Глава 1
Бесконечная и пугающая стена тумана медленно приближалась к парому, завлекая его в свои влажные объятия. Лёгкими и аккуратными мазками она стирала окружающий мир – и свинцовое небо, и редкие волны, и даже горизонт, до того казавшийся единственной непобедимой константой. В детстве нас страшат вечной тьмой, непроглядной чёрной бездной, но никто не предупреждает о том, каким холодным может быть это давящее со всех сторон желтовато-серое облако, протягивающее к тебе свои мокрые щупальца…
Конни потянула носом воздух, и вместе с ним в её и без того измученное качкой несчастное тело проник этот жуткий могильный холод. Инстинктивно она вся встрепенулась, но это не помогло. Её лицо и волосы пропитались туманом, он влез за воротник и, обратившись ледяными каплями, сбегал по спине к копчику. Ей хотелось взвыть, но внутренний голос подсказывал – так она лишь раззадорит этого гадкого морского духа, и он непременно придумает для неё новое, ещё более неприятное испытание. Или вернёт ей приступы морской болезни, а этого хотелось меньше всего. Судя по опыту последних суток пути, вряд ли в её организме остался хоть какой-то «лишний груз», который без последствий для здоровья можно было бы вывернуть за перила на палубе. Стараясь не задумываться об этом надолго, Конни попыталась вглядеться в туман, но глаза явно отказывались принимать эту разрастающуюся пустоту и очень скоро начали болеть.
«Может, есть смысл вернуться в каюту и ждать конца света там?» – спросила она сама себя, опуская воспалённые веки. Всё, что происходило вокруг, она иначе как концом света про себя не называла. Настолько её впечатлил этот туман, стирающий пространство, словно ластик. К тому же Конни испытывала слабость к красочным метафорам и сравнениям. Вероятно, это было тем немногим, что (помимо внешних генетических проявлений) досталось ей от художника-отца.
– А-а-аргх! – взвыл рядом знакомый голос, который за всё время путешествия успел Конни порядком достать. Тёмный силуэт промелькнул мимо и резко остановился у самого края палубы, чуть не перегнувшись через поблекшие красные перила. – Почему мы проснулись так рано? Судя по этому облачку, мы ещё в самом нигде! А отсюда до острова ещё целое никогда! Точно тебе говорю, Констанция!
– Это всё твоя вина, Берт, – лениво зашевелила заиндевевшими губами Конни в ответ, – ты своим поведением разозлил морского духа, а мстит он мне…почему-то…
– Как всегда, да? – усмехнулся Берт и, поправив на носу воображаемые очки, принялся изображать акцент и голос доктора Фрейда (как он сам себе его представлял). – Это расп’гостранённая болезнь всех ста’гших сестё’г, моя до’гогая Констанция! Р’гевность к младшему р’гебёнку в семье по’гождает в твоём сознании ложное п’гедположение, будто сам факт существования б’гата является п’гичиной твоих собственных бед и неудач!
– Господи Иисусе, Берт! Что это за звуки ты издаёшь? – Конни как будто бы даже очнулась от своего апокалипсического полусна и с изумлением взглянула на брата. – Откуда эта картавость?
– Это немецкий акцент! Или австрийский? Они как-нибудь отличаются? – попрыгав на месте, чтобы разогнать кровь, бодро тараторил он. Изо рта и ноздрей его валил пар, хотя семейный адвокат уверял их, что климат на острове Сен Линсей очень даже тёплый.
– Никогда не изображай его в присутствии немцев, умоляю тебя, – попросила Конни с нажимом. – И, на всякий случай, при французах тоже. И вообще…где ты понабрался этой психобайды про братьев и сестёр?
– Читаю умные книжки, как и положено умному человеку!
– У нас с тобой разница в возрасте – пять месяцев, умник… – проворчала девушка и втянула голову настолько глубоко в ворот куртки, насколько это было физически возможно. Скрыться от всепоглощающей пустоты это не помогло, но стало хоть немного теплее, – Когда бы я успела тебя приревновать? В перерывах между хождением под себя, грудным вскармливанием и нескончаемыми криками детского отчаяния?
– …нескончаемые крики детского отчаяния… – задумчиво протянул Берт, эхом подхватив слова сестры. – Каково, а? Даже в нытье твоём частенько сквозит настоящая поэзия! А если серьёзно, где это мы?
– Понятия не имею… – голос Конни сорвался в надрывный скрежет, – паромщик куда-то запропастился, я его ещё не видела. Весь паром будто вымер.
– А может, он и впрямь вымер? – добавив загадочных ноток в свои кривляния, медленно протянул Берт и обернулся с таким театрально-драматичным выражением лица, что хоть сейчас рисуй с него афишу для фильмов Хичкока. Всё же, несмотря на все мимические старания этого горе-театрала, и на расстоянии вытянутой руки в густом облаке тумана Конни с большим трудом могла рассмотреть черты лица брата. Впрочем, с ними она и так была прекрасно знакома. Во многом ещё и потому, что львиную долю из них она в качестве папиного наследства пожизненно носила на своём собственном лице. Думая об этом, она всегда с усмешкой вспоминала четвёртую жену отца, предпринявшую когда-то смелую попытку публично усомниться в том, что они с Бертом действительно дети великого Яна Маршана. Эксцентричная дамочка сколько угодно могла плеваться ядом и язвить, но стоило Берту и Констанции оказаться в одном помещении с отцом, и все подобные обвинения тут же являли общественности свой истинный облик – бессмысленного словоблудия или откровенной клеветы. Не считая того, что Конни так и не догнала ни отца, ни брата ростом, их родственное сходство было более чем очевидно. У всех троих, как у херувимов с рождественских открыток, вьюнком вились пшеничного цвета локоны, но заметно контрастировали с ними тёмные острые стрелки бровей, а у отца и вовсе росла жуткая чёрная борода, что делало его на удивление привлекательным для фотографов и коллег-художников.
Хоть Берту с бородой и не повезло, всё же он был точнейшей молодой копией Яна Маршана, и не только внешне. Ему досталось и придурковатое (как всегда казалось Конни) обаяние, и неиссякаемая жажда жизни, и даже кое-какие художественные таланты. Старшей же сестрице, видимо, не досталось ничего, кроме фамильных черт. Хотя нет, ей достался дом…
Дом на острове Сен Линсей.
– Смешно, – без улыбки хмыкнула девушка и прильнула к перилам в надежде, что с этой позиции ей удастся рассмотреть хоть что-то вдали. – Как думаешь, скоро мы приплывём?
– Не знаю. А вдруг мы пересекли границу мира мёртвых и живых? Что если теперь мы вечно будем скитаться в этом тумане? Или мы просто заблудились…
– Завязывай с этой лирикой, Берт, – Конни очень устала от поездки. И особенно устала от болтовни брата. – Сейчас заблудиться невозможно. Все корабли напичканы электронными навигационными системами и всякими там датчиками. Даже если б очень хотел потеряться, то и не смог бы! Понимаешь?
– Понимаю. А ещё ты зануда, ты знала об этом?
– Догадывалась…
Они замолчали на ближайшие минут двадцать, но и двадцать минут в этой тягучей и серой прослойке междумирья казались вечностью. На верхней палубе не было больше никого, и от того с каждой минутой жуткая мистическая версия Берта переставала казаться такой уж нереальной. Стоило об этом задуматься, и с туманом что-то произошло. Он не стал таять сразу, но как будто начал опадать со всех сторон, превращаясь в полёте в гадкую ледяную морось. По-девичьи взвизгнув, братец первым рванул в укрытие, ловко скользя по залитой дождём палубе. Мелкими шажочками Констанция засеменила следом. Как только они успели забежать в укрытие, на паром с грохотом обрушился ливень, застилавший окна и поглощающий свет. Вокруг стало темно, и даже слабое мерцание электрических лампочек в их каюте не особенно помогало. В довершение ко всему, Конни снова начало укачивать, поэтому она, не раздеваясь, поспешила лечь на свою койку и закрыть глаза.
– Ты когда-нибудь видела, чтобы туман так резко превращался в шторм? – не дав ей провалиться в столь желаемое состояние полусна, рядом заговорил Берт. – Чудеса природы! И почему мы так редко путешествовали по морю?
– Потому что человечество изобрело самолёты, Берт… – сквозь зубы процедила Конни, не открывая глаз. – Но на этом богом забытом островке нет аэропорта…ох…даже маленького аэродромчика! Я бы предпочла сейчас трястись в ржавом кукурузнике, чем быть здесь! Кажется, меня опять тошнит…
– Не правда. Ты уже сутки ничего не ешь, так что нечем тебе тошнить. А уж в ржавом кукурузнике ты бы чувствовала себя ничуть не лучше, поверь мне! У тебя слабый вестибулярный аппарат – вот в чём всё дело, – продолжал жужжать над ухом братец. – Тебя в детстве даже на каруселях укачивало. Да-а, Конни, ты уже тогда умудрялась испортить людям веселье!..
– Просто дай мне умереть, Берт! – взмолилась девушка надрывно, хватаясь за голову. – Зачем ты делаешь всё это ещё более мучительным?!
Он начал что-то отвечать, но голос его утонул в громком утробном гудке парома. Конни резко распахнула веки, отчего перед глазами тут же заплясали в адском танце тёмные пятна и люминесцентные блики лампочек. Подождав, пока зрение более-менее наладится, она осторожно села.
– Паром жив! – театрально возводя руки к небу, воскликнул Берт и широко улыбнулся.
За дверью послышались топот, приглушенная болтовня и скрип старых паркетных досок – пассажиры, которые ещё каких-то полчаса назад не подавали никаких признаков жизни, активно высыпали из своих кают.
– Сен Линсе-е-э-й! – протяжно и достаточно громко провозгласил кто-то вдалеке, затем прошелся по коридорам и повторил своё объявление ещё раз, не забыв звонко стукнуть чем-то о каждую дверь.
– Мы…приехали? Мы были так близко?
– Наверное, из-за тумана мы этого не увидели, – пожал плечами Берт и, подскочив на месте, ловко сорвал с одной из верхних полок сначала свой рюкзак, а затем и чемодан сестры. – Разве ты не рада?
Конни не могла точно сказать – рада они или нет. Чувство получилось какое-то смешанное. С одной стороны, она не могла дождаться прибытия на Сен Линсей из-за всех этих сложностей с морской болезнью и нелюбовью к замкнутому пространству (в особенности ей не нравилось делить каюту с Бертом), но с другой – неизвестность естественным образом пугала её. А неизвестность заключалась в том, что ни Берт, ни сама Констанция никогда не были на острове под названием Сен Линсей и даже никогда не слышали о нём, пока в их жизни не появился Симеон В.
Он так и представился – «Симеон В. Адвокат семьи Ди Гран» – как только явился к Констанции на съёмную квартиру. Впрочем, это и квартирой-то сложно было назвать: так, чердачок с оборудованным санузлом и крохотной кухонькой в окружении гипсокартонных стен. Это могло бы быть романтичным жилищем, какие любил её отец, будь там фактурная кирпичная стена, большое и старое полукруглое окно и неряшливая, но пропитанная творческим духом мастерская художника. Ничего такого у Конни в квартирке не имелось, потому что это был не какой-нибудь старинный дом (от того и полукруглых окон, фактурных стен и ароматных древесных балок нечего было и ожидать), а самый обычный панельный таунхаус, какие сейчас массово расплодились в любом относительно приличном пригороде. Стены там были наспех обклеены желтовато-бежевыми обоями в мелкую ромашку, на входе висела картинка с ассиметричным голубоглазым котёнком, играющим с клубком ниток, а из мебели дело ограничивалось раскладным диваном, одноместным обеденным столиком и шкафом для одежды. Да, Конни не любила замкнутых пространств, но только в том случае, если это пространство не было её уютной личной берлогой. А эта квартирка была именно таковой – тёплым и таким своим, родным и мягким, как вязаный свитер, убежищем от всех раздражающих факторов внешнего мира. К тому же обходилась аренда совсем недорого, в её положении это было очень кстати.
– Здравствуйте, моё имя Симеон В., я адвокат семьи Ди Гран! – произнёс он, как только Констанция отворила перед загадочным гостем дверь. Хозяева дома сдавали ей это местечко при условии, что приходить и уходить она будет по пожарной лестнице, не беспокоя их и не портя своим видом их иллюзию беззаботной жизни в отдельном доме. Семья эта, ровно как и сама Конни, переживала не лучшие времена, но пока ещё не готова была это признать. Так и получилось, что у этого чердачка была своя лестница и свой собственный отдельный вход через балкончик над вторым этажом.
– Здравствуйте, – растерянно отвечала Конни, машинально пожимая протянутую ей навстречу холодную руку. Адвокат был высоким и очень худым, поэтому его серый костюм висел на нём, как на вешалке. Его влажные от пота русые волосы были явно наспех зачёсаны назад в попытке прикрыть сверкающую лысую макушку. В целом выглядел он достаточно комично, но вполне безобидно и даже трогательно.
– Вы ко мне?
– А вы Констанция Маршан? – поспешил уточнить визитёр, нервно прочищая горло.
– Эх, да… – печально кивнула девушка, пропуская странного гостя в дом. – Чем обязана? Интервью? Неизвестные картины? Или я просто задолжала ещё кому-то денег?
– Нет-нет, ничего такого, госпожа Маршан, – поспешил заверить её Симеон В. – Скажите, а как я мог бы разыскать вашего брата..?
– Он что, опять указал меня в качестве поручителя? – вспыхнула Конни, ясно ощущая в сердце прилив искренней ненависти в Берту за его дурную манеру втягивать её в свои финансовые махинации, словно ей и без того проблем мало. Гость, будучи обладателем печальных глаз породистого бассет-хаунда, взглянул на девушку с выражением глубочайшего раскаяния вкупе с усталостью. У неё сердце защемило от этого зрелища, и ненависть к проделкам братца быстро испарилась.
– Простите меня, госпожа Маршан, – виновато произнёс Симеон В., – видимо, я не с того начал. Дело в том, что я являюсь поверенным вашего двоюродного дедушки Августа Ди Грана. Он приходился дядей вашему покойному отцу.
– О, да… Ди Гран…точно, – Конни начинала припоминать. Отец нередко упоминал, что девичья фамилия его матери была Ди Гран, даже утверждал, будто она относилась к некоему аристократическому роду. Вот, пожалуй, и всё, что было ей известно о родственниках отца. К слову, в сказки про благородное происхождение она никогда не верила, в отличие от отцовских сменяющих друг друга пассий. – И что же привело вас ко мне?
– Повод весьма печальный, к сожалению. Ваш двоюродный дедушка скончался на прошлой неделе, – выдержав драматичную паузу, со скорбью произнёс адвокат. Очевидно, он ждал от Конни соответствующей эмоциональной реакции, и она честно попыталась изобразить глубочайшее потрясение. Вышло прескверно, но лишь потому, что до сего дня девушка и знать не знала об этом родственнике. Решив не перебарщивать с лицемерием, она поспешила извиниться перед Симеоном В.
– Я…я сожалею об этом. Это ужасная новость, но я, признаюсь, совсем не знала никого из семьи Ди Гран…
– Да-да, я понимаю, – часто закивал печальный и заметно уставший гость. – Я же, напротив, знал господина Ди Грана много лет, и мне всё ещё тяжело осознавать…
– Примите мои соболезнования, – невпопад выпалила Конни и только потом сообразила, как странно и неловко развернулся их диалог. К счастью, Симеон вовремя понял, что надо дать беседе иное развитие. С горькой улыбкой на тонких губах он поблагодарил девушку за вежливость.
– Должно быть, вас озадачивает вся эта ситуация, госпожа Маршан, – сочувственно произнёс он затем и быстрым взором окинул её простенькую квартирку, – но, я полагаю, когда всё встанет на свои места, вы будете приятно удивлены. Дело в том, что у Августа Ди Грана не было своих детей, поэтому в своём завещании он пожелал разделить кое-какое своё наследство между тремя оставшимися прямыми потомками фамилии Ди Гран. Так уж выходит, что вы оказались в их числе.
– Так…мне полагается наследство? – изумилась Конни. – Но я же никогда не встречалась с этим Августом…
– Это не играет никакой роли, – поспешил заверить её Симеон В., – господину Ди Грану важно было, чтобы его наследие осталось в пределах семьи. Конечно, для вступления во владение имуществом необходимо выполнить ряд условий, указанных в завещании, но я не могу огласить его, пока не разыщу вашего брата. Вы можете мне с этим помочь?
– Я не видела его уже больше месяца, – пожала плечами Констанция, но быстро сообразив, что лишнее финансовое подспорье ей сейчас не помешало бы, добавила, – но я постараюсь его разыскать. Есть парочка предположений относительно его возможного местонахождения.
– Замечательно, госпожа Маршан! – искренне обрадовался адвокат, и стало ясно, что он уже с ног сбился, пытаясь разыскать Берта. Нервным движением он вытянул из кармана небольшую карточку с указанным на ней адресом. – Я арендовал офис в городе. Как только разыщете господина Маршана, приходите на встречу со мной, и я посвящу вас во все детали.
Многие, помимо Симеона В., пытались разыскать Берта. В числе искателей числились два солидных банка, одна полукриминальная кредитная организация и в общей сложности с десяток лиц из числа девиц и их ревнивых мужей. Если первым двадцатишестилетний повеса должен был деньги, то последним оскорблённое достоинство пришлось бы возвращать весьма болезненными способами. Неудивительно, что теперь братец пропал с радаров и сидел где-то тише воды, ниже травы.
Вот только прятался он всегда по тому же принципу, что и отец, когда ему требовалось сбежать ото всех (и от своих жён в первую очередь). Конни знала этот тайный маршрут и примерно представляла, где сейчас Берта можно подловить. Конечно, пришлось немало потрудиться, но в конце-концов в одном из отцовских укрытий они всё-таки пересеклись, и, лишь услыхав слово «наследство», Берт пулей бросился на встречу с адвокатом семьи Ди Гран.
– И тебя ни капельки не волнует, что мы об этом двоюродном дедушке никогда не слышали? – спросила Конни уже у самой двери арендованного Симеоном В. офиса.
– Думаешь, это ловушка? – на три оттенка побледнел Берт и испуганно взглянул на сестру. Очевидно, братец всерьёз боялся своих преследователей.
– Нет, не думаю…
– Тогда мне плевать! – поспешил отмахнуться он, чуть успокоившись. – Ну захотел какой-то милый старикашка оставить наследство своим бедствующим родственничкам! Разве ж это плохо? Уверен, уже за одно это ему уготовано тёплое местечко в райском саду.
– Может, там какая-нибудь ветхая мелочь и обычное стариковское барахло? Чего ты радуешься раньше времени?
– Не ветхая мелочь, а ретро и винтаж! – прыснул парень нервно, – Что бы это ни было, это можно продать. К тому же, как ты упомянула, наследников трое, а это значит, там есть что разделить на троих! Пусть даже и мелочь, но мы оба сейчас не в том положении, чтобы перебирать варианты. Скажешь, я не прав?
– Прав… – буркнула Конни и заметно помрачнела. Она терпеть не могла моменты, когда несносный братец оказывался правым, но это был именно тот случай. Нет, она не разбивала ничьих сердец, не играла в азартные игры и кредиторы пока ещё терпеливо относились к её задержкам по выплатам, но на данном этапе своего падения она подошла к той самой угрожающей стадии, когда надежд на внезапный успех и всеобщее признание не предвидится. Да и видеть не хочется. Это был период, когда уже не фантазируешь, не строишь планов, а просто живёшь изо дня в день. И, выходя утром из дома, единственное о чём мечтаешь – поскорее вернуться обратно, забраться под одеяло и забыться во сне. Всё, что она зарабатывала, уходило на погашение долгов и оплату жилья, поэтому вот уже больше года в её гардеробе не появлялись красивые вещи, а только «практичные», и ей даже удалось убедить себя в том, что она и сама такая. Практичная. Иногда она проговаривала это вслух. Звучало ужасно. Словно в этот момент она метким выстрелом убивала Констанцию Маршан, весёлую и цветущую, со сверкающей алмазной брошкой в волосах и в узорчатом ситцевом платье. Ту самую белокурую девочку, которую она иногда видела на своих старых фотографиях. От этих мыслей у неё внутри всё сжималось, а затем каменело, надолго застывая в таком неудобном положении.
Симеон В. был страшно рад появлению обоих Маршанов. Он долго распинался о том, как сложно ему далось разыскать их и как тяжело ему даётся континентальный климат. Брат с сестрой вежливо кивали и выражали максимальное сопереживание к козням, свалившимся на адвоката.
– На Сен Линсее, конечно, очень комфортные климатические условия, вот я и привык ко всему хорошему! – наконец, Симеон нервно хохотнул и уселся за свой стол. Берт с Конни разместились на неудобных стульях прямо напротив. – Впрочем, я очень надеюсь, что скоро вы и сами убедитесь…
– Убедимся?..
– В том, что на Сен Линсей превосходный климат, – уточнил адвокат и резким движением раскрыл перед собой толстую, обшитую бордовой кожей, папку с документами.
– А вот здесь нам не помешало бы чуть больше контекста, – после недолгой паузы с сомнением проговорил Берт.
– Да-да, я всё сейчас вам объясню, – тараторил господин В., быстрыми взмахами ладоней пролистывая одну страницу документа за другой. Наконец, он остановился, внимательно уставился в текст и (это было видно по движению его зрачков) прочёл его несколько раз. – Так вот! – он резко очнулся и посмотрел на присутствующих молодых людей. – Как я уже упоминал ранее, Август Ди Гран не имел собственных детей, поэтому всё его имущество по условиям завещания должно быть в равных долях распределено между тремя оставшимися прямыми потомками семьи Ди Гран. Речь идёт о детях его ныне покойного старшего племянника Яна Маршана, Констанции и Адальберте Маршан, то есть о вас. А так же о родной племяннице покойного – Виолетте Ди Гран. Получается, что вам Виолетта Ди Гран приходится двоюродной тётей.
– У нас еще и тётушка есть! Ты слышала, Конни? Многого нам папа не рассказал… – покачал головой смело настроенный Берт.
– Думаю, ваш отец мог не знать Виолетту, – корректно поспешил пояснить адвокат, и его взгляд бассет-хаунда помог придать этим словам особую глубину.
– Пусть она и тётя вам, но ей лишь недавно исполнилось восемнадцать лет, а ваш отец на момент своей кончины не поддерживал отношения со своими родственниками на Сен Линсей очень много лет.
– Что ещё за Сен Линсей?
– Это небольшое, но весьма уютное островное государство, господин Маршан, – пояснил Симеон, – основанное святым чудотворцем Линсеем в пятнадцатом веке.
– Никогда не слышал о таком, – быстро прогнав всю информацию через фильтры своей памяти, выпалил Берт. – А ты, Конни?
– Тоже, – девушка пожала плечами. – Надо на «Википедии» почитать…
– Сен Линсей – это обособленный и очень закрытый мирок. Я не удивлюсь, если информации о нём вы найдёте не очень много. Кроме того, даже попасть туда может не всякий желающий. Но об этом чуть позже…
– Да-да, – кивнул братец, – вы хотели поведать нам, о каком конкретно наследстве идёт речь…
– Берт!
– А что? Я деловой человек и хочу получить исчерпывающую информацию!
– Я вас прекрасно понимаю, господин Маршан, – Симеон В. пролистнул ещё несколько страниц документа и совершенно спокойным голосом зачитал список полагающихся брату и сестре частей имущества покойного Августа Ди Грана.
Пауза в безликом взятом во временную аренду офисе Симеона В. повисла такая долгая и эмоционально тяжёлая, что адвокат невольно заёрзал на стуле. Брат с сестрой не смотрели друг на друга. Каждому казалось, что ему послышалось. Наконец, они медленно оглянулись, и их изумлённые взгляды встретились. Выражение лиц обоих ясно давало понять – они услышали ровно одно и то же.
– Кхм-кхм… – нервно прочистил горло адвокат и уже заметно более осипшим голосом произнёс, – Как я и говорил ранее, покойный господин Ди Гран указал в завещании условия, выполнение которых предоставит вам возможность распоряжаться данным имуществом и денежными средствами. Во-первых, вы оба должны переехать в его фамильный дом на острове Сен Линсей для постоянного проживания там. Во-вторых, вы оба обязуетесь носить двойную фамилию Маршан – Ди Гран и передать фамилию Ди Гран своим будущим наследникам. Так же в своём завещании Август выразил надежду на то, что вы позаботитесь о его племяннице Виолетте и станете ей добрыми друзьями, но это уже просто пожелание, юридически оно никак не регулируется.
– Та-ак…и…эм…это всё? – тихонько поинтересовался Берт, уже совсем не такой храбрый и решительный, как пару мгновений назад.
– Это всё, господин Маршан. Осталось только выяснить, готовы ли вы с сестрой переехать на Сен Линсей. Если ваш ответ будет положительным, мы сегодня же оформим всё официально.
Они согласились, не советуясь. Не могли не согласиться.
