию. К примеру, представь, живет в какой-нибудь сельской глуши мальчик. Учится, читает запоем, расширяет кругозор, мечтает стать писателем, моряком, летчиком, космонавтом, в конце концов…. Но когда вырастает, жизнь бьет его мордой, что называется, об стол. Он понимает, что выше мастера в колхозной МТС ему не подняться. Не тот это случай, когда самородки выбивались в знаменитости… Ну, понятно, для советского человека любой труд почетен, однако этот молодой человек чувствует, что может дать стране куда больше. И это до такой степени его гнетет, что однажды мозг стирает всю его прошлую личность и запирает воспоминания, которые способны ее возродить. И он придумывает себе новую жизнь. Если в случаях, описанными западными психиатрами, наблюдаемые объекты просто бежали от проблем или становились мелкими спекулянтами, то наш, советский человек становится писателем, талантливым писателем, заметь, да еще и поэтом! Накопленные по крупинкам знания выливаются в блестящий роман, нерастраченные сильные чувства – в прекрасные стихи…

В общем, товарищ будущий полковник, ты там намекни своим подчиненным, чтобы особо Губернского не трогали. А еще лучше, если как-то задействуешь свои связи и попросишь ускорить процесс натурализации гражданина. Чтобы паспорт ему выдали, трудовую… В общем, чтобы человек стал полноценным членом советского общества. А я с ним буду периодически встречаться, продолжать наблюдение, может, что-то со временем и прояснится.

Ну ладно, давай, Жень, супруге привет, как-нибудь заезжай в гости. И не забудь, как только свободный денек – сразу едем на рыбалку на наше место. А то удочки уже мхом покрылись. Ну все, бывай.