Ия Гай
Первый хранитель

Москва горела. Нарядные боярские терема и старые развалюхи черни пылали одинаково ярко, различаясь лишь высотой огненного столба и числом погибших. Во время своего безумного бега по городу Никитка повидал уже немало мертвяков, куда больше, чем за всю прежнюю жизнь. Кого придавило упавшими наземь обгорелыми брёвнами, кто задохнулся, кто не нашёл выхода из огненной ловушки и сгорел заживо. Столько же, если не больше, было тех, кто и взаправду обезумел: чёрные от сажи, покрытые ожогами, с дикими, будто провалившимися глазами, бабы и мужики дрались за то, чтобы пробиться к дальним от татарского войска воротам или броситься в спасительную воду Москвы-реки.

От застилавшего небо дыма день обратился в ночь. Деревья, ещё вчера покрытые молодыми зелёными листьями, тянулись вверх выгоревшими скелетными ветками. Раскалённый словно в кузнечном горне воздух разрывал грудь, летевшие отовсюду искры огненными мухами жалили лицо, поджигали одежду и волосы…

Узкие кривые улочки превратились в настоящую западню. Города Никитка не знал, а коли бы и знал, всё равно бы потерялся: иные улицы ещё в самом начале пожара были заперты рогатками, на других бушевал огонь. Какая-то вконец обезумевшая баба, пытаясь спастись, с силой пихнула Никитку в спину, и тот, запнувшись, упал в горячую золу. Подняться толком не дали: следом за бабой устремились ещё с десяток человек, кто-то наступил на руки, ткнул в живот, сбив и без того запалившееся дыхание, в довершение чья-то обутая в драный лапоть нога пребольно наступила на лицо. Никитка всё ещё барахтался в золе, когда раздался грохот рушившегося терема. Страшные, чёрно-огненные бревна покатились на Никитку, и тот замер, зачарованно глядя на них. Вот они всё ближе и ближе…

«Эх, вот бы сейчас батькин щит, я бы тогда…»

Перед глазами словно сам собой возник щит: тяжёлый, круглый, с большой шишкой посередине и серебристой насечкой по краю. Когда же пылающее бревно рухнуло на Никитку, он вскинул руку, собираясь не то перекреститься, не то и в самом деле закрыться заветным щитом.

Чья-то сильная рука дёрнула Никитку за шиворот и легко, как кутёнка, вздёрнула в воздух. Голоса, прежде доносившиеся откуда-то издалека, стали хорошо слышны, и это окончательно убедило Никитку, что помереть он ещё не успел.

Открыв глаза, он, сколь было можно, завертел головой. Перед ним стояли двое. Точнее, один стоял впереди, а второй чуть сбоку, потому как именно он держал Никитку за шиворот. Тот, что впереди, казалось, только что вышел с царского пира: белый парчовый кафтан заткан узорами и подхвачен белого же цвета кушаком с серебряной бахромой, на голове мурмолка с жемчужной запоною и белым пером. По всему видать – знатный боярин. И не измарался он на пожарище, вот что подлинное диво!

– Эй, маленький колдун, ты чьих будешь? – спросил тот, что сбоку. Длинный, весь в чёрном, по виду он походил на опричника.

– Не маленький я! – обиделся Никитка и попытался вывернуться из рук чёрного. Куда там! Тот даже не шелохнулся.

– А на колдуна ты, значит, согласен? – с усмешкой спросил боярин. – Отпустите его, Ортега, – приказал он. – А ты рассказывай.

Чёрный с диковинным именем поставил Никитку наземь, но руку сразу не отпустил, лишь убедившись, что тот не собирается давать дёру.

– Никитка я, Васильев сын, Звягин, – ответил Никитка, поклонившись боярину большим обычаем. – С батюшкой из-под Тулы приехал. Дворянин он служилый, его в царёв Разрядный приказ вызвали.

– Не местный, значит, – усмехнулся боярин, – а кто тебя там учит?

– Батюшка и учит. И грамоте, и тому, как царскую службу нести, – отчитался Никитка.

– Ещё и самородок… Очаровательно.

– Необученный чел с таким мощным «щитом»? – спросил чёрный, повернувшись к боярину. – Возможно ли это?

– Вы же видите, Ортега. Челы способны удивить любого. – Боярин задумчиво взглянул на Никитку. – Знаешь ли, что с тобой произошло?

– Кажись, бревно мимо пролетело.

– Мимо! – боярин засмеялся. – На тебя не одно бревно, а добрый десяток упал. Мы с Ортегой всё лично видели.

– Как же тогда… – ошарашенно проговорил Никитка. – Я ж…

– Всё просто, юноша. Ты – маг или, как принято сейчас говорить, – колдун. И спасся, применив заклинание щита. Раз тебя этому не учили, значит, ты сотворил его, не сознавая того, что делаешь. Это значит, что ты можешь стать сильным магом, если, конечно, станешь учиться.

– Но я…

– Тёмный, оставь отрока!

Никитка аж вздрогнул, потому что, увлёкшись разговором с боярином, не заметил подошедшую к ним женщину. В отличие от боярина её добротная одежда местами была замарана и прожжена огненными искрами.

– А вот и ведьма, твоя защитница, – усмехнулся боярин.

– Никитка, ступай сюда, – позвала женщина, и, к своему удивлению, Никитка узнал в ней двоюродную тётку по отцу. Прошлым летом она на две седмицы приезжала к ним в гости, и всё то время Никитка не мог отделаться от ощущения, что тётка пристально за ним наблюдает. Как же она нашла его здесь, среди пожара? И почему этот боярин назвал её ведьмой?

– Ступай, ступай. – Боярин, кажется, потерял к Никитке интерес. – Идёмте, Ортега. Юный человский маг не останется без учителя. Открывайте портал к Цитадели.

Чёрный молча кивнул, и уже в следующее мгновение рядом возник диковинный чёрный вихрь, где разом исчезли и сам чёрный, и нарядный боярин.

Никитку аж завидки взяли: как у них ловко всё получается. Он подошёл к тётке.

– Ты вправду ведьма? – спросил он. – Научишь меня колдовать, как они?

– Никита, демон, заснул, что ли? – голос царя прозвучал подозрительно. – Эдак к царю любой бродяга проскользнёт, а ты и не шелохнёшься!

– Прости, государь, настороже я, – отозвался Никитка. Ещё бы не так: «кузнечный молот» наготове и может быть в любой момент приведён в действие, а что не ответил царю сразу – так это потому, что отвлёкся на поставленные вокруг царских покоев «серебряные колокольчики». Глупо было использовать этот аркан, когда кругом так много людей. Ещё бы «шаровой молнией» ударил, чтобы вернее свою дурость показать!

– А мне кажется, что спишь…

Царь кинул на Никитку хмурый пристальный взгляд. Эх, государь наш батюшка, Иоанн Васильевич, не оттого молчал твой государев телохранитель, что долг свой забыл или вовсе пренебрёг им, а от лишнего усердия. Третью седмицу лишь в дворцовой страже, а возле самого царя так и вовсе второй раз. Но царю так не скажешь, оттого Никитка и вытянулся во весь рост и глаза для пущей убедительности вытаращил, дескать, не сплю я, царь-батюшка, сам зришь…

Несмотря на возраст, царь был ещё высок ростом. Годы ссутулили его, оставили глубокие морщины на желтоватом сухом лице, но украсть царственную осанку не смогли: сейчас Иоанн Васильевич смотрел на Никитку сверху вниз и ожидал ответа.

– Не смею я в твоём, государь, присутствии спать, да и никто не посмеет! – Никитка низко поклонился царю. – А молчал я потому, что шорох за дверью услышал, вот и вслушивался, чтобы твою государеву милость не тревожить.

На царёвом лице появилась усмешка.

– Неужто твои колдовские штуки так плохо помогают наше государево здоровье беречь?

– Какие… кх… кхх… – закашлялся Никитка. Лицо словно костром ожгло. Откуда царь мог вызнать обо всём?

– Дурак, ой и дурак ты, Никита, хоть и колдун! – покачал головой царь. – Или и впрямь думаешь, что царю про волхование ваше ничего не ведомо? Или про нелюдей бесовских, что рядом с нами живут?

Никитка упал царю в ноги.

– Прости, великий государь… Не злого умысла ради, а только для службы тебе!

Царь сел в глубокое, украшенное рыбьим зубом кресло и задумчиво взглянул на валявшегося посреди горницы Никитку.

– Сие мне тоже ведомо, как и род твой и славные деяния на ливонских порубежьях. Потому и взяли тебя в дворцовую стражу, что царю ты верен, а не бесам. Прежде тебя мне и другие колдуны служили, пока нелюдям не продались.

Об этом Никитка был наслышан даже в Ливонии. Продались царские маги Великим Домам или попросту чересчур сдружились с жителями Тайного Города, кто теперь скажет? Казнили их по царёву приказу за колдовство, и вся недолга. От этих воспоминаний Никитку снова бросило в жар, словно у самого костёр под ногами развели.

– Государь… – разом севшим голосом проговорил он. – Прости дурака, не ведал, что творю…

– А мне дурак в колдунах не нужен! – стукнул посохом царь. – На то шуты есть. Понял?

– Понял, государь, как не понять? Прикажи, всё для тебя сделаю!

Никитка осмелился повернуть голову и взглянуть на царя. Тот задумчиво пощипывал бороду и пристально смотрел на Никитку.

– Языкам иноземным учён? – неожиданно спросил он.

– Выучусь!

Обещание вырвалось само собой. Неспешное царёво раздумье ужасало больше, чем то давнее московское пожарище, больше, чем кликнутая стража и стычка с товарищами. Взгляд Иоанна потемнел, что, как говорили среди царёвых телохранителей, предвещало вспышку гнева. Никитка вздохнул, сглотнул перехвативший горло ком и, как был, на коленях подполз к царю.

– Что скажешь, царь-батюшка, то и сделаю, – проговорил он. – Стану верным мечом в твоих руках, хочешь – направь против нелюдей, хочешь – против иных врагов.

– До меча ещё дослужиться нужно, – негромко проговорил царь. – А пока что с тебя и плети довольно будет. Решено! Испытаю тебя, а уж там получишь по заслугам.

Царёво обещание прозвучало жутко, но Никитка с облегчением выдохнул.

– Ступай, – продолжил царь, – скажи, чтобы вместо тебя кого другого прислали, а сам никуда из Слободы не отлучайся. Вызова моего жди.

За Никиткой пришли только через три дня. За то время он вконец извёлся, не зная, что делать: то ли бежать прочь, то ли явиться, как и обещал, по царёву зову. Бежать? А куда бежать-то? Не Курбский, чай, и не иной боярин, никто в Литве с распростёртыми объятьями не ждёт, да и слово царю дал, негоже от него отказываться. А ещё, если уж совсем честно признаться, грызло Никитку любопытство такой силы, что порой напрочь страх отбивало: что же такое есть у царя, чтобы настоящего мага испытать? Будь они сейчас в Москве, можно было бы наведаться в тёткин, то есть теперь уже в свой дом, потому как тётка прошлой зимой померла, отписав Никитке своё владение. А тут – майся в молодечной с иными царскими телохранителями, жди вызова. Тоска!

Средь ночи его кто-то сильно ткнул в бок. Не разглядев впотьмах шутника, Никитка отмахнулся и пообещал оторвать уши посмевшему его разбудить.

– Царь тебя кличет, – негромко сообщил незнакомый голос. – Тотчас. Поедешь али про уши передать?

– Иду.

Не зажигая лучины, чтоб ненароком не разбудить товарищей по молодечной, Никитка собрался. Гонец ждал его в сенях.

– Проводить тебя велено, – пояснил он.

Велено так велено, спорить Никитка не стал и отправился вместе с царским гонцом. Слобода невелика, идти недалеко, так что, несмотря на холодную осеннюю ночь, Никитка даже зазябнуть не успел, хоть и вышел в лёгком кафтане.

Царь уже ждал его в небольшой келье, освещённой одной свечой, от чего его лицо казалось личиной, на которой жили только глаза.

– Явился… – проговорил он в ответ на поклон. – Не сбёг… Про плеть-то помнишь?

Никитка снова поклонился, стараясь не обращать внимания на двусмысленность царских слов.

– По приказу твоему, царь-батюшка, что хочешь сделаю и в любое время, – ответил он.

Царь медленно наклонил голову. Теперь глаза его казались чёрными бездонными провалами.

– Вот и ладно. Приказ мой выполнить нужно любой ценой. Выполнишь – значит, прошёл испытание, станешь моей государевой плетью, а не выполнишь – не взыщи.

Дверь отворилась, и в келью вошёл ещё один человек, в немецком платье, поклонился царю и встал чуть впереди Никитки, будто того тут и не было. Сбоку были видны только бритый подбородок и круглый, похожий на жернов, воротник.

– Фаше царское феличество… – важно заговорил он. – Толгих лет вам. Я ошень рад, что фы наконец посфали меня.

Появлению немца Никитка не удивился: много их набежало в Александрову слободу. Кто книги переводит, кто в войске служит, а кто и просто так возле царя ошивается – лазутчик ли, обычный ли проходимец – не разберёшь.

– И тебе здравствовать, Рудольф Вайс, – ответил царь. – Пришло твоё время. Добро послужишь мне – награжу, ежели худо…

– О нет, нет, я не есть служить хуто… – надменно, как показалось Никитке, ответил немец.

– Вот и славно, коли так, – продолжил царь. – Вот, в напарники тебе даю своего телохранителя, воин он добрый и мне верен… Никита, подойди ближе.

– Я не рапотать с чужими, – замотал головой немец, – нет, это не есть восмошно…

Повинуясь царю, Никитка сделал шаг вперёд и, только сейчас разглядев лицо немца, замер, сжимая кулаки. И то ладно, что без сабли был: сдал её, как и положено, при входе в царские покои. Немец-то…

Память услужливо подбросила виденное в Ливонии: вырезанные немцами селения эстов и ливов – только за то, что добром встречали русских ратников. Маленькая, в три двора, деревушка, где он с товарищами ночевал, перед тем как идти в сторожу, через несколько дней превратилась в пепелище: рыцари заживо сожгли в домах всех, кто там жил. Вернулась сторожа – ан ни единой живой души, только псы воют на пустом пепелище. И немец этот не простой искатель выгоды, а маг, как и сам Никитка. Сталкивались уже в бою – и простом, и магическом. От его «дыхания дракона» полсторожи полегло, если не больше. Эх, достать бы сейчас этого немца, но нельзя: царь иного хочет.

– Ишь чего вздумал – не работает он с чужими, – усмехнулся царь. – Награды моей хочешь? Значит, выполнишь всё, что я прикажу. Никита, тебе тот же приказ будет: с немцем этим в напарниках. Не нравится он тебе, как я вижу.

– Исполню я твой приказ, царь-батюшка, – коротко ответил Никитка.

– О, госутарь, – немец поклонился царю, – фелика тфоя мутрость, ты любого заставишь служить себе. Пусть бутет тфой телохранитель…

– Вот ладно, – царь кивнул. – Слушайте мой приказ, колдуны. Нужно спрятать ларец, да так, чтобы он нелюдям не достался, а я – в любое время мог найти его и открыть вот этим ключом.

Он показал небольшой прорезной ключ. Никитка протянул руку и столкнулся с немцем, который тоже хотел взять ключ у царя.

– Эк вас разобрало, – засмеялся тот, – ну да ничего, оно, может, и к лучшему… Ты, немец, ключ возьмешь, а ты, Никита, – ларец. Вон на столе стоит. От него ключ-то.

Взяв ларец, Никитка понял, что тот пуст. Поймав его удивлённый взгляд, царь усмехнулся.

– Наполнять я его после буду. Если, конечно, вы со своей задачей справитесь. Ступайте оба.

Оказавшись на дворе, Никитка заговорил, уже не скрывая неприязни к немцу:

– Поспешить надобно. Царь-батюшка ждать не любит, да и вообще…

– Мне нушно потготовиться, – важно ответил немец, – тфоё дело – меня охранять, рас уш ты телохранитель.

Никитка вновь сжал кулаки, догадался – немец его не помнит: мало ли с кем на войне сражался. Обидно стало, но делать нечего.

– Царёв приказ слышал?

– На рассвете поетем, – решил немец. – Лошатей фосьми и шти меня.

– У главных ворот, на рассвете, – закончил переговоры Никитка и, резко развернувшись, зашагал прочь.

Сборы были недолгими: переодеться в дорожную одежду, захватить оружие и несколько артефактов. Гораздо дольше времени Никитка провёл на конюшне, выбирая подходящих для сегодняшнего дела лошадей. И себе и немцу он выбрал выносливых ногайцев, подобрав таких, на которых уже не раз ездил. Глядишь, и пригодится. Снарядив лошадей, он отправился к главным воротам.

Немец уже был на месте. Он хмуро зыркал на стоящую у ворот стражу, видимо, чем-то не угодившую ему. Подошедшего с лошадями Никитку он одарил не менее хмурым взглядом.

– Почему такие плохие лошати? – спросил он. – Неушели у царя нет бравых скакунов?

– Лошади хорошие, – ответил Никитка, – а по нынешнему бездорожью – так и вовсе отличные.

Подумав, немец кивнул:

– Корошо, ты прав.

Тотчас выехали за ворота. Какое-то время ехали молча по дороге: немец о чём-то думал, Никитка же попросту присматривался. Когда из виду исчезли стены Слободы и купола её храмов, а лес вплотную подступил к дороге, немец натянул поводья.

– Что тебе царь обещал за выполнение его приказа? – спросил он.

– Не твоё дело, – буркнул Никитка. – Да ты что ж, по-русски свободно говоришь? – сообразил он мгновением позже. – Почто тогда притворялся?

– Так проще. Все думают, что я их плохо понимаю, и говорят, не стесняясь, – усмехнулся немец. – А я их слушаю и, как у вас говорится, на ус мотаю. Так что тебе царь обещал?

– Я же сказал – не твоё дело.

– Он что-нибудь про… – немец чуть замялся, – книги говорил?

– Книги?

– Да, старинные книги. У царя собрана большая библиотека, там много всяких редкостей.

Про то, что Иоанн Васильевич – большой любитель книг, в Москве только глухой не слышал. Недаром же он перевёл в Слободу свой Государев печатный двор. Но немца, судя по всему, интересует что-то иное. Никитка снова вспомнил Ливонию. Книги ему, гаду, понадобились…

– Да, книг у государя много. Слышал я, что там многие и многие сотни книг… – уклончиво ответил он.

Немец нетерпеливо мотнул головой.

– Ты не понимаешь! Обычные книги, будь их не сотни, а тысячи, не столь ценны, как те, о которых говорю я. Их царь держит в тайне, но слухи всё равно идут. Ты же маг, ты должен знать, разве нет?

Он стал рассказывать. Что-то из его рассказа Никитке было известно куда как лучше: чай, Москва-то поближе к Тайному Городу, чем немецкие земли, а что-то он слышал впервые.

– …Говорят, что в царской библиотеке есть книги самих асуров! Представляешь, какая в них сила? Тот, кто получит эти книги, станет сильнейшим магом на свете…

– И что ты хочешь? – спросил Никитка.

– Как что? Просить царя познакомиться с его библиотекой, – ответил немец.

Хоть он и смотрел прямо в глаза, но веры немчину у Никитки не было. Не случись до того событий в Ливонии, может, и поверил бы, но сейчас… Нет, ни за что!

– Надо дело сначала сделать, а уж потом о награде думать, – проворчал он.

– Ты прав.

Немец спешился и, ведя лошадь в поводу, пошёл к лесу, Никитка поспешил следом. Пройдя несколько шагов между деревьями, немец досадливо тряхнул головой и сотворил поисковый аркан.

– Примерно в десятой части мили отсюда есть подходящее место для нашего дела. Идём, и быстрее!

Быстрее идти не получилось: лес был густой, лошади то и дело упирались, не желая идти вперёд, к тому же пришлось сильно забрать в сторону, чтобы обойти череду поваленных деревьев. Наконец, взмокшие и уставшие, они выбрались на небольшую поляну.

Едва заприметив прогалину в деревьях, Никитка понял, почему немец так стремился сюда: здесь ощущалась сила. Окружающие поляну деревья были куда мощнее своих соседей, а трава на поляне ярко зеленела, несмотря на приближающийся Покров. Вряд ли кто из магов мог использовать эту силу как Источник, но вот магию она усиливала. Любой сотворённый аркан здесь становился мощнее, и боевой и целительский. О таких местах Никитка только слышал от покойной тётки, сам никогда прежде не видел. Выходит, немец знал об этой поляне? Или чувствовал её?

– Ты ведь думал над тем, как выполнить приказ царя? – спросил немец, успевший обойти поляну кругом. – Какой думаешь применять аркан?

– А тебе-то зачем? – нахмурился Никитка.

– Чтобы противоречия арканов не случилось, дубина! – огрызнулся немец. – Давай сюда царский ларец!

Никитка снял с седла притороченный ларец и бережно поставил его на траву. Была у него ещё одна мысль, которой он делиться с немчином не торопился. Ларец невелик, много там не спрячешь, царь же про испытание говорил и про то, что колдуну негоже дураком быть. Что, если к закрывающим арканам добавить ещё один, чтобы изнутри этот ларец стал больше, чем снаружи?

Между тем немец достал из кармана вручённый ему царём ключ и открыл ларец. Тот и в самом деле был пуст. Немец сдвинул ларец немного в сторону, потом стал выдёргивать по кругу траву и расставлять вокруг привезённые в перемётных сумках чёрные свечи. Никитка помогать не собирался: непочто в чужую магию вмешиваться. Его заклинание не требовало дополнительной подготовки, так что он просто наблюдал за немцем. Закончив с травой, тот вынул кинжал и принялся что-то вырисовывать на земле.

– Я готов, – сказал он наконец. – Начинаем.

Никитка молча кивнул и отошёл в сторону. Что-то в действиях немца его тревожило, но он никак не мог понять, что именно. Знать бы, что там такое нарисовано… Отодвинув тревогу подальше, Никитка взялся за работу. Первым делом он наложил на ларец расширяющее заклинание. Теперь туда вошла бы не пара пригоршней монет или драгоценных каменьев, а содержимое доброго десятка больших напольных сундуков. Теперь нужен «неухватный замок»…

Едва только Никитка завершил аркан, как в лицо ему метнулся кинжал, которым немец только что рисовал по земле. Спас только «щит», впервые выручивший при пожаре во время нашествия Девлет-Гирея и ставший за эти годы продолжением самого Никитки. Кинжал отлетел в сторону, а в ответ немцу полетела «эльфийская стрела». Немец отзеркалил её, и Никитке пришлось упасть на землю и усилить свой «щит». Зная, что в арсенале противника есть «дыхание дракона», он торопился, и именно это мешало ему вести бой разумно: ещё несколько «стрел» и «шаровых молний» только потратили его магические запасы, но не принесли победы.

Никитка осторожно выглянул из-за деревьев, куда он отполз во время боя. Немец осторожно возвращался к ларцу, в любой момент готовый отразить атаку, а напуганные лошади беспокойно ржали по ту сторону поляны. Ну да, лошади! Никитка особым образом свистнул, и привычные к такому управлению ногайские кони поскакали прямиком к нему. Немец вздрогнул от свиста, отвлёкся на приближающихся животных, чем незамедлительно воспользовался Никитка, повторив первый приём своего противника: валявшийся в стороне кинжал вонзился немцу в шею. Захрипев, тот попытался остановить хлынувшую кровь, но упал на землю.

Уже не опасаясь нападения, Никитка выбрался из своего укрытия и подошёл ближе. Кровью было залито всё вокруг, включая царёв ларец, но внимание привлекало не это, а то, что вычерченный на земле рисунок словно бы засветился, напитавшись кровью, а чёрные свечи вспыхнули сами собой. Так вот какова магия с человеческим жертвоприношением! Прежде Никитка только слышал о ней и только сейчас увидел воочию. Уж явно немец не планировал сам становиться жертвой, и если бы не Никиткин «щит»… По спине потекла струйка холодного пота.

Меж тем ползущие по рисунку ручейки крови сомкнулись вкруг ларца, и тот стал медленно погружаться в землю. Опомнившись, Никитка потянулся взять ключ, всё ещё торчавший из замочной скважины, а потому не заметил, как бездыханный немец шевельнул рукой, вызывая спрятанную в перстне «эльфийскую стрелу». Дикая, сминающая всё боль пронзила Никитку, и он упал лицом вниз. Его кровь брызнула на магический круг, смешиваясь с кровью немца. Рисунок на земле вспыхнул ярче прежнего, но этого уже никто не видел.

Через краткое время на поляне воцарилась тишина, прерываемая лишь фырканьем лошадей, пощипывавших не по-осеннему зелёную и сочную траву. Не оставив ни малейшего следа, ларец исчез под землёй.

Солнце уже склонялось к закату, когда на поляну вышли два человека, ведя в поводу лошадей в богатой сбруе.

– Вот, государь, – сказал шедший впереди, – кажись, нашли…

Царь подошёл следом, с интересом глядя на окровавленные тела двух магов.

– Мертвы оба? – спросил он.

Его спутник склонился над немцем.

– Окоченел уже, – сказал он и, подойдя к Никитке, перевернул его на спину. Тот тихо застонал. – А этот жив! Добить?

– Обожди, – царь, в свою очередь, склонился над раненым. – Эй, Никита, слышишь меня?

Никитка открыл глаза, беззвучно пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но сил даже на это не было. Тогда он разжал руку, и из неё выпал покрытый засохшей кровью ключ от царёва ларца.

– Неужто исполнил приказ? – удивился царь, но ключ взял. – Ай да телохранитель, ай да колдун… Полечи его, – приказал он своему спутнику, – а там посмотрим. Может, ещё и сгодится на что.

По обе стороны от дороги тянулись поля, покрытые серой пожухлой травой. Здесь можно было самую малость перевести дух, потому как засады в таком месте точно быть не могло. Изрядно уставшие от постоянной настороженности воины повеселели, откуда-то из глубины строя послышалось бульканье: не иначе, передавали друг другу флягу с вином.

Никита нарочно «не услышал», давая людям послабление. От пары глотков не захмелеют, а роздых какой-никакой будет. Времена пришли тяжкие: в прошлый год все хлеба погибли, да и нынче урожая не жди. Виданное ли дело: на дворе середина августа, а по погоде – будто вот-вот Покров грянет, эвон как трава пожухла от заморозков. С голода людишки мрут как мухи, а кто посильнее да понахальнее – собираются в ватаги, идут грабить тех, с кого хоть что-то взять можно.

Оттого и он со своим отрядом уже третью седмицу мотаются туда-сюда, отлавливая по лесам расплодившихся шишей. По всем срокам пора бы уже в Москву возвращаться, ан нет… Одна ватага до того ушлой оказалась, что каждый раз из расставленных на неё сетей выскальзывала, да при том ещё и огрызалась: в Никитином отряде уже двух воев недосчитались, а ещё троих сильно раненных пришлось до возвращения оставить в одной из личных царёвых вотчин.

Уже собираясь дать приказ на привал, Никита приподнялся на стременах и тут же передумал: по дороге навстречу отряду двигался всадник. Быстро двигался, можно сказать, спешил. Никита запустил «стрекозу» и, увидев встречного, сам поехал вперёд.

– Нашёл я их, Никита Василич! – ещё издали выпалил тот, сияя белозубой улыбкой на покрытом дорожной пылью лице.

– Ладно ли смотрел? Не спугнул?

– Обижаешь, Никита Василич… – Улыбка собеседника исчезла. – Всё честь по чести… Лошадь я далече оставлял, ни одна душа меня не видела. И ладанку твою надевал, как ты велел.

В ладанке был зашит артефакт морока, так что лазутчика шиши и верно видеть не могли, да и сам он опыт имел немалый. Из сторожевых, что южную границу от крымчаков боронили. В общем – ватагу оставалось только взять, не церемонясь. А нечего грабежами заниматься!

– Сколь времени до них добираться?

– Ежели сейчас отправимся, к ночи на месте будем.

– К ночи?

Никита задумался: в ночи да по незнакомой местности… И шишам спрятаться проще: всего-то пяток шагов в сторону сделай и стой себе молча.

– Поедем, но так, чтобы не к ночи, а к утру на месте быть, как только светать начнёт, – решил он. – Веди!

Пока они с лазутчиком разговаривали, подъехал и остальной отряд.

– Отдыхать в седле, поочерёдно, – приказал Никита. – Вперёд.

К ночи добрались до укромной поляны в лесу, где устроили короткий привал и стреножили лошадей, оставив за сторожей одного из своих. Дальше двигались пешими, стараясь ступать как можно тише и не звенеть кольчугами. Наконец лазутчик подал знак «враг рядом». Воины как один замерли, ожидая дальнейших приказов. Жестами Никита приказал разделиться надвое, а сам снова запустил «стрекозу» и присмотрелся к происходящему у шишей. Укрытый в яме малый костерок, пара шалашей, трое сидящих у костра… Так мало?

Что-то ударило в висок, и в глазах разом потемнело. Никита ухватился за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. Прямо перед ним раскачивалось древко стрелы, глубоко вошедшей в ствол. Из-за темноты только и промазали, а если б в цель?

Со всех сторон доносились звуки схватки: стук мечей, ругательства, стоны. Засада на засаду или предательство? Некогда разбираться! Тряхнув всё ещё гудящей головой, Никита вытащил меч и бросился на врагов. А не похожи они на простых шишей, ох как не похожи… И дерутся ладно, и одеты не в рванье, как встречавшиеся прежде воры, а добротно. Иные же вовсе в тегиляях, будто на войну собрались. Нельзя всех убивать, надо кого из вожаков захватить и допросить как следует!

Справившись со своим противником, Никита осмотрелся по сторонам, выискивая вожаков. Его воины привычны к сражениям, и уже было видно, что победа постепенно склоняется на их сторону.

Из кустов вылетела огненная молния, оказавшаяся «эльфийской стрелой». Никита безотчётно отшатнулся в сторону, остальное довершил привычный чуть ли не с отрочества «щит». Колдун, значит, объявился, и не из слабых? Зато теперь ясно, кого допрашивать!

Тратиться на «стрелы» и иные атакующие заклинания Никита не стал: противник нужен живым и невредимым. Ударить нужно «навским арканом», но так, чтобы наверняка. Ещё одну «стрелу» пришлось отзеркалить, одновременно усилив собственную защиту. Подобраться бы поближе…

Один за другим Никита выпустил несколько «бродячих огоньков», постаравшись придать им вид «эльфийских стрел». Вреда не причинят, зато отвлекут. В кустах, куда нырнули «огоньки», послышалось движение. В последний момент Никита передумал и ударил не приготовленным «навским арканом», а простейшей «паутиной». Не иначе как «огоньки» на это озорство сподобили…

Кусты ответили беспорядочной вознёй и воплем ярости, указавшим точное направление заждавшемуся своей очереди «навскому аркану». Помня давний урок, полученный в схватке с немчином, медлить Никита не стал: сразу же, не снимая защиты, прыгнул в кусты на дергающееся там тело и прижал его к земле.

– От… пусти… – прохрипело снизу.

– Непременно отпущу, – пообещал Никита, скручивая руки своего противника сорванным с него же поясом. Всё ещё сидя сверху, порылся в кошеле, достал оттуда ладанку с зашитой туда «рыбацкой сетью» и нацепил её на шею поверженного неприятеля. – Вот теперь совсем другое дело.

Полюбовавшись на узлы, Никита встал.

– Поймал кого, Никита Василич? – сунулся к нему один из воинов.

– Поймал. Что с остальными?

– Да перебили их. Уж больно озлились на шишей, вот и не сдерживались, – пробасил собеседник. – Эвон что выдумали: на царёвых слуг засады ставить… Наших много полегло, – добавил он тише. – Федька, Андрейка, Прокоп… Этих совсем убили, насмерть. Герасим и Ерошка живы покуда, но долго не протянут.

Никита скрипнул зубами. Две седмицы за шишами охотились, всего двоих потеряли, а тут – за одну лишь ночь разом пятерых. Ещё и Андрейка – где ж он теперь такого лазутчика найдёт?

– Ты ступай, – негромко сказал он. – Причередите там всё, а я этого допрошу. Похоже, главный тут был.

– Сделаем, – пообещал воин, уходя в предутренний сумрак.

Вытащив связанного неприятеля из кустов, Никита небрежно кинул его на землю.

– Расскажешь мне всё, умрёшь быстро. Вздумаешь врать – будешь помирать медленно, – сказал он. – Ложь я сразу увижу. Понял?

Тот торопливо закивал.

Никита засветил «бродячий огонёк» и подвесил его возле лица допрашиваемого. Облика враг был неприглядного: рыжеватые взъерошенные волосы, короткая шея, круглое лицо с двумя большими бородавками на лбу и на щеке. Молод, это видно сразу, лет двадцать, не более. Может, потому и усами с бородой обзавестись не успел.

– Как звать тебя?

– Григорием.

– Гришка, значит… – Никита мрачно усмехнулся. – Ты почто на царёвых слуг засаду устроил?

– Не знал я, что вы слуги царёвы! – выкрикнул Гришка. – Думал – воры. Вон их сколь сейчас…

Закончить он не успел: Никита с размаху пнул его.

– Я же сказал – не ври.

По-хорошему сейчас бы «иглу инквизитора» применить, вот только этот аркан Никите не поддавался: то ли сил не хватало, то ли умения. Но ведь Гришке про то неведомо, а значит…

– Раз ты до «эльфийских стрел» дорос, значит, про другие арканы тоже слышал, – как можно задушевнее заговорил Никита, – парочка из них очень для нашего с тобой разговора подходит. Ты, правда, потом говорить разучишься, да и вообще больше ничего не сможешь, даже штаны снять, чтобы облегчиться… Но мне до тебя дела нет.

В Гришкином взгляде мелькнул страх. А он знает про «иглу» – может, и не понаслышке. Эх, не подведи! Никита нахмурил брови и протянул руку вперёд, держа её точно перед Гришкиным лицом.

– Клад я искал. Царский клад… – с усилием заговорил тот. – Знаю я, что по приказу царя Иоанна где-то здесь древнюю либерею сокрыли. Вот её и искал. А твой отряд мне без надобности был. Только ты один и нужен. Ты ведь единственный, кто тогда выжил. Сложнее всего было найти тебя с отрядом, а потом – всего-то и дел, что вам подставиться, а на лазутчика твоего «следилку» нацепить. Сквозь морок-то я смотреть умею, – похвалился он.

Рука Никиты дрогнула и опустилась.

– Откуда про меня ведомо?

– Из записей Рудольфа Вайса. Их ещё тогда по царскому приказу забрали, а после смерти царя Иоанна они в Чудов монастырь попали. Там уж я их и нашёл.

– Монахом нарядился?

– Зачем нарядился? – ухмыльнулся Гришка. – Так бы туда ряженого и пустили… Постригся, всё честь по чести. Дело-то стоящее!

Никита медленно кивнул, вспоминая свой давний разговор с немцем. Тот, кто получит эти книги, станет сильнейшим магом на свете… Шрам на груди заныл, и рука сама собой потёрла кольчугу над шрамом.

– Эй, ребята! – Никита оглянулся, взглядом отыскивая своих. – Этого повесить.

– Не-е-ет! – завопил, брызгая слюной, Гришка. – Я же всё тебе рассказал! Не-е-ет! Ты не можешь! Ты же обещал!

– Я обещал, что ты умрёшь быстро, – ответил Никита. – Так и будет.

Воины подтащили брыкающегося и вопящего Гришку к сухой сосне, на ветку которой уже накинули верёвку. Вора никто не жалел, а потому особо не церемонились, угостив парой хороших оплеух, чтобы не мешал затянуть петлю на шее.

То ли шнурок ладанки порвался, то ли она просто соскочила, пока Гришку тащили вешать, потому что от несильного на вид удара головой отлетел державший его воин, а сам Гришка, как был со связанными руками, припустил в чащу. Долгой погони, впрочем, не вышло: отбежав на два десятка шагов, он бросил что-то на землю и скакнул в открывшийся портал под отчаянную ругань преследователей.

Никита с каким-то странным для себя спокойствием даже не попытался приложить убегавшего каким-либо заклинанием. Когда же вор исчез в портале, Никита ощутил твёрдую уверенность: они ещё встретятся, вот тогда всё и решится.

– Будет вам лаяться, – сказал он, – ушёл, и чёрт с ним. Что там с нашими ранеными?

– Живы… – прогудел давешний воин.

– А раз живы, останемся покуда тут.

Приказ встретили одобрительным ворчанием. Никита продолжил распоряжаться:

– Шалаши их займите и о костре не забудьте. Я осмотрюсь.

Он медленно обошёл поляну, окружая её «серебряными колокольчиками», постоял над убитыми, заодно проверив слова вора: и верно, на Андрейке была метка чужого следящего аркана. Эх, кабы вовремя сообразить проверить!

– Никита Василич, я место лепое нашёл, чуть поодаль. Всё зелёное, как настоящим летом, и трава – вот такая! Рай, да и только! Наших бы, кого убили, там похоронить.

Сенька, самый молодой из отряда, обладал даром отыскивать родники и удачные места для стоянок. Вот и сейчас что-то высмотрел.

– Рай, говоришь? – Никита невесело усмехнулся. – Что ж, показывай свой рай.

Обещанное место он узнал сразу, едва выйдя на поляну. Место было знакомо, но не столь видом, сколь ощущением силы. Поднявшееся солнце вызолотило макушки деревьев и оживлённое Сенькино лицо.

– Вот, Никита Василич, смотри… Лепота же! Кабы я помер, непременно захотел бы, чтоб меня тут похоронили.

– Хорошее место.

Никита вынул кинжал и стал очерчивать контур будущей могилы.

– Дёрн снимем, а потом им же поверх и обложим, – стал распоряжаться он. – Сейчас ребята малость отдохнут, тогда и займёмся. Ступай.

– Сделаем. – Сенька тут же исчез в зарослях, оставив командира в одиночестве.

Пройдя по поляне, Никита отыскал приметную кривую ель, под которой двадцать лет назад прятался от атак противника, потом, повторяя свой прежний путь, сделал несколько шагов и оказался там, где стоял заветный царёв ларец. И что теперь? Бросив быстрый взгляд на кинжал, который всё ещё держал в руке, он легонько ткнул острием в свободную ладонь и позволил упасть наземь нескольким каплям крови.

Внезапный ветер разворошил густую траву, а уже в следующий момент перед Никитой возникла окованная тёмным металлом крышка того самого ларца. Вот оно как! Руки сами собой потянулись к заветному кладу, и тот сразу поддался, признав сотворившего запирающий аркан мага.

Сверху, под самой крышкой, лежал толстый фолиант, одетый в чёрную кожу. Книга звала, и не было сил ослушаться её: Никита сел рядом и откинул показавшийся тёплым на ощупь переплёт…

Под праздничный трезвон всех московских колоколов и приветственные крики народа в Москву въехал чудом спасённый от смерти царь Дмитрий. Одетый в золочёное платье с богатым ожерельем, он гарцевал на пышно убранном вороном аргамаке, сопровождаемый свитой, где каждый старался перещеголять соседа своим нарядом. На кремлёвской площади царя почтительно ожидало духовенство с образами и хоругвями. Прибывшие с Дмитрием ляшские музыканты оглушительно играли на трубах и били в литавры, почти заглушая церковное пение и приветственные крики толпы.

В приказных палатах было тихо: дьяки, подьячие и прочий приказной люд дружно вывалили на площадь встречать нового государя. Оставшиеся на постах сторожа не могли видеть скрытого мороком Никиту, когда он поднялся на гульбище Посольского приказа. Отсюда и без магии было видно всё как на ладони. Впрочем, «стрекозу» Никита всё же запустил. Теперь он мог во всех подробностях рассмотреть выражение лица нового царя: Гришка держался уверенно, изображая милостивое величие и непритворную радость. Не будь той встречи в лесу, Никита бы тоже поверил, что в Москву въезжает наследник Иоанна, а не самозванец-колдун.

Последняя седмица оказалась тревожной. По городу бродили неведомые людишки, выспрашивая о прежних царских слугах и о самом Никите. И если обычные вести можно было пропустить мимо ушей, то как пропустишь переданное из Тайного Города? След вёл к тому, кто три года назад искал царскую либерею в лесах близ Слободы, а нынче под царским именем торжественно въехал в Москву, но попыток получить Чёрную Книгу не бросил.

Хранитель принял вызов лжецаря, но не навязываемые им условия поединка. Время для сражения ещё не пришло. Посмотрим, как царское величество запоёт через несколько месяцев, когда сработают все ловушки Хранителя, а пока – пусть себе веселится. Не снимая морока, Никита открыл портал и шагнул в открывшийся переход.