Лимузин доехал до яхтенного клуба Схевенинген. Машина с работающим мотором остановилась перед шлагбаумом, и шофер протянул охраннику в открытое окно удостоверение ван Нистельроя. Но это не помогло, так как у них не было ни лодки на причале, ни разрешения на вход на территорию. За шлагбаумом стояла патрульная машина с двумя полицейскими, которые контролировали доступ на причал – жалкая мера, чтобы найти Шэффера.

Тем временем Снейдер и ван Нистельрой бежали, пригнувшись, вдоль забора метрах в ста от автомобиля.

– Видишь! Что я тебе говорил, – прохрипел ван Нистельрой. – Их не пропустят.

– Да, отличный план, – буркнул Снейдер. – Тут в заборе дыра.

В этом месте не работал уличный фонарь и не было дорожных камер.

Если Шэффер проник на территорию, то, возможно, здесь или в подобном месте. Порт был большим, возможностей достаточно. Во всяком случае, уже интенсивно пахло рыбой, водорослями и ракушками, а издалека доносился шум прибоя.

Снейдер и ван Нистельрой пролезли в дыру и, все так же пригнувшись, побежали по траве, пока не добрались до асфальтированной дорожки за кустами, которая вела к пирсам. Там в ряд расположились роскошные яхты, как жемчужины на нити. Сочная желтая луна отражалась в волнах, в некоторых лодках еще горел свет.

– Здесь сотни кораблей, – простонал ван Нистельрой. – Что мы ищем? Если он вообще здесь, а давно не сбежал в Бельгию, в то время как труп Лунгстрёма плавает где-то в воде.

– Сегодня последний день, – напомнил Снейдер. – Он не уйдет, пока не доведет дело до конца.

– И где нам искать? – повторил ван Нистельрой.

– Он хочет, чтобы его нашли мы, а не нидерландская полиция, – размышлял Снейдер. – Значит, он должен был выбрать путь, который мы сможем понять. Наверняка он исходит из того, что мы наизусть знаем его личное дело и способны поставить себя на его место.

– И как? Ты знаешь его личное дело наизусть?

– Нет, конечно.

– А, черт побе… – воскликнул было ван Нистельрой, но проглотил конец фразы.

– Тихо! – шикнул Снейдер, достал телефон и набрал какой-то номер.

Луна освещала влажные лоснящиеся доски перед ними. Нежный туман парил над водой, и волны мягко ударялись о деревянные столбы. Где-то чуть дальше в море плескалась рыба.

Пока шли гудки, они ждали у парусной лодки. В нескольких метрах находились портовые туалеты и душевые, а также аптека, и чуть дальше – несколько ресторанов, пара даже были открыты. Оттуда доносились голоса и звон бокалов.

– Кому ты звонишь? – прошептал ван Нистельрой.

– Хоровитцу. – Снейдер подождал. Когда тот наконец взял трубку, Снейдер не дал ему сказать ни слова. – Слушай! У нас мало времени. У тебя под рукой личное дело военнослужащего Шэффера?

– Момент, – пробормотал Хоровитц, – не могу доехать до письменного стола быстрее: моя коляска вихляет, будто я скатился на ней по ступеням Сакре-Кёр.

Снейдер услышал пиканье открывающегося документа.

– Что тебе необходимо? – спросил Хоровитц.

– Поищи в данных Шэффера что-нибудь связанное с морем, побережьем, яхтами или парусными лодками. – Снейдер услышал стук по клавиатуре. – Ну как, нашел что-нибудь?

– Момент… он служил солдатом в Кувейте, это в Персидском заливе, снайпером в Судане на Красном море и в Ливии на Средиземном море. Кроме того, на борту Cape Ray он участвовал в операции в восточной части Средиземного моря, во время которой было уничтожено сирийское химическое оружие.

На такую обширную морскую идиллию Снейдер не рассчитывал.

– У него когда-нибудь была лодка?

– Нет, по крайней мере, здесь не указано.

– Права на управление судном?

– Да, даже шкиперская лицензия, но лодка на его имя не зарегистрирована.

– Дом на озере?

Стук по клавиатуре.

– Нет.

– Круизы или отпуск на море?

Снова стук клавиш.

– Насколько я здесь вижу, только в горах. Очевидно, он любитель Альп.

– Так мы не продвинемся вперед, – выдавил Снейдер. – Мне нужны зацепки, которые помогут нам найти на яхтенном причале определенное место или лодку. – Он представил себе растерянное выражение лица Хоровитца и быстро добавил: – У Шэффера есть татуировки? Морские мотивы? Украшения? Какие-нибудь намеки на корабли или лодки?

– Отрицательно, – ответил Хоровитц, – хотя я сомневаюсь, что это было бы указано в личном деле военнослужащего.

– У него есть друзья, связанные с водой? Спасатели, капитаны, гребцы, судостроители, пловцы, водолазы, рыбаки, инструкторы по плаванию?

Хоровитц застонал.

– Я ничего здесь не нахожу. Дело достаточно тонкое.

– Это ж надо, – пробормотал Снейдер. Возможно, он ошибся. – Про родственников спрашивать бесполезно, потому что он вырос в приюте…

– Верно. Хотя, подожди… мне кое-что бросилось в глаза, – пробормотал Хоровитц.

– А именно? – Снейдер раздраженно взглянул на наручные часы. Одиннадцать вечера – оставался всего час отведенного им срока, затем седьмой день истечет, труп Лунгстрёма всплывет где-нибудь, и след навсегда будет потерян.

– Майбах и Шэффер – дети монахини, – начал Хоровитц. – Значит, Зено Энгельман – дядя Шэффера.

– И что?

– Может, Зено и Шэффер контактировали?

– И что? – повторил Снейдер.

– Разве Кржистоф тебе не рассказал?

– Что именно? Нет! Кржистоф сейчас в реанимации.

– Ох! – Хоровитц был поражен. – Когда Кржистоф и я разговаривали с Зено в Марбурге, он рассказал нам, что всегда хотел наняться на норвежское рыболовецкое судно и поплыть от Ставангера через острова Шпицберген до Арктического океана на ловлю крабов.

– Рыболовецкое судно! Это оно! – Снейдер оборвал разговор и убрал телефон в карман брюк. – Мы ошиблись местом, – сказал он ван Нистельрою. – Нам нужно к причалу, где стоят рыболовецкие лодки. – Он уже хотел направиться в другую сторону, но ван Нистельрой удержал его за рукав.

– Подожди, мы не ошиблись.

– С чего ты взял?

– Он сам нас нашел. – Ван Нистельрой указал на красную лазерную точку у себя на груди.

Снейдер замер. Стараясь не вертеть головой, он поискал источник лазерного луча и нашел его в нескольких сотнях метров в конце одного пирса.

– Не доставай пистолет из кобуры, – прошептал он. – Шэффер наверняка использует прибор ночного видения на своем оптическом прицеле и наблюдает за каждым нашим шагом, с тех пор как мы тут появились.

– Я и не собирался палить как сумасшедший, – ответил ван Нистельрой. – Очевидно, он хочет, чтобы мы пришли к нему.

С дико колотящимся сердцем Снейдер двинулся вперед. Ван Нистельрой последовал за ним.

– У тебя сейчас хорошая возможность развернуться, – предложил Снейдер.

– Забудь! Если ты напортачишь, я всегда смогу заявить, что ты сбежал, а я тебя здесь поймал.

Они зашагали вдоль набережной, удаляясь от ресторанов, и прошли мимо электрощита для лодок, крана, заправочных колонок с газом и дизелем, а также контейнеров для утилизации отработанного масла и туалетных баков. Затем они ступили на покачивающийся на воде плавучий причал, который выводил в открытое море.

– Ты прав, что он хотел с тобой поговорить, – согласился ван Нистельрой.

– Почему ты сейчас так решил?

– В противном случае он уже давно бы нас пристрелил.

– Это так же утешительно, как змеиный укус, – прошептал Снейдер, хотя ему вовсе не нужно было говорить шепотом, потому что они и так были одни. Все яхты в этой части порта стояли в темноте. Только красный свет лазера иногда вспыхивал над водой. Они упорно шли за светом к его исходной точке.

– Ты можешь незаметно достать свой телефон? – спросил ван Нистельрой.

– Нет. И я не стал бы пытаться на твоем месте – Шэффер обучен на снайпера.

Причал разветвился и сузился. Наконец они добрались до его края. Под ногами о дерево бились волны. Здесь, в стольких метрах от суши, была пришвартована одна-единственная большая яхта. Devil of the Seas– в лунном свете Снейдер сумел разглядеть название на борту. Промахнулись мы со своей теорией о маленьком рыболовецком судне. Позади лунный свет отражался от выступающих волнорезов, а еще дальше в темноте мигали красные и зеленые буи на границе фарватера.

Наверняка Шэффер уже замкнул накоротко системы на борту и мог за секунды завести мотор Devil of the Seas, чтобы скрыться. К тому же он непременно удостоверился, что собственники не появятся этой ночью на борту, – а, возможно, ночуют в отеле где-то далеко от берега.

Когда они остановились на краю пирса рядом с яхтой, с верхней рубки до них донесся голос:

– Если к нам кто-то приблизится – не важно, на суше или на море, – Лунгстрём умрет, а я скроюсь.

Хотя Снейдер видел только силуэт мужчины, он узнал голос Шэффера. Тот же голосовой регистр, только на этот раз немного взволнованный.

– Я это понял. Мы здесь одни, – заверил его Снейдер.

– Кто ваш сопровождающий?

– Дирк ван Нистельрой, мой шеф.

– Он отстранит вас от дела, а БКА получит указание скрыть все доказательства.

– Нет, этого не случится. Вы можете ему доверять, он на нашей стороне. – Снейдер сделал паузу. – Лунгстрём еще жив?

– Да. – Ствол винтовки лежал на плексигласовой облицовке кокпита, и лазерная точка целилась Снейдеру в грудь. – Бросьте ваши пистолеты в воду, – потребовал Шэффер.

– Я не могу.

Лазерная точка угрожающе переместилась на грудь ван Нистельроя.

– Бросайте!

– Мы не можем этого сделать, – теперь сказал и ван Нистельрой. – Мы полицейские. И не расстанемся с оружием. Но я обещаю вам, что мы не притронемся к нему, пока будем благоразумно говорить – тогда со всеми нами и с доктором Лунгстрёмом ничего не случится. Это мое предложение. Оно более чем справедливое, и на большее вы не можете рассчитывать.

Шэффер раздумывал. Наконец он сказал:

– Согласен. Но держите руки внизу и не делайте резких движений.

Снейдер сделал глубокий вдох и выдох. Его плечи медленно расслабились.

– Мы уже знакомы с вами. Вы были моим студентом. Почему не пришли ко мне? – спросил Снейдер. – Зачем все эти ужасные убийства?

– Вы уже выяснили, что сделали с моей матерью.

– Мы могли бы все обсудить, – добавил Снейдер.

– Вы, как и я, отлично знаете, что вам никогда не поручили бы официального расследования. Вас бы заставили замолчать, – ответил Шэффер. – А сейчас вы уже почувствовали, что за всем этим стоит и как далеко простираются щупальца спрута.

– Да, я уже понял, но это было бы возможно и без всех этих трупов, – настаивал Снейдер.

– О нет! – возразил Шэффер. – Вы сами рассказывали нам в академии историю про лягушку. Помните?

Да, черт возьми. Идиотская история про лягушку была притянута за уши, но Снейдер понял намек. Он лишь кивнул. Между тем его глаза настолько привыкли к темноте, что ему казалось, он видит ствол винтовки с оптическим прицелом, за которым стоял Шэффер.

Ван Нистельрой взглянул на Снейдера.

– Какая история про лягушку?

– Если бросить лягушку в горшок с кипящей водой, она тут же выскочит, – ответил Шэффер вместо Снейдера. – А если посадить лягушку в холодную воду и постепенно нагревать ее, то лягушка умрет, потому что не заметит этого и останется сидеть в воде.

– И что? – спросил ван Нистельрой, который, очевидно, не понял морали.

– Если бы я вывалил БКА сразу всю информацию, следователи отказались бы от дела и ничего бы не предприняли, – интерпретировал Шэффер. – А если втянуть в историю такого человека, как Снейдер, так, чтобы он сначала не знал, какие масштабы примет дело, он не отступится, потому что с определенного момента просто не может иначе. – Он сделал паузу. – Тогда вы называли это техникой небольших манипулятивных шагов.

Ван Нистельрой вопросительно посмотрел на Снейдера. Тот кивнул, затем взглянул на Шэффера.

– Но сравнение неудачное, потому что для этого не нужны были убийства.

– Вы же не верите, что раскрыли бы все это без убийств? – крикнул Шэффер.

Снейдер промолчал. Возможно, Шэффер был прав. Но сейчас было уже слишком поздно, и они никогда это не узнают.

– Я не настроен на психологический сеанс с вами, – ответил Снейдер. – Я хочу поговорить с Лунгстрёмом.

Красная точка снова переместилась к Снейдеру и замерла у него на груди.

Неужели Шэффер действительно выстрелит? Он не был слетевшим с катушек киллером, иначе убил бы Мартинелли, Хоровитца и Кржистофа. И тем не менее рискнет всем, чтобы довести до конца свою безнадежную миссию.

Снейдер прикинул, успеет ли вытащить пистолет из кобуры, дозарядить его, прицелиться в силуэт Шэффера и нажать на спусковой крючок. Минимум две секунды. За это время Шэффер выстрелит пять или шесть раз. Три в него – в плечо, грудь и голову, – а потом в ван Нистельроя. Наверняка оружие у него с глушителем. В конце прикончит Лунгстрёма пулей в голову, выбросит труп за борт и обратится в бегство по морю. Вероятно, у Шэффера есть счета за границей, чтобы скрыться в стране, которая не выдает преступников в Германию, Австрию, Швейцарию или Нидерланды.

Куба, Мальдивы, Гватемала или Филиппины, – спонтанно пришло Снейдеру в голову. Вероятно, Гватемала, потому что там есть высокие горы.

– Лунгстрём! – повторил Снейдер.

– Хорошо, – наконец согласился Шэффер. – У вас ровно сорок минут, чтобы до полуночи убедить меня, что Лунгстрём и все остальные, кто был связан с убийством детей, попадут в СМИ и предстанут перед судом.

– Тогда не будем терять времени, – поторопил Снейдер.

Шэффер сделал шаг в сторону.

– Поднимайся!

Снейдер услышал стон. Затем появился Лунгстрём. Снейдер узнал его по черному смокингу и желтой бабочке, которая переливалась в лунном свете. Тот с трудом поднялся на ноги. По его неловким движениям Снейдер заметил, что руки у него связаны впереди.

Резким движением Шэффер сорвал у него со рта клейкую ленту с кляпом.

Лунгстрём втянул воздух, закашлялся и вцепился обеими руками в релинг. Затем посмотрел вниз на пирс. И очевидно, узнал Снейдера.

– Спасите меня! – выкрикнул он.

– Где вы были? Этот мужчина сумасшедший! – добавил Лунгстрём.

Снейдер сжал кулак. Из-за тебя Кржистоф, возможно, никогда не выйдет из больницы! Пора начинать выставлять счета – людям, из-за которых он терял свое время.

В этот момент Снейдер заметил, насколько у него мало мотивации спасать жизнь этому типу. Но Лунгстрём знал все факты о покровителях и закулисных фигурах, и только из-за этого он должен был пережить сегодняшнюю ночь.

– И что сейчас? – спросил ван Нистельрой.

– Вы задаете вопросы, Лунгстрём отвечает, – сказал Шэффер. – И если у меня появится ощущение, что он говорит неправду, я выстрелю ему в ногу.

– Что? – заверещал Лунгстрём. – Что это значит? Добрый полицейский, злой полицейский? Вы надо мной изде…

Раздался приглушенный хлопок. Доски заскрипели, в разные стороны полетели щепки, и в следующий момент Лунгстрём страдальчески вскрикнул.

Снейдер пытался наблюдать за сценой без эмоций. Очевидно, Шэффер держал в другой руке пистолет, из которого только что выстрелил Лунгстрёму в ступню. Жаль красивые желтые ботинки. Но не трагично, учитывая, что могло случиться в следующий момент.

– Хватит орать! – пригрозил Шэффер. – Иначе следующая пуля угодит тебе в икру или колено.

Снейдер услышал, как Лунгстрём сжал зубы и, хрипя, проглотил свою боль.

– Почему Glostermed проводил эксперименты с младенцами? – быстро спросил Снейдер, пока еще что-нибудь не случилось.

Лунгстрём молчал.

Шэффер вдавил ствол пистолета врачу в спину.

– Давай отвечай!

– Мы исследовали рентгеновские лучи, – ответил Лунгстрём.

– Почему с младенцами, подонок! – крикнул Снейдер. – В этом вопрос.

– Мы больше не могли работать с клеточными культурами. Для следующей фазы исследований в качестве объектов для опытов нам были нужны живые организмы со здоровыми кровеносными сосудами.

– И почему именно младенцы, а не взрослые люди? – спросил Снейдер.

Лунгстрём молчал, но Шэффер так сильно вдавил ему ствол в спину, что тот вскрикнул.

– Потому что с молодыми радиочувствительными тканями можно было быстрее получить результаты.

– Дальше! – подгонял Снейдер.

– В отличие от более взрослых людей костный мозг у младенцев содержится еще во всех костях, поэтому химические контрастные реагенты оседали лучше. Для исследования это было на вес золота.

– Это был эксперимент со световым полем?

– Да, его часть. Младенцев было легче достать, легче использовать и легче утилизировать. В этом вопросе руководство концерна не церемонилось. Речь шла о миллиардной прибыли!

У Снейдера внутри все сжалось; чем дольше он слушал Лунгстрёма, который говорил о детях, как о товаре, который можно было заказать и доставить на грузовике в желаемом количестве, тем хуже ему становилось. Он пытался истолковать тень на лице Шэффера. Если Лунгстрём будет продолжать в таком же холодном расчетливом и безэмоциональном тоне, Шэффер мог просто нажать на спусковой крючок – и тогда все кончено.

Правда, если Лунгстрём не будет говорить, ему тоже конец. Тупиковая ситуация.

Снейдер глубоко продохнул.

– А почему вы не тестировали контрастное вещество на мышах?

– На мышах? – прыснул Лунгстрём. – Вы вообще знаете, что это означает?

– Нет, объясните мне.

– После скандала с «Контерганом» в начале 60-х годов все знают, что медикамент может работать для беременной шимпанзе, но не для человека, – объяснил Лунгстрём. – Мы должны были перестраховаться.

– Мы уже знаем, что только часть младенцев была из монастыря, – вмешался в разговор ван Нистельрой. – Откуда другие младенцы? Кто стоит за всем этим?

– Я не знаю.

Раздался хлопок, и Лунгстрём вскрикнул.

– Я правда не знаю! – закричал он.

Очевидно, Шэффер выстрелил ему в другую ногу.

– Мы понятия не имели, откуда материал. Я клянусь. Я был всего лишь главным биологом; профессор Вандергаст была руководительницей отдела развития Glostermed. Она должна это знать! Поговорите с ней.

– Этим сейчас как раз занимаются мои коллеги, – заверил Снейдер, хотя сообщение предназначалось скорее для Шэффера, чтобы тот сохранял спокойствие.

– Дело давно погашено давностью, – возмутился Лунгстрём.

– Убийство не имеет срока давности, – снова включился в разговор ван Нистельрой. – Но генеральная прокуратура, возможно, предложит вам сделку. У вас сохранились документы с тех пор?

– Glostermed их полностью уничтожил в начале 80-х, когда выяснилось, что разработка безопасных рентгеновских лучей невозможна.

– Это плохо, – холодно произнес ван Нистельрой. – Для вас!

– По крайней мере, назовите нам имена ваших коллег и руководителей, – настаивал Снейдер.

– Что это вам даст? Те, кто знал об эксперименте со световым полем, будут все отрицать.

– Говори! – приказал Шэффер, и Лунгстрём сумбурно выдал фамилии и должности, которые пришли в голову.

Фамилий было больше, чем рассчитывал Снейдер, и гораздо больше, чем он опасался. Среди них некоторые высокопоставленные личности из высшего общества. Наконец Лунгстрём, тяжело дыша и охрипнув, замолчал.

– Теперь передайте его нам! – потребовал ван Нистельрой.

– Есть еще кое-что. – Шэффер продолжал держать винтовку в руке и лазером целиться Снейдеру в грудь. Однако он отложил пистолет и свободной рукой принялся что-то печатать на телефоне.

Дисплей загорелся и осветил резкие черты лица Шэффера. Снейдер слышал тихое пиканье, в следующий момент в кармане его брюк зажужжал сотовый.

– Сообщение от вас? – спросил он.

– Да, – ответил Шэффер. – Можете его открыть.

Снейдер застыл на месте.

– Откуда у вас мой номер?

– С вашей старой визитки.

Карточка, которая была у монахини.

– И что вы мне прислали? – спросил Снейдер.

– Я записал нашу небольшую беседу с Лунгстрёмом. И только что отправил копию вам и в редакции пяти самых крупных информационных агентств.

Сейчас было уже все равно. После самоубийства Майбах пресса все равно стояла у них над душой.

– Я сейчас достану свой телефон, – предупредил Снейдер, собираясь потянуться к карману брюк.

– Доставайте, – велел Шэффер и свободной рукой повернул ключ зажигания рядом с джойстиком.

В следующий момент мотор яхты начал кашлять. Лодку затрясло, она выпустила облако выхлопного газа, и вода вспенилась.

– Нам нужен Лунгстрём! – громко потребовал ван Нистельрой, чтобы перекричать шум мотора.

Между яхтой и причалом не было трапа, а тросы были закреплены слишком слабо.

Теперь, когда у нас есть все подтверждения, он казнит его на наших глазах и скроется, – пронеслось в голове у Снейдера. Вместо того чтобы потянуться к карману брюк, он медленно просунул руку под пиджак.

– Не делай этого! – шикнул ван Нистельрой, который, видимо, догадывался, что задумал Снейдер. – Оно того не стоит.

– Одна лишь запись бесполезна. Лунгстрём нужен нам живым, – пробормотал Снейдер, уже нащупав рукоятку «глока».