В рукописной редакции после этого стоят слова: «…и бесчисленными эпиграммами».

Из текста остается непонятным, почему мессер Чезаре увязывает смерть крестьянки и смерть епископа и на каком основании выражает столь смелую уверенность, что подвиг девушки в ином случае был бы увековечен. Дело поясняет прозаик Маттео Банделло, нередкий гость замка в Гадзуоло в дни епископа Лудовико, более чем сорок лет спустя сделавший эту историю, с некоторыми отличиями от рассказа мессера Чезаре, сюжетом одной из своих новелл (Новеллы. I, 8). В ней он дает крестьянке имя Джулия, а о насильнике говорит, что он был одним из епископских слуг. По версии Банделло, узнав о случившемся, епископ оказался перед проблемой: церковные правила запрещали хоронить девушку на кладбище или в церкви, как самоубийцу, но и его собственным, и всеобщим желанием граждан было почтить ее память сколь возможно более торжественно. Лудовико придумал поставить на главной площади городка мраморную колонну, водрузив на нее бронзовый саркофаг с останками погибшей. Банделло пишет (1554), что эту колонну «можно видеть еще и теперь» (судя по контексту, без саркофага). Итак, слова мессера Чезаре надо понимать так, что из-за смерти епископа его проект не был осуществлен до конца.