Вот так в мою жизнь вошла она – Дефне.

Был тихий, спокойный день. Я дремала внутри таверны, наслаждаясь минутами тишины перед вечерней суматохой, когда дверь открылась и вошли они: с солнцепека – в тенистую прохладу.

– Фиговое дерево! Оно настоящее?

Насколько я помню, именно это сказала Дефне, остановив на мне свой взгляд. На ее лице я увидела неподдельное удивление.

Я оживилась. Мне не терпелось узнать, кто сделал это замечание. Тщеславие, возможно. Но меня всегда интересовало, что в нас видят – или не могут видеть – люди.

Помню, Йоргос тогда сказал, что ночью я кажусь наэлектризованной. Он еще употребил слово «волшебный». Мне было приятно это услышать. Чистая правда. По вечерам, когда персонал включал лампы и зажигал во всех углах свечи, золотистый свет отражался от моей коры, сияя в листве. Мои ветви уверенно простираются вперед, словно все вокруг было моим продолжением, и не только раздвижные столы и деревянные стулья, но и картины на стенах, связки чеснока, свисающие с потолка, официанты, снующие туда-сюда, посетители, приехавшие со всех концов света, даже летающий по залу Чико, во всем блеске своего оперения, и я отвечала за то, что здесь происходило.

Впрочем, тогда мне не о чем было беспокоиться. Мои фиги были сочными, мягкими на ощупь и росли в изобилии, а мои листья – сильными и зелеными, без единого пятнышка, причем новые больше старых – признак здорового роста. Я выглядела так очаровательно, что у посетителей поднималось настроение. Морщины у них на лбу разглаживались, а голоса становились мягче. Возможно, то, что они говорили о счастье, действительно чистая правда: счастье, оно заразное. В таверне под названием «Счастливая смоковница», с цветущим деревом в центре зала, было трудно не почувствовать надежду.

Я знаю, мне не следует так говорить, и это не слишком красиво с моей стороны – недостойно и неблагодарно, – и все же после той судьбоносной встречи много лет назад я не раз пожалела о том, что встретила Дефне. Лучше бы она никогда не переступала нашего порога! Быть может, нашу прекрасную таверну не сожрали бы языки пламени и она не оказалась бы полностью разрушена. Быть может, я и по сей день оставалась бы тем самым счастливым деревом.