9
— Отпусти! — взмолился он. — Так нельзя! Ты забираешь всех, кто рядом, я не успеваю даже привыкнуть. Имена, лица. Сколько уже погибло, а я все еще здесь. Пусть меня судят, пусть накажут, в конце концов, каждый имеет на это право!
Ветер нес пыль над Последним полем, колонны уходили за горизонт, и Смерть глядела ему в глаза.
— Теперь ты понял, мой Никодим, как страшна моя работа, — желтая костлявая длань опустилась ему на плечо. — Но я не судья, приговор выносят не на земле. Иным приходится искупать содеянное в Кругах, а твой Круг здесь, под солнцем. Не мне, ни тебе этого не изменить.
— Я не знаю, за что! — в отчаянии крикнул он. — У меня забрали память, фамилию, Родину. Я не могу даже покаяться!
Смерть взглянула равнодушно.
— Я помню приговоры и пострашнее. Тебе оставили боль, не так и мало. Считай это последней милостью. А как ты всем распорядишься, решай сам.
Он хотел возразить, но пыль плеснула в горло.
Тени равняли строй. Шинели, фуражки, ремни — все казалось серым, потерявшим цвет. Он успел заметить пана подпоручника, с которым только что шел по просеке. Хотел окликнуть, но тот увидел его сам. Взглянул строго, вскинул пальцы к фуражке с оторванным козырьком.
Лесная пехота собиралась на последний смотр. Его не пустили. И не отпустили.
* * *
Убитых присыпали землей прямо в воронке, в самой глубине. Из двух веток связали крест, воткнули рядом — прямо в черную, остро пахнущую землю. Собрали патроны, отыскали оружие по руке. Вместо последнего салюта сухо щелкнули курки.
Пятеро мертвых, трое живых.
— Веди, секретный! — велел рослый сержант, морщась от боли в наскоро перевязанной руке. — Приказ никто не отменял.
Антек молча кивнул и взглянул на небо. Чисто, ни единого облака. Черная тень не промахнулась, но он все-таки уцелел. То, что их атаковал самолет из чужого мира, он понял сразу.
— Пошли!
И снова потянулась просека, деревья, вырубки. Живых по-прежнему не было, но на другой стороне возле упавших стволов они заметили свежий холмик под самодельным крестом. Потом на пути попалась русская винтовка без затвора, польская фуражка-«рогативка», и пробитый пулями котелок, непонятно чей. Война прокатилась и здесь, по самой лесной глуши.
Когда солнце оторвалось от верхушек деревьев, перекусили, открыв банку тушенки. Антек хотел отказаться — кусок не лез в горло — но его заставили, объяснив, что силы понадобятся всем. А он — секретный, без него идти не имеет смысла.
И снова просека. На одном из коротких привалов бывший гимназист развернул оставшуюся от погибшего офицера карту. Прошли, считай, полпути, но пока ничего похожего нет и в помине. И та ли это просека? Что один лес, что другой.
Вскоре запахло гарью, а потом они увидели сожженные деревья. Огонь пировал здесь совсем недавно, а прямо посреди черных обугленных стволов лежали трупы. Русские или поляки не поймешь, смерть сделала всех близнецами.
Постояли минуту, сержант прочитал молитву.
За гарью стало идти веселей. Война осталась позади, лес стоял чистый и нерушимый. Антек ускорил шаг, но идущий впереди сержант внезапно поднял руку.
Стой!
Карабин с плеча, животом — в траву. Парни уже рядом, стволы смотрят вперед.
— Эй!
Голос негромкий, словно придушенный. Кто-то совсем близко, за ближайшими деревьями.
— Познань!
Сержант вытер пот со лба и облегчено выдохнул:
— Приклад!
Уцелевшие переглянулись. Впервые за эти дни им повезло.
Свои!
* * *
— Отберите у него оружие, — велел майор Орловский, кивнув в сторону Антека. — Приказ забыли, что ли?
Двое знакомых — сам пан майор и Казимеж, которого бывший гимназист с трудом, но узнал. Орловский ранен, повязка на голове, еще одна на правой ноге, вместо ботинка. Стоять не может, сидит, прислонившись спиной к старому грабу. А вот третий, что в наручниках, с первого взгляда показался совсем чужим, словно не из этого мира. Бледный, светлые волосы дыбом, губы закушены до крови, в глазах отчаяние и боль. Но Антек и его вспомнил, хотя видел очень недолго и в сумерках.
«Пустите! Пустите! Вы не имеете права!.».
Карабин бывший гимназист отдал без слов, хотя и пожалел в душе. Вот он уже и не солдат. Те, что погибли, ему верили, а этот.
— Докладываю обстановку, — морщась от боли, заговорил пан майор. — Наш борт сел на вынужденную, после посадки группа немедленно была атакована. Уйти сумели мы трое, остальные или погибли или остались прикрывать. Вечная им память!.. А что у вас?
Выслушав сержанта, покачал головой.
— Выдали оружие секретному! Под трибунал бы вас!..
Сержант хотел возразить, но Орловский махнул рукой.
— Отставить! Обоих секретных под караул, глаз не спускать.
И вновь кивнул, теперь уже в сторону того, что в наручниках. Антек понял и пересел поближе к светловолосому. Казимеж вынул из кобуры офицерский VIS 35 и стал рядом.
— Наручники дайте! — не сдержался Антек. — А то сбегу, вот прямо сейчас.
Орловский глянул хмуро.
— Для начала Казимеж прострелит вам колено, а это, поверьте, очень больно. Прекратите обижаться, Земоловский! Приказ отдавал не я, по возращении можете жаловаться хоть Президенту, хоть вашему будущему тестю. Кстати, еще далеко?
Антек сглотнул, постаравшись убедить себя, что ослышался.
Бежал титулярный советник, укрыла несчастного ночь, но с визгом и воем носилась за ним генеральская дочь…
— Если карта правильная, то скоро, пан майор.
* * *
— Unde? — шепнул ему белокурый, когда бдительный Казимеж на минуту отвлекся.
— Не из ваших, — ответил Антек по-немецки. — Жаль, что Земля не плоская и не стоит на трех китах!
Светловолосый немного подумал и внезапно усмехнулся.
— Межпространственный переход возможен и в этом случае. От одного кита к другому.
Сразу выйти не получилось, пану майору понадобилась перевязка. Досталось ему очень крепко. Когда Орловский, наконец, встал, двигаться ему пришлось, опираясь на чужое плечо.
— В колонну по одному!
Теперь шли очень медленно. Двое поддерживали майора, Казимеж с пистолетом дышал в затылок светловолосому, Антека же, к его удивлению, поставили в авангард. Если не оборачиваться, то ни дать, ни взять, лесная прогулка. Иди себе неспешно, поглядывая то вперед, то в синее небо. И когда он, взяв пример с сержанта, поднял руку, то даже мельком пожалел. Еще бы часок, только во вкус вошел.
Вырубка, столб с табличкой, черная цифра «4». Мара.
«Возможно, кто-то будет ранен или убит. Но вернуться все равно нужно. У меня на поясе пульт, я тебе потом покажу. Откроешь лифт, попадешь на объект и».
Антек невесело усмехнулся. Пульта нет, и на объект ему не попасть. Но — вернулся.
* * *
— Здесь? — недоверчиво переспросил Орловский, оглядывая поляну. — А где же.
Бывший гимназист пожал плечами.
— Я вас предупреждал, пан майор. Что мог, то сделал.
С Марой он прошагал по тропе четверть часа, с ковыляющим майором пришлось идти вдвое дольше. На поляне бывший гимназист сразу заметил следы — его, Мары, «шефа». С тех пор тут точно никто не бывал.
Пан майор на миг задумался, затем махнул рукой Казимежу.
— Этого!
Светловолосого вытолкнули вперед. Орловский, с трудом приподнявшись, шагнул ближе.
— Ваша очередь, господин Виммер.
Достал из командирской сумки небольшой прибор, издалека похожий на детский пенал с кнопками, протянул.
— Приступайте!
Антек вспомнил: точно такой же прибор был у Мары. Но этого мало! Нужна еще.
— Нужна еще карточка, — эхом откликнулся господин Виммер.
Майор поморщился.
— Будет! Начинайте!.. Имейте в виду: только я могу отменить приказ о расстреле вашей супруги. Я сделаю это, как только мы окажемся на объекте через ваш узел связи. Осталось два часа, не медлите!
Господин Виммер нерешительно поднял руку. Опустил.
— А я еще думал, какая она, измена! Я, конечно, трус, я боюсь смерти. Я очень люблю свою жену.
Поднял голову к небу, словно моля о помощи.
— Нет! Не могу!..
Орловский сжал пальцы в кулак.
— Казимеж, доставай инструменты! Не трогай только руки и глаза.
Антек шагнул ближе, примериваясь к винтовке ближайшего солдата. Место не хуже прочих. Ему оставили боль, это совсем немало. Это очень много!
— Н-не надо! — с трудом выдавил из себя светловолосый. — Я. Я согласен.
Майор Орловский рассмеялся негромко и зло. Антек отвернулся и сел прямо в траву.
— Ты думал, будет иначе? — шепнула ему Смерть.
Он не стал отвечать.
