Эпилог

Рука Сабины лежала в поддерживающей повязке, а синяк на шее так пока и не сошел. Еще неделю ей придется провести на больничном, а затем пройти длительную реабилитацию с программой для восстановления мышц – однако этим солнечным субботним утром она все равно пришла в БКА.

Они с Марком провели для ее племянниц обещанную экскурсию по Федеральному ведомству уголовной полиции. Сначала посетили аудитории академии, затем осмотрели тренировочные паркуры в прилегающем лесу, стрельбище, бассейны для водолазов и учебные залы для симуляции сценариев преступлений.

Затем в отделе криминалистической техники наблюдали, как сверяют отпечатки пальцев с электронной базой, чтобы идентифицировать подозреваемого. Арсенал и камеру вещественных доказательств Сабина им не показала – только комнату для допросов и архив на самом нижнем этаже. Все это время Моника ждала в столовой, завтракая и читая газету.

Теперь они стояли в холле перед столовой; Конни, Керстин и Фиона с бейджами посетителей на футболках, каждая с пачкой брошюр в руках.

– Что понравилось вам больше всего? – спросил Марк.

– Туннель для стрельбы! – в один голос закричали они.

Я так и думала. Сабина улыбнулась про себя. Так как она сама была не в форме, Марк показал им, как проходит тренировка по стрельбе – девочки могли наблюдать, стоя за стеклянной стеной. Правда, до этого Марк заменил картонные манекены на цветные фигуры инопланетян, которые специально смастерил у себя в висбаденской квартире с одним коллегой. Через десять минут от инопланетян остались только разноцветные клочья, повисшие на бечевке. И по его широкой улыбке Сабина поняла, что это доставило ему такое же удовольствие, как и девочкам.

Марк взглянул на часы.

– Так, экскурсия подошла к концу. Два часа, – вздохнул он. – Боюсь, мне пора вернуться к работе.

– Спасибо, – сказали Марку девочки.

– С удовольствием был рад показать вам все.

Сабина снова улыбнулась. Вот ее девочки не поблагодарили, но это не страшно. Она посмотрела на Марка, и их взгляды встретились.

Потом оба заулыбались.

Конни потянула Сабину за рукав.

– Это твой новый друг? – прошептала она, но достаточно громко, и Марк услышал.

Новый друг! Как будто у нее их много было. Сабина ничего не ответила, но почувствовала, что покраснела.

– Ну, по крайней мере, мы скоро пойдем в кино, – сказал Марк и посмотрел на Сабину. – И на этот раз фильм снова выберу я.

Сабина закатила глаза. Странный вкус Марка был просто непостижим. Но хотя бы ресторан для ужина ей можно было выбрать самой.

Теперь Конни посмотрела на Марка.

– Ты верный?

– Конни! – шикнула Сабина. – Хватит уже!

Керстин и Фиона расплылись в улыбке. Эти три девчонки были такими любопытными! Наверняка они тянули жребий, кто задаст этот вопрос.

Но Марк оставался невозмутимым. Он оперся о колени и нагнулся к Конни, которая для своих девяти лет была еще маловата ростом.

– Знаешь, сложно найти ту самую женщину, которой будешь верен, – сказал он и перешел на шепот: – Но твоя тетя – эта женщина, только псст… никому не говори!

К счастью, в другом конце холла – там, где находились переговорные, – распахнулась дверь. Оттуда вышли Тина, Снейдер и главный прокурор. Тина, которая все еще немного хромала, выглядела измотанной. Снейдер щелкал суставами пальцев и хмурился. После того как они попрощались с прокурором, тот вернулся в кабинет, а Снейдер и Тина направились в их сторону.

– Это Снейдер, – шепнул Марк девочкам.

Они с открытым ртом уставились на него, потому что сейчас впервые окажутся лицом к лицу с ним.

– Слушайте, – быстро зашептала Сабина, потому что считала необходимым напомнить детям пару вещей. – Снейдер ворчун, который живет в уединенной мельнице на краю леса. Он питается только ванильным чаем и марихуаной и иногда выходит наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Он ненавидит детей.

– И еще он ненавидит тропические растения, они лишают его кислорода, чтобы думать, – добавил Марк. – К тому же он, как вампир, не любит солнечный свет. Но больше всего он ненавидит других людей, и у него аллергия на все, что не такое, как он.

– Так что не удивляйтесь, если он вас сейчас обидит, – завершила короткий инструктаж Сабина.

Оба подошли к ним.

– Это Тина Мартинелли, – громко представила Сабина свою коллегу.

– А вы, должно быть, Конни, Керстин и Фиона. – Тина пожала руку каждой девочке.

Все три уставились на Тинины пирсинги и татуировку, которая тянулась по шее из-под черной футболки, а также на черные волосы, бритые с одной стороны и доходящие до плеча с другой.

– А вы главный комиссар уголовной полиции Мартен Сомерсет Снейдер, – заявила Конни.

Снейдер удивленно посмотрел на девочек. Очевидно, он не рассчитывал на то, что Сабина рассказала им, что означает С его второго имени.

Снейдер наклонился к девочкам и протянул им свою длинную руку.

– А вы совсем не такие страшные, как всегда говорила ваша тетя. – С презрительной улыбкой он рассматривал их. – Экскурсия хотя бы была интересной?

Девочки кивнули.

– Когда вырасту, я тоже пойду в полицейскую школу, – заявила Конни и вытянулась, чтобы казаться выше.

Снейдер прищурил один глаз и ткнул в нее указательным пальцем.

– Я буду обучать тебя в академии – и гарантирую, если ты это переживешь, то станешь одной из лучших в БКА, как твоя тетя. – Он посмотрел на Сабину, затем снова на девочек. – Так, что-то еще?

– Да, я должна вас об этом сейчас спросить, – сказала Конни, – потому что уже не решусь заговорить с вами во второй раз.

Снейдер скептически оглядел девочку.

– Да, охотно верю. Так что же ты хочешь знать, наглая девчонка?

– Я слышала, что вы очень… э-э-э, особенный, – дипломатично начала Конни.

Сабине хотелось провалиться сквозь землю.

– Возможно, – ответил Снейдер и оттопырил три пальца. – Итак, кратко, что ты хочешь знать?

– У меня только один вопрос. Какие качества нужны, чтобы стать таким, как вы?

– Самодисциплина, – ответил Снейдер и кивнул. – Это единственный способ выдержать всех идиотов в этом здании.

– Можно мне ваш автограф? – воскликнула Конни, пока ее сестры обдумывали это заявление.

– Конечно. – Снейдер вытащил ручку из нагрудного кармана, взял один из флаеров, которые Конни держала в руке, и быстро нацарапал на нем пару слов.

«Для Конни – Мартен С. Снейдер».

У Конни от удивления округлились глаза.

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

Взгляд Снейдера скользнул по бейджу на ее футболке, затем он постучал себя по лбу.

– Инстинкт, интуиция и умение сопоставлять.

Лишившись дара речи, Конни уставилась на него.

– Так, думаю, на сегодня достаточно, – сказала Сабина.

В этот момент дверь переговорной снова распахнулась. На этот раз в холл вышел доктор Лунгстрём – на костылях, в сопровождении своего адвоката и полицейского. За ним последовала Магдалена Энгельман, которую тоже сопровождали двое полицейских. Лунгстрёма увели прочь, а монахиня под присмотром полицейских направилась к ним. Видимо, она хотела сказать пару слов Снейдеру, прежде чем ее отправят в следственный изолятор.

Снейдер покосился на монахиню, затем нагнулся к девочкам.

– А теперь лучше проваливайте! Желаю вам дождливых выходных.

Девочки вежливо попрощались, затем коллега отвел их в столовую.

– Он вовсе не такой мерзкий, как все говорят, – уходя, прошептала Конни своим сестрам. – Вообще-то очень милый, да?

Затем они были уже вне пределов слышимости.

Да, у сегодняшней молодежи толстая кожа, – подумала Сабина.

Монахиня подошла к ним, посмотрела на Сабину, Тину, Марка и потом перевела взгляд на Снейдера.

Хотя последние две недели Сабина и не была на службе, но она писала отчеты, три раза давала показания и в целом следила за расследованием. Поэтому была в курсе дела.

Представление доказательств в делах об убийствах было закончено, но расследование против Möerweck & Derwald и Glostermed в связи со смертью младенцев только началось. У БКА были показания Лунгстрёма и Вандергаст, и каждый день добавлялись сведения от новых подозреваемых. К тому же СМИ ежедневно освещали скандал в новостях. И так люди, участвовавшие в тех махинациях, один за другим привлекались к ответу.

Сабина узнала, что Лунгстрёму предъявят обвинение только по нескольким пунктам, но генеральный прокурор уже заявил, что в этом деле будет действовать по всей строгости закона, несмотря на армию адвокатов, которую выдвинули обе фирмы.

Что касается Магдалены Энгельман: она признала себя виновной, и ее будут судить за подстрекательство и пособничество в убийстве нескольких лиц.

В конце концов, она все же добилась того, чего хотела, – подумала Сабина. Ценой жизни своих детей. Правда, третий помощник монахини был еще жив, о чем знала только Сабина. Следствие против возможных сообщников Майбах и Шэффера было остановлено, потому что официально все убийства совершили они вдвоем.

Кто бы это ни был – тот, кого монахиня в ночь пожара вынесла из монастыря и с кем Сабина повстречалась в поезде, – он спас ей жизнь и помог сохранить доказательства. Тебе лучше всего залечь на дно там, откуда ты пришел. Сабина лишь надеялась, что ему хватит ума никогда не навещать в тюрьме женщину, которая спасла ему жизнь. Это цена, которую ему придется заплатить, чтобы остаться нераскрытым. Но он наверняка умен.

– Вы хотели что-то сказать мне с глазу на глаз, – обратилась к Снейдеру монахиня, пока оба полицейских ждали ее чуть поодаль.

Снейдер кивнул.

– По крайней мере, не в присутствии адвокатов и коллег-полицейских. – Он помассировал точку на виске, затем понизил голос. – Два дня назад я получил от судмедэксперта результат сравнения ДНК. У нас есть не только подтверждение, что Томас Шэффер и Грит Майбах были вашими детьми, но мы также выяснили, кто с большой вероятностью их отец. – Он сделал паузу. – Вы хотите это знать?

Сабина затаила дыхание. Краем глаза она увидела, что Марк и Тина были удивлены не меньше ее.

Монахиня долго смотрела на Снейдера, затем кивнула.

– Янус старший?

Снейдер приподнял брови.

– Не знаю, принесет ли это вам чувство удовлетворения, но я могу гарантировать, что с бамбуковыми ростками в теле он умирал медленно и мучительно.

Монахиня сжала губы.

О, черт, – подумала Сабина. Старый Янус не только направлял своих клиентов в монастырь, но и самолично пользовался этой монахиней.

– Ваши дети это знали? – спросил Снейдер.

Монахиня помотала головой.

– Я предполагала, но никогда не говорила с ними об этом.

И они, не ведая, убили собственного отца.

– Если вы хотите, мы сокроем эту информацию, – предложил Снейдер.

– Спасибо.

– Прощайте. – Снейдер даже протянул ей руку, и это рукопожатие длилось дольше, чем при обычном прощании.

Затем монахиню увели. Снейдер задумчиво посмотрел ей вслед, и в его взгляде – если Сабина правильно интерпретировала – действительно было немного восхищения смелостью этой женщины.

Затрезвонивший телефон Снейдера разорвал непривычную тишину, но он отклонил звонок, даже не взглянув на дисплей.

Вскоре зазвонил и сотовый Сабины – новым, более броским рингтоном.

Sometimes, I feel I’ve got to… tom-tom… run away…

Она ответила – это был президент БКА. Пока слушала его лаконичное сообщение, иногда вставляя короткое «да», Снейдер продолжал смотреть вслед монахине, которую коллеги вывели через дверь-вертушку наружу.

Наконец Сабина отняла сотовый от уха и оглядела присутствующих.

– Дирк ван Нистельрой хочет поговорить с нами. – Она посмотрела на Снейдера. – Со всеми и немедленно, в его кабинете.

Когда Сабина, вслед за Снейдером, Тиной и Марком прошагала мимо секретарши ван Нистельроя и вошла в кабинет шефа, она увидела, что Хоровитц и Кржистоф были уже там.

Кржистоф, с повязкой на шее, устроился на стуле перед письменным столом ван Нистельроя. Рядом в новой инвалидной коляске сидел Хоровитц – на этот раз все-таки с электрическим мотором, наверняка она была оплачена из бюджета БКА.

Как только они расселись на четырех свободных стульях рядом с Кржистофом и Хоровитцем, ван Нистельрой смерил их строгим взглядом.

– На этот раз мы отделались немалой кровью, – начал он.

Сабина знала, на что он намекал. Не только на задержание Майбах и ее самоубийство в Вене, но и на смерть Шэффера в Гааге и множество жертв, которых они не сумели спасти. К тому же генпрокуратура проверила обстоятельства «самообороны» – в деле о смерти брата министра Хирша в экспрессе, следовавшем во Франкфурт, – и прекратило расследование против Сабины.

– На наше счастье, даже иностранная пресса пишет благосклонные репортажи о нашей следственной работе. – Он бросил на стол номер бернской газеты. «Фармацевтическая отрасль и депутаты ЕС в безвыходном положении!» – гласил заголовок.

Сабина покосилась на статью. И кое-что вспомнила.

«Из вас бы получилась чертовски хорошая журналистка».

Похоже, она знала автора.

– Почему вы улыбаетесь, Немез?

– Простите, – быстро ответила она и сделала покерное лицо. – Ничего такого.

– Ну что мне с вами делать? – вздохнул ван Нистельрой и посмотрел на них. Его взгляд ненадолго остановился на повязке Сабины, затем переместился на ссадины у Тины на лице, которые уже заживали, потом на новую коляску Хоровитца и перевязанную шею Кржистофа. В целом группа все еще выглядела немного потрепанной.

– Все-таки мы были хорошей командой, – сказала Тина.

– У нас в БКА достаточно хороших команд и групп, – ответил ван Нистельрой.

– Но ни одной по-настоящему эффективной для экстремальных случаев, – заметил Марк.

Ван Нистельрой поднял руку.

– Больше никогда меня не перебивайте, это был риторический вопрос! – Он покачал головой. – Эти особые полномочия были разовым экспериментом.

– Но особые условия требуют и особых мер, – вмешался Хоровитц.

– А если подумать, кто за всем этим стоял, то мы неплохо справились, – добавил Кржистоф. – Не в последнюю очередь благодаря вашей помощи. Вы вполне…

– Стоп! Я не хочу больше ничего об этом слышать, – ван Нистельрой поднял руку. – На этом эксперимент завершен, и продолжения не будет.

Все молчали, только Снейдер, который до сих пор ничего не сказал, прочистил горло.

– Я буду работать только с особыми полномочиями и с этой командой, – заявил он. – Тебе решать.

Ван Нистельрой мрачно уставился на Снейдера и долго смотрел на него, потом на столе щелкнуло переговорное устройство. Это была его секретарша.

– Звонок, которого вы ждали.

– Переключите, – сказал ван Нистельрой, дождался звонка и поднял трубку. Представившись, он какое-то время слушал. С каждой секундой его лицо все сильнее мрачнело.

Сабина не слышала ничего, что говорил собеседник ван Нистельроя, но наконец президент БКА кивнул.

– Да, господин министр иностранных дел, я знаю, что полиция и судебная власть в Восточной Европе до сих пор очень коррумпированы. И я также знаю, что там по-прежнему пропадают немецкие граждане, но в настоящий момент я не могу направить туда особую кома… – Он замолчал. – Да… да… конечно, я понимаю, что в этом случае необходима помощь БКА, – спустя какое-то время сказал он. Затем поднял глаза. – Но разумеется, если вы настаиваете, при необходимости я могу направить группу… так точно… через пару недель они будут в полной готовности… большое спасибо. – Ван Нистельрой попрощался и положил трубку.

Снейдер наморщил лоб.

– О чем речь?

Взгляд ван Нистельроя просветлел, и Сабина впервые заметила у него такую же презрительную улыбку, как у Снейдера.

– Согласен, – наконец сказал ван Нистельрой и ухмыльнулся. – Надеюсь, загранпаспорт ни у кого не просрочен.