Глава 16

Сидя на переднем сиденье машины Логана, Трой смотрел, как проплывают мимо улицы его детства: зеленые лужайки, живые изгороди с резкими углами, поросшие плющом кирпичные стены. Почтальон на мотоцикле сует одинокое письмо в изящный зеленый почтовый ящик, сорока яростно пикирует на голову велосипедиста в шлеме, собачник трусит следом за тремя маленькими метисами – «дизайнерскими собачками», молодая мать катит коляску с близнецами. Ничего в этом нет плохого. Не на что пожаловаться, кроме сороки. Трой ненавидел сорок. Все очень симпатично. Только эта навязанная благопристойность вызывала у Троя ощущение, что его душат пуховым одеялом.

Он закрыл глаза и попытался вспомнить какофонию звуков и похожие на каньоны улицы Нью-Йорка, где он был двадцать четыре часа назад, но, похоже, пригороды Сиднея свели на нет существование Нью-Йорка. Теперь ничего не может быть, кроме этой мягкой, вкрадчивой реальности и его брата, сидящего за рулем с легкой самодовольной улыбкой на небритом лице, – он знал, что Трою вовсе не хочется находиться здесь.

– Отличный шарф, приятель, – сказал Логан вполне предсказуемо, когда увидел Троя, который надел шарф только для того, чтобы позлить брата. – Выглядишь по-настоящему устрашающим.

– Чистый кашемир, – ответил Трой.

– Это и правда очень мило с вашей стороны, ребята, – произнес женский голос с заднего сиденья.

– Нет проблем! – Трой повернулся и одарил улыбкой девушку, спокойно сидевшую позади них в раздолбанной колымаге его брата.

Саванна. Маленький благотворительный проект его родителей. Она сидела, выпрямив спину, волосы зачесаны назад и связаны в хвостик, как у школьницы, уши, слегка оттопыренные и маленькие, как у эльфа, открыты. На бледном лице никакой косметики. У нее худое, костистое тело и суровое выражение лица, говорящее о дурных привычках и уличной жизни. Над одним глазом – почти заживший порез с едва заметным желтоватым синяком. Трой попытался испытать сочувствие, которого она явно заслуживала, но его сердце было непреклонным и подозрительным, как и у брошенной парнем девушки.

Родители Троя не догадывались, что избиение не делает человека автоматически хорошим. Саванна могла оказаться милой воровкой, психопаткой или просто авантюристкой, увидевшей их большой дом и невинные старческие лица и подумавшей: «Деньги».

Они с Логаном были «мускулами» на случай появления бойфренда. Трой искоса глянул на своего старшего брата, который не ходил в клубный спортзал, но выглядел здоровым как бык, что раздражало, хотя живот Логан себе отрастил. Интересно, штангу какого веса мог бы толкнуть Логан из положения лежа, если бы когда-нибудь поддался на уговоры сделать это.

И как они будут действовать, если это парень объявится? Когда Трой пребывал в стадии «молодой злости», он с удовольствием начистил бы кому-нибудь рыло, ощущая правду на своей стороне, встав на защиту оскорбленной женщины, чтобы выпустить из себя эту темную энергию, но он больше не ходил по улицам, сжав зубы так же крепко, как кулаки, в поисках, на ком бы сорвать свою ярость. Этот глупый злой ребенок перестал существовать. Теперь мысль о возможности участия в разборке с применением силы казалась ему гротескной.

Трой сжал руку в кулак и поглядел на костяшки пальцев. Помнит ли он еще, как наносить удары? А что, если они натворят делов и его обвинят в драке? Трой представил, как двадцатилетний полицейский надевает на него наручники и уводит, положив твердую руку сзади ему на шею. Потерять контроль над своей жизнью – это будет невыносимо.

Если его арестуют, он больше не сможет путешествовать между Сиднеем и Нью-Йорком. Он хорошо понимал, что в юности ему повезло отвертеться – дело на него не завели, что создало бы трудности на границе, которую он пересекал с завидной легкостью и регулярностью. Только благодаря матери его отпустили с предупреждением, после того как поймали с каннабисом, когда он делал первые шаги в предпринимательстве. Мать явилась в участок, как кавалерист, сразу после телефонного звонка от тогдашней подружки Троя, и запустила на полную катушку весь наступательный шарм Джой Делэйни, перед которым не устоял старший из двоих полицейских.

Всего за десять минут до ареста Трой очень выгодно продал травку капитану элитной школы, а это означало, что в карманах у него много денег и мало наркотиков: столько, что он мог объяснить, будто это для личного использования. Трой понимал, что младшему офицеру страшно хотелось прищучить его, что таких, как он, этот парень терпеть не мог.

– Тебе не будет везти вечно, приятель, – с ненавистью в глазах бросил он Трою.

– Ничего не говори мне, даже не смотри на меня, – трепеща от гнева, сказала ему мать по дороге домой.

Она же каким-то магическим способом убедила отца Гарри Хаддада не звонить в полицию, когда Трой ударил его сына кулаком в лицо за жульничество.

– Если бы я был там, то сам вызвал бы полицию, – заявил отец Троя.

– Он никогда бы этого не сделал, – сказала ему мать, когда они остались наедине. – Он просто сильно расстроен.

Но отец произнес эти слова и не взял их обратно.

Гарри Хаддад собрался в следующем году опубликовать автобиографию. Троя занимала мысль: включит ли он в свое жизнеописание историю о том, как сын его первого тренера перескочил через сетку и расквасил ему нос за вранье? Скорее всего, нет. Это не соответствует его целостному имиджу. Трой все равно не станет читать писульки этого сосунка. Он ненавидел Гарри за то, что тот предал его отца, даже больше, чем за лживость.

Трой поерзал на сиденье, скинул с носка ботинка зацепившуюся за него обертку от бургера из «Сабвея», которая валялась на дне машины Логана, и безо всякой причины вдруг стал размышлять о том, что случилось в Нью-Йорке, хотя не давал своему мозгу разрешения на это, – вообще-то, он строго запретил себе думать об этом в ближайшие двадцать четыре часа.

Они встретились с его бывшей женой выпить по бокалу вина, и она поставила перед ним этическую дилемму такой сокрушительной силы, что он решил, что у него прямо там, на месте, разыграется язва желудка. Люди еще страдают язвой желудка? Кажется, никто больше о ней не говорит. В тот момент слово «изъязвлять» казалось ему весьма подходящим для испытанного ощущения: будто крошечная циста прорвалась и заполнила желудок едкой кислотой.

– Дело не в том, чтобы свести счеты, – сказала Клэр с подрагивающей на губах улыбкой, сделав глоток дорогущего, изукрашенного черт-те чем коктейля. Она прилетела из Остина специально для разговора с Троем.

Логан свернул на шоссе и остановился на первом же светофоре. Мертвая летучая мышь болталась на проводах. Когда Трой уехал из родительского дома, он тоже попал здесь на красный свет и подумал: «Вечно я ловлю здесь красный», а потом поднял взгляд и подумал: «Эта мышь всегда тут?» Он попал в ловушку повторяющихся по кругу бестолковых мыслей.

Дальше на дороге перед ними затормозил автобус, и из него вышли несколько пассажиров. Трой заметил старуху, торопливо ковылявшую к остановке, на лице – отчаяние, руки подняты вверх. Она напомнила ему его давно умершую бабку, которая слишком часто закладывала за воротник и ругалась на мать, но Трой обожал ее. У нее был шрам, оставшийся от падения, когда дед, которого Трой в жизни не видел, толкнул ее и она отлетела на другой конец комнаты. Бабка гордилась своим шрамом, как татуировкой, которую выбрала сама. «Я вышвырнула этого сукина сына из своего дома, – говорила она внукам. – Сказала, видеть больше не хочу твою рожу. И не видела».

Из автобуса вышел последний человек. Старуха поднажала.

Трой потянулся и ударил кулаком по гудку на руле, чтобы привлечь внимание водителя. Поздно. Двери захлопнулись. Автобус тронулся. Черт бы его побрал!

Логан покосился на брата:

– Она сядет в следующий.

Трой снова пнул ногой обертку из «Сабвея»:

– Ё-моё! Господь всемогущий! Она прилипла к моему ботинку. О боже, масляное пятно от этого поддельного желтого сыра.

– Похоже, тебе все равно надо новые ботинки покупать, – посочувствовал Логан.

– Это замшевые лоферы из последней коллекции «Армани»! – завопил Трой.

Логан ухмыльнулся.

Трой наклонился, схватил обертку, скомкал ее и сунул в карман на дверце, куда была ссыпана мелочь, поверх которой лежали две пары очков от солнца со станции техобслуживания, у каждой потеряно по одному стеклу, и CD-диск без обложки.

– Когда ты в последний раз убирал в своей машине? В девяностые?

– Трой предпочел бы, чтобы его не видели в моей машине. – Логан посмотрел на Саванну через зеркало заднего вида.

Логан не стал бы с ней заигрывать, ведь он давно живет с Индирой. С Индирой, которая совсем из другой лиги, чем Логан, насколько известно Трою. Просто загадка, что находят в нем эти женщины. Логан умел углядеть хороших, других преимуществ у него не было. Иногда он с первого взгляда замечал в женщине что-то такое, чего Трой не видел. Когда им обоим было чуть меньше двадцати, они встречались с двумя девушками, обеих звали Трейси, и Трой тайно и постыдно влюбился в Трейси Логана. Она была лучшей из двух! Но ужас состоял в том, что Трой первым познакомился с Трейси Логана и мог бы приударить за ней, но не увидел, как она хороша, пока на нее не обратил внимания Логан.

– У тебя отличная машина, Трой, – сказала Саванна. – Какой она марки?

Они взяли тачку Логана, потому что у нее багажник больше. Трой радовался, что ему не придется парковаться у дома Саванны, так как предполагал, что он находится в каком-нибудь захолустном бедном районе, где его машину вскроют за пять минут.

– «Макларен 600LT». – Трой попытался произнести это нейтральным тоном и проигнорировать неизбежный фальшиво восторженный присвист Логана.

– Сколько стоит такая машина? – спросила Саванна. – Или задавать подобные вопросы неприлично?

– Ты шутишь? – произнес Логан. – Он всегда ищет предлог, как бы вплести в разговор свой капитал.

– Заткнись! – огрызнулся Трой, потому что на самом деле последним, что он хотел обсуждать при этой потенциальной мошеннице, был его капитал.

– Чем ты занимаешься, Саванна? – Трой снова повернулся и посмотрел на девушку. – Где работаешь? Или это грубый вопрос?

Саванна отвернула голову и заговорила с окном:

– То тем, то этим. – (Сережка у нее в носу блеснула на солнце.) – В основном в торговле. В сфере услуг.

Значит, она работала на стойке регистрации в отеле и официанткой.

Саванна оторвала взгляд от окна и, приподняв подбородок, посмотрела прямо в глаза Трою:

– Мы недавно переехали в Сидней, и я пока не нашла работу. Но очевидно, найду, когда это заживет… – Она указала на свой лоб. – Я не собираюсь выжимать деньги из ваших родителей вечно, если ты об этом подумал.

– Я не о том, – смутившись и потеряв почву под ногами, произнес Трой.

Он попал в неловкое положение и разозлился, а потому снова устремил взгляд вперед, поерзал на сиденье, пытаясь распрямить колени, и вспомнил огромное пространство для ног в самолете компании «Эмирейтс», которым летел из аэропорта Кеннеди, и обалденную стюардессу, которая наклонялась к нему, чтобы заново наполнить его бокал вином, обдавая соблазнительным запахом духов «Баккара руж 540» (он знал, что не ошибается, но проверил, чтобы убедиться), а теперь он сидит тут, в тесной машине, пропахшей беконом.

Трой переменил позу. Сделал это еще раз. Почувствовал, что Логан заметил его метания, и решил не шевелиться хотя бы минуту. Мысленно посчитал: «Один слон, два слона, три слона». Дошел до тридцати секунд и снова вынужден был передвинуться. Ему одиннадцать лет, и он ребенок, который не может усидеть на месте.

«СИДИ СПОКОЙНО, ТРОЙ ДЕЛЭЙНИ!» – орала учительница, и иногда, если она ему нравилась, Трой готов был попытаться и пыжился изо всех сил, но его тело двигалось само по себе, словно он кукла-марионетка, которую дергает за нити злой кукловод, чтобы его руки и ноги двигались.

Он бросил бороться с собой и принялся постукивать ногой и отбивать ритм пальцами по бедрам.

– А ты, Трой, чем занимаешься? – спросила Саванна. – Где работаешь?

– Я биржевик, – ответил Трой.

– И чем ты торгуешь на бирже?

Трой знал, что Саванна мигом потеряет интерес к его ответу. Как все.

– Всем, что движется.

– Не понимаю, что это означает, – застенчиво проговорила Саванна.

– Никто не понимает, – вставил Логан.

Трой не взглянул на него.

– Это означает – всем, что меняется: процентными ставками, акциями, валютами, товарами, – это ваше серебро и золото.

– Значит, ты идешь на риск, – сказала Саванна, и Трой посмотрел на нее в зеркало заднего вида: она опустила голову и рассматривала свои ногти.

– Но делаю это расчетливо, – добавил Трой.

Родные считали, что он непрерывно играет в очко.

Логан пробурчал что-то себе под нос.

– Чего ты там бормочешь? – Трой посмотрел на брата.

Тот приподнял плечо:

– Ничего.

– У тебя есть… партнер? – спросила Саванна.

– Он натурал, – сказал Логан. – Просто любит выпендриваться.

– Правда? – заинтересовалась Саванна и подняла голову. – Любишь выпендриваться?

– Вроде того, – подтвердил Трой.

Ему было плевать, если его принимали за гея. Даже нравилось. Пусть все ходят на цыпочках. Он делал это не нарочно. А может, и нарочно. Чтобы отличаться от Логана, который был настоящим мужиком. По мнению Логана, мужчина должен быть таким, как их отец, другого пути нет.

В машине наступила тишина. Они ехали по шоссе, каждый светофор неизменно загорался красным при их приближении, что просто выводило Троя из себя. Логан тихо напевал что-то, выставив локоть в окно и откинув голову на подголовник, как будто он подросток-лоботряс, который везет на пляж друзей. Вероятно, он и сейчас ездил на пляж с друзьями. Они устраивали барбекю и играли в пляжный крикет. Логан поддерживал отношения со всеми своими приятелями из старшей школы, что вызывало у Троя презрение – как это провинциально, как по-сиднейски – и зависть.

Трою нравилась идея контактов со старыми друзьями, но не ее воплощение в реальность. Когда старые друзья пытались связаться с ним, он всегда вздрагивал. Они как будто пытались что-то забрать у него, снять с него внешнюю шелуху и показать всем неуклюжего простодушного ребенка, каким он был раньше. Его всегда немного удивляло, что старые друзья до сих пор не перевелись.

Логан продолжал насвистывать.

Этому парню неплохо бы постричься, побриться, может, душ принять, чтоб его.

Ту же монотонную мелодию из двух нот Логан напевал в детстве во время долгих поездок на турниры. Мелодия злонамеренно пролезала в сознание Троя и копошилась там, пока ему ничего другого не оставалось, как только прибегнуть к насилию, потому что сколько раз можно просить, чтобы он перестал.

– Хватит! – Трой прикоснулся к плечу Логана. – Прошу тебя, прекрати.

Логан резко умолк. Глянул на брата, включил радио и без необходимости перестроился в другой ряд.

Трой закрыл глаза, чтобы не видеть следующего светофора, загорающегося красным, и ему подумалось, что, может быть, насвистывание Логана – это своего рода нервный тик, и, как иногда случайная мысль о детстве внезапно озаряет вас новой взрослой ясностью, Трой вдруг осознал: Логан напевает, когда нервничает. Он делал это по пути на турниры, потому что нервничал, и Трой не мог выносить эти звуки, потому что сам мандражировал перед игрой.

Значит, сейчас Логан на взводе.

Его беспокоила не угроза собственной безопасности, а вероятность быть вовлеченным в разборку. Логан страдал тяжелой аллергией на конфликты. Он лучше возьмет в руки нож с вилкой и начнет есть, чем скажет официантке: «Это не то, что я заказывал». Даже если ему подадут что-нибудь вегетарианское. Когда Логану доводилось встречаться в круговых играх с самыми злостными врунами, он никогда не оспаривал их выкрики «аут». Это был самый значительный и, по мнению Троя, самый загадочный изъян в его брате.

Разумеется, аллергия Логана на конфликты не распространялась на Троя. Раньше они, бывало, бились насмерть. Трой провел пальцем по едва заметной белесой линии на предплечье. Шестнадцать стежков. Они с Логаном вывалились через окно на лужайку перед домом во время драки, как в сцене из «Крепкого орешка». У Логана похожий шрам на бедре. Это было одним из любимых детских воспоминаний Троя: они таращатся друг на друга огромными ошалелыми глазами, все в крови, в волосах блестят мелкие осколки стекла, а их бедная мать орет как резаная.

Теперь Логан боролся с Троем непротивлением, что было по-своему гениально. Нельзя выиграть, если в поединке участвует только один из соперников.

Саванна подала голос с заднего сиденья:

– Когда я сказала, что не собираюсь выжимать деньги из ваших родителей, надеюсь, я не проявила… неблагодарность.

Трой открыл глаза:

– Ну что вы, мадам-м.

Он удвоил последнюю согласную намеренно. Эту привычку он завел себе еще подростком, когда услышал, как такой прием кто-то использовал на радио, и решил, что это звучит утонченно. Подобные фонетические игры и сейчас доставляли ему удовольствие. Как выбор модной вещи.

Вдалеке показалась гавань, и сердце Троя воспарило при виде жилых домов, офисных башен, небоскребов, Харбор-Бридж – цивилизация, пусть и ненастоящая, сиднейская.

Саванна продолжала говорить:

– Я очень благодарна вам обоим за то, что вы для меня делаете, и вашим родителям. Ваши родители потрясающие. – («Потрясающие». Странное слово. Года из 1990-го?) – Они такие, единственные в своем роде. Удивительные люди. Правда.

«Удивительные люди». Трой посмотрел на Логана. Они не раз слышали такого рода выражения, пока росли: «Ваши папа и мама такие милые. Ваши родители не похожи на других, у которых скучная работа в офисе. Нам бы таких предков».

– Все хорошо, – сказал Трой. – Нет проблем-м. – Он повернулся к Саванне и одарил ее своей самой ослепительной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ. Одна девушка как-то сказала Трою, что от его улыбки умереть можно. Он втайне упивался этим комплиментом. Умереть можно.

– Нам здесь направо? – уточнил Логан.

Трой встряхнул головой. Он даже не поинтересовался, где живет Саванна, но полагал, что они переедут мост и окажутся в каком-нибудь пригороде, о котором он слыхом не слыхивал, в какой-нибудь дыре, над которой взлетают самолеты. Вместо этого он увидел, что они едут через модный район недалеко от гавани, где он сам жил лет в двадцать. После работы заходил в пивную на углу. Назначал свидания в маленьком тайском ресторанчике. Это был квартал айтишников в толстовках с капюшонами, младших управляющих на высоких каблуках и выпускников юрфака в новых костюмах. Местные обитатели были слишком молоды и счастливы, привлекательны и обеспеченны, чтобы бить своих подружек.

– На ватрушке поезжай прямо, – сказала Саванна, – и за ней первый дом. Вот он. Там многие паркуются.

Трой вытянул шею:

– У тебя, наверное, хороший вид из окон? – Он почувствовал, что проникается к Саванне большей симпатией, словно человек, живущий в таком месте, действительно не заслуживал грубого бойфренда. Шея Троя покраснела от стыда.

– Наша квартира не выходит на гавань. В ней всего одна спальня. Плату понизили, потому что там совсем паршивые кухня и ванная. Это единственная не затронутая реновацией квартира в доме. – Саванна как будто объясняла, почему они могли позволить себе жизнь здесь, словно заметила покрасневшую шею Троя и прочла его мысли.

Логан припарковался, и они с Троем вышли из машины, с удовольствием расправляя спины, как делают мужчины такого роста, покидая автомобиль или самолет. Логан вынул из багажника пару картонных коробок из супермаркета, которые дала им мать для вещей Саванны, а Трой, засунув руки в карманы, постукивал пятками по тротуару. Он огляделся – нет ли поблизости каких-нибудь подозрительных типов, но вокруг никого не было. Все на работе. А молодые семьи тут не жили.

– Хм… Она собирается вылезать? – выждав немного, спросил Трой у Логана.

Тот пожал плечами и, пригнувшись, заглянул в салон.

– Она просто сидит там.

– Дать ей секунду? – спросил Трой.

Логан снова пожал плечами, как запрограммированный на этот жест по умолчанию.

Они подождали.

– Как Индира? – спросил Трой.

– Хорошо, – спокойно ответил Логан.

– Вы все еще живете…

– Да, – оборвал брата Логан.

Значит, они до сих пор теснились в таунхаусе с одной спальней, который он купил давным-давно. Мать пару лет назад упоминала, что Индира хотела бы переехать куда-нибудь, но, очевидно, это ни к чему не привело.

– Как все прошло в Нью-Йорке? – спросил Логан без заметного интереса.

– Отлично, – ответил Трой.

Насколько он знал, Логан ни разу не бывал в Нью-Йорке. Только представьте, никогда не бывал в Нью-Йорке и ведет себя так, будто это не имеет никакого значения. У Логана паспорт хотя бы есть? От мысли о возможности отсутствия у него действующего паспорта Трой глубоко задышал, а Логан, казалось, спокойно живет себе в пределах крошечного радиуса, куда попадают место его работы, дом родителей и дома его школьных приятелей, которые обзавелись женами и детьми. Сегодняшняя вылазка к Саванне, вероятно, самое дальнее путешествие Логана за долгие годы.

И не то чтобы у него не было возможностей попутешествовать: Логану предлагали теннисную стипендию в Чикагском университете за два года до того, как Трой получил такое же предложение из Стэнфордского, но Логан отказался. «Спасибо, мне и здесь хорошо», – без особого сожаления ответил он.

Вообще-то, всем четверым детям Делэйни предлагали теннисные стипендии в престижных американских университетах. Но только у Троя хватило мозгов согласиться, только он оказался способным понять, какой шанс это дает выпускнику обычной сиднейской школы. Троя это до сих пор злило. Его брат и сестры могли бы изменить ход своей жизни. А они считали, что их решение имеет отношение исключительно и только к теннису.

Они не понимали, что теннис – это просто ключ, которым открывается дверь в большой и более яркий мир. Благодаря теннису Трой не только попал в Стэнфорд, теннис запустил его карьеру. Все в семье любили эту историю. Однажды Трой даже слышал, как Логан пересказывал ее кому-то. А история такая: Трой был в Нью-Йорке и проходил летнюю практику, соревнуясь с группой ужасающе ловких молодых выпускников за вожделенное постоянное место работы в банке «Барклайс», и вот в один прекрасный день в кабинет вошел какой-то седой мужик и спросил довольно грозным голосом: «Кто тут у вас играет в теннис?» Трой поднял руку, и мужик сказал: «Я заберу тебя после работы. Будь в белом, пожалуйста». Трою пришлось в пятнадцатиминутный обеденный перерыв сбегать в «Мейсис» на Таймс-сквер и купить первую попавшуюся под руки белую одежду, какую он смог найти, на примерку времени не было. Блестящая черная машина отвезла их в роскошный теннисный клуб, где они играли в паре против двоих мужчин (один пожилой, один молодой) и одержали решительную победу: 6–0, 6–0. Оказалось, что устрашающего вида седовласый мужик – это Большой Кахуна, и он ненавидел второго старика по причинам, так и оставшимся неизвестными. В тот день было много улыбок, сопровождавшихся тяжелыми взглядами.

Догадайтесь, кто получил работу?

Да, его родным нравилась эта история. Они любили все истории о том, как кто-то из Делэйни выиграл матч или что-нибудь. Но Трой как будто нуждался в том, чтобы его брат и сестры – все они сказали: «Нужно было мне соглашаться на стипендию, Трой, тогда и у меня была бы такая же жизнь, как у тебя». Однако все трое смотрели на Троя и его жизненный выбор не с завистью, а с каким-то веселым и слегка отстраненным чувством превосходства, как будто деньги и успех – всего лишь блестящие детские игрушки, смешные и глупые.

Это правда, Бруки ужасно страдала от мигреней в подростковом возрасте, так что у нее не было выбора, пришлось бросить теннис и остаться для учебы в Сиднее. Эми – это Эми. Она не могла справиться со стрессом теннисных турниров. Трой никогда не понимал свою старшую сестру, пока однажды она не объяснила ему: «Представь, что ты ужасно нервничаешь перед игрой. Только никакая игра тебя не ждет. Это утро вторника. Вот как я себя чувствую». Но Логан должен был сказать «да» Гарварду! В школе он учился лучше Троя, и у него такой невероятный удар справа. Разве он нашел применение своим мозгам и этому удару?

Трой попытался представить своего брата преподавателем в аудитории. Кто вообще ходит на его занятия? И чему он учит на этом курсе по «деловым коммуникациям»? Как писать деловые письма? Откуда Логану знать это? Он в жизни хоть одно отправил? Теперь все общаются по электронной почте. Он представил Логана в дешевом галстуке из «Кей-марта», подаренном матерью на Рождество, вот он стоит у старой коричневой доски и выводит на ней мелом: «Всем заинтересованным лицам, искренне ваш, уважаемый господин/госпожа».

Сказать по правде, Логан, наверное, хороший преподаватель. Из них четверых он был лучшим тренером и единственным, кому это занятие действительно нравилось. У него на лице появлялось такое же сосредоточенное выражение, как у отца, когда тот наблюдал за игрой какого-нибудь ребенка. Любого. Даже совершенно бездарного. Логану было лет четырнадцать, когда отец сказал мальчику, на котором Трой поставил бы крест из-за отсутствия координации между руками и глазами: «Ты отворачиваешься от мяча в последнюю секунду».

Но это теннис. Не мог же Логан чувствовать такой же страстный интерес к обучению искусству делового общения мелких начинающих бизнесменов, которые рвутся в тот мир, куда сам Логан вовсе не стремился попасть? Это просто… неправильно. Логан вел неправильную жизнь, и ему было все равно, но – какого хрена! – почему он, Трой, переживает из-за этого?

В детстве он всегда хотел только одного – победить старшего брата в чем угодно и во всем. Это был смысл его существования. Первая победа в теннисе над братом опьянила его, как доза кокаина, разве что потом, как и от кокаина, его затошнило. Он всегда вспоминал с возмущением и недоумением, как тошнота затмила ему радость победы, как ему пришлось пойти в душ, чтобы охладиться, и он решил, что проблема позади, но потом сорвался и наорал на какого-то ребенка из теннисной школы, который зашел в их дом через заднюю дверь. Он просто ненавидел, когда ученики считали их кухню подсобным помещением теннисного клуба.

Трой как будто ощущал вину за то, что победил своего брата, словно старшинство в два года давало тому вечное право побеждать его, Троя.

Теперь их отец, похоже, в равной степени впечатлен – или не впечатлен – карьерными успехами обоих своих сыновей. Только Бруки удалось получить одобрение отца, потому что она его любимица и начала свое дело. Стэн, казалось, не замечал, что Трой тоже много лет работает сам на себя.

Вот что происходило всякий раз, когда Трой встречался со своими родственниками. Он регрессировал. Его эмоции начинали галопом носиться по кругу. Ему хотелось победить Логана, хотя тот ни во что не играл. Он завидовал тому вниманию, каким отец одаривал его младшую сестру за ее мелкую физиотерапевтическую практику. Какого хрена! Можно подумать он – Эми. Это просто унизительно!

– Ты ведь ездил в Нью-Йорк по работе? – спросил Логан.

– И для удовольствия, – ответил Трой.

О работе говорить не стоило. Когда Трой пытался объяснить, чем зарабатывает себе на жизнь, у его родных на лицах появлялось сосредоточенное, но бессмысленное выражение, какое, наверное, бывает у людей, когда они слушают радиопрограмму с какой-нибудь далекой радиостанции и до них сквозь помехи доносится только каждое двадцатое слово. Его мать, благослови ее Бог, даже подписалась на подкаст «Разговор с биржевиком» и делала заметки, храбро слушая записи, но к настоящему времени ничуть не продвинулась в понимании сути биржевых дел.

– Так ты… давно не был на корте? – Трой вопросительно посмотрел на брата. Они с ним не играли уже много лет.

Логан раздраженно вздохнул, как будто Трой задавал ему этот вопрос уже бессчетное количество раз, прекрасно зная ответ на него.

– Давно.

– Почему? – спросил Трой с искренним интересом. – Даже с мамой и папой не играл?

– Нет времени. – Логан подвигал левым запястьем, словно показывая невидимые часы.

– Нет времени, – повторил Трой. – Что за чушь! Времени у тебя предостаточно.

Логан пожал плечами. И вдруг выпалил, словно не мог смолчать:

– Я не понимаю, как можно играть светски.

Последнее слово он произнес так, будто оно воняло.

– А мне нравится, – честно признался Трой. У него были приятели, с которыми он играл на полурегулярной основе в Сиднее и Нью-Йорке. Все они прежде выступали на турнирах, как и он. Примерно в семидесяти процента матчей он выигрывал. – Держит в форме. Остальное теперь не важно.

– То есть тебе все равно, выиграешь ты или проиграешь?

– Нет, я играю ради победы, – ответил Трой, – но это не вопрос жизни и смерти.

Братья задумчиво посмотрели друг на друга. Они были одного роста, хотя Трою нравилось думать, что он чуть-чуть выше брата. Вероятно, это впечатление создавали волосы. Он пользовался муссом для укладки.

– Я не против постучать ракетками, но как только мы начинаем считать очки, мне сразу становится небезразлично, выиграю я или проиграю, и тогда я… – Логан помолчал. – Я просто не выношу этого.

Он с опаской взглянул на Троя, словно ждал, что тот сейчас что-нибудь съязвит по поводу его откровения.

Через мгновение Трой сказал:

– Но ты все же следишь за теннисом?

– Конечно, – подтвердил Логан.

– А я не слежу. Даже финальные матчи не смотрю, – признался Трой. – Если по телику показывают теннис, я его выключаю. Не могу смотреть.

Двое парней, которых Трой и Логан знали, до сих пор выступали на разных незначительных турнирах. Этих парней они побеждали. Логан полуулыбнулся-полускривился, показывая, что понимает. Трой понимал, почему Логан не может играть. Логан понимал, почему Трой не может смотреть.

С теннисом у них у всех отношения сложные.

– А как девочки? – вдруг оживившись, спросил Трой; он сам кое-что знал, но брат больше его вовлечен в семейные дела.

– Бруки довольно часто играет с отцом, – сообщил Логан. – Про Эми я не знаю. В последний раз она брала в руки ракетку, насколько мне известно, когда уделала какого-то очередного лоха, пляжного волейболиста.

Братья с издевкой усмехнулись. Пляжный волейбол. Эми то и дело знакомилась с парнями, которые считали, что женщина не может победить мужчину ни в каком виде спорта, даже если сами теннисом никогда не занимались. Обычно она наказывала их за сексизм деньгами, вызывая на спор.

Они немного постояли в непривычно дружественной, братской тишине, и Трой подумал, не рассказать ли Логану, что действительно наполняет сейчас его разум. Нечто, не имеющее последствий и тем не менее заставляющее ломать голову в зависимости от того, сквозь какую грань призмы будущих перспектив на это смотреть.

«Я встречался с Клэр в Нью-Йорке» – так он мог бы начать. Логан приподнимет бровь. Клэр ему нравилась. И он был симпатичен Клэр. Он выслушает с интересом и без осуждения. Логану лень будет осуждать.

Но нет. Трой пока не готов говорить об этом, к тому же Саванна в любой момент могла вылезти из машины и прервать их.

Трой засунул руки в карманы. Эта курица собирается сидеть там вечно?

Логан снова принялся монотонно насвистывать, и Трой не выдержал: к черту все это!

Он обошел машину, открыл заднюю дверь и нагнулся посмотреть на Саванну. Она до сих пор даже ремень не отстегнула. Сидела, крепко прижав руки к животу, будто только что вонзила в себя нож.

Нетерпение Троя как рукой сняло.

– Саванна, – мягко произнес он.

Она посмотрела на него глазами, полными слез. Моргнула светлыми ресницами. Слезы пролились.

Трой не выносил вида плачущих женщин.

– Ничего страшного, – сказал он и присел на корточки, чтобы оказаться лицом к лицу с Саванной. – Мы ведь с тобой.

– Знаю. – Она вытерла щеки и повертела в пальцах висевшую у нее на шее на дешевой цепочке потускневшую старинную серебряную отмычку.

– Симпатичное колье, – сказал Трой.

Смещать фокус внимания он научился благодаря эмоциональным пике Эми.

– Спасибо. – Она перестала теребить ключ.

– Эта лоза что-то символизирует? – Трой указал на татуировку у Саванны на предплечье. Зеленые усики обвивались вокруг тонкой руки с синими венами. Он ничего не имел против татуировок, у Эми их было несколько, но эта, сама по себе безобидная, как будто оскверняла по-детски хрупкую руку Саванны. – Или тебе просто понравилось, как она выглядит?

– Это бобовый росток Джека, – ответила Саванна.

– А-а-а, – протянул Трой и попытался вспомнить сказку. Джек забирается наверх по бобовому ростку и крадет золото у великана? – Значит… это о свершении мечты?

Саванна не похожа на тех, кто читает книги о самопомощи и рисует планы в картинках, как достичь желаемого.

– Это символизирует возможность бегства, – поправила его Саванна.

– Точно, – сказал Трой. – Кстати, о бегстве – давай быстро смотаемся туда-обратно и уберемся отсюда.

Он встал и собрался протянуть ей руку, но передумал. Слишком это покровительственно. Вместо этого Трой отступил назад и сделал преувеличенно вежливый жест рукой: «Пожалуйте сюда, мадам». Нужно дать ей пространство. Не торопить. Попытаться понять.

Саванна отстегнула ремень безопасности, повернулась, как на шарнирах, и вылезла из машины. Нервно улыбаясь, посмотрела на него, просунула большие пальцы в шлевки на поясе и поддернула джинсы.

– Извини, я понимаю, ты не хочешь тратить на это целый день.

– Хочу, – сказал Трой. – Все отлично.

Он надеялся, что бойфренд окажется дома и это даст ему повод схватить его за грудки и припечатать к стене, как делают копы в фильмах.

– Прежде чем мы поднимемся, может, стоит проверить, на месте ли его машина. – Саванна легонько прикоснулась к носу и шмыгнула.

– Отличная идея, – согласился Трой.

Логан молчал. Трой попружинил на подушечках стоп, вдруг ощутив прилив бодрости и веселья. Они прошли за Саванной на крытую парковку. Она остановилась, и плечи у нее поникли.

– Все хорошо. Его нет дома. – Девушка указала на пустое место в дальнем углу.

– Вот и ладненько, – обрадовался Логан. – Отлично.

Трой сразу сдулся. Значит, все-таки придется терпеть скукотищу сборов. Он посмотрел на часы. У него и правда не было в распоряжении целого дня.

«С тобой что-то не так, – сказала однажды мать, когда его в очередной раз отстранили от занятий и она привезла нерадивого сына домой из школы. – С тобой что-то очень сильно не так».

«Я знаю», – подумал он тогда, втайне радуясь.

Они втроем поднялись в лифте на четвертый этаж. Трой посмотрел на зеркальную стену и увидел сотню отражений себя и Логана, становящихся тоньше и тоньше, но неизменно возвышающихся над Саванной.

Она провела их по застеленному ковром коридору, пропитанному знакомым запахом лимонного освежителя воздуха, которым всегда пахнет в подобных ухоженных жилых домах среднего уровня, и открыла дверь.

– Входите, пожалуйста, – робко пригласила Саванна, как будто они пришли к ней в гости.

Трою сразу бросились в глаза прислоненные к стене картины без рам – настоящие произведения искусства. Абстракции с энергичными мазками, такими густыми и рельефными, что они выглядели не до конца просохшими. Увидеть здесь искусство Трой не ожидал.

– Он художник, – пояснила Саванна, проследив за взглядом Троя. – Художник-любитель.

Мебели было не много: продавленный двухместный кожаный диван перед прислоненным к стене телевизором да шаткий, с виду стеклянный кофейный столик, на котором стояли коробки с недоеденной едой, купленной навынос. Палочки для еды воткнуты в жареный рис, раскрытая газета заляпана соевым соусом, рядом – наполовину опорожненная бутылка «Короны» с кусочком лайма, плавающим на поверхности оставшегося в ней пива. В углу комнаты стояла пирамида из нераспакованных после переезда коробок. Парень Саванны достал свои картины прежде, чем поставил телевизор. Этот человек аккуратно отрезал кусочек лайма, чтобы засунуть его в бутылку «Короны», но оставил недоеденный обед на кофейном столике. И он ударил свою подружку.

Саванна покачала головой при виде остатков еды на кофейном столике и сделала движение к нему, словно собиралась прибраться, но остановилась.

– Вот эти коробки, видимо, твои? – сказал Логан и кивнул головой на две: одна имела на боку надпись: «САВАННА – ОДЕЖДА», на второй было выведено: «САВАННА – РЕЦЕПТУРНЫЕ КНИГИ».

– Да, – сказала девушка. – Да, спасибо. Весьма благодарна.

Весьма благодарна. Модуляции ее голоса и выбор выражений в речи постоянно менялись: то ей двадцать лет, то все восемьдесят.

– Давайте выносить вещи в прихожую, – предложил Логан.

Они с Троем потащили коробки. Трой взял ту, что с книгами, и зашатался под тяжестью.

– Ты в порядке, приятель? – с непроницаемым видом спросил Логан.

Они вернулись и застали Саванну сидящей на корточках в крошечной кухне – дверцы всех шкафов открыты, а сама она наполняет коробку кастрюлями, сковородками, сверху кладет блендер.

– Я люблю готовить, – обратилась она к Трою, будто объясняя свои действия.

– Мне говорили, – ответил он. – Мама и папа захотят держать тебя у себя вечно.

– Что еще? – спросил Логан.

– В спальне, – ответила Саванна и посмотрела на них снизу вверх. – Сундук у кровати. Бабушкин. – Она поморщилась. – Он довольно тяжелый.

Братья вошли в спальню. Воздух затхлый, на кровати – ком из сбитых простыней, одеял и подушек, на полу раскидана одежда.

– Видимо, это он, – сказал Логан и попробовал приподнять с одного угла стоявший в ногах кровати сундук из красного дерева.

– Что за черт?! – Из кома на постели вдруг возник голый мужской торс.

У Троя ёкнуло сердце. Он схватил с книжной полки первую попавшуюся под руку вещь и замахнулся ею, как оружием.

– Не шевелись, твою мать!

Логан с грохотом уронил сундук.

– Оставайся на месте, приятель, – проговорил он спокойно и уверенно, как сельский полицейский, голосом низким и тягучим.

Люди часто замечали сходство манеры речи Троя и Логана с отцовской, но только сейчас Трой впервые осознал, что его брат на самом деле говорит и выглядит совсем как их отец.

Мужчина быстро отполз назад и прижался спиной к стене, вцепившись руками в одеяло. Он был костлявый, бледнокожий, с густой черной растительностью на груди и в клетчатых трусах с растянутой резинкой. Трой испытал к нему такое глубокое, нутряное отвращение, что его даже передернуло.

– У меня есть около сотни наличными, – торопливо проговорил мужчина и потянулся к лежавшему на прикроватной тумбочке бумажнику. – Это все. – У него был ирландский акцент. Первая девушка Троя однажды сказала, мол, нет ничего сексуальнее ирландского акцента, и с тех пор существование Ирландии Трой воспринимал как личное оскорбление.

– Нам не нужны твои деньги, – с отвращением произнес он.

– Что за?.. – Саванна появилась в дверном проеме.

– Саванна? – Мужчина взял с тумбочки очки и нацепил их на нос.

Теперь он был похож на долбаного Гарри Поттера. Как он смел быть похожим на Гарри, треклятого, Поттера?! Гарри Поттер никогда не ударил бы женщину.

– Где ты была? – спросил парень Саванну, как будто Троя и Логана не было в комнате. – Я с ума сходил.

– Почему ты не на работе? – спросила она, блуждая взглядом по комнате.

Девушка выглядела испуганной, и ее страх зажег огонь жгучей ярости в груди Троя.

– Меня тошнит, как собаку, – ответил Гарри Поттер, приложил руку к животу и скривился. – Поганый кисло-сладкий соус.

– Твоей машины нет на месте, – сказала Саванна.

– Она сломалась на автостраде. Под дождем. Все дерьмово. – На его лице изобразилось раскаяние. – Прости меня, Саванна, любовь моя. За тот вечер. Это было непростительно, я знаю, но я был сам не свой, очень расстроился из-за… но это не оправдание. Знаю, это не оправдание… – Вдруг он, похоже, вспомнил о присутствии Логана и Троя. – Кто эти парни?

– Друзья, – холодно ответила Саванна. – Они помогают мне забирать вещи.

– Много еще осталось? – спросил Логан.

– Друзья откуда? – удивился Гарри Поттер.

– Не важно, откуда мы, – сказал Трой. – Мы просто забираем ее вещи и уходим.

Саванна схватила стоявший в углу комнаты чемодан на колесиках, подкатила его к открытому встроенному шкафу и начала бросать в него одежду, не снимая с вешалок.

– Но куда ты пойдешь? – спросил Гарри Поттер. – Где ты живешь? – Он сделал движение, словно хотел встать с кровати.

– Оставайся на месте! – велел Логан.

Парень запаниковал:

– Саванна?

– Не разговаривай с ней. Не говори ни единого, мать твою, слова! – Трой подошел к кровати и навис над маленьким сосунком всей мощью своего здорового, крепкого тела ростом шесть футов четыре дюйма. – Она не нуждается в твоих объяснениях.

Трой был свежевымыт, чисто выбрит, одет в рубашку за девятьсот долларов, на руке – часы от Луи Муане, и, может быть, он ошибался в своей жизни и сейчас из-за этих ошибок стоит перед этической дилеммой монументальных размеров, но ни разу в жизни он не поднял руку на женщину и никогда этого не сделает, он не унаследовал ни одного мерзкого гена своего гнусного деда, и ему нравилось выражение страха и смятения на лице Гарри Поттера. Гарри Поттер заслужил это, потому что он по закону, морально и по духу не прав.

Такое случается крайне редко, когда ты знаешь точно, что прав, а другой парень – нет. Трой был Человек-Паук, Халк, Капитан Америка. Он был, разрази его гром, Бэтмен.

Никогда еще Трой не чувствовал себя лучше.