Я был очень не прочь остаться в морской пехоте и дослужиться хотя бы до сержанта («Сэр! Так точно, сэр!»), но мне не предложили. Тогда в Никарагуа все кончилось плохо, бой при Окотале мы проиграли, а потом у кого-то на самом верху не выдержали нервы, и Окоталь стерла с лица земли наша авиация. Шума было много, и нас поспешили убрать куда подальше. Вслух не обвиняли, но если все пошло не так, то кто виноват? Ясное дело, «кожаные шеи»! Сандино торжествовал, его «Армия защитников национальной независимости» готовилась наступать на столицу.

Надменным гринго утерли нос. В Вашингтоне Всеамериканская антиимпериалистическая лига готовилась пикетировать Белый дом. Не до тебя сейчас, капрал! Иди домой!..

То, что нашим ставленником в тот момент был именно Сандино, я понял только через несколько лет. Не все шахматные партии выигрывают блицем. Полковник Генри Стимсон, которого я и сопровождал на переговоры с мятежниками — мастер «долгих» и очень сложных стратегий. Полковника он получил во Франции во время Великой войны и требовал, чтобы к нему обращались именно так. То, что Стимсон еще и Государственный секретарь США, я узнал лишь в Вашингтоне, когда зашел с его запиской в кабинет за обитой кожей дверью. Так я стал «водопроводчиком» и уже через неделю отправился обратно в Никарагуа.

— Это снова ты, гринго? — грозно вопросил Аугусто Сандино. — Да я тебя сейчас расстреляю!

Не расстрелял. И где он сейчас? А в Никарагуа правит Сомоса, полностью наш «сукин сын».

Так я учился.

Полковник Генри Стимсон сейчас — тихий пенсионер. Немногие знают, что с началом большой войны именно его ФДР скорее всего назначит военным министром. Нам нужно создать армию в десять миллионов человек.

Полковник справится!

— Что вам от меня нужно, мсье Корд?

— Получить ответ на некоторые вопросы, мадам Веспер. Структура решила начать войну против Соединенных Штатов Америки. Прежде чем предупредить о неизбежных последствиях, хочу поинтересоваться: чем мы это заслужили?

На фотографиях она совсем иная — стройная, подтянутая, надменная, в жемчуге и бриллиантах. И очень опасная. «К такой спиной не повернешься! — заметил как-то Николя Легран. — Интересно, сколько трупов на ее личном кладбище?» Досье портовой шлюхи, ставшей миллионершей, лучше не читать на ночь. Люди вокруг мадам Веспер мрут как мухи или попросту исчезают без следа, начиная от ее первого мужа, убитого в Шанхае, и заканчивая неведомо куда сгинувшим основателем Структуры отставным чикагским гангстером О'Хара.

— Лично я не начинала войну, мсье Корд. Но причину могу объяснить.

Фотографии лгали. В оранжерее среди цветов и буйной зелени меня встретила немолодая усталая женщина на последних неделях беременности, утонувшая в глубоком кресле. Не привстала, не протянула руки, просто кивнула. Ни золота, ни украшений, лишь приметное кольцо на безымянном пальце. Гиммель — две сомкнувшиеся ладони, знак вечной верности.

Мы беседовали по-французски, и я сразу заметил, что ей приходится подбирать слова. Тем лучше!

— Могу я узнать, с кем именно говорю? С курьером от Норби — или с самим Норби?

Я вновь включил аллигатора.

— Индусы назвали бы меня аватаром. Политика моей страны не зависит от конкретных личностей, мадам Веспер. Мы — не Наполеоны, мы обычные скромные парни, которые делают свою работу. На «Мэйфлауэре» каждому найдется дело.

Просочившийся безмолвный громила принес на подносе две хрустальные рюмки. Что было у мадам Веспер, я так и не понял, меня же оделили (издеваются, да?) все той же граппой. Я плеснул ее в рот, запоздало сообразив, что в оранжерее и так жарко. Орхидеи любят тепло — и по слухам не брезгуют человеческой плотью.

— Снимите пиджак, — впервые улыбнулась она. — Кстати, вы понравились моей дочери, а такое случается не часто.

Когда только успел?

— Воздержусь, мадам Веспер. Сначала пиджак, потом рубашка. Тактика интенсивного допроса! Прежде чем начать бить, человека раздевают и ставят по стойке «смирно». Когда торчишь голышом, лишние мысли быстро испаряются.

— Знаю, — спокойно кивнула она. — А потом — первая кровь, лучше всего из носа. Мсье Корд, я не убивала ваших людей. Уже полгода как меня устранили из высшего руководства Структуры. Решения принимают без моего участия.

Я вытер пот со лба и расстегнул последнюю пуговицу. Возможно и так, иначе зачем ей уезжать в забытый богом Селест? Но может, и нет, пауку совершенно ни к чему красоваться на фоне паутины.

— Скромные парни делают свою работу, мсье Корд. Но решают не они, а те, кто отдает приказы. Судьбу сегодняшней Европы определил поединок между баронетом Базилем Захароффым и полковником Эдвардом Манделом Хаузом. Двадцать лет назад мы, европейцы, победили и теперь не хотим, чтобы Штаты взяли реванш.

Надеюсь, мне удалось сохранить серьезный вид. Неужели она в такое верит? Впрочем, мадам Веспер — ученица Захароффа и по слухам даже его родственница.

— Вы хотите, чтобы Мировая война началась именно в Европе, мсье Корд. Сам континент вам пока не нужен, требуется втянуть в войну Британскую империю, на которую вы нацелились. Поэтому вы не жалели денег на Гитлера. Война уже идет, как только Вермахт перейдет польскую границу, она станет мировой. Вы-то отсидитесь за океаном.

Я решил не комментировать. Помянутый мною Наполеон однажды назвал Европу «крысиной норой». Насчет нравов и кругозора корсиканец явно угадал. Я бы мог рассказать этой мадам, кто действительно платил Гитлеру — и кто платит ему сейчас. Но… В шахматы здесь явно не играют.

— Итак, Структура помогает Польше, чтобы русские не сговорились с Гитлером и ее не поделили. Могу вас огорчить — все равно поделят, только Сталину достанется кусок поменьше. А Гитлер наверняка поймет, что им занялись всерьез и поспешит вступить в войну. Еще недавно он планировал ее на 1943-й, но теперь начнет раньше. Вот и вся цена ваших усилий, мадам Веспер! Но если это так, почему вы поссорились с руководством Структуры?

— Меня считают сторонницей СССР. Это не так, но без Сталина нам не победить, Рейх слишком силен. Мои коллеги рассчитывают на антигитлеровский переворот, подкармливают Германское сопротивление. А я знаю, что никакого переворота не будет, Германское сопротивление создано Генрихом Гиммлером для грядущего передела власти! А Гитлер всех обманет — и захватит Европу. Противостоять ему может только Сталин.

— Мадам Веспер, вы недооцениваете мою страну.

— Я оцениваю ее правильно. Вы создадите гигантскую армию, вооружите ее до зубов — и придете на руины.

Рядом с кофейным «Лорен-Дитрихом» я увидел, как и обещано было, красную «Лагонду Рапид». Двигатель работал, обдавая улицу сизым горьким дымом. Я хотел пройти мимо, но дверца внезапно открылась.

— Куда спешите, мистер Корд?

На этот раз Гертруда Веспер говорила по-английски. Во всяком случае, пыталась.

— В Селесте смотреть нечего, тут даже кинотеатра нет. Хотите по горам покатаемся?

Следовало промолчать и пройти мимо, но я все же не сдержался.

— С тобой за рулем? Разве что лет через пятьдесят — и на катафалке.

— Так я и знала.

Мотор умолк. Мамина дочка выбралась из авто, зябко дернула плечами.

— Вы не представляете, как здесь тоскливо, мистер Корд! Если бы не мама. Дальше по улице есть маленький ресторан.

Я хотел поинтересоваться, как к этому отнесется мадам Веспер, но сказал совсем другое.

— Можешь рассчитывать только на молочный коктейль.