Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Если кто, спрашивая совета старца, впоследствии не исполнял этот совет, ему приходилось горько в том раскаиваться.
Один рязанский помещик, служивший офицером, просил у старца благословения на вступление в брак. Старец указал ему невесту, назначенную ему Богом. Она жила неподалеку от него, и старец назвал ее по имени. Но тот объявил старцу, что женится на другой. «Тебе сия не принадлежит в радость, а в печаль и в слезы!» – ответил ему старец.
Помещик женился по своему выбору, но не прошло и года, как овдовел. Вдовцом он был опять у старца, потом женился на особе, указанной в первый раз старцем, и жил с ней счастливо.
Высоко ставя пятую заповедь, старец не позволял детям говорить против родителей, даже имевших несомненные недостатки.
Один человек пришел к старцу с матерью, которая была предана пороку пьянства. Сын только что хотел заговорить об этом, как о. Серафим зажал ему рукой рот и не дал произнести ни слова. Потом он, обращаясь к матери, сказал: «Отверзи уста свои», – и, когда она открыла рот, трижды дунул на нее. Отпуская ее, о. Серафим сказал: «Вот вам мое завещание. Не имейте в дому своем не только вина, но даже и посуды винной, так как (предсказал он матери) ты отселе не потерпишь более вина».
Е. Поселянин. Из книги «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец»
Вот трогательный завет, переданный старцем одной дивеевской инокине и, конечно, относящийся и ко всем чтущим его: «Когда меня не станет, ходите, матушка, ко мне на гробик. Ходите, как вам время есть. И чем чаще, тем лучше. Все, что ни есть у вас на душе, все, о чем ни поскорбите, что ни случилось бы с вами – со всем придите ко мне на гробик. Да припав к земле, как к живому, и расскажите. И услышу вас, и скорбь ваша пройдет. Как с живым, со мной говорите. И всегда для вас жив буду». Сестер дивеевских старец поручал заступлению Царицы Небесной.
Е. Поселянин. Из книги «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец»
Особенно поразительно было в нем смирение и любовь. Всякого – праведника и изболевшего грехами, трепещущего пред святостью его грешника, богача-вельможу и бедняка – он одинаково встречал земным поклоном, часто целовал посетителям руки. Как ни много бывало у него посетителей, никто не отходил от него неудовлетворенным: он часто одной фразой, одним словом охватывал жизнь человека, наставлял его на нужный путь.
Е. Поселянин. Из книги «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец»
Восемь дней тело стояло открытым, не только не подвергаясь тлению, но издавая благоухание. Тысячи людей сошлись в Саров из окрестных мест и ближайших губерний. В день отпевания от множества народного в соборе стояла такая жара, что местные свечи у гроба гасли от нее.
В то время послушником в Сарове был человек, впоследствии ставший архимандритом (Митрофан) и занимавший должность ризничего Александро-Невской лавры. Он засвидетельствовал такое явление. Когда духовник хотел вложить в руку отца Серафима разрешительную молитву, рука сама разжалась. Игумен, казначей и другие иноки, видя это, были изумлены. Не было произнесено над гробом его поучений. Но память о необычайной его жизни да напевы песен церковных, им столь любимых, были красноречивее всяких поучений.
Над местом упокоения старца впоследствии был воздвигнут усердием нижегородского купца Сырева чугунный памятник в виде гробницы; на памятнике надпись: «Жил во славу Божию».
Е. Поселянин. Из книги «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец»
Кончилось для него земное странствование. Настала небесная слава. И что же, в каком образе предстает он теперь людям?.. Та же кротость, та же любовь. Тем же ласковым словом зовет он людей, как звал их на земле: «Радость моя!»
«Я пришел навестить своих нищих. Давно здесь не был», – говорил он в 1858 году, явившись для исцеления дивеевской инокини Евдокии.
«Радость моя, – говорит он, явившись саровскому монаху, впавшему в уныние, – я всегда с тобой. Мужайся, не унывай!»
Вот он является во сне шацкой (город Шацк) купчихе Петаковской, знавшей его при жизни, и говорит: «В ночь воры подломили лавку твоего сына. Но я взял метелку и стал мести около лавки, и они ушли».
«Сын твой выздоровеет и испытание в науках выдержит!» – говорит он, явившись во сне в 1864 году в Петербурге г-же Сабанеевой, у которой сын заболел перед экзаменом в Горный институт.
«Что ты все плачешь? – говорит он монахине Понетаевского монастыря Афанасии, придя к ней в белом балахончике и камилавке и сев на постель больной. – Что все плачешь, радость моя? Все те спасутся, которые призывают имя мое!»
Е. Поселянин. Из книги «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец»
Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит…
Ин 14, 12
«Однажды, – пишет в своих записках Мотовилов, – это было в Саровской пустыни вскоре после исцеления моего, в начале зимы 1831 года, во вторник конца ноября, я стоял во время вечерни в теплом соборе Живоносного Источника на обыкновенном, как и потом всегда бывало, месте моем, прямо против чудотворной иконы Божией Матери. Тут подошла ко мне одна из сестер Мельничной общины Дивеевской. (При Дивеевской общине в начале ее существования отец Серафим велел устроить ветряную мельницу, чтобы сестры при бедности своей могли бы кормиться от своих трудов. От этой мельницы получила название «Мельничной» та часть обители, в которую по завету старца должны были приниматься одни лишь девицы.) О названии и существовании этой общины, отдельной от другой церковной, тоже Дивеевской общины, я не имел тогда еще никакого понятия. Эта сестра сказала мне:
– Ты, что ли, хроменький барин, которого исцелил вот недавно наш батюшка, отец Серафим?
Я отвечал, что это именно я и есть.
– Ну, так, – сказала она, – иди к Батюшке; он велел позвать тебя к себе. Он теперь в келье своей в монастыре и сказал, что будет ждать тебя.
Люди, хоть раз при жизни великого старца Серафима бывшие в Саровской пустыни и хоть только слышавшие о нем, могут постигнуть вполне, какою неизъяснимою радостью наполнилась душа моя при этом нечаянном зове его. Оставив слушание Божественной службы, я немедленно побежал к нему в келью его. Батюшка отец Серафим встретил меня в самых дверях сеней своих и сказал мне:
– Я ждал, ваше Боголюбие. И вот только немного повремените, пока я поговорю с сиротами моими. Я имею много и с вами побеседовать. Садитесь вот здесь.
При этих словах он указал мне на лесенку с приступками, сделанную, вероятно, для закрывания труб печных и поставленную против печки его, устьем в сени, как и во всех двойных кельях Саровских устроений. Я сел было на нижнюю ступеньку, но он сказал мне:
– Нет, повыше сядьте.
Я пересел на вторую, но он сказал мне:
– Нет, ваше Боголюбие. На самую верхнюю ступеньку садиться извольте. – И, усадив меня, прибавил: – Ну вот, сидите же тут и подождите, когда я, побеседовав с сиротами моими, выйду к вам.
Батюшка ввел к себе в келью двух сестер, из коих одна была девица из дворян, сестра нижегородского помещика Мантурова, Елена Васильевна, как о том мне на мой спрос сказали оставшиеся со мной в сенцах сестры.
Долго я сидел в ожидании, когда и для меня отворит двери великий старец. Думаю, сидел я так часа два. Вышел ко мне из другой, ближайшей ко входу в сени сей кельи, келейник отца Серафима, Павел, и, несмотря на отговоры мои, убедил меня посетить его келью, и стал мне делать разные наставления к жизни духовной, в самом же деле имевшие целью, по наущению вражьему, ослабить мою любовь и веру в заслуги перед Богом великого старца Серафима.
Мне стало грустно, и я со скорбью сказал ему:
– Глуп я был, отец Павел, что, послушавшись убеждений ваших, вошел к вам в келью. Отец игумен Нифонт – великий раб Божий, но и тут в Саровскую пустынь я не для него приезжал и приезжаю, хотя и весьма много его уважаю за его святыню, но лишь для одного только батюшки Серафима, о коем думаю, что и в древности мало было таких святых угодников Божиих, одаренных силою Илииною и Моисеевою. Вы же кто такие, что навязываетесь ко мне с вашими наставлениями, тогда как, догадываюсь я, вы и пути-то Божьего порядочно сами не знаете. Простите меня, я сожалею, что послушал вас и зашел к вам в келью.
С тем и вышел я от него и сел опять на верхнюю ступеньку лесенки в сенцах батюшкиной кельи. Потом я слышал от того же отца Павла, что Батюшка грозно за это ему выговаривал, говоря ему: «Не твое дело беседовать с теми, которые убогого Серафима слова жаждут и к нему приезжают в Саров. И я сам, убогий, не свое им говорю, но что Господь изволил мне открыть для назидания. Не мешайся не в свои дела. Себя самого знай, а учить никогда не смей: не дал Бог тебе этого дара – ведь он подается не даром людям, а за заслуги их перед Господом Богом нашим и по особенной Его милости и Божественному о людях смотрению и Святому Промыслу Его». Вписываю я это сюда для памяти и назидания дорожащих и малою речью и едва заметною чертою характера великого старца Серафима.
Когда же около двух часов побеседовал старец со своими сиротами, тогда дверь отворилась и батюшка отец Серафим, проводив сестер, сказал мне:
– Долго задержал я вас, ваше Боголюбие. Не взыщите. Вот сиротки мои нуждались во многом: так я, убогий, и утешил их. Пожалуйте в келью.
В келье этой своей монастырской он побеседовал со мною о разных предметах, относившихся до спасения души и до жизни мирской, и велел мне с отцом Гурием, саровским гостинником, на другой день, после ранней обедни, ехать к нему в ближнюю пустыньку.
Войти с помощью соц. сетей: