Какова должна быть душа русских славян в зависимости от обстановки?

Если окружающая природа воздействует на образование характера человека и нации, то можно думать, что уже беглый взгляд на природу данной местности до некоторой степени даст данные для суждения о том, какой характер, какая душа должна быть у народа, живущего в данной местности? Такое предположение, действительно, часто может быть оправданно. Теперь спрашивается, какая же душа может быть у славян, населяющих пространство земли, именуемое Россией?

Россия в собственном тесном смысле занимает величайшую в мире площадь, граничащую с севера Белым и Словенским (Балтийским) морями, с запада рекой Вислой до Карпат включительно, с юга Русским, или Черным, морем и с востока Уральским хребтом.

Эта величайшая в мире площадь представляет беспредельную равнину, весьма плодородную, ограниченную четырьмя морями и прорезанную большим количеством судоходных рек. Климат этой страны умеренный, без крайнего холода и без крайнего жара. Великие горы являются только по границам. Болотистых мест очень мало, слишком сухих – почти нет.

Какая душа может создаться у нации, живущей в таком месте?

Возьмем прежде всего центр. Беспредельность пространства дает свободу выбора населению и склонность к свободе и независимости. Изобилие плодов земных – благодушие, доброту, спокойствие и снисходительность. Обильные пути сообщения способствуют благосостоянию и развитию общительности, гостеприимства и взаимопомощи. Открытое небо и обширное пространство дают прямоту, откровенность, отсутствие лукавства и независимость мнения. Богатство и разнообразие природы – отсутствие напряженного труда, свободу для мышления, возможность развития умственного кругозора, основы для развития умственного и культурного. Избыток плодов земных и путей сообщения – сношения с иноземцами, обмен плодами трудов, обогащение познаний, расширение умственного кругозора, основы для созидания культуры. Слишком большое племя и беспредельное пространство – важная основа к безбоязненности соседей и склонность к неподчинению себе подобных, – а отсюда нередкие неприятные уроки от сплоченных соседей в виде разорений, пленений и грабежей. Благосостояние жизни, величие и беспредельность природы и отсутствие неблагоприятной среды развивают склонность к мечтательности и религиозности, религиозности добра, снисходительности, всепрощению, любви, милосердию, взаимопомощи и самопожертвованию.

Легко и обильно вознаграждаемый труд способствует развитию лени, отсутствию упорного настойчивого труда, осмотрительности, предосторожности, предусмотрительности. Свобода и благодушие развивают веселость, склонность к поэзии, фантазированию и воображению, – но все это не в бурной, а в тихой и мирной степени.

Таким образом, положение страны, климата и почвы вполне способствовали у русских славян развитию характера доброго, мирного, любовного. Но земля эта слишком велика, и эта ее великость создавала в различных местах несколько отличные условия бытия.

Так, приморские жители жили в условиях иных, чем равнинные. Тут требовались усиленный труд, риск, борьба, предприимчивость и предусмотрительность. Это и отразилось на приморских славянах. Они были очень подвижны, предприимчивы, воинственны, стойки, великие борцы, славные воины и решительные предприниматели. Возьмем ли мы славян у Варяжского, Словенского морей, – они были хорошо известны и Ганзе и Любеку, и Пермской земле, и Швеции… Возьмем ли мы жителей Тмутараканской Руси – пред ними трепетало все русское побережье и сам Царьград платил им дань. У этих славян, а следовательно, и в крови всех славян не было недостатка в храбрости, отваге, смелости, воинственности, пренебрежении к смерти и т. и. качествам великого воина; только у приморских славян эти качества находили применение, – а у равнинных славян они пребывали в скрытом состоянии.

Иной характер должен был развиваться у приречных славян. Они занимались торговлей. И тут требовались предприимчивость, сообразительность, решительность, отвага и большой рассудок, а также готовность всегда отстоять свое добро. Но наряду с этим торговля способствовала обогащению, благосостоянию и жизни более мирной. Воинственность этих жителей являлась оборонительной, а не наступательной и потому отличалась от воинственности пограничных жителей, которая являлась более острой и более напряженной.

Далее, на пространстве значительной части Северо-Западной Руси было много болот и земля была малоплодородна. Жители этой местности жили в плохих условиях, работали много, а питание было недостаточное. Такие условия не могли не создать в них забитости, подавленности, излишней тихости, нерешительности и более низкого умственного уровня. Благо и то, что болота и леса мало привлекали пришельцев и белорусы могли жить под прикрытием природных труднодоступных условий.

Иные условия бытия были в нынешней Малороссии и Великороссии. Великороссы имели по соседству финские племена – тихие, легко поддающиеся влиянию и быстро ассимилирующиеся, – причем действительно они легко слились с великороссами, – но вместе с тем влили в них достаточно своей лимфатической, низшей качественно крови. Иное положение было в Малороссии и Таманской Руси. Южная Русь представляла собой великий путь переселения народов из Азии в Европу. Множество тюркских и татарских орд прошло через Южную Русь. Великую борьбу пришлось претерпеть южнорусам. Немалая толика тюркской крови влилась и в славную славянскую кровь. Все это не могло не отразиться на составе крови и на строении национальной души южноруса. Затем Тмутараканская Русь в лице своих предков скифов и сарматов стояла в тесной связи и родственной и общественной с антами и аланами (оссами) и с кимврами (кабардинцами). Не может быть, чтобы это тесное отношение не оказало влияния на физическую и духовную жизнь южнорусских славян.

Дальнейшая судьба великороссов и малороссов опять неодинакова. Одни подпали под иго татарское, другие – под иго польское. От первого великороссы избавились начинанием и напряжением московских князей, а малороссы сотни лет, не имея во главе владыки, сами всей массой, нация своим разумением и своей волей вели борьбу с поляками.

Все эти условия жизни, значительно различные у великороссов и малороссов, не могли не создать некоторых отличий в характере и душе этих двух разновидностей великой русской нации. И нужно сказать правду, что прилив крови финской у великороссов не пошел им в особенную пользу, – тогда как прилив крови азиатских хищников у малороссов в значительной мере должен был возбудить и энергировать покойный и мирный дух славянской нации.

Вот приблизительная картина того, какова должна была бы быть русская славянская нация при естественных условиях ее существования.

Посмотрим же, какая она на самом деле.

Психология русских славян. Жители Европы почти все относятся к арийцам. Много оснований допускать, что все они имеют своим исходным пунктом происхождения Кавказ, почему, независимо от последних научных данных, их относят к кавказскому племени. Можно допустить, что, постепенно размножаясь, они двигались отсюда на север (русские и литовцы), северо-запад (кельты и германцы) и на юго-запад (греки и римляне). Только часть этих арийцев попала в Азию и осталась в виде индо-арийского небольшого племени. Но существует и другое мнение. Всех жителей Европы делят на длинноголовых и короткоголовых. К длинноголовым относят германцев и англосаксов, к короткоголовым – кельтов, куда относятся народы славянской расы (русские и другие славяне) и латинской (французы, итальянцы и проч.). То ли мы примем деление или другое – безразлично, но несомненно то, что кельты и славяне представляют большое сходство между собой как физическое, так и душевное и обе эти нации резко отличаются от германской расы. Эта расовая разница слишком велика, настолько велика, что стала предметом борьбы за существование. «Войны, происходившие до сих пор, оказываются простою забавою по сравнению с грандиозною борьбою, подготовляющейся для будущих веков. Люди будут истреблять друг друга миллионами из-за одной или двух сотых разницы в черепном показателе». Это было сказано лет двадцать назад. Пророчество исполнилось. Германцы напали на кельтов и славян, напали дико, грубо, нагло, по-зверски, – и были жестоко проучены и наказаны. Мы надеемся, что кельтам и славянам нечего делить между собой и для их мирной культурной жизни достаточно места на земном шаре, – ну а германцев они будут держать так, как всегда того заслуживает дикий хищник, хотя бы и прирученный.

Для того чтобы вполне правильно познать психологию настоящих теперешних русских, нужно знать их прошлое, их предков – скифов, сарматов и древних славян. А что мы знаем о них? Почти ничего или очень мало. Приходится ограничиваться настоящим.

Душевная жизнь человека складывается из трех областей: чувствительной, мыслительной (куда относится умственная деятельность и чувствования) и произвольных поступков (отношения людей между собой, научная жизнь, творчество, литература, художество, законодательство, военная жизнь, промышленность, торговля и проч.).

Рассмотрим эти области отдельно.

Чувствительная область. Наука нам дала не особенно много в этом отношении. Есть, однако, одна работа, которая имеет то особенное значение, что она является сравнительно физической по отношению к славянской нации. Эта работа князя Вяземского. Вот данные его исследований.

В области зрения славяне любят яркие цвета, особенно русские. Любимые цвета – розовый, красный и голубой. Русские любят голубой и красный, болгары – розовый, красный и голубой, сербы – красный, синий и фиолетовый. В молодом возрасте славяне любят музыку громкую, быструю и веселую. Веселье и жизнерадостность присущи славянской нации, особенно в Малороссии.

С годами, однако, любовь к бурной музыке ослабевает и они предпочитают музыку унылую, тихую, медленную и грустную, особенно женщины. Музыкальность значительно развита у малороссов. Их мелодии необыкновенно приятные и сильно действующие. Оттенок малороссийских напевов грустный и печальный. Веселые и радостные мотивы значительно реже, но зато они отличаются сильной бурностью и увлечением.

В области вкуса русские предпочитают сладкое, русские и сербы – кислое и соленое, а болгары – сладкое и кислое. Жареная пища предпочитается вареной. Русские любят сильные запахи. Особенно развито обоняние у болгар, быть может, потому, что природа богато их одарила пахучими растениями, как, например, казанлыкскими розами и прочее, затем следуют сербы и русские. Из русских особенно малороссы любят пахучие цветы и травы. Почти у каждого дома в Малороссии вы увидите гвоздики, мяту, канупир, любисток и много других цветов.

Славяне, особенно славянки, любят наряжаться. В этом отношении они следуют в таком порядке: русские, сербы и болгары. У малороссов очень развито вышивание, причем множество рисунков шитья составляют гордость малороссов. Рубахи малороссиянок и малороссов украшены обильным и очень красивым шитьем. Нужно отдать справедливость, что это шитье отличается сдержанностью, гармонией и очень тонким изяществом. Ничего резкого, ничего слишком бросающегося в глаза, ничего аляповатого вы в нем не заметите. Не лишены щегольства, изящества и сербки. Сербы и болгары гораздо больше увлекаются нарядами, чем русские, – русские предпочитают простоту, удобство и покой.

Умственные способности. Славянская нация в умственном отношении высокодаровитая нация. Несмотря на то что она была весьма долгое время в рабстве, лишена была всякого образования, прозябала во тьме и невежестве, ее цвет, люди просвещенные и образованные, поражали всех своим умом, своим дарованием, своим познанием и необыкновенным быстрым и ясным пониманием.

Прибавим, что умственная русская нация только начинает жить.

Русские отличаются быстротой и точностью восприятия, почему их представления отличаются ясностью, точностью, отчетливостью и правдивостью.

Сообразительность русская быстрая и точная, что объясняется живостью и быстротой сочетания и точностью восприятия. Точность определений в русском народе особенно выделяется в их прозвищах, даваемых людям, предметам и явлениям. Если русские дают прозвище, то оно так метко и так точно, что его очень трудно после того снять или замять. Особенно точны и метки, а часто и ядовиты эти прозвища в Малороссии. Как речь, так и изложение русских отличаются ясностью, краткостью и соответствием действительности. Изложение русского уступает в блеске и красоте изложению француза, но зато оно точнее и солиднее. Французский блеск нередко обусловливается некоторым уклонением от действительности и личной прикрасой, тогда как русское изложение соответствует действительности и потому без прикрас. Изложение француза легко, остроумно и ведет к ясному выводу, – изложение русского всегда обоснованно и также ведет к выводу, но после более долгого обоснования.

Француз ограничивается изучением того, что лежит ближе, и стремится все это облечь в красивой форме, – русский обстоятельность изучения предпочитает красоте и блеску; почему мнения француза нередко грешат поверхностностью и односторонностью, тогда как изложения русского безупречны в полноте изучения. Француз часто ограничивает изучение одними французскими источниками, относясь с некоторым пренебрежением к иностранному, тогда как русский ставит своим долгом всестороннее, ему доступное изучение, лишь бы не грешить верхоглядством. Поэтому представления русского отличаются ясностью, точностью и реализмом.

Несравненно большее отличие представлений русского от таковых же немца. Последние отличаются туманностью и сложнейшим изложением. Его восприятие медленное, как бы вымученное, сочетание очень длительное и крайне сложное, – изложение многословное и туманное.

Восприятие немца отличается тупостью, а сочетание – вымученностью. Еще Гете отмечает, что «характерной чертой германцев является их способность медленно воспринимать». Изложение немецкое часто столь темно, сложно и запутанно, что часто возникает мысль – понимал ли сам автор то, что он хотел сказать.

Течение мыслей и сочетание их у русских довольно быстрое и часто не лишено остроумия, но оно значительно уступает в остроте и находчивости французу, – стоя в то же время значительно выше немецкого. Нужно добавить, что из русских малороссы часто проявляют находчивость и остроумие. Их речи отличаются чрезвычайной простотой и нередко как бы наивностью, но за этой наивностью почти всегда кроется быстрая сообразительность, находчивость, остроумие. Малоросс всегда как бы «соби на уми». Вместе с тем речь малоросса почти всегда сопровождается юмором, причем этот юмор он начинает с себя и затем переносит на других. Юмор малоросса добродушный и не обидчивый, но очень меткий и верный. Речь русского отличается серьезностью и строгостью. Если он даже весел, то его веселье не переходит в задор. Он смеется, но не насмехается.

Понятия русского, как действительное отвлечение от однородных фактов, отличаются краткостью, точностью и ясностью. Эти отвлечения от предметов настолько реальны и близки к представлению, что могут грешить скорее односторонностью, чем туманностью и расплывчатостью. Определения француза отличаются изяществом, грацией и эффектом. В самом остроумии француз преследует более блеск и эффект, чем личное отношение, или, как говорит Фуллье, это не столько столкновение личностей, сколько столкновение идей, сопровождающееся блестящими искрами. Определения русского отличаются соответствием и определенностью, немца – путаностью и туманностью.

Суждения русского отличаются последовательностью, логичностью и реальностью. В своих посылках он предпочитает основываться на фактах и образах, чем на мнениях и отвлечениях. В выборе доводов он основательность их предпочитает количеству и очень осторожно относится к подобранным положениям. Сочетание положений совершается довольно быстро и в тесной связи. В подборе положений русский настолько осторожен, что предпочитает упрек в неведении упреку в неразборчивости. Неразборчивость может набросить тень злого умысла, тогда как неведение допустимо каждому.

Поэтому его выводы точны, верны и несомненны, соответственно положенным основаниям. Но одна черта особенно выделяет выводы русских: это какая-то нерешительность и некатегоричность. Русский как бы боится, чтобы его не обвинили в преувеличении и самонадеянности. По своей скромности нередко русский делает вывод неполный, и нередки случаи, когда из данных автора ценные выводы делали другие авторы.

Нередко выводы автора сопровождаются оговорками и смягчением, совершенно излишними. В этом чрезвычайно резко сказывается национальная особенность русского славянства – казаться ниже, чем есть. Нередко выводы отличаются неожиданностью и новизной, – но чем они своеобразнее и ценнее, тем автор держит себя скромнее и сдержаннее.

Направление мышления русских славян исключительно реальное и совершенно лишено склонности к отвлеченности и метафизике. Многомиллионный народ с блестящей интеллигенцией почти совершенно не имеет философов метафизического и отвлеченного направления. Мало того, в силу своего нерасположения к отвлеченности и всему туманному русское общество избегает чтения немецких философов, и эти сочинения у нас не идут вовсе. Если эти книги иногда и попадаются в частных библиотеках, то остаются или неразрезанными, или поставленными для того, чтобы хозяину не считаться невежей.

Значит ли это, что русские совершенно чужды философии и не способны философски мыслить? Ничуть. Напротив, натурфилософия Писарева имела такой успех, что она считалась опасной и заразительной не только в 60-х гг. XIX в., – но даже и ныне запрещена для продажи и публичных библиотек. Не менее имели и имеют успех произведения Михайловского, Добролюбова и др. Только эта философия не метафизическая. Она касалась или областей естествознания, или социалистических идей. Славяне – враги метафизики. Это реалисты и практики в самом широком смысле. Они живут живой жизнью, исповедуют живые мысли и питают отвращение к метафизике.

Что касается научной продуктивности русских славян, то, несмотря на слишком краткое существование русской нации, она бесспорно доказала свою великую умственную мощь, которая в будущем развернется неизмеримо шире и выше. Жизнь нации далеко не одинакова для всех наций. Малые нации живут недолго, большие нации имеют неизмеримо большую жизненность.

Россия, занимающая 1/6 часть тверди земной, включающая в себя более 150 наций, сама представляющая более 120 миллионов членов нации, несомненно будет иметь весьма длинное бытие. Ее жизнь не только еще не развилась, а только начинает развиваться. И в этом-то моменте она насчитывает в числе своих сынов – первоклассных ученых, первоклассных художников, первоклассных изобретателей и т. д. Поэтому весьма естественно, умственная мощь этой нации очень велика. Доказывается это уже и тем, что за короткий срок ее цивилизованного бытия она народила очень большое число великих гениев и между ними такого первоклассного и первейшего гения, как император Петр.

Что такое гений? Гений есть высшее и даже высочайшее проявление душевных сил у данного лица по сравнению с такими же лицами, равными ему по возрасту, общественному положению, национальности и географическому положению. Это есть высший расцвет умственных и душевных сил и мощи нации. Это есть краса и честь семьи и общества, государства и человечества. Гении не создаются, а родятся. Ни воспитание, ни образование, ни другие условия жизни не могут из данного лица сделать гения, если он к тому не имеет природных дарований. Если душа нации есть совокупность всех дарований, присущих данной нации, то гений есть воплощение в одном лице всех величайших дарований нации. Гений есть свет, вечно посылающий свои блестящие лучи на тьму земную и просвещающий ее вовеки. Но этот свет отличный от света других гениев. Свет гения одной нации имеет иной оттенок, чем свет гения другой нации. Вот мы имеем перед собой трех величайших гениев: Наполеон, Бисмарк и Петр Великий. Наполеон – гений Франции и ее воплощение. Бисмарк – гений Германии и ее воплощение. Петр Великий – гений России и ее воплощение. Несомненно, Бисмарк меньше Наполеона, как Наполеон несравненно меньше Петра Великого. Если гений есть воплощение нации, то его величина прямо пропорциональна величине нации. С этой точки зрения Петр Великий есть величайший гений в мире, как величайшая в мире нация русская.

Ни большего, ни равного Петру в мире не было. И не может быть, ибо Россия в мире величайшая держава. Французская нация велика, но она меньше России, – еще меньше чистая Германия. Если в начале своего расцвета Россия дала такого величайшего в мире гения, как Петр Великий, то мы можем надеяться, что наша великая нация еще не раз удивит мир. Целый ряд других гениев во всех родах науки и творчества показали, что умственные силы русской нации слишком велики и с этим величием русской нации может сравниться разве еще одна ее национальная особенность – это скромность.

Русская народная масса отличается чрезвычайно развитым здравым смыслом, то есть пониманием явлений и обстоятельств самолично, без постороннего толкования, причем в огромном числе случаев это понимание правильно и разумно. Этим объясняется все то, что в России на беспредельном пространстве и во множестве медвежьих углов предрассудки и суеверия очень редко дают кровавые расправы. Здравый смысл является ярким показателем будущего умственного величия русской славянской нации, ее даровитости и надежды на великое ее будущее. Русская смекалка, или сметка, является также отличной чертой в народе. Этот народный здравый смысл видится не только в простом народе, но и в творчестве его представителей. Морис Беринг по этому поводу говорит: «Русский поэтический гений и русская поэзия не только связаны с почвой, но и основываются на глубоком здравом смысле и проникнуты им, – проникнуты удивительной простотой, идущей прямо к делу и не терпящей вычурности лишних украшений».

Рядом с умственным проявлением человеческой души стоят воображение и фантазия. Воображение – восстановление в нашей памяти пережитых нами обстоятельств, воспринятых нами впечатлений, встречаемых нами людей, предметов и происшествий в действительном виде, в том виде, как они были. Фантазия – представление пред нами образов и происшествий, но в искусственном, нами произвольно изложенном и сочетанном виде. И та и другая из этих душевных способностей нам присуща и в границах именно умеренных.

Русские не лишены этих способностей и не ограничены в них в такой мере, как, например, немцы, – но они не слишком и предаются фантазии и не представляют такого избытка ее, как, например, испанцы и французы.

В нашей литературе нет ничего подобного «Похождению Рокамболя», или «Графу Монте-Кристо», а тем более многим уголовным испанским романам.

Но и наша литература не лишена произведений, окрашенных образами фантазии, причем эти произведения блещут красотой фантазии и являются особенно привлекательными. Эта фантазия отличается реальностью, которая отличается от действительной природы только тем, что она выбрала из нее все прекрасное и изящное и обошла теневую сторону природы. Наилучшим примером тому служат изящнейшие изображения природы Малороссии в вечных и незабвенных произведениях Гоголя. «Русские поэты, – говорит Морис Беринг, – сделали то, что им дает единственное исключительное положение в мировой литературе: это извлечь поэзию из ежедневной жизни, которую они видели кругом себя, и выразить ее в стихах неподражаемой красоты. В русской поэзии есть такая простота и здравость изображения, какие нигде больше не встречаются, те же свойства мы видим и в русском народном творчестве… Если русский поэт и русский мужик просты, не любят необузданной фантазии и более всего любят правду, – если своей близостью к природе, своим даром видеть вещи в их действительном свете и выражать их с величайшей простотой, спокойно, без всякой искусственности и эффективности – они давали нам право назвать их реалистами, – то в таком случае реализм не есть знание определенной школы, теория ограниченного кружка людей или лозунг литературной партии, а лишь естественное выражение русского характера и русской натуры». В Гоголе Беринг отмечает сочетание фантастичности, любви к сверхъестественному и вместе с этим тонкой наблюдательности, соединенной с глубоким заразительным юмором и богатствами шутки. «Большинство представляет себе Россию как страну серого неба и однообразного пейзажа, подавленную безжалостно суровым климатом. Между тем рассказы Гоголя из жизни Малороссии пропитаны запахом Малороссии, полны солнца, веселья и мягкого очарования. Солнечный смех и свет Малороссии перед вами на каждой странице рассказа».

Таковы умственные силы русской славянской нации – нации, начинающей только жить, но и теперь уже давшей большую плеяду гениальных звезд.

Характер русской нации. Своеобразный национальный характер русской нации до сих пор не определен самими русскими и совершенно не понят иностранцами. Вот что говорит Морис Беринг: «Русская натура и русский характер сбивают нас с толку, благодаря противоположности заключающихся в нем элементов. Так, например, в русской натуре есть большая доля пассивности, а наряду с нею есть что-то необузданное, – какой-то дух, ломающий все преграды и готовый на все, – есть также элементы упорности и несокрушимого упрямства. Поэтому опыт указывает на практическую сторону русского характера, которая влечет его ко всему реальному и внушает отвращение ко всему неестественному». Между тем характер есть именно та часть душевной жизни, которая наиболее определяет нацию и наиболее стойкой и неизменной является в отличительных особенностях наций.

Основным качеством славяно-русского характера является доброта. Если душа есть оправдание элементов центральной нервной системы, то и проявление доброты, как основного качества характера нации, должно быть выражением особенного химического состава и особенного молекулярного сочетания элементов нервной системы, отличного от тех, каковы существуют у немцев, французов, англичан и проч. Это основное качество в своих подразветвлениях отражается на всех остальных проявлениях душевной жизни нации. Какими условиями окружающей природы создано это качество у русских славян – трудно сказать. Влияло ли тут беспредельное пространство их степей с изобилием плодов земных? Играло ли в этом роль смешанное питание? Не оказало ли на всех славян влияние многовековое рабство, – все это покрыто пока неразгаданностью. Несомненно, однако, доброта русских славян является проявлением особенного состава и сочетания их нервных элементов.

«Прелесть русской жизни заключается в ее глубокой прирожденной сердечности и в отсутствии лицемерия. Русские снисходительны к недостаткам других и не только надеются, но знают наверное, что по отношению к себе они встретят ту же снисходительность» (Беринг). Эта доброта присуща всему русскому племени, присуща как преступнику, так и судье. Законы России более, чем каких-либо других стран, отличаются мягкостью, снисходительностью и прощением, – народные судьи (присяжные) рады всякому случаю, чтобы еще больше смягчить этот, и без того слабый закон. Такое благодушие нации нередко служит ей же самой во вред, но этот вред проходит мимо глаз нации и новые законы не строже. Сочетание добродушия и человечности и есть причина того обаяния, которое вызывает у иностранцев при встрече с ним каждый русский человек и все русское… Страна кажется на первый взгляд некрасивой, однообразной, лишенной блеска, климат – то слишком холодный и сырой, то слишком сухой и жаркий, народ кажется неповоротливым и тяжелым, везде много грязи, пыли, беспорядка, нищеты, – и, несмотря на все это, даже иностранец, поживший в России и знающий русский народ, никогда не освободится от непреодолимого влечения к ней, от влияния скрытого в ней очарования (Беринг).

Из доброты вытекает также и благожелательность. Далее из доброты сердечной вытекает еще одно русское свойство – щедрость. Русские не привыкли делать доброе дело в меру. Если он что делает, то делает во всю ширь. Бедный отдает последнюю копейку, последнюю рубаху, последний кусок хлеба, – богатый тоже не задумается долго над даянием. Скупость и скаредность не свойственны славянской натуре. Даже расчетливость ей противна. Немецкая расчетливость чужда славянской нации и возбуждает в славянах если не негодование, то отвращение.

Расчетливость французская стоит посредине между славянским радушием и немецкой скупостью. У славян именно и симпатично то, что они проявляют свою щедрость не «скрепя сердце», а от радостной души и с веселым сердцем.

Очень часто внешний вид русского далеко не соответствует его внутренней доброте и задушевности. Особенно это видно у малороссов. На первый взгляд они кажутся суровыми и необщительными, но очень скоро этот страшный на вид человек является детски добрым и расположенным.

Дитя доброты – жалость. Она у русских в их природе. «Чувство жалости – величайший дар русского народа. Неоценимый вклад, который русские авторы сделали в сокровищницу мировой литературы, – это то, что дали нам одни только русские и ни один другой народ. Поэтому если реализм может быть жизненным, не будучи жестоким, если сатира может быть столь беспощадной, если понимание в жизни всего смешного может быть столь широким без примеси злобы, то почва доброты, на которой все это выросло, должна быть действительно богатой и источники жалости, которые эту почву питают, должны быть действительно многоводны» (Беринг).

Русская жалость настолько коренное чувство нации, что проглядывает на каждом шагу нашей жизни. Преступники – эти враги общества, разрушающие его благополучие, подрывающие его благосостояние, покушающиеся на самую его жизнь, – известны в народе под именем «несчастненьких».

Где та война русских, где бы русский солдат, сейчас же после боя и в промежутке между ним, не проявил доброты и благодушия к неприятелю. Чем ответили наши солдаты на жестокие зверства и подлые издевательства прусского солдата, как не жалостью и прощением. А разве русские полагали разницу между ранеными русскими и раненым хищным животным немцем? И это после всех тех подлых издевательств, которые проявили варвары немцы к мирным жителям России, привезшим им деньги за лечение… Только органическая национальная черта может держаться и проявляться столь крепко и неизменно, как она проявилась у русских.

Сочувствие у русского тоже есть, – но оно проявляется только тогда, если ближний затеял нечто доброе, – на зло русский не идет в сотоварищи, – на злое нет у него сочувствия. Сострадание потому вызывает участие, что оно сопутствует страданию. Сочувствие может быть соучастником и доброго и недоброго, поэтому оно проявляется у русских славян частично, то есть по отношению к одному только доброму.

Сестрой жалости является сострадание, которое столь же крепко и столь же ярко у русских, как и остальные добрые черты. Русский не может пройти мимо несчастья ближнего, понимая под ближними каждого человека в самом широком евангельском смысле. Важно то, что у русского чаще наблюдается не сочувствие, а сострадание.

Дальнейшее проявление доброты, в котором она проявляется в деле или активно, – это милосердие. Едва ли требуется много доказательств на то, чтобы установить ту мысль, что русские люди добры не только на словах, но и на деле. Евангельское требование милосердия у русских славян выражается даже вопреки велениям разума. Достаточно указать на то, что нигде нет столько нищих, как в России. Все знают, что нищенство в огромном большинстве случаев выражение не бедности, а промысла, – и тем не менее очень многие воздерживаются от того, чтобы своими подачками не поддерживать этого «врага бедности». Сколько в России учреждений проявления милосердия, причем русские не ограничиваются одним этим и благотворительствуют чем могут направо и налево. Милосердие русских настолько обычно и распространено, что оно считается делом повсеместным и самым заурядным.

Наивысшее проявление доброты по отношению к ближнему и человечеству – это самопожертвование или принесение себя в жертву за другого, других или Родину. Это чувство настолько присуще натуре русского славянина, что частные доказательства могли бы составить целую монографию. Нужно ли напоминать нам об Архипе Осипове и сотнях героев Кавказа, которые жертвовали своей жизнью во славу Родины и веры православной. Нужно ли указывать нам на наших героев моряков, сознательно живот свой положивших под Цусимой и во многих других морях. Последнее самопожертвование нашего славного авиатора Н.П. Нестерова есть только один из тысячи случаев, на которые всегда готовы сыны Великой России. Но если и этого мало, позвольте указать на историю России, из которой явственно вытекает, что Россия целые моря крови своих сынов пролила и миллиарды денег затратила за счастье и свободу угнетенных и обиженных, – и притом все это совершалось ею совершенно бескорыстно. Кто освободил Грецию от ига турецкого кровью своих сынов? Кто спас Румынию от тех же турок? Сколько сотен тысяч наших братьев легло на поле брани и сотен тысяч семей осиротело для спасения от турецкого ига торгашеской и нейтрализирующей Болгарии? Кто спас Сербию? Сколько раз Россия спасала Пруссию от полного ее уничтожения? Не австрийский ли император Франц-Иосиф целовал руку нашего императора Николая I за спасение его трона от венгерского засилья? Чьими костями удобрен путь от Москвы до Парижа за избавление Европы от гениального узурпатора? И все это, повторяю, делалось бескорыстно и, еще более знаменательно, о чем я буду говорить ниже, без похвальбы, хвастовства и горделивости… Бескорыстие русских резко бросается в глаза всем встречающимся с ними, – и это бескорыстие проявляется как в материальном, так и в духовном отношении.

Требуются ли более веские доказательства того, что самопожертвование есть национальная черта русских славян?

Божественный Учитель принес нам на землю заветы любви, сострадания, милосердия и самопожертвования, и эти святые заветы воплощены в славянской русской нации.

В этом случае крепко подтверждается положение: «Человек таков, каков его Бог…»

Вот почему, вероятно, англичанин Беринг и позволил себе сказать:

«Русские гораздо человечнее и шире, чем народы всех европейских и восточных стран, и, будучи человечнее, их способность понимания больше, так как поразительная быстрота, с которой они все постигают, идет больше от сердца, чем из головы. Они самый человечный от природы народ в Европе, – или, выражаясь иначе, в России больше доброты и гуманности, чем в какой бы то ни было стране.

В силу этого свойства русской натуры положение бедных людей здесь нельзя считать невыносимым, потому что отношение к ним окружающих до известной степени смягчается добродушием и добротой, свойственным русскому характеру, а не усугубляется врожденной грубостью и жестокостью, которые мы видим в латинской и других расах».

Князь Вяземский обращает внимание на другое последствие доброты русской нации. «В силу этих особенностей характера исторически слагается в России особенно и монархизм – далеко отстоящий, за немногими исключениями, от того абсолютизма и деспотии, которые развились на западе». Если в России монархизм и проявляется грубо, жестоко, с великими несправедливостями и деспотизмом, то почти всегда виной тому были не монархи, а министры. Ведь только со времен Александра III двор и министры стали набираться из русских, а до того немецкая колонизация тесно захватила и двор, и министерство, и высшую бюрократию. А что такое немец, мы познали вполне в 1914 году.

Обратим внимание на другую сторону доброты.

Доброта и добродушие есть один из видов любви. Человек добрый склонен и в другом человеке видеть порядочного и доброго человека, поэтому доброта ведет к доверию к окружающим. И действительно, у русских доверие к людям, с которыми они имеют дело, слишком велико. Уроки неудачи не ведут ни к чему, и русские являются неисправимыми по гроб. Продолжением доверия является откровенность, которая нередко у русских переходит границу благоразумия.

Частые встречи добрых, откровенных и доверчивых людей ведут к дружбе. Нужно, однако, сознаться, что эта частая дружба бывает далеко не всегда прочной и продолжительной.

К проявлению доброты следует отнести также забвение обид и великодушие. Великодушие может проистекать из источника большей самомнительности и гордости или же, напротив, из христианского смирения. У русских славян великодушие является плодом именно добродушия и смирения.

Близко к доброте стоят также характерные черты русской славянской нации – смирение, кротость и незлобие. Несомненно, проявление этих качеств присуще русским по природе, по существу, в крови нации, – но этому много способствовало также и многовековое подчинение, гнет притеснителя и рабство. К хорошим или нехорошим качествам души русского относится также скромность. Русские не только никогда не проявляют бахвальства, хвастовства, заносчивости, гордости, самомнения и эгоизма, а напротив, обладая всеми достоинствами, они как бы боятся их высказать и рядом со скромностью нередко проявляют застенчивость и стыдливость. Эти милые и симпатичные, чисто детские качества часто служат им во вред. Имея в своем составе множество инородцев, бесспорно несравненно глупейших и во всех отношениях ниже стоящих, русские часто, под тяготением нахальства и дерзости зарвавшихся инородцев, не решаются им возразить даже в тех случаях, когда наносится оскорбление их нации, их Родине, их религии, их положению, их имуществу и т. д.

Посмотрите и на опыт жизни. Как много высших административных мест занято тупыми, ограниченными и глупыми немцами, вопреки праву достойнейших русских, только потому, что у них много наглости, гибкая спина и заступницы тетеньки… Очень многие из баронов по своим душевным качествам недалеки от животных, имя которых созвучно с их титулом, – это, однако, не мешает баронам чваниться перед русскими. И достигли они своим пошлым чванством того, что ни один порядочный русский не пожелал бы носить этот опозоренный немцами титул.

Скромность, застенчивость, нерешительность и справедливость русских нередко переходят в преступление перед Родиной и нацией.

Точно так же к отрицательным качествам русских должно отнести и очень часто встречаемое между ними всепрощение. При широко развитом и применяемом всепрощении мы дали полный простор распущенности, разнузданности и преступности.

Несомненным крайним и недопустимым развитием всепрощения является непротивление злу. Хотя это была проповедь и великого человека, однако она нашла себе оправдание у немногих даже русских. Слово гениального писателя очень всполошило иностранную публику, вызвало много толков, но едва ли приобрело хотя бы мало последователей.

По мнению Беринга, славянский тип является понятием диаметрально противоположным понятию варварства. Славяне миролюбивы, уступчивы и пластичны. Русские крестьяне менее всего отличаются грубостью, но зато Беринг часто наблюдал мягкость и доброту русского народа.

Нельзя не отметить также и русской нестяжательности в материальном отношении. Склонность к хозяйственности и чувство собственности, с уничтожением рабства, у русских резко стали выделяться, но при этом никак нельзя заметить в них алчности, склонности к захвату и особенного стремления завладеть возможно большим. Склонность к приобретению есть, но в пределах умеренности.

Второй основной чертой русского славянского характера является прямота, честность, прямодушие, искренность и чистота. «Более всего заметно в русском отсутствие лицемерия. Русский человек нисколько не стесняется признаться в том, чего стыдятся в других странах. Такое явление объясняется тем, что все видели его недостатки, – да и сам он не безгрешен. Поэтому он открыто исповедует свои грехи. Поражающая нас снисходительность русских вытекает именно из этой бесконечной способности к пониманию. Отсутствие лицемерия делает русских нетерпимыми по отношению ко всякой условности и ко всякому притворству».

Если и можно иногда заметить некоторую изворотливость,, то это скорее у великороссов, – но никак не у малороссов, у которых составилось о себе такое мнение, что хохол «ни цоб, ни цаба», то есть ни направо, ни налево, а неуклонно прямо. Точно так же и честность в Малороссии чрезвычайно резко выражена. Очень долго малороссы не могли понять значения векселя, записки и расписки, – но евреи успели и в этом их просветить. Запорожцы исповедовали такую честность, что они считали за грех обманывать даже черта.

Жалость и излишняя снисходительность нередко являются для нации далеко не полезными и нежелательными. Они являются нередко причиной распущенности, непонимания необходимости самодисциплины и непризнания условных правил и предрассудков, которые создают силу и имеют то же значение, что цемент для здания… Оно ведет к неисполнению гражданского долга, нарушению прав и обязанностей, произволу и сознанию безнаказанности. Единственным спасением и выходом из этого грустного положения является то, что наряду с этой распущенностью у русских существуют необыкновенные способности, упорство и добросовестность, восстановляющая равновесие. Наряду со Стесселями являются Суворовы, Кондратенки, Скобелевы, Ивановы, Рузские, Радко, Дмитриевы и проч. «Быть может, это смешение свойств, это смешение мягкости, распущенности и беззаботности с бесконечной выносливостью, вдохновенной энергией и безграничным терпением перед лицом препятствий, кажущихся непреодолимыми, и делают русский характер столь трудным для понимания.

Нередко со снисходительностью стоит рядом беспечность. С другой стороны, распущенность, беспорядочность, взяточничество, безответственность и произвол администрации в частной жизни приводят в результате к качествам лучшего рода: жалости, человечности, гостеприимству и отсутствию эгоизма» (Беринг).

Еще предки славян – скифы и сарматы – проявляли воинственность, отвагу, смелость, храбрость, неустрашимость и неотразимость. Но эти черты проявлялись не с алчной целью, не для грабежа, а просто из удали, молодечества, прирожденной отваги и рыцарства. Таковы были скифы и сарматы. Такими были славяне и запорожцы. Такими остались русские и поныне. «Не для добычи и не для власти стремятся они к завоеванию, – говорил Хомяков. – Не требуют они ни золота, ни земли, ни рабов. Власть их кротка, – оброки легки. Они ищут победы не для плодов ее, а для того, чтобы побежденные признали их превосходство в боях. И эту жажду славы, рыцарскую, бескорыстную, встречали мы при самых первых началах истории в племени, которого грубые нравы не озарились еще ни слабейшим лучом просвещения».

Сознавая свою силу и мощь, наши предки славяне не пользовались внезапностью, хитрыми подходами и бесстыдными оговорками, а шли на врага открыто, предваряя его: «Иду на вы…» Высокое внутреннее благородство присуще этой нации.

При этой силе и мощи и имея плоды своих славных побед русские никогда не кичились своими доблестями. Не только хвастовства и бахвальства у них никогда не было, – но даже они не позволяли себе выставлять успехи своих побед. Совершая величайшие подвиги храбрости и самопожертвования, они никогда не требовали награды или отличия. Они не видели в своих подвигах чего-либо особенного, а кротко и смирно совершали его, как нечто должное для Родины и царя. Сколько случаев удали, молодечества, геройства в русских боях. И никто из этих удальцов не думал, что он удалец и герой. Думали ли о своем подвиге Крючков, когда убивал 11 немцев, или казак Дьяков, приведший в плен 3 немецких офицеров, 19 нижних чинов и 32 лошади…

Они узнали о своем геройстве только тогда, когда им другие сказали, что они герои. В том-то и величие русской славянской нации, что она совершает геройские подвиги и не считает их геройскими. Ибо это их геройство они считают чем-то обыкновенным для русских. Вспомним подвиги Дубасова, Скрыдлова, Нилова и других моряков. Разве это не герои? А разве не каждый молодой моряк готов на этот подвиг?.. Все они одинаковы и не гордятся своими подвигами. Ибо эти подвиги всем им свойственны. Случай выпал сегодня мне – я герой, а завтра другому – он герой. И гордиться нечем. Что сделал он, то сделаю и я, – и что сделал я, то сделает и он, – а может быть, он сделает еще лучше… Это нация героев, – поголовно героев, – а потому она и не гордится своими подвигами… За это и не любят иностранцы русских, потому что русская нация – нация великая, нация героев.

Воинственность присуща русской нации, но они пользуются этим своим свойством только ввиду необходимости.

Русская нация – рыцарская нация, только ее рыцарство не показное и не для показа, а внутреннее, духовное. Не для награды из рук красавицы они совершают свои рыцарские подвиги, и не для вознаграждения проявляет свое рыцарство эта великая рыцарская нация. Ее вознаграждение в сознании содеянного дела, во имя защиты униженного и оскорбленного и во имя наказания наглеца и зверя…

Вступая в бой, не о смерти думают русские, а о победе, – а достанется ли слава и честь победы им живым или мертвым – это все равно. С полным презрением они относятся к мысли о смерти. С того момента, как русский военный надел свой рыцарский мундир, он принадлежит не себе, а Родине. Он умер для себя и живет славой и честью своей нации.

Третья основная черта русского славянства, отмеченная как иностранными, так и русскими писателями, – это слабость воли. Эта черта, однако, представляет вместе с тем и значительный повод к недоумению и неразумению русской нации, ибо рядом с этим ясно утверждается, что русские славяне отличаются упорством и настойчивостью. Как же так: слабость воли и настойчивость и притом упрямая, неуклонная настойчивость? Что такое воля? Две великие силы царят в нашем сознании: рассудок и чувство. Первый представляет довод за полезность или вред того или другого предстоящего действия, второй – его приятность или неприятность, симпатию или антипатию. Бывают случаи, что оба в своем выводе совпадают, – но бывают случаи, когда они коренным образом расходятся. Бывают случаи, когда решение «должно» совпадает с решением «хочу», – но бывают случаи, когда «хочу» и «должно» расходятся между собой. Тогда начинается борьба между выводами разума и тяготением чувства – и окончательный вывод, решение, поступает то в одну, то в другую сторону. Вот это-то избрание окончательного исполнения и есть воля. Таким образом, воля есть диагональ между этими двумя душевными силами: мышлением и чувством или страстью.

В русской славянской нации, в общем течении ее жизни, несомненно, преобладают добрые чувства. Но силен у нее и рассудок. И вот в этой великой борьбе на окончательное воздействие доброго чувства очень сильно тормозяще действует рассудок. Чувство уже давно стоит на стороне действия, но рассудок долго-долго тормозит это приведение в исполнение. Вот этот-то окончательный, конечный момент решимости и является замедленным и заторможенным. Таким образом, у русских славян очень часто проявляется нерешительность, колебание в приведении в исполнение. Но раз русский решил, он ведет дело твердо, долго, неукоснительно и доводит его до конца. В своих предприятиях, если они серьезны, славянин проявляет великое трудолюбие, неутомимость в работе, например в страдную пору, причем не признает ни усталости, ни утомления. В потребностях жизни русские проявляют высокой степени выносливость, терпеливость, с полным пренебрежением относясь ко всяким лишениям; потребность и удобства жизни в деле совершенно забываются. Чего не способен наш солдат вынести в войну? Голод и жажда, холод и зной – все это для русского пустяки, вполне удобопереносимые. И это неудивительно, ибо русский – обладатель Российской империи, в которой вы встретите все климаты и все удобства и неудобства жизни. Выходит, у русских не воля слаба, а решимость слаба – а воли у него достаточно. Достаточно и выдержки. Так славянин действует во всех серьезных делах. Иной он в несерьезных делах. Тут он часто бывает изменчив и неустойчив.

Ввиду преобладания чувственной стороны у русских должно иметь в виду, что чувственность вообще неустойчива и очень подвижна. Нервная возбудимость этих людей очень изменчива. Часто проявляется даже страстность и легкая возбудимость. Поэтому в обычной жизни славян мы легко наблюдаем быструю увлекательность, проявления подвижности, изменчивость и неустойчивость. При общности проявления этого чувства в славянах можно наблюдать проявление быстрых симпатий и антипатий, дружбы, вражды, сварливости и склонности к быстро возникающей ссоре и перепалке. Но как восторженные порывы, так и проявление ссоры обыкновенно непродолжительны, быстро прекращаются и при общем незлобии скоро забываются. И сегодняшние петухи – назавтра друзья. Эти чувства симпатии и антипатии бывают обычно неглубоки и служат только проявлением обычного доброго и благодушного тона жизни.

Эти быстрые сильные проявления симпатий и антипатий у русских ведут к тому, что у них не замечается продолжительного озлобления, а особенно чуждо русским проявление мести. Мстительность в славянском народе является очень редко и нечасто служит предметом судебного разбирательства. Зато славянам присущи вспыльчивость, усиленная раздражительность, недостаток сдержанности и запальчивость. Все эти явления очень кратковременны, скоро проходят, почти всегда вызывают раскаяние и стремление к извинению и заглаживанию своей вины.

Бывают, однако, случаи, когда славяне, доведенные до высокой степени раздражения длительной несправедливостью, гнетом и притеснением, выходят из себя, озлобляются и жестоко отплачивают, являясь беспощадными. Мало того, такое душевное явление может быть массовым, как, например, в Отечественную войну. Но для такого состояния требуется очень много и очень сильное оскорбление самых дорогих чувств славян.

Недостаток волевой решимости у русских легко находит себе объяснение в том многовековом рабстве, которое неоднократно пришлось переживать славянской нации. Только очень недавно народ получил равноправие и право своего голоса, но даже эти 10 лет человеческого бытия его дали себя знать и поставили его на положение сознательной и покойной решимости, что показала наша последняя война с немецкими варварами.

Быстрая смена настроений легко порождает у русских легкомыслие и порывистость, – к счастью, они в большинстве благодушного свойства. Рядом с этим нередко проявляется молодечество и удаль. И нигде молодечество и удаль не выражаются в такой сильной и вместе с тем симпатичной форме, как у русских. Жизнь удальца при этом не ставится ни во что. Это мы наблюдаем особенно часто во время войны, но нередки эти случаи и в мирное время. Насколько удаль и молодечество присущи русской натуре вообще, а не отдельным лицам, доказывают мессинские подвиги русских моряков. Там действовали не одни русские моряки, но и французы, и англичане, и итальянцы, – но никто из других народов не отдавался столь безграничному увлечению спасения несчастных, как русские. И это не отдельные лица из русских, а все бывшие там офицеры, гардемарины и нижние чины. Ждали ли они за это награды и отличия? Ничуть. Только одно доброе сердце и лихая удаль побуждали их забывать и о своей целости, и о своем благополучии, и о своей жизни.

Вместе с этим состоянием душевной детской простоты и бескорыстной удали славяне проявляют особенное чувство национальной гордости своей бескорыстностью и самопожертвованием. Они стоят выше всякой благодарности и всякой отплаты и горды сознанием величия содеянного. На этой почве, под влиянием пьянства и неосмысленной свободы, точнее – разнузданности и распущенности, развилось весьма несимпатичное и вредное жизненное явление – это хулиганство. Опыты военного времени и прекращение продажи спиртных напитков довели проявление хулиганства почти до нуля и тем самым показали, что хулиганство – явление наносное, неглубокое и легкоискоренимое.

Но большинство последних особенностей русской нации имеют второстепенное значение и легкоизменимы под влиянием изменившихся жизненных условий – на что указывает быстрое падение хулиганства. Все эти явления исчезли бы и еще быстрее, если бы в нашем обществе не было основных начал, противоборствующих введению в народе тех высших преобразований, которые намечены и обещаны нашим Великим императором. Без свободы не может быть ни ясного сознания, ни разумного действия и правильной человеческой жизни.

В некоторых случаях русский народ может проявить чрезвычайное напряжение сил и энергии. По своей напряженности это поднятие энергии может превышать всякую возможность, свойственную вообще европейцу, – но это напряжение длится недолго, и затем может наступить упадок. Это свойство присуще и галльской нации (Фуллье), но в галлах оно выражается с меньшим напряжением и не может длиться столь долго, как у славян. Таким образом, у русских славян наблюдается в действиях какая-то порывистость, непоследовательность и склонность к вспышкам. Очень выступает также склонность русских обществ к горячей вспышке в начале дела, а затем наступает постепенное охлаждение и упадок различных обществ. В основе такой несостоятельности различных обществ лежит, скорее всего, та рознь, которая особенно резко выражается у всех славян. Несомненно, однако, что к постоянной, усидчивой, систематической деятельности русские еще не привыкли.

Не лишены русские и грустных качеств.

Тысячелетнее рабство во времена Киевской Руси, удельного княжения, татарского ига, крепостного права и бюрократического гнета убило в народе сознание собственного достоинства и поселило чувство недоверия к себе, отсутствие начинания, заботы о будущем, безразличие к настоящему, отсутствие интереса и уважения к собственности и прочее. На этом выросли неуважение в человеке человека, отсутствие сознания долга, чувства собственности, лень, недобросовестное исполнение работы, отсутствие чувства обиды, самолюбия, оскорбления личности как в себе, так и в других, а также заискивание, лесть, обман, лживость и самоунижение, а главное – ссоры, свара и вражда между собой. Последнее качество, впрочем, является для славян прирожденным.

Из второстепенных качеств русской славянской нации поражает удивительная ее приспособляемость или пластичность, как умственная, так и характера. Беринг по этому поводу говорит следующее: «Русская натура пластична: русский может понять все. Можно формировать его как угодно. Он, как сырая глина, податлив и мягок. Он пассивен. Он опускает голову и подчиняется воле судьбы и Провидения. Но в то же время было бы большой ошибкой думать, что все это признание слабости. Есть известное упорство в русском характере, непобедимая настойчивость, которая заменяет силу, – иначе Русское государство не существовало бы… Русские отличаются удивительным богатством умственной жизни. Они необычайно легко приспособляются к самым новым и неожиданным для них обстоятельствам…»

Равноправие. В связи со славянским свободолюбием почему-то ныне ставят требование о равноправии всех членов нашей семьи на пиру жизни. Посмотрим, насколько это равноправие находит себе оправдание.

Чем больше человечество просвещается и чем больше проникает в него цивилизация, тем больше и больше от низших классов населения предъявляется требование на равенство положения в государстве. Это требование совершенно правильно и естественно. Все люди – люди, и все люди, равные пред Богом, имеют право быть равными и перед законом, и на место в общественном положении.

Но это требование на право равенства должно иметь свой предел и свои основания, обеспечиваемые личными достоинствами и личными заслугами данного лица.

Нашим несчастным рабочим вбивают в голову, что они обойдены государством и что правящие и стоящие во главе общества круги их обсчитывают и обирают. Они, каторжные труженики, являются рабами и получают гроши, тогда как высшее сословие получает сотни и тысячи. Они работают на культуру, а высшие сословия пользуются этой культурой. Где же тут равенство?

Но прежде всего неравенство лежит в самой природе. «Овому убо дадеся пять талантов, овому два, – а овому и ни одного…» И это не слова только, а сама жизнь. Один гений, другой талант, третий средний человек, а четвертый идиот… Какое же они имеют право предъявлять равные требования на пиру жизни… Один работает неустанно, трудится с молодых лет и до гробовой доски не покладая рук, не зная, что такое жизнь и ее наслаждения, а другой заканчивает курс на третьем классе гимназии и лодырничает всю жизнь. Каким же образом они могут пользоваться равными правами в жизни?

Но этого мало. Равные права предполагают и равные основания для реализации прав. Самое воспитание должно поставить так, чтобы все подрастающее поколение являлось равноправным по своим дарованиям. Между тем есть дети весьма способные, есть дети средние и есть дети отсталые. Каким же образом мы можем достигнуть равенства физических прав или дарований? Только одним: понизив дарования весьма способных и средних до уровня отсталых.

«Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения Лавуазье невозможно. Чтобы равенство царствовало в мире, нужно было бы понижать мало-помалу все, что составляло ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого… Легко уничтожить гениев, но нельзя их заменить» (Лебон).

Равенство царит в нациях только до тех пор, пока нация стоит на низкой степени умственного развития, – но по мере просвещения, цивилизации и культуры нация невольно распадается на слои и создает различные уровни отдельных обществ в нации. Неизбежный результат цивилизации – разделение общества на сословия и обособление. Сама жизнь ведет не к равенству, а к разности.

Республиканские учреждения и проявляют именно единственный недостаток, действительный для мечтателей об абсолютном равенстве в том, что они способствуют образованию могущественных умственных аристократий; напротив, цезаризм может только легко привести к равенству в низости, к покорности в рабстве (Лебон).

Общий вывод можно сделать такой: каждый человек, как существо высшее в лестнице живых существ природы, имеет право на равенство, на степень использования этого права, обуславливая его личными качествами, и стоит в прямом соответствии с их ценностью.

Поэтому едва ли другая нация сравняется с русскими в понимании других наций.

Богатство умственной жизни присуще не только русской интеллигенции, но и крестьянству, причем последнее способно на самый разнообразный труд.

В этом отношении особенного внимания заслуживают и наши ученые. Между иностранными учеными сплошь и рядом наблюдается такое положение: один выскажет свое положение или теорию и никак не может ни уступить ее, ни отступить от нее. Другой высказывает – другое и опять-таки стоит на нем непоколебимо. Иначе поступает русский. Он тщательно изучит и обсудит и одно и другое – заберет у каждого то, что имеет смысл и значение, и найдет выход, который является примирением непримиримого. Такая объединительная способность, несомненно, составляет особенность именно русских национальных дарований.

Нельзя не указать на особенную склонность русских славян к самокритике и самоосуждению. Преклоняясь перед чужеземными авторитетами, русские свои произведения подвергают самой строгой и беспощадной критике. Но если бы критике, то это было бы очень хорошо. Критика есть тщательное изучение творения с целью указания его достоинств и недостатков. При таком отношении к делу кто же из авторов не выскажет благодарности критику? Кто же не рад будет указанию недостатков его творения, чтобы их исправить и поставить на большую высоту их достоинства и ценности? Но это не критика, а злое и злостное осуждение и унижение всего доброго у нас и хорошего. Это было оплевание своего, родного. И такое самооплевывание касалось не только творений, но и лиц…

Так было. Но такое и продолжается. Только в других формах. Ныне в русскую интеллигенцию забралось много инородцев. И вот эти инородцы, почти всегда стоящие ниже русских и часто едва достойные имени интеллигента, позволяли с великой злобой обливать помоями все то доброе, все то хорошее, что не подходило под шаблон сепаратизма. Не меньшее зло причинила также и политическая партийность, причем в этом случае и русские несли свою грязную лепту, состоя у инородцев или на откупу, или на побегушках. Быть может, настоящая война образумит и этих нищих духом.

Резко выделяется также славянская черта преклонения перед всем иноземным. Уже Крижанич оттенил эту склонность славян ко всему иностранному и считал ее источником многих бедствий. Он назвал эту склонность чужебесием и находил «избытно бешено верование к инородникам». Мы сами виноваты во многом. Прежние рабы (раб не тот, кто служил рабом, но и тот, кто владел рабами) и отсталые в знаниях, наши предки не могли не преклониться перед научным величием Запада. Вместе с тем они стыдились своего рабства и невежества. Затем это преклонение и осталось, хотя в самой России явились авторитеты, перед которыми преклонялась Европа. Но привычка и многовековое рабство брали свое, и только в последнее время мало-помалу мы стали освобождаться от этого тяготения над нами немецкого засилья. Быть может, последняя война отрезвит и нас.

Не все, однако, самоумаление считают великим недостатком и даже пороком. Вот что говорит В. Белинский: «Высокою способностью самоотрицания обладают только великие люди и великие народы, – и ею-то русское племя возвысилось над всеми славянскими племенами». «Мы не отвергаем способность самоотчуждения, любим ее и признаем ее за лучшую сторону русской природы, – за ее особенности, за то, что ее на западе нет. Сознавая силу и мощь, у нас нет щепетильности и обидчивости. Мы веруем в силу русского народа не менее, чем кто бы то ни было. Вместе с тем в русском человеке видна самая пылкая способность самой здоровой над собой критики, самого трезвого на себя взгляда и отсутствия всякого самовозвышения, вредящего свободе действий» (Достоевский).

Часто русские как бы стесняются и, с одной стороны, держат себя слишком сдержанно и приниженно, а с другой – боятся показаться ниже, чем они есть. Это вынуждает их казаться иными, толкает на лесть и заставляет молчать, когда ему говорят нелестные слова о нем и даже о его Родине. Замечательно еще одно. Во Франции, Англии каждый специалист гордится тем, что он специалист и царь своего дела. Не то в России.

Русский специалист стыдится этого. Он боится, чтобы его не признали человеком узким и необразованным, и спешит заявить себя всезнайкой. Поэтому вы в России найдете очень много людей с широким образованием, но с поверхностным знанием. К сожалению, сама система воспитания и образования в России является выразителем этой поверхностности и всезнайства.

Русский во внешности приличен и прост, чистоплотен, часто небрежен, редко неряшлив, враг немецкой прилизанности и далек от французского франтовства. В отношениях с людьми вежлив и предупредителен, но далек от немецкого высокомерия и французской изысканности. По отношению к старшим все славяне выражают почтение и уважение. Они несколько угловаты, не всегда общительны, но без хитрости и подвоха. Русский представитель порядочности, без хвастовства, – враг всего нечистого и открыто относится с презрением ко лжи и заискиванию. В нем вы не заметите гордости и самомнения. Не редкость нерадение, изредка невежливость и невежество. Никогда не встретите тяготения, надменности и стремления к агрессивности, – русский скорее склонен к подчинению, а не к захвату. Встречаются люди с возвышенными чувствами и стремлениями, совершенно не замечая в них ничего возвышенного. При столкновении с неизбежным он идет покойно навстречу без растерянности и волнения. Тоска и уныние встречаются, но больше на севере и западе.

Нужно упомянуть еще об одном ценном нравственном свойстве славян – это об их целомудрии. Русские ни в литературе, ни в живописи, ни в скульптуре не имеют особенного влечения к пошлости, разнузданности и порнографии. Если первое десятилетие XX в. и дало в России порнографическую плеяду писателей, то прежде всего творения этих писателей заслужили полное презрение со стороны всего порядочного русского общества. По-видимому, это влияние является частичным проявлением той общей разнузданности, которая наступила в России после 1905 г., как реакция на тяжкий бюрократический гнет, царивший до этого времени в России. В существе же своем славяне целомудренны и высоконравственны. Мы имели в своей истории целую громаду запорожцев, которые основным положением своего бытия имели недопущение женщин в свою Сечь. О некоторых запорожцах говорят, что они так были далеки от женщины, что не могли отличить «дивчины от цапли» (журавля). Если это была и крайность, то крайность, указывающая на значительный высокий нравственный уровень сообщества.

Учреждения и творчество. Государственный строй нации тогда только может быть прочным, если он соответствует национальным свойствам данной нации. Государственный строй России – самодержавная монархия, и этот строй вытекает непосредственно из национальных свойств народа. Самодержавие есть национальный строй России.

Государственное самодержавие в том виде, как оно утвердилось в России, возможно только у православных народов и немыслимо во всей полноте у католиков, ибо у последних оно сталкивается с церковным самодержавием римских пап, верховная власть которых, по религиозным верованиям католиков, выше всех земных властей.

Кроме того, самодержавная власть в России вытекает прямо из характера национальных свойств русского народа – из органической неспособности славян к объединению самих в себе и самоуправлению, – оно является естественным последствием и исходом из печального национального бытия и существования. Самодержавие в России является органической национальной потребностью, без которой Россия существовать не может до поры до времени. В русском само-

Державин зиждется ныне целость, крепость, мощь и величие России.

Любовь и преданность русского народа к царю сливается с его любовью к Родине, и сказать, чтобы где-нибудь есть разграничительная черта для этих двух великих начал, едва ли возможно.

Не менее любовно и преданно русский народ относится и к своей православной религии, ибо эта религия является национальной религией. Религиозные верования составляли и составляют самый важный элемент в жизни народов и в их судьбах. Бесспорно верно утверждение, что «из изменений религиозных верований непосредственно вытекало большинство исторических событий» (Г. Лебон).

Наш Божественный Учитель принес нам на землю любовь, милосердие, сострадание и самопожертвование. Каждый народ приемлет ту религию, которая отвечает качествам его души. Русская славянская нация мягка, нежна, сентиментальна, с возвышенными чувствами и благородными мыслями, исполнена любви, милосердия, сострадания и самопожертвования. Она является православной христианской нацией не потому, что приняла греческое христианство, а потому, что она в душе христианка. Православная христианская религия в России является господствующей не потому, что она исповедуется русской нацией, а потому, что эта вера является национальной по духу русской державной нации.

Наука. «Наука, конечно, вечна и незыблема для всех и каждого в основных законах своих, – говорит Ф.М. Достоевский, – но прививка ее зависит от национальных особенностей, т. е. от почвы и народного характера… Из русского человека цивилизация не могла сделать немца, и русский человек остался все-таки русским… Знание не перерождает человека, – оно только изменяет, но изменяет не в одну всеобщую, казенную форму, а сообразно натуре человека. Оно не сделает русского нерусским. Вся нация, конечно, скорее скажет свое новое слово в нации и жизни, чем маленькая кучка, составляющая до сих пор наше общество».

Наука, несомненно, влияет на нацию, давая ей знание, расширяя умственный кругозор, способствуя использованию ее богатств, но душа нации от научных знаний мало и слабо изменяется. Большее влияние оказывает нация на науку. Прежде всего одни нации имеют склонность, тяготение и дарования к одной отрасли наук и другая – к другой. Соответственно тому, нации вносят в излюбленные свои научные области нечто свое личное, оттеняющее в науке дух нации. Так, техника и механика разработаны почти исключительно англичанами и американцами. Много, очень много работали в этом отношении немцы, но их ум не создал ничего. Это только высиженные ремесленники и подражатели, без инициативы, без гения, без творчества. Французы – математики. Немцы – философы и притом слишком туманные. Русские? Русские имеют славные имена во всех областях науки, – их изобретательность и находчивость доказаны. Их научные работы только начинаются. Но они успели уже дать во всех специальностях работников, украшающих звездное небо науки. Принимая во внимание общечеловеческое направление русского славянского духа, можно думать, что русская наука не замкнется в рамки специальности, а даст целый ряд гениев во всех областях науки.

Быть может, одна философия, да и то понимаемая в смысле германского тумана, в России несколько отстает, так как русский ум отличается ясностью, точностью, определенностью и выкристаллизованностью и не способен творить ничего неопределенного. Дарвин, Бокль и другие натурфилософы одно время пользовались необыкновенной симпатией русского общества. Можно с уверенностью сказать, что едва ли в самой Англии их знали так досконально, как в России. Всеми этими знаниями мы были обязаны необыкновенно ясным и образным натурфилософским статьям Д.И. Писарева.

В своих творениях Писарев не только популяризировал Дарвина, но нередко шел дальше его. Здесь сказался русский славянский ум, ум высокосинтетический, тогда как английский ум можно назвать высокоаналитическим. Та и другая особенность весьма важны для нации: первая в момент изучения, а вторая в момент обобщения уже изученного. Это второе качество особенно присуще русской славянской натуре.

Русская наука во всех отраслях знаний имеет имена, которые приобрели мировую известность. Где та образованная школа за границей, которая не знает имен Лобачевского, Менделеева, Боткина, С. Соловьева, Суворова и многих, многих других. И только мы, русские, в области науки как-то обходим свои родные имена и бросаемся на всякое ничтожество, но только с иностранным именем… Но, кажется, и мы начинаем просыпаться.

Литература. Литература – фотография общества, и притом последовательная в его поколениях и сословиях. Русская литература стала развиваться очень недавно, а между тем за этот короткий срок ее бытия она заняла первенствующее место во всемирной литературе. Писатели, при всей личной национальной скромности, стали известны всему образованному миру и почитаются высокодаровитыми по своим заслугам, а не по протекции. Их своеобразность поразила и загипнотизировала мир. Должно добавить, что характеры русских типов далеко еще не всеми уяснены. Русская литература характеризуется реализмом, но реализмом не фотографическим, а одухотворенным. Все виды литературы в России имеют первоклассных представителей. Такие романисты, как Тургенев, Л. Толстой, Достоевский, Писемский и др., по праву занимают первые места во всемирной литературе. Русские поэты Пушкин, Лермонтов, Некрасов, А. Толстой едва ли уступят своим товарищам иностранным поэтам и романистам в славе и величии. Не во всех местах России одинаково развита склонность к поэзии. Грустный, мрачный и однообразный север дает поэзию тихую и мелодичную. Поэзия юга – поэзия радости и веселья.

Природа Малороссии и Кавказа дают иную окраску и иное содержание поэзии. Если природа юга дает счастье, радость и веселье, то история Малороссии внесла в душу поэта много грусти и печали. Склонность к поэзии особенно наблюдается в Малороссии и проникает в жизнь. Каждый хохол считает идеалом завести у себя «и ставок, и млинок, и вишневый садок», – а в этом садку непременно у него кроме огорода и цветочки. Малороссиянки весной и летом любят украшать свои головы цветами и венками из цветов.

Кроме того, любовь к природе у славян очень резко развита, и если она в жизни проявляется не так сильно, как можно было бы требовать, то немалой тому причиной служат многовековое рабство и гнет, при которых славянам было не до красот природы.

Не лишена Россия великого юмора. Юмор Гоголя бессмертен и вместе с тем совершенно оригинален. Он так блестящ, увлекателен, искрист и поразителен, что подобного ему нет в мире, – и вместе с тем он так безобиден и приличен. И в юморе Гоголя звучит нередко нотка грусти и оттенок скорби. Его грусть и смех тесно связаны друг с другом.

Но в его грусти нет ни озлобленности, ни мрачности, – нет страха перед силами тьмы, леденящего ужаса, – нет мысли о пустоте, – нет отчаяния, ибо он верит в Провидение, исповедует покорность, свойственную славянской нации и исповедуемой ею религии Божественного Учителя.

Переход от юмора к сатире представляют необыкновенно оригинальные и замечательные произведения В. Буренина. Едкие до выжигания, необыкновенно сильные и беспощадно бьющие его творения вместе с тем являются легкими и незлобивыми и не оставляют в душе едкой гари. Гений Буренина едва ли имеет в себе нечто подобное в иностранной литературе. Нужно ли много говорить о великих сатириках русской литературы: Щедрине, Атаве (Терпигореве) и др., имеющих право на первое место во всемирной литературе этого рода?

И во всех этих произведениях, и в содержании и в образах, мы видим и имеем нечто чисто русское: великое, всеобъемлющее, увлекательное, покоряющее, – но покоряющее не силой захвата, а лаской, любовью и мягкостью.

Живопись. Русская живопись также достойна величия своей нации. Произведения Верещагина, Крамского, Семирадского, Брюллова, Иванова, Куинджи и другие по праву занимают место в первом ряду великих творцов мировой живописи. Они внесли в мир не только величие творчества, но и оригинальность, присущую великой русской нации.

Музыка. Русская музыка точно так же является отражением великой души великой нации. Кто не знает и не ценит вне России творений Чайковского, Глинки, Даргомыжского и многих других!

И здесь ясно выражаются величие и своеобразность русской нации.

Архитектура. Эта отрасль творчества наименее разработана в России. Она только зарождается и начинает развиваться. Но и то, что есть, является необыкновенно великим и поразительным. В этом отношении особенно заслуживают внимания храмы Божии. Богатство, величие, красота и оригинальность архитектуры храмов Новгородской, Псковской, Ярославской и других губерний поражают не только иностранцев, малознакомых с русским зодчеством, но и нас, русских, видящих его на каждом шагу. Нет слов, Исаакиевский и Казанский соборы в Петрограде и храм Спасителя в Москве величественны и достойны внимания. Но что бы это вышло, если бы эти величайшие и величественные храмы выстроены были в русском духе?.. Страшно жалко, что при этих многомиллионных затратах обойдено было самое главное – душа русской нации, ее стиль, ее образ. Будем надеяться, что русский народ, в память великой мировой славянской победы, в память образования всеславянского царства, воздвигнет величайший храм и непременно в русском стиле, имея в виду Кремль, Василия Блаженного и сотни храмов чисто русских земель. От русской архитектуры в будущем мы ожидаем очень многого.

Англичанин Морис Беринг в русской литературе отмечает два главных типа, соответствующие действительной жизни русских людей и составляющие его характерную особенность. Эти типы – Люцифер и Иванушка-дурачок. Люциферы – это люди невероятной отваги, мощи, удали и молодечества, превосходящие все, что доселе дал мир, и тем не менее поражающие своей скромностью, отсутствием рисовки и даже мысли о том, что они сделали нечто необыкновенное. Это Архипы Осиповы, Фомы Даниловы, Дьяковы, Петеренки, Очечкины, Суворовы, Скобелевы, Кондратенки, Макаровы, цусимские герои и прочие с Петром Великим во главе. Иванушки-дурачки – это вся остальная русская масса, носительница кротости, смирения, самоунижения, человеколюбия, доброты, милосердия, сочувствия, сострадания и самопожертвования.

Русский поэтический гений и русская поэзия не только тесно связаны с почвой, но и основываются на глубоком здоровом смысле и проникнуты им, проникнуты удивительной простотой, идущей прямо к делу и не терпящей вычурности, лишних украшений. Русские поэты сделали то, что им дает единственное исключительное положение в мировой литературе: это извлечь поэзию из ежедневной жизни, которую они видели кругом себя, и выразить ее в стихах неподражаемой красоты. «В русской поэзии есть такая простота и здравость изображения, какие нигде больше не встречаются; те же свойства мы видели в русском народном творчестве… Если русский поэт и русский мужик просты, не любят необузданной фантазии и более всего любят правду, – если своей близостью к природе, своим даром видеть вещи в их действительном свете и выражать их с величайшей простотой: спокойно, без всякой искусственности и эффективности, они давали нам право назвать их реалистами, – то, в таком случае, реализм не есть знание определенной школы, теория ограниченного кружка людей, или лозунг литературной партии, а лишь естественное выражение русского характера и русской натуры».

Но мне кажется, англичанин просмотрел еще одну особенность русской нации, которая отмечена русскими глубокими мыслителями.

По Достоевскому, в русском характере больше всего высказывается высокосинтетическая способность всемирное™, всечеловечности. Он сочувствует всему человеческому, без различия нации, крови и почвы. У него инстинкты общечеловечности. Он носит в себе начало примирения кажущегося непримиримым. Самокритика одна из черт нации. В силу присущего русской нации человеколюбия она бескорыстно проливает свою кровь за счастье и свободу других порабощенных народов.

«Грядущее покажет, кому предоставлено стать впереди всего движения, – говорит Хомяков, – но если есть какая-нибудь истина в братстве человеческом, если чувство любви, правды и добра не призрак, а сила живая, не умирающая: зародыш будущей жизни мировой не германец, аристократ и завоеватель, – а славянин, труженик и разночинец, призывается к плодотворному подвигу и великому служению». Эту идею ярче и определеннее приводит Достоевский.

Таким образом, русскому гению предназначается в будущем победа над всем миром, – но победа не с оружием в руках, а любовью, милосердием, состраданием и самопожертвованием.

Интересно то, что такое будущее кельтско-славянской расы, такое объединение и овладение миром предсказывается и другими народами и с совершенно иной точки зрения.

А. Фуллье говорит следующее: «Со времени средних веков наш (кельтский, французский) тип увеличился на одну сотую в сторону широкого черепа, – рост уменьшился, цвет сделался более темным. Таким образом, мы снова становимся все более и более кельто-славянами и «туранцами», какими мы были до появления галлов. Между тем как количество и влияние так называемого арийского элемента все более и более уменьшается среди нас, – явление, приводящее в беспокойство антропологов. Но оно происходит у всех других европейских народов, хотя на северо-западе с меньшею интенсивностью и быстротою. Происходит, так сказать, общее и медленное обрусение Европы, включая сюда даже и Германию: это своего рода самопроизвольный панславизм или панкельтизм».

Душевная жизнь складывается главным образом из двух важнейших факторов: рассудка и чувства. Наша жизнь, наша произвольная деятельность, наша воля есть диагональ двух духовных сил: разума и чувства. «Хочу» и «должно». Идеал современной культурной жизни: господство разума над чувствами. Чувства, страсти, эмоции должны подчиняться решению разума. Долг выше желания. Долг выше всякого чувства. Всякая субъективность преклоняется пред объективными требованиями.

Но чувства, эмоции, страсти двух сортов: высшие – добрые и низшие – нечистые, грязные, животные. Вопрос в том, что выше в жизни: разум или доброта, справедливость или милосердие, сострадание или самопожертвование.

Проявление разума, знания и применение их у западных культурных народов выше, чем у русских славян. В этом отношении мы уступаем им. Мы слишком молоды. Наши практические приемы еще слишком юны. Наш широкий ум, бесспорно стоящий выше и шире ума практического западного специалиста, еще не приобрел всех тех познаний и не приобщился ко всей той полезности, которая создается хотя и узким, но утилитарным умом западного специалиста. Но этот западный ум – холодный, эгоистичный, человеконенавистнический. Он слишком подавляет добрые чувства. Он смеется над самопожертвованием. Он презирает милосердие и сострадание.

Живя умом, европеец не понимает бескорыстного самопожертвования русских при освобождении греков, румын, сербов, болгар, грузин… Вот это ему кажется смешным и глупым.

В русском славянине рассудок не является столь властным и деспотичным владыкой над чувством и эмоциями. Его доброта, милосердие, сострадание и самопожертвование не позволяют царить рассудку над страданиями человечества.

Добро людям у русских стоит выше рассудка. Добрые чувства становятся не только в уровень с требованиями холодного разума, но нередко превышают его.

И этого русские не считают позором. Это русский считает правильным и справедливым. Его идеал стремится не к пользе, а к добру. В этом отношении европеец не понимает русского.

100 лет назад великий народ на своем знамени поставил девиз – свобода, равенство и братство. Весь мир всколыхнулся под этим воззванием. Почти вся Европа пошла за ним и под этим знаменем. И что же? Не прошло и полвека, как свобода превратилась в экономический гнет, равенство – в тяжелое рабство, а братство – в озверелое истязание друг друга. Почему такая неудача?

Почва и средства, которыми добивались эти заявления, не соответствовали этому заявлению. Почвой служило стремление к обладанию и властвованию, а орудием – оружие и пролитие крови.

Иное несет русская славянская нация… Она несет любовь, милосердие, сострадание и самопожертвование. На этой почве и этим орудием славяне победят мир. И сольются тогда в славянском море все человеческие национальные ручьи. Одержит ту победу славянство не огнем и мечом, а любовью, милосердием, состраданием и самопожертвованием. Так-то возродятся в мире свобода, равенство и братство под славянским символом Креста – символом Божественного Учителя Христа.