Глава 36

– Проведите обратный поиск изображений. Это просто! – предложил Интернет, когда Бруки спросила, как следует искать информацию о прошлом подозрительного человека, живущего с твоими родителями.

– Нет, если у тебя отсутствует фотография этого человека, – сказала Бруки Интернету, сцепила руки и подняла их высоко над головой.

Она сидела за компьютером в своем домашнем кабинете, только складывалось впечатление, что это кабинет Гранта, и компьютер его, и дом. Формально они пользовались этим кабинетом вместе, но Бруки обычно работала за ноутбуком в столовой, словно бы именно карьера Гранта имела значение. Его работа ощущалась как более важная, хотя Бруки не знала, почему деятельность Гранта, геолога в правительственном департаменте геонаук, важнее, чем ее физиотерапевтическая практика.

Брак Бруки был современным равноправным партнерством – ничего похожего на кособокий, старомодный супружеский союз ее родителей. Для нее стало шоком откровение матери, что она ненавидит готовить. Неудивительно, что Джой восхищалась Грантом, ведь он прекрасный кулинар. У них не случилось ни одной ссоры по поводу того, кто чем занимается в доме. Для них этой проблемы просто не существовало. Все было честно поделено поровну.

Бруки ничем не напоминала свою мать. Ничем.

Она подстроила кресло под себя. Хорошее кресло. Поясница Гранта, должно быть, скучает по нему. Для вдохновения прибавила звук на песне Тейлор Свифт. Бруки любила Тейлор Свифт. Грант говорил, что это невозможно, ведь ей не тринадцать лет, но Бруки все равно любила Свифт. Хорошо, что ей не приходится сидеть и слушать последний альбом какой-нибудь откопанной Грантом неизвестно где группы, лабающей альтернативный рок. Нужно было обязательно прослушать все композиции одну за другой, потому что в таком порядке составил их исполнитель. Бруки же нравилось крутить по много раз одну и ту же полюбившуюся песню.

Саванну Бруки загуглила уже давно, как только узнала ее полное имя. Мать сперва сказала, что не знает его. Я не спрашивала! Зачем мне спрашивать? Да уж, действительно. Зачем интересоваться именем и фамилией человека, который поселяется у тебя в доме? А потом мать сказала, что ее зовут Саванна Полански, как этого ужасного режиссера, и ничего не нашлось на Саванну Полански, кроме некролога, а потом, много дней спустя: «Ох, я, вообще-то, ошиблась, ее фамилия не Полански, а Пагонис». Бруки снова обратилась к Google, и опять ничего не выпало, кроме обзора трехзвездного суши-ресторана в Байрон-Бей.

Теперь Бруки с тупым раздражением смотрела на экран компьютера. Она привыкла к тому, что Интернет выдает ей все необходимые ответы.

Погодите, но у меня есть фотография Саванны.

Мать прислала ей снимок, сделанный во время прогулки по магазинам, – селфи их вдвоем: безудержно веселые, в новых платьях с неотрезанными бирками, они стояли в примерочной. Фотография была четкая, так что делала ее наверняка Саванна, держа телефон твердой рукой. Они, похоже, провели в торговом центре часов шесть! Проторчали там столько времени, что им пришлось бы заплатить дополнительную сумму за парковку, если бы Саванна не открыла некий сверхъестественный способ обмануть парковочный автомат, что сэкономило им семь долларов! Они ели яблочный крамбл! Он был неплох!

У Бруки вызвал раздражение и этот снимок, и их закупочная экспедиция.

Теперь она отыскала фотографию в телефоне, вырезала лицо Саванны и совершила свой первый в жизни обратный поиск изображений.

Интернет выдал:

Это не Саванна Пагонис. Это – Саванна Смит.

Два года назад Саванна Смит попала на фотографию, сделанную в книжном магазине на презентации новой книги рецептов одного знаменитого шеф-повара. Это определенно была Саванна, хотя стиль ее драматическим образом изменился. Волосы тогда были длиннее и кудрявее, губы ярко накрашены, в ушах – крупные серьги.

Но о чем это говорило Бруки? Что у Саванны когда-то была другая фамилия и прическа? Прежний брак? Едва ли можно считать откровением присутствие Саванны на презентации книги рецептов.

Бруки вздохнула. Не стоит расстраиваться. Она ведь не хотела обнаружить, что ее родители приютили под своей крышей серийную мошенницу, правда? Хотя, может быть, она этого и хотела. Искала предлог, чтобы приехать туда и наорать на Саванну: «Хватит морочить голову моим родителям!»

Бруки посмотрела на часы: сколько времени? Не забыть бы, что скоро к ней нагрянет ее подруга Инес. Новость об их разрыве с Грантом недавно все-таки распространилась среди знакомых (не благодаря ей, она никому не говорила, кроме родных), и люди стали присылать Бруки сообщения с соболезнованиями, как будто Грант умер. Эсэмэска Инес была короткой:

Только что услышала. Заеду сегодня вечером. Закажем какой-нибудь еды.

Бруки ответила:

А вдруг у меня есть планы!

Инес написала:

У тебя их нет.

Что ж… Это правда. В ее планах значились только поиск информации о Саванне и написание статьи «Десять полезных советов при боли в спине». Бруки надеялась разместить ее на сайте о женском здоровье. Она пыталась создать себе имя. Нужно было еще сделать новый «завлекательный» пост в Instagram.

Бруки снова взялась гуглить Саванну Смит, пропуская сквозь Сеть многочисленных не тех Саванн Смит, живущих по всему миру, пока не остановилась на зернистом черно-белом снимке из газетной статьи пятнадцатилетней давности. Заголовок гласил: «Одиннадцатилетняя Саванна танцует в яркое будущее!»

Это была коротенькая заметка из местной газеты в Аделаиде о том, что Саванна Смит заняла первое место на «главном балетном конкурсе в регионе» и это стало «большим событием в жизни тихой, скромной, талантливой маленькой девочки», потому что «ее мечта – когда-нибудь стать профессиональной танцовщицей».

На экране компьютера Бруки появилась фотография маленькой девочки в трико, стоящей на кончиках пальцев, скругленные руки подняты над головой в классической балетной позе. Очень худая, почти скелет, напряженная, серьезная малышка с так туго стянутыми в узел на макушке волосами, что казалось, ей от этого больно. Эльфийские уши Саванны торчали в стороны. Уши у нее явно были неподходящие для балерины.

Много лет назад в газетах появлялись похожие, полные гиперболических ожиданий статьи о будущей блестящей теннисной карьере Бруки и других детей Делэйни. Так всегда случается. Талантливые дети превращаются в заурядных взрослых: бабочки становятся молью.

Очевидно, ее отец осуществлял какой-то проект, аккуратно ламинируя все вырезки из старых газет, чтобы сохранить их для вечности, и это вызывало у Бруки меланхолию. Что за бессмысленная трата времени?

От вида этой фотографии дернулась какая-то ниточка в памяти и возникло раздражение. Маленькая девочка напомнила ей кого-то или что-то из детства. Связанное с мигренью, помутнением зрения, запахом свежескошенной травы, чьими-то криками.

Звякнул дверной звонок, и Бруки вздрогнула, резко выйдя из задумчивости.

Инес пришла с бутылкой шампанского и набитой до отказа хозяйственной сумкой из переработанных материалов, закинутой на плечо.

– Ну ты и нагрузилась! – воскликнула Бруки, забрала у Инес ношу и проводила подругу на кухню, вдруг исполнившись признательности к ней.

Бруки не забыла своих подруг, но испытывала странное чувство, будто вновь вспоминает их.

– Отличная штука, – сказала Инес, показывая на синий джинсовый комбинезон, который Бруки по какому-то капризу вытащила со дна ящика. – Настоящее ретро.

– Очень удобно. Грант говорил, я в нем похожа на владелицу зоопарка. – Они открыли шампанское, и она сообщила Инес о Саванне: – Эта девица взяла на себя всю готовку.

– Какое ничтожество! – Инес подала Бруки пенящийся бокал шампанского.

Та захохотала и резко остановилась, поняв, насколько звук этого чувственного смеха одновременно знаком и чужд ей, будто это нечто старательно упакованное и убранное далеко и навечно вместе со старыми учебниками и школьной формой. Такое случалось с ней чаще и чаще по мере того, как шли недели и память о Гранте тускнела. Бруки открывала в себе старые привычки, доставала старую одежду, слушала старую музыку и теперь обнаружила свой прежний смех. Думать, что она десять лет не смеялась, – абсурд. Конечно, она смеялась, так как Грант умел рассмешить. Он был такой забавный. Гордился своим остроумием. Для него было важно, чтобы его признавали весельчаком в их паре.

Вдруг Инес сказала:

– Я очень рада наконец тебя видеть.

– Знаю, я была так занята с клиникой…

Инес перебила ее:

– То есть видеть тебя без Гранта.

– О чем ты? Тебе ведь нравился Грант, разве нет? Всем нравился Грант! – Бруки посмотрела на бутылку шампанского. – Погоди, так это шампанское – праздничное?

– Не могу сказать, что он мне не нравился. Он из тех людей, которые как будто не могут не нравиться… – Инес помолчала. – Но с ним ты всегда была так сосредоточенна.

– Сосредоточенна?

– Словно постоянно сознавала, что он рядом.

– Разве не так ведет себя хороший партнер? Сознает, что другой рядом?

– Конечно. Но казалось, что это идет с одной стороны. Я никогда не чувствовала, что он сосредоточен на тебе. Складывалось ощущение, будто Грант – важная шишка, а ты – его преданная секретарша.

– Нет, – возразила Бруки. Она была сильной, умной, образованной женщиной, у которой не возникает проблем с проколотыми шинами, пауками, лампочками, перезарядкой разных механизмов или суровыми разговорами с агентами по недвижимости. Она была глубоко задета. – Это неправда. Это абсолютная неправда.

– Я уверена, что это так, – заявила Инес. – Хотя… Не мне судить. – (Они молча пили шампанское.) – Прости. Глупо было говорить такое. Слушай, давай я покажу тебе, что купила. – Она взгромоздила сумку на стол. – Я принесла поднимающую настроение еду. Лосось. Бананы. Помнится, в школе ты всегда ела бананы.

– Я любила бананы. Но потом один врач посоветовал отказаться от них – вдруг они провоцируют мигрени, – и я перестала их есть. – Она взяла у Инес гроздь ярко-желтых плодов и задумчиво проговорила: – Сладкие бананы…

Перед глазами у нее всплыли картины из детства, они постепенно становились четче, как проявляющийся фотоснимок.

Она в зимней школьной форме, бросает школьную сумку на задней веранде и бежит спасать теннисный мяч из пасти их шального черного лабрадора. Когда она вернулась забрать сумку, то застала на веранде какую-то незнакомую девчонку, в чем не было ничего удивительного. У них на заднем дворе вечно толклись какие-то чужие дети, которые претендовали на внимание их родителей, только эта нахалка рылась в сумке Бруки и уплетала банан – целехонький сладкий банан, который Бруки не успела съесть в школе, но о котором вовсе не забыла и намеревалась с ним управиться. В глазах у нее появились какие-то вспышки, которых она не понимала, но всякий раз, как говорила о них матери, та была слишком занята с другими детьми, вроде этой вот девчонки, и не слушала ее. И как посмела эта чужачка копаться в ее сумке и красть ее банан?! Бруки разъярилась и почувствовала себя обиженной до тошноты. Она крикнула: «Эй! Ты! Положи на место! Это моя сумка! И мой банан!»

Бруки никогда не была задирой. Скорее уж, тихоней. И какой же изумленный восторг она испытала, узнав, что может кричать так громко от праведного гнева. Девчонка вскинула глаза. Волосы у нее были так туго затянуты назад со лба, что глаза стали круглыми, как у кошки. Эльфийские уши. Возмущенное лицо. Она выронила банан. И убежала.

Вот почему лицо этой маленькой девочки из газеты показалось ей знакомым. Бруки встречалась с Саванной в детстве. Это не случайное совпадение, что Саванна появилась в доме ее родителей: она уже бывала там.