Глава 11

Так мы стали гостями местного князька. И, если отбросить в сторону мою к нему личную неприязнь, то этот поворот для нас стало очень удачным. Мы получили дом и стол. Пусть не свой, но за него не нужно было платить. И сбросили со счетов вопрос ежедневного пропитания — кормили у данга Гема на убой и в любое время. Кроме этого, мы получили защиту нашего гостеприимного хозяина. А он и правда имел большой вес в Тинджи. Ну и, наконец, у нас появилась возможность сделать то, что мы и собирались — изучить этот мир. Профессор, я думаю, от неутомимой жажды знания, ну а я — со своими мотивами.

К неудобствам можно было отнести только постоянную охрану в виде двоих могучих колобков. Которые ходили за нами везде. В том числе и в туалет. Напоминая нам всем своим видом, что гости мы очень условные.

Колобки, кстати, оказались рабами. Потомственными рабами-стражами. Их выращивали, обучали и продавали богатым и влиятельным людям, как телохранителей. Они были верны, не знали и не хотели знать иной жизни. Их не пугала смерть, они стойко переносили боль. И их не смущала обязанность один раз в год, как какой-нибудь бык-производитель, посещать специальных рабынь, чтобы оставить потомство. Из которого мальчики пойдут в воспитание, как стражи, а девочки — в шлюхи и матери будущих рабов.

Это настолько походило на свиноферму или даже на питомник заводчиков собак, что у меня просто волосы вставали дыбом! Низвести людей до положения скота! Выращивать его под конкретные нужды господ! Это было во много раз круче того, что творили богатеи с рабочими в моем мире! И только укрепляло меня в принятом решении.

Обо всем этом мне рассказал Будак, быстро подружившийся с домашними рабами Гема. Он единственный из нас оставался без охраны. Хотя, учитывая тот факт, что он не мог отойти колдовского кругляша, который теперь таскал с собой я, в этом и не было необходимости.

А Терри с головой погрузился в изучение мира. В привычных для него, комфортных условиях. Он беседовал с нашим хозяином, с его друзьями, рабами. Он бродил с охранниками по городу, бывал в порту и даже пару раз посещал дворец избранного владетеля. И каждый вечер вываливал на меня горы сведений.

Больше всего, Терри интересовала магия. Материалистический его разум никак не мог смириться с тем, что какие-то чумазые аборигены могут усилием мысли или щелчком пальцев сделать что-то недоступное ученому с мировым именем. Пусть бы это имя и гремело в совсем другом мире.

— Смотрите, Серт! — вдохновлено вещал он на одной из таких вечерних лекций. — Я составил классификацию людей с даром воздействия и у меня получилась очень интересная картина! Вот!

И он жестом фокусника развернул пергамент со своими записками. Тусклыми местными чернилами на желтой выделанной коже были нарисованы три треугольника, десяток квадратов и кругов. Под каждой геометрической фигурой имелись надписи, прочитать которые мог только сам профессор.

— Условно я разделил людей с даром на три группы. Первая — это люди с одной или несколькими способностями. Вроде нашего Будака. Я назвал их пока — дикими. Поскольку они получают данные способности при рождении и ничего не делают для их развития. Просто умеют и все. Мутация, если хотите! Большая часть диких, как я теперь уже знаю, даже не особенно умеет контролировать свой дар!

— Как Будак? — догадался я.

— Да. Наш Будак — дикий. У него имеется способность исчезать из виду, а также во много раз увеличивать собственную скорость и реакции. Первая его способность, и это не более чем догадка, связана с умением взаимодействовать со световым диапазоном. Со второй все проще, он каким-то образом умеет контролировать выброс адреналина в своем организме.

— И много таких? — Рассуждения о природе колдовства в изложении Терри я пропустил. Смысл пытаться разобраться в том, чего не понимаешь. А вот отсутствие контроля меня заинтересовало. Стало страшно. Мир в котором есть люди, которые, например, превращаются в пламя. И не могут при этом себя контролировать. Кошмар!

— Единицы! Люди с диким даром до совершеннолетия практически не доживают. Обычно их убивают родители, поскольку считают носителями порченной крови — демонов или богов — это уже от религии зависит. Другие погибают из-за применения своих способностей. Мне рассказали о мальчике, который жил в этом городе несколько лет назад. Он умел делать воду из воздуха. Утонул в своем доме и утопил всю свою семью!

— Воду из воздуха? — тупо повторил я. Попытался это представить и не смог. — Как это?

— Господь милосердный, Серт! Вы что же, основы химии прогуливали? Вы же в технологическом учились!

— Ничего я не прогуливал…

— Конденсировал влагу из воздуха! Воздействовал на атомы, перестраивая связи в молекулах! Я не знаю, Серт! Это же даже у меня в голове звучит бредово, а когда я вслух говорю — еще более дико. Гадать тут можно бесконечно, пока предлагаю просто принять факт как данность и продолжить!

Я кивнул. А что еще оставалось! В тот день ученый выглядел особенно возбужденным и даже несколько безумным. Спорить с ним? Себе дороже!

— Так вот. Первые носителя дара — дикие. С этим разобрались. Дальше. Вторая группа — выращенные.

— Что?

— Вы так и будете меня перебивать? Выращенные, воспитанные, разведенные, потомственные — какое из этих слов вам понятно? Дети, оба родителя которых имеют дар. Дикий или уже выращенный — неважно! Передается по наследству. И вот тут все интереснее! У этих выращенных нет таких способностей, как у диких. У них спокойное детство, они не горят, не тонут и не исчезают. Но в момент полового созревания у них происходит активация. После определенного обучения они получают возможность воздействовать на физические объекты посредством вербальных и невербальных команд!

— Каких?

— Словами! И жестами! У меня ощущение, что я читаю лекцию студентам первого курса!

А у меня, как будто, такого ощущения не было? Да у меня каждый разговор с Терри такое ощущение вызывал!

— Произнесение некой словоформы в совокупности с жестами позволяет им менять физические свойства объекта. Либо же, — ученый со значением воздел палец. — Оставляя их неизменными, добавлять новые!

Я не стал переспрашивать, хотя и не понял половины. Как можно сохранить физические свойства объекта и добавить к нему новые? Вырастить у курицы на голове крысиный хвост?

— При этом для осуществления этого действия им требуются некие силы. Здесь их называют по-разному. Нам с вами известно слов “данган”.

Я сразу вспомнил чернокожего гипнотизера пиратов.

— К сожалению, что это за личный запас сил, как он создается, расходуется и пополняется, я пока не понял. — профессор развел руками. — Однако, узнал, что именно выращенные колдуны являются самым распространенным видом в этом мире. Ремесленники колдовского дела. Перейдем к третьему типу?

Мне оставалось только кивнуть. Ученому требовался не собеседник, а слушатель. На котором, произнося их вслух, он мог шлифовать свои мысли.

— Третий тип я назвал знающими. Здесь, в Тинджи, таких всего двое. И ценят их на вес железа! Даже верховный данг этого города считается с ними. Ни один еще не согласился со мной встретиться, так что я пока оперирую сведениями, полученными от других людей. Итак, по слухам, знающие — это невысокий процент выращенных, прошедших определенную инициацию в период полового созревания. Во время которой, опять же, по слухам, выживает, хорошо, если каждый десятый. По этой причине выращенные не очень стремятся идти на, так сказать, повышение! Однако, те, кто прошел посвящение, получают возможность творить ката, не опираясь на пресловутый данган. Силу они черпают из самого мира, а точнее, из стихий, которыми управляют. Да, забыл упомянуть, как правило, знающие специализируются в овладении одной из стихий. Это — самые могущественные колдуны в этом мире, по крайней мере, на известном нам пространстве. Попадись нам такой вместо чернокожего, так бы до сих пор и ворочали весла на корабле у пиратов. Радует лишь то, что знающий никогда не опуститься до банального разбоя на море.

Вот так Терри проводил время. А еще он пообещал дангу Гема создать мощное оружие. И в промежутках между исследованиями, работал над ним. Узнав об этом, я не преминул напомнить ученому одну его фразу, которую он бросил мне однажды в лицо.

— Вы ведь говорили, что никогда не работали с оружием!

Профессор немного смутился.

— Строго говоря, Серт, это ведь и не оружие! Данг Гема хочет получить нечто новое и устрашающее. Не очень понимаю, зачем ему это. Ведь между городами сейчас взаимовыгодный симбиоз. Впрочем, неважно! Я, как его почетный пленник — давайте называть вещи своими именами! — либо дам ему это, либо мы лишимся его, столь удобного покровительства. Так что не нужно этого вашего сарказма и осуждения! И, повторюсь, это не совсем оружие. Эффектные, но малоэффективные средства убийства.

Работал Терри над порохом. Я сперва даже порадовался, ведь если он создаст его, то у меня получится возможность пополнить свой боезапас! Но он меня сразу разочаровал, сказав, что создание нормального бездымного пороха в условиях этого мира невозможно. Слишком уж он неразвит и “отсутствует внятная материально-техническая база”. А вот дымный порох низкого качества создать не представляло для него труда.

— Все необходимые ингредиенты для этого в наличии на любом уровне развитии общества. Древесный уголь, сера, селитра. С последней были некоторые сложности, но благодаря местному климату и выгребным ямам, мы их решили без труда. Первую рабочую смесь я уже опробовал — вполне приемлемый результат. Гема просто прыгал от восторга, как ребенок, которому подарили заводную куклу! Он же не понимает, что кроме яркой вспышки, шума и дыма, этот порошок мало к чему пригоден.

— И что вы из него собираетесь делать? Если он настолько непригодный?

— Фейерверки, Серт! Ракеты! Простейшая конструкция, известная в нашем мире много веков. Тубус из пергамента и направляющие полозья. Инициация — пропитанная смолой веревка.

Я рассмеялся. Ну надо же какой хитрый и циничный у нас профессор! Впарит туземцам под видом оружия детские хлопушки, а те и рады будут! Я представил на секунду, как на крепостной стене монтируют направляющие полозья для ракет ученого, как они летят к толпе атакующих и… сворачивают с курса! Взрываются в небе над головами воинов, расцветая яркими красками и оставляя после себя клочья черного дыма. Хорошо, что войны между городами тут происходят чуть ли не раз в поколение!

— Не боитесь, что они быстро поймут слабость вашего оружия?

— Я сразу скажу, что оно несовершенно и буду долго заниматься его усовершенствованием.

У меня мелькнула мысль, что подобным шарлатанством Терри выбивал финансирование на свои проекты и в нашем мире. Слишком уж уверенно он действовал.

В общем, ученый проводил время с толком и удовольствием. Занимаясь любимым делом и держа устойчивую связь с сильными этого города. Упал, как кошка, на все четыре лапы. Несколько месяцев в новом мире, а он уже в привычных условиях живет! Ну, в условно привычных… Меня это, в общем-то, устраивало. Поскольку на мою деятельность никто не обращал внимания.

А ведь я занимался подготовкой к восстанию рабов. Правда, пока, не очень успешно.

За пару недель жизни в городе мне удалось выяснить, чем дышат здешние рабы. И собранная информация меня совершенно не порадовала. Потому что у невольников не было никаких интересов за пределами служения своим господам. Они не собирались в подземельях, вынашивая планы восстания. Они не резали особенно озверевших хозяев и не оставляли на месте расправы никаких знаков. У них даже героев не было! Таких, про которых бы говорили украдкой, шепотом. Чьим примером они бы вдохновлялись и на кого желали стать похожими. Чистое поле!

Но ведь рабы не могут быть довольны своим положением! Они же угнетены! Их используют, как животных! Их мучают и убивают! А они лишь опускают глаза и принимают новые удары? Это противоречит тому, что я знал! Такого не может быть! Значит, я чего-то не вижу?

Понятно, что никто мне сразу доверять не начнет. Не станет делиться сокровенным. Домашние рабы данга, хоть и отвечали на мои вопросы, но откровенничать ни со мной, ни с Будаком, посвященным в мои планы, явно не собирались. Мы же гости их господина!

Также печально обстояли дела и с местным криминалом. Тут были воришки, были грабители и убийцы, но преступного сообщества — не было. Воры не платили дань “ночному герцогу”, отсутствовал список “неприкасаемых” людей и домов… Черт! Тут даже полиции не было! Охрана порядка лежала на плечах самих жителей. В том смысле, что в ночные часы они сами по графику обходили свои кварталы с дубинками в руках. Богатые районы точно так же патрулировали все те же колобки из рабов.

Другими словами, работать было не с кем. Странное общество! Как муха в янтаре застывшее. Ничего не меняется уже сотни лет, а всех все устраивает! Как такое может быть?

От досады я уже начал всерьез рассматривать запасной вариант — работать не изнутри, а снаружи города. У него были минусы, много минусов, если честно, но один плюс перевешивал их все. Я точно знал что делать и в каком порядке. Покинуть город, найти разбойников, стать их лидером и за пару лет создать из банды настоящую армию. Наполнив ее преступниками, каторжниками и беглыми рабами. И бросить эту армию на город! Не хотят сами менять свою жизнь? Я им помогу!

Но браться за него я не смешил. Во-первых — всегда успею. А во-вторых, и это куда более важно, покинув город, я начисто терял контакт с жителями города. А это было неприемлемо.

Последней надеждой в реализации первоначального плана для меня был местный рынок рабов. И испытать ее я планировал сегодня. Касан-покойничек говорил, что рынок в Тинджи — самый крупный. И увидев огромную территорию, занятую шатрами торговцев и загонами для невольников, я ему поверил.

Это был настоящий город в городе. Точнее, за городом — рынок располагался за пределами крепостных стен, на побережье. Он даже был огорожен по периметру крепкой стеной из бревен. И от него тянуло такими запахами, будто неподалеку издохло стадо коров. Дерьмом и разлагающейся плотью.

Источниками вони были рабы. Прибитых к столбам, стоящим через каждый десяток шагов внутри стен этого торжища. Большей частью, мертвых. Одни уже ссохлись на солнце до состояния мумий, другие еще разлагались и были окруженные тучами мух. А некоторые были еще живыми. Они смотрели на ходящих мимо людей полными боли глазами.

— Беглые. — сказал мне Будак. — Для устрашения остальных.

Я стоял посреди рынка и смотрел на мертвецов. В душе поднималась стена огня. Гудящего, отсекающего все звуки окружающего мира. Огня, грозящего вырваться из-под контроля. И готового выплеснуться нутряным ревом и безумными поступками.

Рука обхватила пистолет в кармане, как тонущий хватается за протянутое ему весло.

“Да как же… Да что они тут о себе думают! Это же люди! Люди! Да как же так, твари! Разве же так можно с людьми!”

Мой взгляд заметался, ища хоть какую-то опору в этом безумии. Но не находил ее. Лишь наталкивался на полные усталого безразличия глаза невольников в клетках и на помостах.

Крохотная ладошка колдуна легла на мой локоть.

— Не нужно.

Он чувствовал колотившую меня дрожь. Он меня понимал. Но был спокоен. Как ему удавалось быть спокойным? Он же сам не раз сидел в этих клетках!

— Так ничего не сделать.

Будак был человеком, который разделял мои взгляды. С момента, как узнал о них.

— Только умрешь. Зря.

Огненная пелена стала отступать. Я благодарно кивнул коротышке и стал смотреть вокруг. Стараясь быть холодным и внимательным.

Что у нас тут? В самом центре рынка — большой помост, с которого демонстрировались невольники. Круглый, разделенный на несколько секторов, с каждого из которых галдели продавцы, расхваливающие товар. От него, как спицы в колесе, расходились улицы, по которым расхаживали вероятные покупатели. По обеим сторонам улочек стояли помосты поменьше. И тоже с живым товаром. Мужчины. Подростки. Женщины. Дети. За помостами находились клетки. Простые деревянные клетки, в которых невольники находились в промежутках между показами.

Охрана? В наличии. Все те же крепыши-рабы, только вооруженные уже не дубинками, как городские, а короткими копьями и широкими ножами, висящими на поясах. Стоят у каждого прилавка, реденькой цепью окружают центральный помост. Внимательные. Сосредоточенные.

Вывод? Ловить тут нечего. Можно перебить охрану и открыть клетки, но рабы оттуда не выйдут. Напуганные или, хуже того, покорившиеся. Будут стоять у открытой двери и смотреть пустыми глазами!

Решено. Лес. И разбойники. И через два — три года я сюда вернусь.

И в этот миг взгляд запнулся о горящие чистой ненавистью глаза. Черные женские глаза.

Она была красива. Дикой, первобытной какой-то красотой. Даже в рубахе, которую тут таскали все женщины-невольницы, в этаком мешке с прорезью для рук. Даже грязная, со спутанными в воронье гнездо черными волосами. Даже с огромным синяком на половину лица, еще совсем свежим. Но она так сверкала своими глазищами! Так бесстрашно кричала на горожанина, со смехом тянущим ее за веревку. Чернокожая. Сильная. Высокая.

Она была чем-то неуловимо похожа на ту, что я… Другая, но…

Я не успел ничего подумать.

Горожанин, утомленный бесконечным криком только что приобретенной рабыни, остановился и с размаху ударил ее кулаком в лицо. И пнул ногой в живот, когда она упала.

Разум будто бы отошел в сторону и стал с любопытством наблюдать за происходящим. Как я срываюсь с места. Как пушечным ядром врезаюсь в средних лет мужика. Как сажусь на него верхом и начинаю вбивать его голову в землю. Как виснет на левой руке удивительно сильный для крохотного своего росточка Будак. Как равнодушно наблюдают за дракой двое наших телохранителей.

Я не видел, как подбежали двое местных стражников с копьями. Будак оттащил-таки меня от избиваемого и отвел в сторону. А наши колобки с дубинками заступили дорогу охране рынка. Один из которых, стал помогать подняться на ноги побитому мужику, второй, направил в мою сторону копье.

“Не сейчас, Красный! Не сейчас!” — вопил в моем сознании тоненький голосок здравого смысла. Едва слышимый за шумом вновь поднявшейся стены огня.

Ладонь, уже успевшая скользнуть в карман, разжалась и отпустила теплый металл пистолета. Я поднял обе руки перед собой и крикнул:

— Все!

С земли поднялся избитый горожанин. Он смотрел на меня со злобой, сквозь текущую по лицу кровь. Еще один из рыночных стражей тащил за веревку успевшую сбежать чернокожую рабыню. Та продолжала отчаянно сопротивляться, но ее силы были несравнимы с мощью специально выведенного охранника.

— Кто ты? — спросил меня здоровяк с копьем.

— Гость данга Гема. — ответил вместо меня колобок с дубинкой.

Копейщик кивнул, но следующий вопрос задал снова мне. Будто мой охранник был для него в статусе говорящего столба.

— Зачем ты напал на свободного человека?

— Я…

— Мой хозяин хотел купить эту рабыню, но этот господин дал цену больше! — вмешался Будак. Я обернулся к нему с вопросом в глазах, но он едва заметно кивнул мне и я понял. Вероятно, такие разборки между покупателями случались здесь нередко.

— Да! — стараясь говорить с обидой, произнес я. — Проклятый анех!

Анехами тут называли жадных людей, сравнивая их с каким-то местным животным.

— Имя назови. — Стража мое, точнее будаково, объяснение устроило и он заметно расслабился.

— Серт.

— Уходи сейчас с рынка. За драку придут говорить к дангу.

Все-таки какое-то подобие сил общественного порядка у них тут имелось. Как и простенькие законы. Теперь обиженный мною горожанин придет требовать у данга компенсацию — есть плюсы в пользовании статуса гостя местного князя. А не был бы я его гостем, то деньги потребовали с меня. И прямо на месте. При необходимости собрали бы даже свидетелей драки и суд из шести свободных.

Краем глаза я заметил взгляд рабыни. Злющий и благодарный одновременно. На душе и так кошки скребли, а тут сделалось совсем худо. Сама по себе невольница ничего для меня не значила, но сам принцип! Поманил защитой и сразу бросил! Хвост поджал! Разумом я понимал, что с наскока ничего тут изменить не сумею, но эмоции требовали довести дело до конца.

— Эй! — бросил я горожанину. — За сколько ты ее купил?

— Проваливай! — откликнулся тот. — Ее двойную цену я возьму с твоего господина!

Я выругался и плюнул в его сторону. Он оскалил зубы, развернулся и ушел, волоча слабо сопротивляющуюся женщину. Стражники перекрывали мне путь с рынка, пока тот не пропал из виду. После чего расступились и проводили нас до выхода.

— Домой? — спросил Будак. Домом наш "перекати-поле" называл любое помещение, в котором ночевал хотя бы несколько раз.

— Домой. — хмуро подтвердил я.

Внутри было очень погано. Полное и безоговорочное поражение! Рабы… такие рабы! Как можно мириться со скотским своим существованием? Угождать хозяевам. Служить им. Умирать за них. Или даже просто в назидание другим рабам! Как можно было быть такими овцами?

“Они просто не знают, что может быть по-другому!” — возразил я себе. — “Ты что же, ждал тут организованных ячеек? Тайных явок? Связных? Тут нет Движения, Красный! Только ты тут — Движение! Хватит ныть, подпольщик! Решил уходить в леса — иди! Делай, что должно! Реж купцов, уничтожай фермы, освобождай рабов! Распускай слухи о том, что возможна и другая жизнь! Без господ, без страха, без голода и побоев. Принимай беглых, рассказывай им о новом мире. А потом запускай их в город. Делай, что умеешь! Только не ной!”

Остаток дня я провел в городе, наблюдая за неспешной жизнью его жителей. Простые бытовые сценки, вроде двух сцепившихся языками хозяек, ругающихся торговцев и спешащих с поручениями рабов. Я впитывал их, запечатлевал в памяти, как фотограф. С тем чтобы всегда знать, за кого я буду бороться. Потому что призрачное “светлое будущее”, это не просто фигура речи. Не что-то не представляемое и недостижимое. Для меня оно всегда было связано с людьми. Обычными людьми, которые будут в этом будущем жить.

А вечером в доме данга Гема я получил ожидаемую порцию недовольства от нашего хозяина. Сдержанного, поскольку штраф за избитого горожанина был для него смешной суммой — всего-то две железных монеты. И еще потому что получаемыми “изобретениями” профессора он был несказанно доволен. Так, немного недовольного бурчания и совет вести себя во время торга более спокойно. Я с виноватым видом выслушал его, кивая в нужных местах.

А вот отповедь ученого была куда как серьезнее.

— Вы в своем уме, молодой человек? — накинулся он на меня, едва мы с Будаком вошли. — Мы здесь на птичьих правах, а вы устраиваете драки на рынке!

— На рынке рабов. — поправил я его спокойно. И этой фразой, неожиданно для себя, сорвал все его заготовленные обвинения.

— Гм… Ну да… Серт, я вас понимаю. Для человека нашей эпохи, да еще и с вашими убеждениями, смотреть на проявления такой дикости, как рабство, очень тяжело.

— Вы там были? На рынке?

— Нет. Как-то не было необходимости… — все еще смущенно ответил Терри. А ведь это он собирался кричать на меня.

— Вы сходите. Там чудесные украшения. В виде рабов. Мертвых и умирающих. Воняющих. Прибитых к столбам. В назидание, как мне пояснил Будак. Чтобы ни у кого из этих людей, которых покупают и продают, как скот, не возникло желания сбежать. Чтобы они знали, что их ждет за попытку стать свободными.

— Серт…

— Сходите, профессор! — я повысил голос. — Сходите! Может, тогда ваша удобная жизнь за пазухой этого князька покажется вам менее приятной! Когда вы увидите, на чем держится его достаток! Вся его еда, тряпки и украшения!

— Не кричите на меня…

— А почему? Потому что вы старше и умнее? Да, вы старше и умнее — я это признаю. Более того, я даже считаю вас самым умным человеком нашего поколения! Но вы не видите очевидных вещей, профессор! Простых вещей! Таких, как рабство! Вы закрылись тут в усадьбе со своими исследованиями и изобретениями, дурите голову нашему хозяину, и знать не желаете о том, что происходит за стенами вашей лаборатории! Как в нашем мире, так и здесь! Вы — улитка, профессор! Очень умная улитка, которая прячется в своей скорлупе от всех невзгод! Плевать, что там снаружи! Главное, что у меня внутри — тепло и комфортно! Так ведь?

Некоторое время Терри молча смотрел на меня. Злыми такими глазами. На совершенно ничего не выражающем лице. Я даже подумал, что он сейчас бросится на меня с кулаками. Так всегда делают люди, когда у них нет аргументов, а проигрывать в споре он не хотят. Но я ошибся. Профессор был не такой. Да, он несколько раз сжал и разжал кулаки. Он шумно выдохнул. После чего обмяк и устало упал в скрипнувшее плетеное кресло.

Весь его вид говорил — все так. Все, что вы сказали, Серт, чистая правда без всяких примесей. Я действительно закрываюсь в своих исследованиях от мира, что дома, что здесь. Потому что мне не нравится смотреть на грязь, возиться в грязи и самому становиться грязным. Но вслух он произнес совсем другое.

— Это чужой монастырь, Янак. — Он впервые за все время назвал меня по имени. — И лезть в него со своим уставом не стоит, как вы, вероятно, знаете.

— Плевал я на уставы!

— Вы хотите изменить мир. Это похвальное желание. Но скажите мне. Кидая все эти обвинения мне в лицо, вы имели хоть какой-то план действий?

— Представьте себе!

— И это, я полагаю, куда более проработанный план, чем битье морд всем покупателям рабов?

— Уж поверьте!

— А вы расскажите мне, Серт! Мы ведь с вами, несмотря на все наши разногласия, здесь самые близкие друг другу люди.

Я пристально взглянул на него — он не шутит? Не издевается? Нет, похоже, он был предельно серьезен. Мои слова, кажется, сильно задели его. Вон как он спину ровно держит. И лицо такое — отстраненное. Как у человека, который всеми силами пытается показать, что он не обижен.

— Что вам рассказать, Александр?

— Ваш план. Как вы собираетесь поднять на борьбу здешних рабов.

— Вам-то это к чему?

— К тому, что я тоже могу быть недовольным существующими порядками. Да, в силу воспитания, я менее заметно это демонстрирую, но это так. К тому же, и вы не станете отрицать очевидного, из рабства на галерах мы с вами сбежали объединив усилия.

Я уставился на него в недоумении. Он что — предлагает мне свою помощь в организации восстания?

— Вы что, предлагаете мне свою помощь в организации восстания рабов? — спросил я вслух.

— Не в этом. Это задача, не цель. Я предлагаю свою помощь в изменении этого мира.

Серьезный такой. Сидит в своем кресле, одетый в местную распашонку и сандалии на босу ногу, и предлагает, ни больше ни меньше — изменить мир. Это было бы смешно, не знай я, что за могучий ум скрывается за этой внешностью. Его предложение было для меня даром небес, верь я в бога.

— Вы серьезно?

— Вполне, Янак. Примите мою помощь?

— Черт! Да! Конечно, профессор! Вместе мы — ух!

Волна эйфории закружила мой разум. С профессором-то мы им покажем! Наделаем пороховых ракет и недолго их гвардия против нас продержится! Сметем верхушку поганой метлой, освободим рабов, научим их быть свободными!

— Только уговор. — ученый с серьезным видом протянул мне руку.

— Говорите. — я сжал его ладонь своей.

— Не порите горячку. Давайте действовать спокойно и планомерно. Это, конечно, займет больше времени, но сэкономит много сил и не даст совершить совсем уж глупых ошибок.

— Согласен! Я готов мириться с ожиданием, когда впереди есть цель.

— Это первое. — профессор продолжал удерживать мою руку. — И второе. Для достижения нашей цели нам потребуется самим стать господами. И, возможно, развязать войну.