Эпилог

В тринадцатый день месяца Вайо, что по местным поверьям являлось очень удачным временем для совершения плаваний, Александр Терри, граф Долтон, профессор академии наук Титанийской империи, а теперь мастер мастеров Терр, в последний раз пожал руку своему бывшему врагу, ставшему верным другом и соратником. И Янак Серт, некогда бывший революционером и бомбистом, за которым гонялось все государственное управление безопасности все той же Титанийской империи, ставший теперь главой безопасности Сатрапии Удэ, взошел на борт огромного корабля, строить которые в этом мире еще не научились. Помахав на прощание другу, расставался с которым, вероятнее всего, навсегда, ученый шагнул в воздушный вихрь и оказался в своих апартаментах дворца Кетига. Один шаг. И вместо песка безлюдного побережья, где в обстановке строжайшей секретности целый год строился корабль, называвшийся в мире ученого галеоном, под его ногами оказался полированный розовый мрамор.

Александр Терри переносил путешествие через пространственный прокол гораздо легче того же Серта. Который один раз попробовав данный способ перемещения (подумать только — он прыгал за вином! Ну что за мальчишка!) старался впредь держаться от него подальше. И даже на секретную верфь добирался по старинке — верхом. А вот ученый не брезговал еще одним подарком этого мира. И даже, будь его воля, только им бы и пользовался.

“Сделано!” — сказал он себе, налив вина — эламского! — в бокал, выточенный из цельного куска горного хрусталя. — “Это сделано. Что там у нас дальше?”

Не так много, если подумать. Янак Серт или Янган Серт-ар, как его стали здесь называть, был фантастически работоспособен. До своего отъезда он успел закрыть почти все свои дела. Ученому осталось лишь закончить те, на реализацию которых времени требовалось больше, чем один год.

Например, островитяне-тотемники. План Янака сработал даже лучше, чем тот сам рассчитывал. Уже несколько месяцев на Архипелаге бушевала междоусобица, в которой навсегда исчезали из истории целые кланы. Могучие кланы, так гордящиеся своим происхождением от предков оборотней, вырезались от стариков до детей — чтобы никто не мог продолжить мстить. И делали это не воины Побережья, а сами тотемники. Александру нужно было только периодически помешивать палкой своевременного вмешательства угли костра их взаимной неприязни. Поддерживать то одного, то другого “объединителя”, посылать оружие или наемников стороне, которая слишком ослабела в борьбе, но еще могла пустить кровь своим соперникам. Год, максимум год. И флот Удэ поставит точку в этой нелепой грызне. Расширив влияние растущей сатрапии.

Административные реформы самого ученого тоже проходили вполне гладко. Появилось сословие чиновников, исполнителей воли дангов. Можно сказать, прообраз будущей аристократии, но без права передачи титула по наследству. Круг принял его аргументы о том, что государство, даже застывшее муравьем в янтаре времени, должно иметь эффективный аппарат управления. Слегка громоздкий, тяготеющей к столь нелюбимой самим Александром бюрократии, но тем самым имеющим хорошую защиту от неверного решения одиночки. Защиту от дурака.

Неплохо развивалась и новая религия. На ее окончательное внедрение по всей сатрапии, конечно, понадобится куда больше времени, чем год. Но и спешки в этом деле нет никакой. Знай себе поощряй первосвященника Мона редкими разговорами-откровениями, а потом вымарывай из его головы совсем уж нелепые тезисы. Но зато и результат ожидается куда более впечатляющий, нежели с теми же островитянами. Монотеизм, он ведь для управления настроениями людей куда больше подходит, чем пантеон мелких божков с малопонятными свойствами.

Все шло хорошо. По плану. Но отчего-то между кадыком и грудиной устроила себе гнездо тяжеленная рептилия сомнений. Или сожалений? Скорее второе, да-да! Но не из-за трех же сотен рабов, строивших галеон, которых на том заброшенном побережье принесли в жертву секретности? Жаль людей, безусловно! Но такова цена регресса общества. У прогресса, это профессор императорской академии наук знал не понаслышке, цены куда выше! На порядки выше.

“Просто ты остался один”. — подумал Александр. Сделал глоток эламского, дав себе три секунды на наслаждение букетом, и согласился с собой.

Да, был вынужден признать граф Долтон, это была банальнейшая тоска. Какой бы занозой порой ни бывал Серт, но они сблизились — глупо это отрицать. Может быть, даже стали друзьями, насколько это возможно для столь разных людей. И вот он уехал, собрав полторы сотни своих янганов, верящих в него как в самого Создателя. Отправился устраивать темное средневековье могущественной северной империи. Чтобы в этом мире никогда не случилась великая экспансия белого человека. И вряд ли они когда-то увидятся — расстояния слишком велики. Даже мастер Пар не сможет построить мост через тысячи километров водных пространств. По крайней мере, пока не может.

“Ну, старина!” — укорил себя Александр. С отъездом Серта привычка говорить с самим собой, кажется, начала прогрессировать. — “Мы же уже все обсудили! Все взвесили. И приняли решения. Чего душу травить?”

Ученый понимал, что сейчас ему нужно было дело, которое накроет его с головой. Лишит всех мыслей и свободного времени. Но такого, как назло, под рукой не было. То есть, тайн у Круга мастеров было хоть отбавляй, их изучение займет куда больше времени, чем Создатель ему отпустил. Но вот прямо сейчас заниматься ими, что странно, не было никакого желания.

“В конце концов — я тоже человек!” — сделал попытку самооправданья профессор. — “Погрущу день-другой, никому хуже не сделается!”

В этот момент в апартаменты вошел секретарь Терри. Точнее, один из трех секретарей. Конкретно этот, слегка похожий на юную девицу, достался ему в наследство от Серта. И держал в голове и на кипах пергамента (может стоить как-то незаметно изобрести бумагу?) все нити паутины бывшего революционера. По крайней мере, ту часть, что ему дозволено было знать.

— Чего тебе, Нуланго? — спросил Александр. Он сам настаивал, чтобы подчиненные не стучались в двери его комнат, а входили свободно. Если дело того стоит, разумеется. К этому он их тоже приучил.

— Ган Серт-ар приказал сразу сообщать тебе, если это произойдет! — сообщил юноша, склонившись.

— Произойдет что, мальчик?

— Он сказал, сразу сказать тебе, если в город привезут людей с белой кожей. Как у тебя и у него!

“Какой вы, оказывается, предусмотрительный сукин сын, Янак Серт!” — восхитился ученый. — “А я ведь об этом даже и не подумал. Считал, что шанс попасть сюда людям с севера еще раз слишком невелик. По крайней мере, в ближайшие лет сто!”

— И что? — не выдавая охватившего его азарта, спросил он. — Привезли?

— Троих! — с готовностью подтвердил секретарь. — Кожа белая, в солнечных ожогах. Волосы светлые. Глаза зеленые, серые и голубые.

— По-нашему не говорят, разумеется?

— Нет, мастер Терр! Вести их к вам?

— Они что же, уже во дворце? — выдал удивление профессор.

— Как и велел ган Серт-ар!

“Предусмотрительный сукин сын!”

— Веди.

Спустя пять минут на розовый мрамор комнат Терри ступили три пары босых, грязных ног. И еще шесть пар смуглых, обутых в сандалии. Эскорт северян в виде верных. Все верно. Все правильно.

— Вы из империи Рэй? — язык Гаарона Александр изучил неплохо. Ясное дело, он не практиковался в произношении, но с его лингвистическим опытом это было и не нужно.

— Что там спрашивает этот мерзавец? — услышал он ответ. На имперском. Но не на сегере, как называл свой язык скафилец Гаарон. А на своем родном языке.

Произнесший шокировавшую его фразу был средних лет мужчиной в одной лишь набедренной повязке. Светловолосый, голубоглазый и весьма мускулистый. Воин. И, скорее всего, командир.

— Черт его знает, капитан. — в полголоса ответил один из его спутников. Более молодой, но такой же поджарый. — Это другой язык, совершенно точно.

Сердце Терри едва не выпрыгнуло из груди. Он чудом сохранил невозмутимое выражение на лице. И чуть не бросился обнимать троицу грязных рабов на глазах у секретаря и верных.

“У них получилось! Господь милосердный! У них получилось!” — стучала в сознании единственная мысль.

Ученому потребовалось минуты две, чтобы взять контроль над эмоциями. Все это время он молча разглядывал пленников и сделал окончательный вывод, что в пространственный прокол, осуществленный его установкой, отправили военных. Скорее всего, лаборатория после взрыва, устроенного Сертом, перешла под их контроль. Как и доведение до ума прибора, ради которого бомбисты пожертвовали целой боевой группой.

— Кто сейчас возглавляет проект “Тур”? — спросил он. В голосе прорезалось то самое аристократическое высокомерие, которое он всегда использовал при общении с людьми в форме. То, что именно эти “вояки” имели только тряпки вокруг чресл, дела не меняло. Он с наслаждением наблюдал, как в глазах пленников появляется удивление. И, как и рассчитывал, (ну не может военный человек не ответить на вопрос, заданный таким тоном), получил ответ.

— Профессор Курц Ледден… — ответил тот, кого назвали капитаном. Медленно ворочая челюстью, как, вероятно, и извилинами.

— А я то рассчитывал, что проект отдадут Бауману. Ну что ж… Человек предполагает, а Господь… Нуланго!

Секретарь вздрогнул.

— Кресла моим гостям. Что-нибудь поесть и выпить. Быстро!

Требуемое появилось меньше чем за минуту. Александр Терри, граф Долтон, широким жестом указал на плетеную мебель и произнес:

— Присаживайтесь, господа. У нас впереди очень долгий разговор.