Глава 10

Джой Делэйни. Шестьдесят девять лет. Последний контакт был семь дней назад, когда она прислала непонятное сообщение со словами, что будет «вне Сети». Телефон с собой не взяла, – зачитала из блокнота детектив старший констебль Кристина Хури, пока констебль Этан Лим вез их пообщаться с мужем пропавшей женщины.

Полное звание Лима было констебль в штатском, и ему полагалось выглядеть неприметным, однако его костюм неприметным никак не назовешь. Сегодня на нем была темно-красная рубашка, кажется шелковая. Неужели и правда шелк? Ботинки начищены до рояльного блеска. Кристина задвинула свои с глаз долой – чистка им не помешала бы – и сказала:

– Телефон уборщица нашла под кроватью.

– Полагаю, если человек собирается быть «вне Сети», он не берет с собой телефон? – услышала она ответ Этана, старавшегося замаскировать вопросительную интонацию.

Кристина была назначена к констеблю Лиму детективом всего неделю назад и пока не нашла верного ритма рабочих отношений с ним. Он, казалось, нервничал в ее присутствии, и она никак не могла решить, смириться с этим – и держать ребенка ходящим на цыпочках! – или как-то помочь ему расслабиться.

Кристине не слишком хорошо удавалось расслаблять людей. Всю жизнь ей твердили, что она мало улыбается, и пустая болтовня всегда была ей в тягость. Нико, ее жених, взял на себя все необязательные словесные контакты, которые требовались от них как от пары: поддерживал беседу с разговорчивыми таксистами и болтливыми тетушками, – ему это ничего не стоило. Кристина иногда беспокоилась, что мало вносит в общий котел. «Отношения – это не счет, который можно разделить пополам», – говорил ей Нико. Он ошибался. Они именно таковы. И она проследит за этим.

Когда Кристина находилась в должности Этана, детектив, под началом которого она работала, применял авункулярный подход, то есть обращался с ней как добродушный дядюшка, и ни у кого не возникало сомнений, в каких они отношениях.

«Помнишь свою азбуку?» – спрашивал он так часто, что это начинало раздражать.

«Автоматически ничего не принимать. Без оглядки ничему не верить. Все проверять», – отвечала она.

Но Кристина не могла разыгрывать авункулярность. А есть вообще женский вариант этого слова? «Просто будь собой, – говорил ей Нико. – Этот парень хочет поучиться у тебя». У Нико никогда не возникало проблем с тем, чтобы быть кем-то еще, кроме Нико.

– Двое взрослых детей Джой вчера заявили о ее исчезновении, – продолжила Кристина. – Полицейский опрашивал мужа пропавшей женщины и заметил у него на лице царапины.

Этан поморщился.

– Муж проявляет содействие, но мало что говорит. Он подтвердил, что они с женой поругались, когда разговаривали в последний раз. Итого. – Кристина вздохнула; в горле у нее запершило. – Очевидно наличие множества красных флажков.

Она не могла заболеть прямо сейчас. Вдобавок к этому потенциально подозрительному исчезновению человека она разбиралась с уличным нападением, двумя случаями домашнего насилия, вооруженным ограблением автомастерской, несостоявшимся школьником-поджигателем, кражей со взломом и подгонкой свадебного платья.

Примерка платья была намечена на сегодняшний вечер после работы, и, судя по тому, как яростно спорили о линии талии и вырезах четыре ее кузины, не исключен третий случай домашнего насилия. До свадьбы оставалось еще шесть месяцев, но, очевидно, это вообще не срок, по словам ее кузин, которые были большими специалистками по бракосочетаниям. Кристина считала, что хорошо справляется со стрессами, пока ей не пришлось взяться за организацию свадьбы. «Устрой все по-простому», – советовали ей друзья, не принадлежавшие к крупным ливано-австралийским семействам, а потому не понимавшие, насколько это неправдоподобно.

– Хочешь таблетку от кашля? – спросил Этан.

– Нет, – отозвалась Кристина и прочистила горло. – Нет, спасибо.

Она вытянула и оборвала с рукава форменного пиджака торчащую нитку и тайком проверила, не зияет ли голое тело сквозь просветы между пуговицами, туго стягивавшими рубашку. Размер чашек лифчика не соответствовал ни характеру Кристины, ни ее профессии, но среди женских предков детектива Хури имелось множество невысоких, острых на язык, полногрудых женщин, так что это судьба. Если бы в конце девяностых полицейское начальство не отменило требования к сотрудникам по росту, Крошка Крисси Хури, самая маленькая девочка на всех классных фотографиях за школьные годы, никогда не получила бы эту работу.

На одежде Этана, естественно, никаких торчащих ниток не было. Она явно сшита на заказ. Очевидно, его предки – старые денежные мешки. Мальчик из частной школы. Кристина попыталась не придираться к нему. Ее предки не были ни старыми денежными мешками, ни новыми – в их мешках всегда не хватало денег.

Они остановились на светофоре за внедорожником, к которому сзади было прикреплено три детских велосипеда, номерной знак ответственно оставлен на виду. Эти тенистые зеленые улицы с аккуратно подстриженными лужайками перед каждым домом имели мало общего с районами на западе города, где выросла Кристина, за исключением мертвой летучей мыши, висевшей на проводах у них над головой. И все же она радовалась, что не работает в своем старом районе, как в начале карьеры, когда ей приходилось сажать за решетку знакомых. Первым, кого она арестовала, стал парень, сидевший с ней за одной партой на биологии. «Крошка Крисси Хури берет меня под стражу!» – с пьяной радостью прокричал он, когда на нем защелкнулись браслеты.

– Она взяла с собой что-нибудь? – поинтересовался Этан.

– Кошелек, ключи от дома и больше ничего. Ни дорожной сумки. Ни одежды. Никакой активности ни на ее банковских счетах, ни в соцсетях.

Кристина вынула цветную фотографию Джой Делэйни, принесенную ее родными. Милая хрупкая женщина, выглядит моложе своих шестидесяти девяти, улыбается, стоя на пляже, одной рукой придерживает на голове соломенную шляпу, чтобы не улетела. Снимок человека в шляпе не слишком подходит для целей идентификации. Нужно попросить у родственников другой. А лучше два или три. Здесь Джой в футболке, надетой поверх купального костюма. Футболка белая, на груди – три цветка в ряд: красный, желтый, оранжевый. Герберы. Кристина только недавно начала запоминать названия цветов. Свадебный букет был следующим пунктом в ее списке. Честно говоря, она лучше взялась бы раскрывать убийство, чем выбирать букет невесты.

– С виду милая дама, – сказала Кристина, постукивая снимком по колену.

– Домашнее насилие в прошлом? – спросил Этан.

– Нет, – ответила Кристина.

Они свернули на подъездную дорожку у большого ухоженного семейного дома. Перед ним – серебристый «вольво». Розовые, фиолетовые и белые цветы (теперь Кристина могла определить, что это гортензии) вываливаются с клумб. Серый котенок метнулся через лужайку и исчез за забором. Белый уголок письма высовывался из металлического почтового ящика с номером дома, надписью «ПОЧТА» и двумя гравированными птичками, клюв к клюву, будто целуются. Это был район домашних питомцев и оросительных установок, выплаченных ипотечных кредитов и голосов с красивой модуляцией.

– Но отсутствие заявления…

– Не означает, что этого не было, – закончил фразу Этан.

Он умел слушать. Редкое качество для мальчика из частной школы.

– Помнишь свою азбуку? – неожиданно для самой себя вдруг спросила Кристина, как только Этан отключил двигатель.

– Автоматически ничего не принимать. Без оглядки ничему не верить. Все проверять, – тут же ответил он.

Настроение у Кристины улучшилось. Может, они нашли свой ритм.

Она авункулярно показала ему большой палец, открыла дверцу машины, вышла, одернула пиджак и сильно потянула вниз рубашку.

Где-то вдалеке из фургона с мороженым раздавалась знакомая тренькающая музыка.

Через два часа дом больше не выглядел таким безмятежным. Сине-белая клетчатая полицейская лента свешивалась с почтового ящика и заканчивалась у края забора.

Кристина запросила ордер на проведение следственных действий на месте преступления и опечатала дом сразу после разговора с мистером Стэнли Делэйни.

Опрос не добавил ничего нового к уже известному и в то же время дал все, что ей нужно было знать. Сегодня вечером примерка свадебного платья пройдет без невесты. Телефон Кристины дрожал от яростных сообщений разъяренных кузин. Ей было плевать.

Она копила возмущение ради миссис Джой Делэйни, потому что ее супруг лгал.