10
Когда мы уже собрались у выхода, мистер Виммер, немного помявшись, отвел меня в сторону.
— Господин Корд! У меня есть деньги, немецкие марки.
Я взглянул на марсианина без всякой симпатии.
— И у меня есть. Хотите замутить совместный бизнес?
Я, конечно, дал маху. Надо было эвакуироваться сразу, как только мы вернулись из гребанной преисподней, но не помянуть поляка — как-то не по-людски. А потом я понял, что срочно требуется переговорить с Фогель. Не о делах, просто так. Анна все время была рядом, но я чувствовал: она не здесь, не со мной. В катакомбах нас крепко связала ненависть, потом. И вот теперь «потом» куда-то исчезло. Казалось, ей здесь интересно все — кроме меня. К счастью, наверху уже настала ночь, и зловредный клементиец согласился подождать до рассвета.
Ничего не вышло, Анна, еле кивнув, закрылась в своем боксе, зато мистер Виммер утащил с собой колобка. Пока я сообразил, что это может значить, след их простыл. К счастью, где-то через час профессор объявился, задумчивый и какой-то встрепанный, зато пропал Антек, странный парень. За него я переживать не стал, перевербуют — и ладно. Он, впрочем, тоже вернулся, причем с карабином и прочей амуницией, хоть сейчас в атаку посылай. Я смолчал. Если потребуется, разоружим его уже под ясным солнцем.
И вот — уходим. Моя маленькая армия уже возле лифта, ведущего на поверхность. Без прощальных речей, к счастью, обошлось, кофе мы выпили. Что еще?
— Господину Земоловскому срочно требуется операция. Жеак говорит, что ее можно будет сделать в Лондоне, но это очень дорого. Я отдам вам все, что у меня есть.
Я поглядел на странного парня. Не повезло поляку, причем, судя по всему, крупно. Сколько эскулапы берут за подобные операции, я догадывался. Но брать деньги у врага! Правда, и Антек — никакой нам не друг. Но Фогель он чем-то зацепил, а без него мы бы до сих пор гонялись друг за другом по подземным коридорам.
— Он помог правительству США, — каменным голосом ответил я. — У Дяди Сэма — много, не обеднеет.
Перемирие — перемирием, но мы старались не подходить друг к другу слишком близко. Кобуры, правда, не расстегивали. В перламутровый огонь я шагнул первый. Анну оставил прикрывать, чтобы колобок в последний момент не укатился.
* * *
Рассветный воздух, живой, настоящий, в первый миг опьянил. Я едва устоял на ногах, глотая его словно воду в иссохшей под солнцем прерии. Знакомый лес, птичьи голоса, розовый отсвет в белеющем небе.
Почему-то подумалось о клементийце, решившем замуровать себя под землей до полной победы. Спятит он там, причем очень быстро. Но — его выбор.
Из огня появился профессор, за ним Антек. Анна! Перламутровый «лифт» погас.
Все!
Хотел сказать «Уходим!», но слово застряло в горле. Я махнул рукой и упал прямо на мокрую от росы траву. Когда же заставил себя встать, понял, что моя армия готова к походу ничуть не больше меня самого. Все трое сидели на истоптанной земле, кто-то смотрел на восход, кто-то вообще закрыл глаза. Я поглядел на циферблат, прикидывая, что в этой глуши небесное «такси» можно вызвать и ясным днем, когда внезапно где-то совсем близко хрустнула ветка.
Вскочить я успел, расстегнуть кобуру — нет.
— Ни с места! Стреляем!..
Черный ствол винтовки — у самого носа. Но удивило не это, как ни крути, мы на войне. Кричали по-английски, то есть, по-американски, с нью-йоркским акцентом.
