«Воин жизни, сражайтесь твердо и не уставайте верить в победу. Победу одерживает тот, чей глаз неустанно смотрит на нее. Кто думает о поражении, тот победу теряет из виду и больше не находит ее.» (Свт. Николай Сербский)

 

Наша великая и нежно любимая нами русская литература всегда имела один недостаток. Она в изрядном обилии представляла нам лишних людей, бедных людей, маленьких людей, резонеров, интеллигентов, разночинцев, сумасшедших, но совсем нечасто — героев и делателей. Настоящих героев, а не «героев нашего времени». Герои нашей литературы искали истину, искали Бога, страдали и любили, подчас бунтовали, но весьма редко занимались созидательной деятельностью. Один персонаж русской литературы твердил «Надо дело делать!» И сколь же презрительно принято было у нас трактовать его! Этого педантичного немца Штольца… А чем, спрашивается, плох Штольц? Помилуй Бог, куда как хороша была бы жизнь, когда бы в ней было побольше таких «скучных», надежных и трудолюбивых Штольцев! Да и гоголевских Костожогло — рачительных, сильных хозяев… Да таких и было у нас немалое число на рубеже столетий — недаром же так бурно развивалась наша страна. Но, увы, общественное мнение, атмосферу формировали отнюдь не люди дела и разума.

Страна с величайшей историей, страна могучих и бодрых людей внимала не им, а вздохам «В Москву! В Москву!», внимала целому хору пустых, неприкаянных, никчемных людей, отравленных духом декаданса… Чехов, человек деятельный и трезвый, написал «Вишневый сад», полагая его комедией, но декаденствующая интеллигенция приняла ее как драму, приняла всерьез, сделала из пустых и жалких людей героев. Запутавшаяся в себе, в собственной жизни интеллигенция почему-то решила, что менять надо не свою расхристанную жизнь, не самих себя, но — страну. И не просто менять — а рушить. Страну разрушили. Под ее обломками погребены оказались и многие звавшие бурю. Но с ними — миллионы и миллионы тех, кто никакой бури не хотел. Кто хотел просто жить и делать дело, кто дело это делал.

Декаденщина, впрочем, худо-бедно протянулась до наших дней, мутировав в образованщину. А, вот, с делателями расправились всерьез. Оно и понятно. На что способна декаденствующая публика? Пугни хорошенько с одной стороны, соблазни жирным пайком с другой — и никакой угрозы. А деятельные люди опасны, ибо сильны и независимы. Таких только выкорчевывать без следа. И выкорчевали. А оставшихся более слабых приучили к покорности, к тому, что решает всегда кто-то, что нужно ждать, пока кто-то скомандует, кто-то сделает. Вырастили полудетей. Причем полудетей, несущих в себе синдром жертвы, генетически усвоенный, неосознаваемый логикой страх.

Помните песню Михаила Ножкина о 37-м годе? «Я не трус, я не трус, от опасностей я не бегу, но боюсь, но все время чего-то боюсь, а чего и понять не могу!»

Мы все за редчайшим, быть может, исключением — дети и внуки жертв. Ибо в России почти не найдется семей, где бы не было расстрелянных, перемолотых в жерновах ГУЛАГа, раскулаченных и т. д. Эта тяжелое наследство давит, парализует, лишает воли и силы действия. Воли и силы, от которых впрямую зависит наше выживание.

А декаденщина, меж тем, продолжает цвести… Возьмем, к примеру, дорогую нам Белую тему. Сколько блестящих поэтических откровений! Сколько душу щемящих мелодий! Сколько прекрасных образов! Но… Белая поэтика, в значительной мере, оказалась поэтикой побежденных, обреченных. Поэтикой красивой смерти, а не победы. Да, красивая смерть всегда поэтична. И славна в бою. И красна на миру. Вот, только… «как сладко рядить победу, словно девушку в жемчуга, наступая по дымному следу отступающего врага». Это Николай Степанович Гумилев. Поэзия силы и мужества. Поэзия победы. Поэзия, чуждая каких-либо жалоб и слез. Мобилизующая. Вдохновляющая. Зовущая на подвиг.

Декаденщина, проникшая в Белую тему, лжива… Она явилась не от Белых поэтов. Не от Несмелова, Туроверова, Кудашева или Колосовой. Она родилась из сочинений по мотивам… «Поставьте, поручик, стакан самогона…» и т. п. Образ Белых в подобных сочинениях — это преимущественно надломленный человек, выброшенный за пределы Родины и тоску своей топящий в вине. Конечно, недостатка в таких не было. Но сколько же было и тех, чья жизнь в изгнании сложилась успешно! И неужто светлые образы Белых вождей дают повод для декаденщины? «Сплошной порыв без перерыва» Марков? Неутомимый белый витязь Каппель? Воплощенная вера, сила и бодрость Врангель?

Мало оплакивать Россию, которую потеряли, мало любоваться красотой мундиров «цветных полков». Как сказано было нашими предшественниками, «только смерть избавит нас от долга перед Родиной» и — «борьба продолжается». А борьба — это не приятные разговоры за обеденным столом или в комментариях Фейсбука. Это каждодневное, предметное Дело. Во имя России, которую мы возродим. С Божией помощью.

Религиозные декаденты скажут, что мы все равно ничего не можем, а «Бог управит». Разумеется, на все воля Божия. Но воля Божия не сама собою вершится, но через людей. И лишь от человека, от сердечного его выбора зависит, проводником чьей воли быть ему — Божией или… А избрав первое, к чему пускаться в досужие рассуждения? Разве обещано нам, что путь наш будет легок? Но Идущий впереди сказал: «Я победил мир!» И разве посылал Он своих учеников просто ждать у моря погоды, сложа руки? Нет. Он посылал их — на великое служение, на неусыпные труды и подвиги, на лишения и муки, на вечную брань и славу. А потому равнодушное «Бог управит» — лишь лицемерное прикрытие малодушия.

Желающий ищет способа сделать, нежелающий — повод уклониться. Поводов всегда находится куда больше… Нам скажут, что России и русских больше нет (говорящие при этом обычно полагают себя чем-то вроде последних русских, которые «несть яко прочие человецы»). Что «коммуняки» все захватили, у них ресурсы, и мы все равно ничего не можем, а, значит, не стоит и пытаться… Но помилуйте. Под лежачий камень вода не течет. Нельзя проигрывать битву раньше ее начала.

Оставим за скобками ресурсы. Поговорим о людях. Когда в Петербурге была установлена доска Маннергейму ее противники устраивали пикеты, акции протеста, подавали в суды и т. д. и т. п. Когда в том же Петербурге установили доску выдающемуся палачу русского народа Урицкого лишь один юноша пришел к ней с плакатом и устроил одиночный пикет. Спрашивается, почему нам до такой степени все равно, когда нам, русским, плюют в лицо? Почему до такой степени бестрепетно относимся мы к памяти наших мучеников, включая собственных наших родных?

Мы справедливо негодуем на поощряющую ресоветизацию власть. Но почему бы ей не поощрять оную, если обратного от нее по существу никто всерьез не требует? Власти РФ, в принципе, крайне мало считаются с общественным мнением. Однако, когда есть некий постоянно, энергично и настойчиво выражаемый запрос, есть определенная воля, ясно и последовательно выражаемая, то шанс на то, что оная будет хоть отчасти услышана и воспринята, есть. Для того, чтобы голос был услышан, он должен обладать силой. Сила же несовместима с растопыренными пальцами. Сила заключается в кулаке.

Чем сильны наши противники, не считая ресурсов? Стайностью. Брошен клич, и стая готова. Готова писать комментарии или бегать с пикетами, постить в соцсетях и распространять листовки, делать что-либо еще. Что же у нас? У нас не стая. Не стадо. У нас всякий — индивидуальность, а потому при возникновении самого примитивного и понятного дела должен сотню раз подумать… например, нажать ли кнопочку репоста или просто «отлайкать», или вообще пройти мимо… А, подумав, зачастую принять позу пресловутого «ждуна» и не делать ничего, отговорившись тысячью высокомудрых и высокодуховных причин.

Да, мы не можем и не должны быть стадом и стаей. Мы люди. Но люди сильны сплоченностью, чувством локтя, взаимной выручкой и поддержкой. Не стаей или стадом должны мы быть, но воинством — русским и православным. В американской (прошу прощения за пример) армии из устава в устав повторяется принцип: «Знать. Уметь. Делать». Если с двумя первыми пунктами в нашем сообществе дело обстоит прилично, то на последнем выходит сбой.

Возьмем ту же доску Урицкого. Знаем ли мы что такое Урицкий? Безусловно. Умеем ли мы делать все то, что допустимо в правовом поле? Способны ли? Безусловно. Но… весь протест ограничивается пикетом одного студента, несколькими локальными статьями и заявлениями (уж не одним ли единственным?) и каким-то числом комментариев в соцсетях. Еще немного, и все утихнет. Подумаешь, махнем мы рукой. Она и прежде где-то стояла. Да и вообще: гадом больше, гадом меньше, суть не меняется.

От гада больше, или гада меньше суть, быть может, и не очень меняется. Зато она меняется от общественной реакции, от атмосферы — равнодушия ко злу или же активного противостояния злу. Смиряясь со злом, уступая усталости и равнодушию, мы невольной начинаем соучаствовать ему — молчанием.

Если бездна, разверзнутая сто лет назад, до сих пор не закрыла свой зев, засасывая все новые души, отравляя воздух трупным ядом и грозя вновь поглотить страну, то это в том числе потому, что, погрязнув в обывательской тине и смирившись со злом, мы слишком часто не находим в себе сил, чтобы противостоять ей, маловерно уходим от борьбы, заранее приговорив себя к поражению.

Генерал фон Лампе говорил, что можно пробить головой стену, но нельзя провертеть ею дыру в подушке. Наше общество часто напоминает такую подушку. Мы охотно соглашаемся с правильными словами, но необходимость действия приводит нас в неизъяснимый ступор…

Чтобы чего-то добиться, необходимо действовать. Не останавливаясь, не опуская рук. Крепость, которую не удалось взять сегодня, может быть взята завтра или даже через год. Она будет взята, если к этому стремиться и предпринимать все возможные и невозможные усилия. Чтобы победить, нужно желать победы и видеть ее перед собой. Видеть и идти к ней, невзирая на препятствия. Великий Суворов завещал нам быстроту и натиск, а не вздохи и колебания.

Мы потомки великих воителей, отразивших самые страшные нашествия, и великих созидателей, сумевших обустроить необъятную нелегкую для жизни территорию. В этом, в истории нашей, в наших предках — наша неизменная сила и опора. «С нами тот, кто сердцем русский, и с нами будет победа!» — говорил Белый вождь генерал Врангель. И этою верой, а не декадентскими вздохами живя и вдохновляясь, мы, действительно, сможем изменить многое!

 

2018