Юрий Темирканов
Было это году в 72-м. Меня только-только взяли в команду «Клуба 12 стульев», которая ездила с концертами по стране.
Всюду были битковые аншлаги. В Ленинград тогда поехали – завотделом юмора Л.Г. Веселовский, его зам – Илья Суслов, редактор Виталий Резников и писатели: Арканов, Горин, Жванецкий и так далее. Я среди них был самый молодой.
После какого-то концерта, а они проходили в зале Ленинградской филармонии, мы с Веселовским и ещё каким-то парнем, которого звали Юра, поехали в гости, в совершенно незнакомую компанию.
В комнате набилось человек тридцать. Мы с Веселовским и Юрой сидели за столом. Там же, за столом, сидели какие-то незнакомые люди. Веселовский быстро напивался. Вдруг он произнёс тост:
– Давайте выпьем за самого талантливого из нас, за заслуженного артиста. Юра, за тебя!
Мы выпили. Через пару минут мы с Юрой услышали, как кто-то сказал:
– А чего эти знаменитости молчат? Раз они такие знаменитые, то пусть веселят нас.
Мы с Юрой переглянулись, он произнёс:
– Давай отсядем отсюда.
Мы покинули стол и пересели к окну за маленький столик. Выпили с ним по рюмочке, и я спросил:
– А что это Веселовский сказал, что ты заслуженный артист?
В то время у меня не было ни одного знакомого – заслуженного, а этот парень был молод, похож на горца, красивый, стройный, и видно было, очень энергичный.
Юра сказал:
– А я действительно заслуженный артист.
– Ну ты даёшь, – сказал я. – Такой молодой и уже заслуженный.
Мы выпили ещё по одной, видно было, что мои слова задели Юру. Он не предполагал, что кто-то его может не знать.
– Я не только заслуженный, я ещё и дирижировал в Мадриде и в Париже.
Я засмеялся:
– Это уже слишком, и в Мадриде, и в Париже?
– Ну да, – подтвердил Юра. – Да ты что, мне не веришь? Меня Фурцева сама уговаривала быть главным дирижёром в Большом театре.
– Мания величия, – фыркнул я.
Юра помолчал и сказал:
– Значит, не веришь. Вот посмотри туда, видишь, у стены стоят люди и глаз с меня не сводят.
Я посмотрел: действительно, там было человек пять гостей, которые внимательно издалека следили за нами.
– Так вот, – продолжал Юра, – завтра они всем будут рассказывать, что они пили в одной компании с самим Темиркановым.
Я спросил:
– А что же ты в Большой не пошёл?
– А мне и у Мравинского хорошо, – сказал он. – Давай сматываться отсюда. Захватим пару девушек и смоемся.
Я говорю:
– Ладно, пойду приглашу кого-нибудь потанцевать, познакомлюсь, и поедем.
Он сказал:
– Какой познакомлюсь. Пошли.
Мы подошли к сидящим вдоль стены женщинам.
Юра сказал:
– Ты и ты.
Две девушки послушно встали и пошли с нами. Одна, высокая, – с Юрой, другая, миниатюрная, – со мной.
Дальше малоинтересно. Помню только, что мы с миниатюрной легли спать на диван в узкой комнате. Юра сидел на стуле перед нашим диваном и приговаривал, обращаясь ко мне:
– Ну что, ты так и будешь лежать? Обними девушку.
Мы умирали со смеху. Минут через пять Юра уехал.
На другой день они с Веселовским пропали. Их разыскивали, но найти нигде не могли.
У нас шёл последний концерт. В середине первого отделения в филармонию дозвонился Веселовский и сказал своему заму:
– Начинайте первое отделение без меня.
Одиннадцать часов вечера. Мы в поезде «Красная стрела». Осталось пять минут до отъезда, Веселовского нет.
За три минуты до отхода поезда они появились – Веселовский и Темирканов. Они шли под ручку, и так осторожно, будто боялись расплескать то, что их переполняло.
Темирканов подвёл Веселовского к двери в вагон и тихонько подтолкнул его в спину. Витя упал в вагон, на руки Резникова. Так закончилась наша гастроль в Ленинграде…
Больше я с Темиркановым никогда не встречался. Не делал никаких попыток найти его, потому что всё потом про него узнал.
Великий дирижёр, который после Мравинского принял его оркестр. Симпатичный был парень, к тому же и с юмором.
