9
Майор Орловский явно обиделся, Антеку досталась даже не камера, а узкий кирпичный мешок без побелки, зато с хлорным духом. Ни окон, ни нар, лишь влажный цементный пол. Почти как на небесном корабле, только материалы попроще.
Лампочку под потолком, впрочем, включили. Тени места не нашлось, спряталась куда-то.
Бывший гимназист не горевал. Не первая камера и наверняка не последняя. С тем и задремал, почти не беспокоясь. Удивляло одно: как нашли? Среди подданных синеглазой серениты наверняка есть шпион, имеющий доступ к радиосвязи. Однако отыскать человека ночью, причем очень быстро, без ошибки. На шоссе ждали именно его!
Ночью ничего не снилось, даже Последнее поле. Его оставили все, даже Смерть.
Разбудили очень рано, но Антек не огорчился. Жизнь, что обтекала его холодной прозрачной рекой, ускорила свой ход.
— Пошел, пошел! — торопил надзиратель.
Умыться позволили и даже выдали новую расческу.
* * *
— Голос не повышать, говорить вежливо, вопросов не задавать. Дистанция — два метра. Садиться и вставать — только по разрешению.
Антек кивнул. Уже было! Тогда его привели к серените, а кого сейчас судьба принесла? Неужели сам Рыдзь-Смиглы? В такое, конечно, не верилось, но вид у надзирателя был очень уж ответственный. В любом случае — начальство, причем немалое.
— Заходи!
Зашел — и увидел генерала, самого настоящего, словно на картинке. Погоны, ордена, золотое шитье. Фуражка тоже входила в комплект, но генерал ее снял и бросил на стол.
Не стар, хоть и не молод. Высок, сухощав, подтянут, ликом суров. Взгляд только не уставной, то ли удивленный, то ли даже растерянный.
Мяться на пороге Антек не стал. Шагнул ближе к столу, развернул плечи. Смир-р-рно!
— Здравия желаю, пан генерал! Извините, хлоркой пахну.
Тот, кажется, и в самом деле удивился.
— Здравствуйте, Антон! Вы… Вы разве меня не узнали?
Не узнал и узнать никак не мог. Генералы и титулярные советники — они из разных миров.
On byl titulyarnyj sovetnik,
Ona — generalskaya doch.
Генеральская дочь! Ядзя. Ядвига Сокольницкая. «Спасибо за цветы, они очень красивые!.».
— Узнал. Вы — бригадный генерал Михал Сокольницкий. Мы встречались с вами в Белостоке.
«Я из офицерской семьи, у нас традиции, обязанности. У меня есть жених, в конце концов!»
Сокольницкий поглядел странно, словно ожидал что-то совсем иное. Наконец, покачал головой.
— Обиделись! Ядзя тоже на меня обижалась. Повторю то, что говорил вам тогда. Когда у вас будет дочь на выданье, и от вашего решения будет зависит ее счастье, вы меня, может, и поймете. Ядзя сейчас здесь, в Варшаве, и очень обрадовалась, когда узнала, что вы живы. Из эшелона не добрался никто.
Перед глазами вновь встало Последнее поле. Тогда, в их неровном строю, стояли те, кто вместе с ним уезжал из Белостока. Нет, ему не повезло, о нем просто забыли.
Жди, мой Никодим!
— Антон! Вы же не оловянный солдатик из Андерсена! Садитесь.
Он повиновался без слов, генералу же явно не сиделось. Зачем-то взял фуражку, покрутил в руках, снова бросил на стол.
— Сейчас я заместитель начальника Генерального штаба. Когда увидел вашу фамилию в донесении, тут же доложил маршалу. Я здесь по его поручению.
Антек лишь моргнул в ответ. Ну и дела!
— От имени Верховного командования заверяю вас, Антон, что ваша помощь крайне необходима Польской Республике. Все счеты, все обиды — потом. Сделайте то, о чем вас попросят, это необходимо для спасения страны.
Бывший гимназист пожал плечами.
— Сделаю. А что, так плохо?
Генерал поморщился.
— Если верить газетам, наши войска уже под Москвой. Плохо, Антон! Мы исчерпали все резервы, в бой идут гимназисты старших классов.
«И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нету…»
— Кстати, Антон, у меня чисто служебный вопрос. Вы числились в составе гарнизона объекта «Плутон-1»?
В первый миг он решил, что генерал хитрит. Ничего себе, «служебный»! Но. К чему скрывать?
— Нас тогда осталось трое, пан генерал. Очень компактный гарнизон, за одним столом умещались.
Сокольницкий кивнул, думая о чем-то своем. Наконец, встав, резким движением протянул руку.
— Удачи, Антон! Если что, обращайтесь лично ко мне. Мой телефон есть у Орловского.
Ответить он не успел, хлопнула дверь — и пуст кабинет. Антек потер лоб, пытаясь сложить воедино стеклянные осколки. Генерал знает его, как Земоловского, что очень хорошо, глубже копать не станут. И не так важно им, кто он на самом деле, бывший гимназист. Объект «Плутон-1», вероятно, в нем все и дело.
В кабинет заглянул надзиратель, поманил за собой.
— В канцелярию! Быстрей, быстрей, машина уже ждет.
Воды невидимой реки плеснули, взметнувшись до самой души, холодные брызги ударили в лицо.
* * *
— Ладно, так и быть, можете поспать два часа. Но не больше, начальство торопит… Сейчас, еще пара вопросов.
Пан поручник и сам устал, на столе — полная окурков пепельница и пустая чашка кофе, уже третья. Сколько длился допрос, Антек хоть и представлял, но с трудом. Начали сразу, как его привезли из тюрьмы. Куда именно, не понять, в коридорах военные, но на окнах — решетки. Привели в кабинет, поставили на стол тарелку с бутербродами, принесли кофе. И — началось.
День сейчас или ночь? На окнах — глухие шторы.
Пан поручник задавал вопросы, сержант-стенографист записывал. Через несколько часов пришел другой пан поручник, сержанты менялись уже трижды. Вопросы, вопросы, вопросы.
О «Плутоне-1» так и не спросили. Речь шла о нем, добровольце Земоловском. Каждый его день, каждый шаг — с той самой минуты, когда он открыл глаза у горящего вагона. Про полк Добжаньского — особо. Вначале и верить не хотели, полк числился погибшим под Гродно. Антек подробно описал, что помнил: пана майора, прочих офицеров, тачанку с пулеметом-«тридцаткой», бой на шоссе, русский танк с открытым люком. Зафиксировали стенографическими значками, но сомнения никуда не делись. Вот и сейчас.
— Вы показали, Земоловский, что подпоручник с галунным зигзагом на воротнике, фамилия которого осталось неизвестной, вам не верил. Можете пояснить, почему?
Антек лишь руками развел.
— Потому что правду говорил. Вот и вы мне не верите.
Пан поручник с силой провел ладонью по лицу.
— Не верю! Офицер, подходящий под ваше описание, действительно служил в Гродно. Но из окружения никто не вырвался, понимаете? Погибли все! Получается, вы воевали в полку призраков.
Антек искренне возмутился, хотел возразить и… Осекся. Он мог описать каждый час, каждую минуту, но стоило лишь задержать киноленту памяти, как изображение теряло цвет, расплывалось, распадаясь в тлен. «Нет такой деревни, нет такой сторонки, где бы не любили улана девчонки». Он попал в полк прямиком с Последнего поля. А откуда пришли уланы?
— Рана на голове у вас настоящая, — вздохнул пан поручник. — И бой на шоссе в самом деле был, русские о нем в газетах писали. Не знаю, что и думать. Ладно, отдыхайте!
Он спал недолго и тревожно. Во сне видел уходящий в туман конный строй. Негромко звучала песня, глухо били в пыльную землю копыта.
Едет улан, едет,
Конь под ним гарцует,
Убегай, девчонка,
А то поцелует.
