ОСВОБОДИТЕ ДОРОГУ! 1972 год
В августе 1972 года из Москвы пришло распоряжение заместителя министра иностранных дел Семёнова о том, что Богомолов должен срочно выехать в Москву. Почему такая спешка? Вопросы без ответов порождают тревогу. Посол и резидент постарались меня успокоить: «Очевидно, речь идет о новой сфере деятельности». Итак, я отправился в Берлин и оттуда самолетом в Москву.
В Берлине я чуть было не застрял. Один коллега из советского посольства вызвался подвести меня на своей машине в аэропорт Шёнефельд. Неожиданно в центре города было остановлено движение транспорта. Один дорожный полицейский встал посередине улицы с расставленными горизонтально руками. Я сказал ему, что мы должны успеть в Шёнефельд, через 40 минут улетает самолет, и попросил пропустить нас.
Мои слова не произвели на него никакого впечатления, и он сказал: «Всем сразу вдруг захотелось в Шёнефельд!» В дальнейших препирательствах с ним не помогали ни мой билет на самолет, ни мой дипломатический паспорт. Когда я задиристо заметил, что теперь-то он хотя бы представляет себе, с кем имеет дело, полицейский ухмыльнулся и сказал: «Сегодня начинается официальный визит Индиры Ганди. Дорога на Шёнефельд перекрыта». Я показал рукой на несколько автомашин, двигавшихся в направлении аэропорта. Но полицейский еще шире расставил руки и повернулся ко мне спиной. Я заорал на него, рассвирепев: «Больше двадцати лет тут болтают о германо-советской дружбе, а как доходит до дела, чтобы действительно помочь советскому человеку, тогда перед ним перекрывают дорогу».
Неожиданно я услышал приглашение: «Садитесь!» Полицейский показал мне на открытую дверцу своей служебной машины. Я пересел в нее, и мы поехали в аэропорт. В пути полицейский включил сирену. Ого, с сиреной! Не более чем через 20 минут мы были уже на месте. Я протянул ему на прощание руку и ощутил его крепкое рукопожатие. «Поездка была чудесная», — сказал я и сердечно поблагодарил его.
В Москве я узнал о переводе меня на работу в аппарат ЦК КПСС. Через 10 дней я опять был в Бонне. Мы упаковывали наши вещи, а Фалин дал в посольстве прощальный прием. На него были приглашены немецкие журналисты и коллеги из Федеративной Республики Германии. Газета «Боннер Рундшау» вспомнила в связи с этим еще раз о моей шпионской репутации, но на этот раз это звучало скорее дружественно.
«Боннер рундшау». 29 августа 1972 года
К отъезду Богомолова, «шпигелевского» шпиона и чистокровного русского (авт. Ф. Грютеринг)
Александр Я. Богомолов, советник советского посольства в столице ФРГ Бонне и, возможно, один из самых интересных людей на дипломатической сцене, возвращается в Советский Союз.
Пожалуй, никто из тех, кто ближе узнал его в личной беседе, кто восхищался его лишенным акцента немецким языком (с легким саксонским выговором), которым он овладел за 12 лет, проведенных в советском представительстве в Восточном Берлине, и кто с подозрением относился к «шпигелевскому» шпиону, не забудет этого человека. Иногда более общественно-политически активный, чем его начальник — посол, Богомолов свободно чувствовал себя как на Боннском и Кельнском карнавалах, так и на дискуссиях в кругах ХДС, в барах, студенческих пивных и на крупных серьезных мероприятиях.
Его политические противники, даже самые недоверчивые, втайне восхищались непринужденностью этого настоящего русского, хобби которого есть и останется — ловля форели и, наверное, дипломатическая ловля большой и малой рыбы.
Хладнокровно и невозмутимо, но с ощутимым внутренним волнением вступал он в принципиальные дискуссии. Журналисты никогда не забудут, как на советском приеме по случаю празднования годовщины Октябрьской революции после русского ввода войск в Чехословакию он явно потерял самообладание и мог лишь с трудом отбиваться от хлесткой критики.
На одном из мероприятий боннского отделения ХДС в зале Бетховена он дал ясно понять возмущенным слушателям, что Советский Союз был и останется впредь одной из великих держав — победительниц в последней войне и что в Москве еще не забыли эту войну.
Богомолов был единственным в боннском обществе рядовым дипломатическим сотрудником иностранного посольства, который мог позволить себе проявлять такую активность. Человек, хорошо знающий боннскую дипломатическую сцену, строил догадки, не был ли этот человек фактическим послом Москвы в Бонне.
Валентин Фалин, советский посол в Бонне, его нынешний начальник в посольстве в Роландсэке, дал сегодня в его честь прием в посольстве. «По случаю отъезда» — лаконично говорится в приглашении.
