Виктория Шатохина
(Донецк)

Метроном

 
В заброшенном доме далекой окраины,
Где мира давно уже нет,
Остались там трое: часы
                               и собака,
Да дряхленький, с палочкой, дед.
 
 
Там время живет по законам
                               особым,
Надломлены стрелки, ворчат.
Соседи ушли, не осталось
                               знакомых,
А деду хотелось внучат…
 
 
Среди тишины, нарушаемой взрывами,
Проходят минуты и дни.
Ненужная, горькая, жизнь
                               опостылая,
На всем белом свете одни…
 
 
Под пулями завтраки, чаем
                               запитые,
Под мерное тиканье сон.
Судьба покатилась часами разбитыми,
Как страшен твой стук, метроном…
 

Донбасс, ты не был таким седым…

 
Донбасс, ты не был таким седым,
Что стало с тобой, родной?
– Мне выбелил душу снарядов дым,
Сирен неусыпный вой.
 
 
Донбасс, скажи, кто принёс
                   беду?
На землю моих отцов…
 
 
– Я маюсь, пытаясь понять
                   орду,
Воюющих злобных псов.
 
 
Донбасс, ты будешь ещё
                   другим,
Развеется дым войны…
Донбасс, я помню тебя
                   живым!
Я помню другие сны…
 

Мой город роз

 
Я засыпала под огни большого
                   города,
Мне снились радуги и теплые
                   дожди.
Я улыбалась по утрам совсем без повода,
Огни погасли… сны остались
                   позади…
Разбитых стекол странные
                   узоры,
Рисует градом в небе черный
                   дым.
На перекрестках – не цветные
                   светофоры,
Мой город… так внезапно стал
                   седым…
Проспект вечерний непривычно
                   тихий,
На кухне, с чаем… комендантский
                   час.
Изранен город… чья-то злая
                   прихоть,
Аллеи роз сменила на
                   фугас…
Я засыпаю без огней родного
                   города.
Храню осколки света в снах и
                   жду…
Когда проснусь, и улыбнусь без
                   повода,
Мой город роз… не сдавший
                   высоту!
 

Дым

 
Дым… черный дым над столицей…
Медленно гаснут души,
Пеплом стирая лица.
Кто нас теперь потушит?
Кто отмотает время
В точку до невозврата?
Кто же вернет нам веру
В то, что уже не свято?
Снег… белый снег над столицей…
Ветер в пустые стекла
Мертвой стучится птицей.
Плачет страна… промокла…
И до крови избита.
Дым… черный дым… и все же…
Снег… ведь он чистый, белый.
Может, вернет нам души,
Те, что продать не успели…
 

Андрей Соболев
(Севастополь)

Последний день августа

 
Враг лезет в окна, ломает двери,
Он ждет, что выкинем белый флаг.
Несем потери, несем потери.
И ждем, что скоро устанет враг.
 
 
Они не братья уже по вере,
Хоть крест над нами, пока, один.
Несем потери, несем потери,
Господь им больше не господин.
 
 
В соседних землях, в краю истерик,
Вину приписывают Кремлю.
Несем потери, несем потери,
Я негодую, и я скорблю.
 
 
Иные люди страшней, чем звери,
А кто для зверя, скажи, судья?
Несем потери, несем потери.
От рук людей, что хуже зверья.
 
 
Ну, на каком еще нам примере,
Понять, что гибнет там наш народ?
Несем потери, несем потери,
Пора заканчивать скорбный счет.
 

* * *

 
Завтра едем в зону обстрела,
Песни петь у смертельной межи.
Говорят: – Не твое это дело.
Ну а чье тогда дело, скажи?
На опасность твой нюх не развит?
Ты же зряч, говорят мне, не глух.
А живущим там легче разве?
Или тоже притуплен нюх?
Говорят, что песней не лечат,
Разве легче с ней помереть?
А живущим там разве легче,
Чем тому, кто приехал попеть?
Песня многих по миру катает,
Но не всем по плечу этот труд.
Там, где песня, – смерть отступает,
Не стреляют там, где поют.
Я богатств с песней не обретаю,
Не торгую ей, как куркуль.
Я оружьем ее считаю,
Песня часто весомее пуль.
Ну и что, что спою в подвале?
Ну и что, что вокруг война?
Если с песней меня позвали,
Значит, песня моя нужна.
Всяк в любви клянется умело,
Что готов рядом встать в бою.
Приезжайте в зону обстрела,
Докажите любовь свою.
 

Лаура Цаголова
(Москва)

* * *

 
Мы ничего не позабудем!
Ещё устанем вспоминать…
 
 
Последний здешний выдох труден,
но легче надобность принять,
что старослужащее тело,
собой ничуть не дорожа,
ушло в снега, когда взлетела
износостойкая душа.
 
 
Лишь только точности секундной
застыла фосфорная дрожь,
Господь приметил: «Неподсудный!»
И смерти выдохнул: «Не трожь!»
 
 
Я для чистилища сугроба —
дитя в армейских пеленах.
Мне не прочувствовать озноба
сопровождающего страх.
 
 
Мне ведомо, чего же ради!
С ленцой бывалого бойца,
смотрю на трещину в прикладе,
разросшуюся у лица.
 
 
Срок ожидания оплачен.
Тут каждый, что ни говори,
по жажде правды равнозначен
твердыне Храма-на-Крови.
 
 
По перекличке русских судеб,
по знамени над блок-постом…
Мы ничего не позабудем
из ночи…
…перед
…Рождеством.
 

2019