Глава 31

Если бы стоял ясный день, в это время солнце светило бы нам прямо в глаза, но сегодня оно не могло пробиться сквозь тяжелые облака. И хотя воздух был спертым, то и дело пролетал ветерок. Теплый, но все равно приятный.

Мы сидели за столом для пикника на краю лужайки. Его поверхность была выкрашена зеленым, как и пара скамеек, что шли в комплекте. Мы со Слим устроились друг напротив друга.

Чизбургеры получились отличными, но есть их аккуратно было невозможно. Мясной сок и расплавившаяся «Вельвита» стекали по бокам, бежали по нашим подбородкам, капали на руки и падали на стол. Откусив всего несколько кусочков, я побежал в дом за салфетками.

Кроме того, мы уже допили пиво, и нужно было принести еще что-нибудь к чизбургерам. Так что я заглянул в холодильник. Я даже подумал, не взять ли еще пива, но не смог себя заставить и вместо этого достал две банки «Пепси».

Когда я вышел наружу, Слим посмотрела на меня и сказала:

– А, пепси.

– Если ты хочешь еще пива…

Она мотнула головой:

– Нет, пепси – это как раз то, что нужно.

Я поставил банки на стол и передал Слим пару салфеток, после чего сел на место.

– Кроме того, – продолжила Слим, – мы же не хотим, чтобы родители Расти учуяли, что мы пили пиво.

– А с чего они его могут учуять?

Она ухмыльнулась:

– Потому что мы пили пиво!

– Я знаю, но…

– И мы ведь собирались идти к Расти, когда доедим.

– Правда?

– Мы ведь хотели его спасать, нет разве?

– Ну… наверное.

– Ну, мы же не можем войти туда и… надрать всем задницы, понимаешь? Это, как-никак, родственники Расти.

– Точно.

Она улыбнулась еще шире и закончила мысль:

– Так что мы станем целовать задницы.

Когда она это произнесла, мне вспомнился наш спор про Валерию. Расти тогда предложил, чтобы проигравший поцеловал Слим в зад. И я тогда представил себе, как это делаю. Теперь я снова представил и отчаянно покраснел.

– Это просто фигура речи, – заметила Слим.

– Я знаю.

– Вообще, – добавила она, – если бы мы действительно стали целовать их задницы, нам можно было не беспокоиться о том, как пахнет у нас изо рта.

– У нас были бы совершенно другие проблемы.

Мы оба расхохотались, а отсмеявшись, вернулись к еде. Покончив с бургерами, мы отнесли все в дом. Слим вымыла лопатку, нож и тарелки. Я вытер их и убрал на место. Вскоре не осталось никаких следов нашего ужина, кроме двух пустых бутылок.

– Что нам делать с ними? – спросил я.

– Найди пакет. Заберем их с собой, ко мне домой. Поставим к пустым бутылкам моей мамы, возьмем пару новых и принесем сюда.

Я усмехнулся:

– Хитрый план.

– Элементарно, мой дорогой Томпсон.

«Мой дорогой».

Она сказала это только затем, чтобы походить на Шерлока Холмса, но от ее слов у меня потеплело внутри.

– Сначала нам надо разобраться с ними, – продолжила Слим, – чтобы потом полностью посвятить себя освобождению Расти.

Я нашел пакет для покупок из плотной коричневой бумаги. (Дело было до того, как кто-то придумал «спасать деревья», производя полиэтиленовые пакеты, которые теперь украшают деревья, заборы, улицы и реки и никуда не деваются.) Мама вкладывала их в мусорные ведра и иногда заворачивала в них посылки. Так что у нас в доме их всегда имелось в достатке.

Я достал один и раскрыл его перед Слим. Она взяла пустые бутылки и наклонилась вперед так, что ее голова почти коснулась моего живота. Бутылки тихонько звякнули, когда она осторожно уложила их в пакет.

Потом Слим выпрямилась. Мы посмотрели друг другу в глаза. Улыбнувшись, она сказала:

– Дай-ка я понюхаю твое дыхание.

Я поставил пакет на пол. Слим придвинулась ко мне, очень близко. Она подставила свой нос к моему рту и вдохнула. Я ожидал ехидного замечания, но вместо этого она придвинулась еще немного, приникла ко мне всем телом и поцеловала.

Я хотел обнять ее, но боялся потревожить порезы на спине. Хотя ниже талии ран ведь не было. Я мог бы положить руки туда. Я хотел это сделать. Но не осмеливался. В конце концов, это тоже «ниже пояса».

Пока я колебался, Слим отодвинулась и прошептала:

– С твоим дыханием все в порядке.

– С твоим тоже.

– Пахнет пивом и чизбургерами.

– Ты же сказала, что все в порядке.

– Все в порядке, – подтвердила она, – вот только мистер и миссис Симмонс догадаются, что ты пил.

– И ты тоже.

Слим улыбнулась.

– Возможно, если мы не позволим им с нами целоваться…

– Пусть только попробуют.

– Почему бы тебе не почистить зубы?

– Не думаю, что это поможет.

– Но и не помешает. Я тоже почищу, когда мы доберемся до моего дома.

– Ну…

Я взбежал по лестнице через ступеньку и влетел в ванную. Почистив зубы, я решил воспользоваться туалетом. Сложность состояла в том, что на мне были плавки, а не трусы, а на плавках не бывает ширинки. Обычно я кое-как исхитрялся и совмещал «штанину» плавок и молнию джинсов, но сегодня был не в настроении заниматься подобными упражнениями, так что просто стянул все вместе до коленей. Кожа под плавками была горячей и влажной после того, как столько времени парилась под несколькими слоями ткани. Спереди я был скользким, будто вымазался в жидком мыле. Мне едва удалось прицелиться. Но свежий воздух приятно охлаждал разгоряченное взмокшее тело.

Прежде чем сливать воду, я обтерся туалетной бумагой, но, натянув плавки, застонал от неприятного ощущения липнущей к телу горячей влажной ткани. Я торопливо стянул штаны обратно, снял обувь, джинсы и плавки и надел только джинсы. Корзина для грязного белья стояла рядом с унитазом, так что я закинул туда плавки, надел ботинки, вымыл руки и вышел из ванной. Из-за того, что под джинсами ничего не было, я почувствовал себя неожиданно привольно и уверенно.

Мог бы так и ходить. Никто и не заметит.

Но я понимал, что не осмелюсь выйти так на улицу.

Я зашел в свою спальню, закрыл дверь и включил свет; расстегнул рубашку Расти, стянул ее с себя, повернулся к кровати и бросил рубашку на нее.

На моей подушке лежала желтая роза.

У меня замерло сердце.

Распахнув дверцу шкафа, я стащил с вешалки чистую рубашку, схватил ту, что дал мне Расти, и бросился к двери. Рывком распахнув ее, я закричал:

– Слим!

– Да, – откликнулась она издалека. – Что такое?

Я хлопнул по выключателю и в полной темноте побежал по коридору и вниз по ступеням.

Слим стояла в полумраке кухни с пакетом в руке.

– Что случилось? – спросила она.

– Кто-то здесь был, – ответил я. С двумя рубашками в левой руке, я правой схватил Слим и вылетел во двор, таща ее за собой.

Оказавшись снаружи, я почувствовал себя немного лучше, но не ощущал себя в безопасности, пока мы не оказались на тротуаре перед домом. И только дойдя до конца улицы, я остановился и попытался надеть свежую рубашку, не выпуская из рук старую.

– Давай подержу, – предложила Слим.

Я отдал ей рубашку Расти и оделся.

– Так что случилось? – спросила Слим.

– Я пошел в спальню, чтобы сменить рубашку, – объяснил я. – И, когда обернулся к кровати, увидел на подушке розу. Желтую розу.

Левый уголок ее губы слегка дернулся, обнажая зубы.

– Вроде маминых желтых роз?

– Ага.

– О…

– Она просто лежала у меня на подушке.

– Все остальное было в порядке?

– Вроде как. Я не стал задерживаться, чтобы проверить.

«Или надеть белье», – добавил я про себя. Но этого Слим было знать не обязательно.

– Я боялся, что они могут быть в доме. А ты осталась одна в кухне, – я закончил застегивать пуговицы и взял у Слим рубашку Расти. – Думаю, надо будет ее вернуть.

Она кивнула.

Мы сошли с тротуара и пересекли улицу.

– Мы все-таки идем к тебе? – спросил я.

– Придется, – ответила Слим. – А потом надо будет снова вернуться к тебе домой. Если мы не разберемся с пивом, тебе влетит от родителей.

– Не стоило нам вообще пить это пиво.

– Не могу сказать, что я об этом жалею, – улыбнулась мне Слим.

– Нам теперь придется попотеть.

– Думаю, сокрытие улик – это неминуемая расплата за преступление.

Я рассмеялся.

– Это ты сейчас придумала?

– Наверное.

– Отличная фразочка.

Она взяла меня за руку, и мы пошли рядом сквозь тихий вечер.