В либерально-демократическом болоте испокон веку звучит одна и та же порядком надоевшая песня: де, народ у нас дик, невежественен, лишен «чести», не способен понять высоких идеалов, а, главное, их (якобы) носителей. Наш великий пророк Достоевский, однако, полагал, что народ наш имеет куда большее достояние, нежели европейская честь (спесь, гонор), а именно подлинное благородство души. Благородство это русские проявляли на протяжении всей своей истории. Достаточно отметить, что только наш народ вел освободительные войны, не преследуя захватнических целей, и на своей огромной, многими племенами населенной стране, сумел не погубить ни одно из них, сберечь их во всем многообразии. Федор Степун, в годы Первой Мировой войны узнавший русский народ через подчиненных ему солдат, отмечал: «Переходя из офицерской землянки в солдатские, я всегда чувствовал, что не только спускаюсь в мир необразованности, но одновременно и поднимаюсь на какую — то высоту. Очень далекий по своему воспитанию как от право — славянофильского, так и от лево — интеллигентского народничества, я на войне все же пришел к убеждению, что «варварство» русского мужика много ближе к подлинным высотам культуры, чем средне — интеллигентская образованность.

Ничего удивительного в этом, впрочем, нет, если понимать под культурою ту одухотворяемую живым боговерием, мифическим природочувствием и традиционно — крепким бытовым укладом форму жизни, которую мы, с легкой руки Шпенглера, привыкли противопоставлять западноевропейской цивилизации, давно уже подменившей веру — метафизической проблематикой, живую нравственность — мертвым морализмом и здоровую народную жизнь — функционированием политизированных масс».

Великая Русская Литература неслучайно дает нам столько образов простых русских людей: Максимов Максимовичей, капитанов Тушиных, дворников Спиридонов, Матрен с их природной мудростью, с их нравственной незамутненностью…

Конечно, истребительный XX век в изрядной степени изувечил не только облик наших городов и весей, но и самую душу русского народа, перемешав так, что подчас и не разделишь влегкую, русское с советским…

И теперь уже не только что от либералов, но и от иных патриотов белого, монархического толка можно услышать сетование, что советскость слишком глубоко угнездилась в русском народе, что «совки» не способны к восприятию наших идеалов, что народ нам… достался «не тот». Или же, как формулируют иные, русский народ ушел на небеса. А остались, следовательно, лишь «совки» и… полтора чудом уцелевших «истинно русских», «истинно белых» людей.

Конечно, было бы глупо отрицать тяжелое советское наследие, которое продолжает так или иначе жить во многих наших соотечественниках. Масса советских штампов по сей день не только не изжита, но, напротив, культивируется с экранов центральных каналов, и дополняется новыми — сочиненными другими тоже патриотами тоже нередко монархического толка. Духовная смута — таков диагноз времени, в котором мы живем. Тут и «православный» Сталин, и «святой» Иван Грозный, и «царь» Путин, и каких только еще вывертов не встретится. Но стоит ли винить в этом народ? Разве в народе рождаются все эти, мягко говоря, химеры? Отнюдь. Они рождаются или в кабинетах определенных ведомств, где кажется, что духовная смута полезнее для сохранения системы, нежели духовная зоркость и трезвение. Или в среде «образованного сословия», кое можно именовать интеллигенцией, но вернее все же образованщиной. А народ лишь оказывается жертвой выпускаемых из данных источников опасных химер.

То же было и прежде. Разве же пресловутый марксизм-социализм-коммунизм вышел из недр русского народа? Отнюдь. Народ был заражен им «образованным сословием», точнее той его частью, которая была по Ильину сильна во зле — в противоположность хорошим и добрым людям, оказавшимися слабыми в добре.

Мы нередко сетуем, что народ охотно принимает любую ересь, и даже все еще не изжитую, возвращающуюся сызнова большевистскую, но остается мало восприимчив к Белой Идее. В чем же причина этого? В испорченности ли народной души? В атавизме ли? Или же в том, что всякая ересь, всякая Ложь неизменно имеет большую поддержку в виде финансового, административного, информационного и прочих ресурсов, тогда как Правда — одинока, скромна и неприметна?

Все вышеперечисленное справедливо. И люди в большинстве своем — такова уж человеческая природа — куда легче принимают дурное, нежели доброе. И довлеет наследие советизма вкупе с позорищем постсоветских лет, на фоне которого так легко рисовать радужными цветами страну, победившую фашизм и первой полетевшую в космос. А уж о ресурсах и вовсе говорить не приходится.

Но есть и причина четвертая. И она — в нас самих. В той самой слабости в Добре, которая уже однажды привела к победе сильных во зле. Белое Дело есть подвиг Добровольчества. Ежедневный и ежечасный. Ничего не ищущий для себя, но всем жертвующий во имя Отечества. Что есть такой подвиг на практике? Непрерывное, не знающее уныние делание. Да, мало сил, мало ресурсов. Но и с ничтожными ресурсами можно немало сделать, когда есть желание и вера. Как говаривал волшебник из сказки мудрого Шварца: «Из-за любви к родине солдаты попирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются в небо и бросаются в самый ад из-за любви к истине…» Продолжая эту цитату, каждый сетующий на непросвещенный наш народ, должен спросить себя: «А что сделал ты из-за любви к своему народу?» Разговоры в узком кругу единомышленников и «комменты» в соцсетях к живому, предметному деланию, завещанному Ильиным, не относятся. «Не все пути добра закрыты», — писал Солженицын в своей молитве. Воистину! Но пути добра не открываются тем, кто не ищет их, кто предпочитает сидеть на обочине, предаваясь мудрым, но бесполезным рассуждениям.

Легче всего обвинить «публику» в непонятливости и махнуть на нее рукой. Легче всего сослаться на то, что противник накачан допингом и купил судей. Невозможно одержать хоть какой-либо победы, имея исходную установку «все равно бесполезно, все равно не дадут».

Великий советский кинематограф сознательно или невольно весьма способствовал романтизации образа белого офицера. Однако, романтика это была упаднического толка. Из разряда «оставьте, поручик, стакан самогона». Поэтика поражения… Поэтика смерти… И до сих пор очень силен этот стереотип, хотя он неверен. Ведь многие наши белоэмигранты были достаточно успешны на Западе. Довольно вспомнить, сколько всего было построено там нашими инженерами. Сколько ученых и изобретателей прославились там своими открытиями. Какой вклад внесли наши соотечественники в тамошнее искусство. И, собственно, о поэтике… Перечтите наших белых поэтов-воинов, чтобы понять и восприять настоящую поэтику Белого Дела, ее несломленно-утвердительный, исполненный победительной верой дух.

 

Победителя, конечно, судят,

Только побежденный не судим,

И в грядущем мы одеты будем

Ореолом славы золотым.

И кричу, строфу восторгом скомкав,

Зоркий, злой и цепкий, как репей:

— Как торнадо, захлестнет потомков

Дерзкий ветер наших эпопей!

Арсений Несмелов

 

Не заставят бичи никакие,

Никакая бездонная мгла

Ни сказать, ни шепнуть, что Россия

В пытках вражьих сгорела дотла.

Исходив по ненастным дорогам

Всю бескрайнюю землю мою,

Я не верю смертельным тревогам,

Похоронных псалмов не пою.

В городах, ураганами смятых,

В пепелищах разрушенных сел

Столько сил, столько всходов богатых,

Столько тайной я жизни нашел.

И такой неустанною верой

Обожгла меня пленная Русь,

Что я к Вашей унылости серой

Никогда, никогда не склонюсь!

(…)

Вот зачем я не верю, а знаю,

Что не надо ни слез, ни забот.

Что нас к нежно любимому Краю

Новый год по цветам поведет!

Иван Савин

 

Белое Дело — это борьба. В борьбе обретем мы Отечество свое, так, перефразируя революционеров, говорили иные из наших старых белых воинов. И звание продолжателей их дела всякому претендующему на оное надо еще заслужить. Заслужить — служением по их примеру. А у нас сколь часто при возникновении самого простого и нехитрого дела начинаются самоотводы: семья, служба, еще тысячи причин…

Но Белое есть именно — Дело, Движение. А не только лишь правильные слова в своем кругу. Чем сильны наши оппоненты, кроме недоступных нам ресурсов? Спайкой. Стайной поддержкой друг друга. Что же у нас? У нас все преимущественно сами по себе и хорошо если хотя бы не на ножах друг с другом. Встречаются и такие, что, ощущая себя познавшими истину, глядят свысока и не считают вовсе должным что-либо делать для Отечества и народа, полагая напротив, что все должны им. Какая уж тут кропотливая работа по проникновению в психологию масс, завещанная Врангелем!

Между тем, для этого проникновения у нас есть истинные подвижники Просвещения. Истинные бессеребренники. Герои. Есть гениальные поэты, художники, певцы… Но сколько же людей собирают вечера наших поэтов и певцов? Собирают, замечу, или за очень скромную оплату или же вовсе бесплатно? А сколько при этом людей, позиционирующих себя монархистами, белыми, патриотами платят куда более значительные деньги за концерты каких-нибудь шарлатанов или образцовую импортную и «эрэфийного» разлива лабуду в кинотеатрах? Спрос рождает предложение. Если мы сами безразлично относимся к своим — талантам, просветителям, героям — то чего же требовать от других? Один из часто встречающихся аргументов такого безразличия — «да ведь мы и так все знаем». Рассуждающие так полагают, что это «самознание» освобождает их от обязанности нести знания тем, кто, быть может, знает меньше, и поддерживать тех, кто несет на себя прекрасное бремя сего благородного труда.

Белое Дело — светоч, зажженный в степях Дона. Белое Дело не нами началось, не нами и кончится. Но чтобы это действительно было так, должно тот столетней давности светоч нести в себе, самими быть светочами — не в горделивом, превозносящем себя смысле, но в христианском. В том смысле, в каком свечу ставят на подсвечник, а не прячут под спуд. В том смысле, в котором сказано: спаси себя, и тысячи вокруг тебя спасутся. Желающие служить своему Отечеству и народу найдут способ для такого служения, не оговариваясь причинами уклониться. И они-то и есть, и будут Белым Движением XXI века.

 

2018