Глава 13

Значит, это пока она не найдет, где жить, – сказала Джой Бруки, расхаживая по гостиной с зажатым между ухом и плечом телефоном и вытирая пыль специальной тряпкой из микрофибры, которую купила на одной из тех мерзких вечеринок, где ей приходилось терпеть демонстрацию товаров в исполнении милой женщины, трое детей которой много лет без особых успехов посещали занятия у Джой и Стэна, поэтому Джой посчитала себя обязанной приобрести три тряпки из микрофибры, по одной за каждого ребенка.

Джой завела себе правило вытирать пыль, когда бы ни позвонил кто-то из ее детей, даже когда это был Логан, разговоры с которым продолжались не дольше тридцати секунд.

Сегодня Джой находилась в отличном настроении. Вчера вечером у них со Стэном был секс. На удивление хороший секс. Если бы она все еще сохраняла способность забеременеть, то это наверняка произошло бы. Джой всегда говорила, что Стэну стоило только взглянуть на нее, чтобы она забеременела, и это сильно смущало и вызывало непонимание у шестилетней Бруки, которая однажды обвинила милого малыша Филипа Нгу в том, что тот попытался «забеременеть ее на перемене».

Сексуальная близость случилась у Джой со Стэном впервые за много месяцев. Она на самом деле думала, что в этом смысле между ними все кончено, и даже не сильно расстраивалась, что само по себе грустно. Она подозревала, это как-то связано с Саванной. Может быть, объяснение тут простое: они снова стали закрывать дверь спальни, что раньше было сигналом к ночи любви, или либидо Стэна подстегнул вид порхающей по дому симпатичной девушки?

Честно говоря, Джой это не беспокоило. Ей и самой доводилось искать поводы, чтобы появляться на переднем дворе, когда тридцатилетний сын Каро Джейкоб, сняв рубашку, работал в саду. Она знала его с малых лет, но он вырос похожим на молодого Роберта Редфорда, а Джой еще не умерла.

Это действительно был очень хороший секс для людей их возраста, думала Джой. Ее подмывало похвастаться Бруки, как здорово вчера проявили себя в спальне ее родители, будто они выиграли какой-то поистине сложный матч.

– Почему ты смеешься, мама? – спросила Бруки.

– Я не смеюсь, – ответила Джой. – Я вытираю пыль. У меня нос зачесался.

Сегодня Бруки оставила два сообщения на ее голосовой почте. Она узнала о Саванне сперва от сестры, а потом, очевидно, ей позвонил Логан, как только уехал от них утром, так что теперь Джой спокойна. Она знала: не позвонить Бруки раньше – это был серьезный просчет. Бруки полагала, что должна первой узнавать обо всех важных семейных событиях. Но, по правде говоря, Джой откладывала звонок Бруки, так как знала, что та отреагирует на новость о появлении в их доме незваной гостьи скептически, с неодобрением и тревогой – так и произошло.

– Логан сказал, что завтра они с Троем будут помогать этой девушке с переездом из ее квартиры. – Бруки говорила по громкой связи по пути домой с работы. Голос ее то и дело пропадал.

– Да, Логан настоял на этом, – ответила Джой. – Он не хотел, чтобы этим занялся отец. Они с Троем завтра отвезут Саванну к ее квартире и помогут забрать вещи. И ей больше не придется иметь дело с этим мерзавцем.

Джой перешла в гостиную, держа тряпку в приподнятой руке, и принялась за коллекцию теннисных мячей. Стэн собрал сорок три мяча с подписями великих теннисистов. Мячи хранились в маленьких стеклянных коробочках, и было просто удивительно, с какой скоростью на них накапливалась пыль. Когда он умрет, первыми исчезнут из дома подписанные мячи. Некоторые из них, вероятно, фальшивые. Джой где-то читала, что подделка спортивных сувениров процветает.

– А вдруг этот ее дружок объявится? – спросила Бруки.

– Он будет один против двоих, – ответила Джой. – Твои братья с ним разберутся.

– А что, если у него будет… я не знаю… нож?

Джой помолчала. Не будет у него ножа!

– Может, им тоже запастись ножами?

– О боже мой, мама! – взорвалась Бруки.

Ее экспрессивная реакция успокоила Джой. Она не хотела отправлять своих мальчиков в зону активных боевых действий. Саванна была вполне уверена, что ее дружка они не встретят, а даже если он там окажется, Трой и Логан – крупные, сильные парни, страху нагонят на любого. Так все говорили. Они справятся. Она не позволит им брать с собой ножи. Честно говоря, в глубине души Джой до сих пор опасалась мальчиков с ножами, как будто они были маленькими и могли порезаться или поранить друг друга. Она понимала, что в ее мыслях заключено серьезное противоречие.

– Его не будет дома, – сказала Джой. – Он графический дизайнер, кажется. Как Индира. Интересно, она с ним знакома? Полагаю, вряд ли. Индира подарила мне симпатичный магнит на холодильник, я тебе не говорила?

Джой продолжала уверять всех, что ей нравится магнитик, лишь бы скрыть тот факт, что на самом деле она смотреть на него не могла, испытав столь жестокое разочарование после вскрытия пакетика. Она, как идиотка, убедила себя, что обнаружит там картинку с УЗИ и что Индира прячется где-нибудь в саду, наблюдая за ее реакцией. Умереть можно!

– Нет, мама, ты не упоминала о том, что Индира подарила тебе милый магнитик на холодильник, – сказала Бруки хорошо знакомым Джой тоном.

Она сама когда-то разговаривала с матерью со схожей снисходительностью.

– В любом случае с мальчиками все будет в порядке.

– Не могу поверить, что нам приходится иметь дело с такими людьми, – причитала Бруки.

– С какими такими? – спросила Джой. – Что ты имеешь в виду?

Бруки никогда не отличалась высокомерием. Джой прививала своим детям скромность. Трой любил расхаживать важным, как павлин, бросать свою блестящую черную кредитку на стол в ресторане со словами: «Я беру это на себя», но это было забавно.

– О, ты понимаешь, о чем я, мама, – ответила Бруки.

– Нет, не понимаю. Ты выросла не в аббатстве Даунтон, дорогая.

– Это не имеет отношения к деньгам или классам. Я говорю о людях, которые, ну, я не знаю, могут оказаться, как там говорят, криминальными элементами.

– В нашей семье хватает криминальных элементов! Твой собственный брат был наркодилером!

– Трой всего лишь продавал травку ученикам частной школы. А тебя послушать, так он наркобарон какой-то. Он просто, знаешь… нашел пустую нишу на рынке.

– Могу заверить тебя, что Саванна – милая девушка, попавшая в сложную ситуацию, – твердо заявила Джой.

– Я не сомневаюсь, что она милая девушка, и то, что случилось с ней, ужасно, но она чужая, и ты не несешь за нее ответственности. У тебя своих забот хватает!

Вот он, покровительственный тон, который начал проскальзывать в речи Бруки с тех пор, как Стэн перенес операцию на колене, будто она теперь взвалила на свои плечи обременительные заботы о престарелых родителях. Это было мило, но слегка раздражало.

– О чем ты говоришь? Нам вообще нечем заняться. Абсолютно. Полная пустота, дорогая.

Джой не до конца понимала, как скучно они со Стэном живут, пока на их пороге не появилась Саванна. Эта девушка дала им повод для разговоров, и она была такой симпатичной, благодарной и вообще милой.

– И Саванна теперь нам не чужая. – Вытирая коробочку с мячом, Джой прищурилась на корявую подпись Агасси. – Каждый человек, с которым ты встречаешься, сперва незнакомец. Твой отец был для меня чужим, когда мы встретились. Ты была маленькой незнакомкой, когда я впервые тебя увидела.

Перед глазами Джой всплыло разъяренное красное личико младенца, которого акушерка держала в руках, словно вытащенного из ловушки зверька. Забавно думать, что эта сердитая беспомощная кроха превратилась в самоуверенную молодую женщину.

– Но ты ведь не пустила отца жить к себе в первый день знакомства, – возразила Бруки.

– Нет, а тебя пустила! – сказала Джой, радуясь своему остроумию, однако смех Бруки прозвучал глухо.

– Ну в любом случае она к нам не переехала, – заверила ее Джой и взяла мяч Навратиловой. – Это временно. Очевидно. – Она говорила быстро и по-деловому, как раньше с бухгалтерами. – Только пока она снова не встанет на ноги. Беспокоиться не о чем. Тебе она понравится, когда вы познакомитесь. Логану она уже сегодня понравилась! Я точно могу сказать. Знаешь, чем она сейчас занимается?

– Копается в твоих украшениях? – предположила Бруки. – Крадет твои документы?

Иногда она совсем как отец.

– У меня нет украшений, которые стоило бы украсть, – ответила Джой. – Хотя пожалуйста. Нет. Она готовит обед. Пасту. – (Запах чеснока и лука плыл из кухни.) – Это уже в третий раз! Она сама предлагает! Говорит, что любит готовить! Ты знаешь, как это прекрасно, когда для тебя кто-нибудь готовит? Ну ты знаешь, потому что Грант это делает.

Последовала недолгая пауза, а потом Бруки задумчиво сказала:

– Я готовила для тебя обед, мама.

– Конечно, – успокоила ее Джой. – Много раз.

Бруки была опытным поваром, как и сама Джой, и, так же как Джой, не получала удовольствия от готовки, мрачно плюхала на стол тарелки с усталым и недовольным вздохом.

В семье Джой все любили, да и сейчас любят, хорошо поесть. Накормить их всех было неизбывной трудновыполнимой задачей, и теперь, когда они остались со Стэном одни, Джой приходилось силком затаскивать себя на кухню каждый вечер с мыслью: «Опять?» Саванна же готовила так, словно это было приятное времяпрепровождение, а не рутинная работа, которую, хочешь не хочешь, приходится выполнять; она напевала себе под нос и попутно прибиралась на кухне.

Бруки не отвечала. Джой слышала на дальнем плане шум машин, сердитый гудок какого-то водителя и представила себе дочь за рулем – хмурую, издерганную тревогами за проклятую новую клинику, которую она так храбро открыла, но лучше бы, по мнению Джой, не делала этого, и беспокойством о своих родителях, которые пока не требовали ее забот. Придет время, моя дорогая, когда мы станем хрупкими, больными и упрямыми и у тебя каждый раз, как мы звоним, будет скручивать живот от любви и страха, но до этого пока далеко, не забегай вперед, мы еще не добрались туда.

– Дело в том, что я ненавижу готовить! – выпалила Джой и ужаснулась, с какой злобой она это произнесла. – Ты даже не представляешь, как я ненавижу готовить, и это никогда не кончается, готовка вечер за вечером, каждый, черт возьми, вечер! Каждый день в пять часов, как заведенный, твой отец спрашивает: «Что у нас на обед?» – и я скрежещу зубами так сильно, что скулы сводит. – Она замолчала, устыдившись за себя.

– Да что ты, мама, – сказала Бруки, судя по голосу, шокированная. – Нам нужно заказывать для тебя еду, если ты и правда настолько не любишь готовить. Я даже не догадывалась, что ты так к этому относишься! Столько лет. Лучше бы ты побольше заставляла нас помогать, когда мы росли, но ты не пускала нас на кухню! Я чувствую себя ужасно…

– Нет, нет, нет, – перебила ее Джой.

Как глупо! Ведь и правда она сама никогда не позволяла детям помогать на кухне. Они были такие взбалмошные и шумные, и у нее не хватало ни времени, ни терпения, чтобы быть матерью, которая с любовью улыбается, глядя на то, как ее перемазанное мукой чадо разбивает яйцо на пол.

Она была бы такой бабушкой. Внуки дали бы ей второй шанс все сделать правильно. Теперь у нее есть и время, и лишние яйца, так что внуков она не оставит без внимания. Рассматривая фотографии своих детей, когда они были маленькими, Джой иногда думала: «Замечала ли я в то время, какие они красивые? Была ли я вообще там? Или скользила по поверхности своей убогой жизни?»

– Я наговорила глупостей. Вообще-то, никакой особой неприязни к готовке у меня нет. Просто приятно, когда кто-нибудь ставит передо мной тарелку с едой, как будто я хозяйка поместья! К тому же теперь готовить нетрудно, раз мы остались вдвоем, твой отец и я, это легко! Ну… а ты как? Как прошли выходные?

– Хорошо. Тихо.

Внезапно в Джой вспыхнуло подозрение. Какое-то напряжение в голосе дочери и воспоминание, что та обещала заехать на выходных, но так и не появилась, а сама она была так занята с Саванной, что только сейчас спохватилась, заставили ее сказать:

– Бруки, у тебя был приступ мигрени?

– И чем еще занимается эта Саванна целыми днями? – одновременно с ней спросила дочь. – Кроме готовки?

– Она отдыхает, – ответила Джой. – Ей нужен покой. Думаю, у нее было сложное время.

Первые пару дней Саванна подолгу спала, как будто оправлялась от тяжелой болезни. Джой со Стэном ходили по дому на цыпочках и переглядывались, недоуменно пожимая плечами. Сначала Саванна вообще ничего не говорила, только с благодарностью съедала все, что перед ней ставили. Приятно было видеть, как румянец возвращается на ее щеки.

Дни шли, и девушка стала разговорчивее, казалось, искренне интересовалась жизнью Джой и Стэна, с удовольствием слушала их рассказы и смотрела семейные фотографии. Она расспрашивала их о теннисной школе: как они начали? Как все складывалось вначале? Трудно ли было найти учеников? Играют ли они сейчас? Почему никто из их детей не захотел продолжить семейное дело? На все эти вопросы отвечал Стэн. Он явно хотел сам отвечать: все время встревал первым – это так на него не похоже! – будто ему необходимо было выговориться, а ее интерес выполнял некую терапевтическую функцию, может быть, позволял подвести итог? Саванна кивала и не выражала нетерпения, когда Стэн тратил десять минут, пытаясь вспомнить, состоялся какой-то турнир в 1981 году или в 1982-м.

– А что думает обо всем этом папа? – спросила Бруки и, не дожидаясь ответа, продолжила, вдруг насторожившись: – Он уже выводил ее на корт? Она играет?

Не умеет она хитрить. Папина дочка.

Бруки всегда жаждала получить одобрение отца, как будто ей его не давали, хотя оно всегда у нее было с того момента, как Стэн впервые взял ее на руки. Она была его любимицей. Все это знали, кроме самой Бруки.

– Саванна не играет. Говорит, что она неспортивная. Но твоему отцу она нравится. – Вообще, было удивительно, как поладили Стэн и Саванна. – Они сошлись на любви к какому-то сериалу. Обсуждают героев, словно это реальные люди.

– К какому сериалу? – нетерпеливо спросила Бруки, как будто это имело значение.

– О боже, если б я знала! – ответила Джой.

Она никогда не была большой любительницей смотреть телевизор, и чем старше становилась, тем меньше у нее было терпения на него – у нее начинала ныть поясница, если она сидела без движения слишком долго, – тогда как Стэн двигался в другом направлении и мог часами просиживать в кресле-качалке, глядя какую-нибудь чушь.

– Ладно, – произнесла Бруки.

– Как Грант? – спросила Джой. – И как работа? На днях я дала кому-то твою визитку. Кто же это был? Сказал, что у него болит спина, как у меня, и я сказала, ну, тогда вы должны познакомиться с моей дочерью, и он сказал…

– Эми говорила, что отец покупает ей новую машину. – Голос Бруки прозвучал резко.

– Кому, Саванне? Он не покупает машину, просто мы обсуждали, что ей когда-нибудь понадобится машина. Твой отец спросил, как она относится к новому «гольфу», и они один раз съездили покататься на тестовой машине. Ты знаешь, как твой отец любит это, даже если ничего не собирается покупать.

– На какие средства она купит себе машину? У нее есть работа? – поинтересовалась Бруки.

– Кажется, я уже говорила тебе, что они с ее парнем совсем недавно переехали сюда из Квинсленда, – сказала Джой.

– Так почему бы ей не отправиться обратно в…

– Джо-ой! Обед!

– Мне нужно идти. Саванна зовет меня обедать. – Она подошла к кухне с телефоном у уха.

– Как отнесся отец к новости о возвращении Гарри? – спросила Бруки.

– Саванна отвлекла его. – Джой понизила голос, хотя и знала, что Стэн уже на кухне и занимается напитками.

Сквозь дверь она видела Саванну с тремя полными тарелками, пристроенными на руках, как у официантки. Прическа ее выглядела очень хорошо.

– Будет интересно узнать, что он напишет об отце в своей автобиографии, – сказала Бруки. – Думаешь, папа станет ее читать? Или это его слишком расстроит?

– Автобиография? – Джой замолчала и отвернулась от кухни.

– Вроде бы Гарри сам пишет ее или платит литературному рабу за ее написание.

– Я не знала.

А следовало бы это предвидеть. Все теннисные знаменитости рано или поздно пишут о себе. Людям нравятся истории успеха. Преподаватель курса «Итак, вы хотите написать мемуары» сказал, что «Из нищеты к богатству» и «Всем преградам вопреки» – самые популярные мотивы в воспоминаниях.

Было как-то унизительно слушать этот глупый мемуарный курс. Зачем это Джой и Каро? Вот Гарри, малыш с разодранными коленками, которые Джой однажды пришлось заклеивать пластырем, тот напишет настоящие воспоминания, которые действительно захотят прочесть люди. Вся прожитая жизнь показалась вдруг Джой совершенно никчемной. Жизнь женщины.

– А ты будешь читать? – спросила Бруки.

– Не знаю, – медленно произнесла Джой. – Возможно.

Она услышала низкий голос Стэна, говорившего на кухне с Саванной, подошла к дивану, села и взяла в руки подушку. Погладила шелковистую бахрому с кисточками на углах, осмысливая свою реакцию на новость. Сердце у нее билось учащенно, но определенно не выскакивало из груди. Тут действительно не о чем волноваться. В конце концов, они со Стэном представляли лишь одну главу в умопомрачительной карьере Гарри. Он просто выдаст более подробную версию затасканной истории о лотерейном билете: как его отец Элиас выиграл индивидуальный урок у Делэйни, привел на него сына, который впервые взял в руки ракетку, бла-бла-бла.

Больше никаких откровений не предвидится. Гарри ничего не знал. Он был ребенком, полностью сосредоточенным на своем будущем. Читателям интересно, каково это – выиграть Уимблдон. Их волнуют его секреты, а не секреты его отца. И не тайны Джой.

Перед глазами у нее всплыло красивое лицо Элиаса: его медленное, чувственное подмигивание. Раньше у нее от этого холодела кровь. Она встретила его на одном турнире между штатами и подумала: «Элиас, не смей больше мне подмигивать!» Но он, конечно, подмигнул ей поверх голов их ничего не замечающих детей. Как будто это просто шутка. Что ж… Она не станет переживать. Выбросит это из головы. Все это было так давно.

«Ни к чему долго думать об одном и том же, – любила говорить ее мать. – Теперь все слишком углубляются в свои проблемы».

– Я должна отпустить тебя, дорогая, – быстро сказала она Бруки. – Знаю, ты занята. – Джой улавливала запах ожидавшего ее обеда. Она положила подушку в угол дивана. – Увидимся в воскресенье, на День отца. Тогда ты и познакомишься с Саванной.

– Она все еще будет у вас? – Голос Бруки едва не сорвался от искреннего разочарования. – В День отца?

Джой снова понизила голос и приникла к телефону.

– Дорогая… – начала она.

В семье бытовал миф, что Бруки нравилась стабильность, что, хотя она младшая и состояние ее здоровья вызывало больше всего опасений, в действительности Бруки – самая крепкая из детей Делэйни, наименее чувствительная, работа и личная жизнь у нее упорядоченны, а вот Эми, старшая, которой вследствие этого полагалось бы быть самой ответственной, неустойчива, хрупка, ее чувства легко задеть, но Джой-то знала правду.

Она знала, что кроется за фасадами, которые ее дети являли миру. Да, у Эми есть проблемы с психикой, но внутри она прочна, как гвоздь. Логан притворяется, что ему ни до чего дела нет, а на самом деле из-за всего переживает. Трой строит из себя главного, потому как чувствует свою незначительность, а Бруки любит изображать, что она самая взрослая из них всех, но иногда Джой замечала на ее лице выражение испуганного ребенка. В такие моменты Джой хотелось обнять свою дочурку ростом шесть футов один дюйм и сказать: «Малышка моя».

– …Саванна не успеет найти себе новое жилье к выходным.

– Нет. Конечно нет, – ответила Бруки, теперь уже отстраненно и бесстрастно. – Ну и ладно, мама. Ты делаешь доброе дело, и я рада, что ты получаешь передышку от готовки. Увидимся в воскресенье. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джой, но Бруки отключилась.

Джой прошла на кухню, где Стэн успел выставить на островок три бокала с вином: белое – для Саванны, красное – для себя и шпритцер – для жены.

Саванна водрузила большую тарелку с зеленым салатом в центр стола и под очень правильным углом вставила в него блестящие серебряные салатные ложки. Кто-то подарил Джой эти ложки много лет назад, и она никогда ими не пользовалась, как-то все не находилось подходящего случая, даже в Рождество, а вот Саванна автоматически брала и пускала в дело, не привязываясь к поводам, самые красивые вещи с кухни Джой: хорошие сервировочные салфетки под тарелки, красивые стаканы, столовые приборы, и в результате каждый обед ощущался как праздничный и приносил удовольствие.

У нее был вкус к сервировке стола. Мать Джой обладала таким же качеством, а вот Джой его не унаследовала. Сегодня Саванна даже принесла веточку цветущей вишни и поставила ее в крохотную вазочку, которую откопала в глубине буфета.

– Музыка? – Джой подняла телефон, склонив голову набок.

Задавая это вопрос, она чувствовала, будто ей года тридцать два и она живет в доме, который делит с подругой, как Эми. Сама Джой в жизни не жила в таких домах. Логан давным-давно завел ей аккаунт на Spotify, но Джой не нашла достойного случая воспользоваться им, как и салатными ложками, пока у не появилась Саванна.

– Да, пожалуйста. – Девушка ловко пробралась у нее за спиной к буфету, чтобы взять мельницы для соли и перца.

– Эта паста выглядит вкусно, Саванна, – сказал Стэн.

Он никогда не сказал бы: «Это выглядит вкусно» – по поводу какой-нибудь стряпни Джой, хотя иногда, беря в руки вилку, бурчал: «Смотрится недурно». Любезность Стэна была как хорошая посуда и столовые приборы. Она придавала вечеру блеск.

Стэн подмигнул Джой – просто как любящий муж, без всякого подтекста, – и она ощутила его руки на своем теле прошлым вечером, его низкий голос у себя около уха, а когда кухню наполнили первые ноты песни Нила Даймонда «Sweet Caroline», Джой позволила улетучиться мыслям о мемуарах Гарри и тревогам за Бруки, по ее телу разлилось глубокое чувство удовлетворения, благословенное, как быстродействующий парацетамол.