Во время моей службы старшим переводчиком СКК мне пришлось несколько раз переводить Богдану Кобулову, который в то время руководил Управлением советским имуществом за границей. Ему подчинялись советские акционерные общества (CAO), в первую очередь предприятия «Висмута», по добыче урана. Одновременно он был заместителем председателя Советской контрольной комиссии. Кобулов считался доверенным лицом Берии. Он принимал своих гостей чаще всего в своем уютном особняке в Карлсхорсте.

Чаще, чем кто бы то ни было, его навещал Генрих Рау, заместитель премьер-министра, член Политбюро СЕПГ, занимавшийся экономикой. Во время одной из встреч Рау робко затронул вопрос о возможной передаче части урана в ГДР. Наступила долгая гнетущая пауза, после чего Кобулов произнес: «Уран, если хотите знать, товарищ Рау, особое сырье. Да вы и сами знаете, для чего оно требуется Советскому Союзу. Следовательно, мы не можем поставлять уран. Для научных исследований получают радиоизотопы. Их количество может быть увеличено, если в ГДР этого хотят». Рау при удобном случае поднимал вопрос о передаче урана еще раза три. Однажды на встрече с генералом Чуйковым то же самое попробовал сделать Вальтер Ульбрихт, но ответ был всегда один и тот же: нет.

Через несколько дней мне позвонил Кобулов и попросил быть у него в 19 часов, потому что к нему опять приедет Рау. Я был там в назначенное время. После пятнадцатиминутного ожидания Кобулов сказал своему адъютанту, молодому лейтенанту: «Уже темно. Езжайте к въезду в городок и привезите гостя сюда. У него на черном ЗИМе должна быть голубая мигалка». Вскоре лейтенант вернулся, однако без Рау. Зато он привез министра иностранных дел Георга Дертингера. Всеобщему удивлению не было предела. Я предполагаю, что Дертингер, как министр иностранных дел, был лучше других информирован о личности Кобулова и его связях с руководителем госбезопасности Берия. Министр побледнел. Кобулов молча ходил по своему кабинету. Все это продолжалось несколько минут. Потом он поднял телефонную трубку и спросил Семёнова, не ждет ли он кого-нибудь. Семёнов сказал, что как раз в этот момент у него хотел быть Дертингер. Ситуация прояснилась, Дертингер облегченно вздохнул, извинился за недоразумение и попрощался.

Едва Дертингер уехал, Кобулов со всей силой ударил своего адъютанта кулаком по лицу, да так, что у того из носа пошла кровь. Лейтенант стоял вытянувшись и молчал. Я протянул ему свой носовой платок. Вскоре появился Генрих Рау. На этот раз речь шла о различных поставках из Советского Союза в ГДР. Об урановой руде Рау теперь не вспоминал.

На следующее утро меня вызвал к себе Чуйков и спросил раздраженно: «Где ты был весь прошлый вечер? Мне звонил Ульбрихт, но он говорит по-русски так же хорошо, как я по-китайски».

Я рассказал ему все, что случилось накануне. Чуйков схватил телефонную трубку, набрал номер и рявкнул: «Богдан, я запрещаю тебе занимать Богомолова без моего разрешения».

Он хмуро посмотрел на меня и добавил: «Это и к тебе относится, понятно?»

Для меня это было только к лучшему.