Глава 27

Клим сидел в кресле, находясь в редком благодушном настроении, и дослушивал доклад своего финансового директора Левы Каца, с которым его связывали очень давние отношения. Согласно докладу Левы, финансовые показатели деятельности группы компаний Клима под единой вывеской «Некоммерческое объединение «Прогресс» выглядели очень неплохо. Лева во время беседы, как всегда, был чем-то недоволен и встревожен, но это было его обычное, нормальное состояние души. Зато цифры говорили сами за себя. Клим плеснул коньяк в два пузатых бокала и поднял свой. Лева оторвался от бумаг, тоже взял бокал и выжидательно взглянул на Клима.

– Давай, Левка, за наши успехи! – улыбнувшись, проговорил Клим и залпом осушил свой бокал.

– Я так понимаю, что тебе уже сегодня не до отчетов? – как всегда, тихим грустным голосом проговорил Лева.

– Ты прав, день сегодня был больно муторный, давай отложим всю эту бухгалтерию на завтра, а сейчас лучше жахнем еще по капле, да поеду развеюсь. Может, со мной? – спросил Клим, заранее зная ответ унылого Левы. Как он и предполагал, тот отрицательно замахал головой и начал молча аккуратно складывать в папочку свои бумаги.

Клим встал с кресла, взял лежащий на соседнем стуле кожаный плащ и повернулся к двери. В этот момент раздался телефонный звонок. Клим, сморщившись, схватил трубку, буркнул что-то приветственное и молча замер с округлившимися глазами. Лева с тревогой уставился на босса, который, не произнося ни слова, опустился в кресло и внимательно слушал кого-то на другом конце провода, сделав Леве знак оставаться на месте. Наконец, дослушав собеседника, он, тщательно подбирая слова, медленно проговорил:

– Неменялин, ты тон-то сбавь. Мы с тобой не пацаны в подворотне, верно? Меня пугать – только время тратить. Думаю, ты и сам понимаешь, что приказ на такой бессмысленный кровавый беспредел я отдать не мог. Но что поделать, свои мозги каждому дебилу в башку не вложишь. К сожалению, и наказать их уже нет возможности. А с твоим московским и областным начальством, я думаю, мне удастся вопросы урегулировать. Не парься, ты тоже в накладе не останешься. Ну, будь здоров! Пока, – и он со злостью швырнул трубку на телефонный аппарат.

Лева молча смотрел на Клима, по опыту зная, что лишние вопросы под горячую руку тому лучше не задавать. Иногда это может оказаться опасным для здоровья. Что сочтет нужным, и так расскажет. Клим уставился на Леву, а затем растерянно проговорил:

– Да что же это за Богом проклятое место?

Лева продолжал молча смотреть на Клима.

– Похоже, что Краб и Боб совсем с умом раздружились в этом долбаном Глуховецке. Серьезно ранили огрызка Иноземцева, который со Слоном мутил и торчал мне двадцать тонн, а потом еще зачем-то завалили его бабу. А дальше вообще дурдом. Краб грохнул Боба и, сваливая из города, устроил пальбу с гаишниками. В результате сам погиб и тяжело ранил мента, у которого двое детей. Неменялин кипит, как самовар, и жаждет крови. Ни хрена себе сюжет! Оставь детей одних со спичками, – растерянно произнес Клим.

– Про Слона или Вацека нет информации? – осторожно спросил Лева. Клим задумчиво покачал головой. – Менты пока ничего не нарыли. Посмотрим, может, Толя Першинг на месте сумеет разобраться в этом гадюшнике.

Уже поздно вечером Клим после долгого раздумья все же набрал номер Борисыча. После долгого ожидания он наконец услышал знакомый хриплый голос.

– Здорово, Клим, а ты позднее позвонить не мог? Сука, ты мне такой сон испортил! – недовольно проворчал старик.

– Не переживай, в гробу когда-нибудь отоспимся! – буркнул Клим. – Сема, ты мне ответь, что происходит в твоем долбаном городе? Сема, я уже шесть человек в твоем Мухосранске потерял, пять лимонов зелени бесследно сгинули, прииск мимо меня уплывает, Паше Ташкенскому лимон торчу в качестве штрафа за срыв сделки, ментам зарядил хренову тучу бабла, и все как в бездонную бочку. Племянник, родная кровь, и тот, падла, похоже, предал! Да что же это за… – и Клим надолго разразился потоком яростного отборного мата.

Лежа в постели, Борисыч отодвинул трубку немного в сторону от уха, ухмыльнулся и стал терпеливо ждать, когда Клим закончит свои тонкие философские наблюдения по поводу испорченности мира и человеческой неблагодарности. Когда трубка немного остыла, Борисыч душевно и проникновенно задал полагающийся в таких случаях вопрос: «Сам-то как? Держишься?»

– Братва недобро шепчется по углам, а мне и ответить нечего! – опять заорал Клим. Судя по бурной речи и несвойственно долгому для Клима монологу, Борисыч понял, что собеседник уже изрядно пьян.

– Клим, ты взрослый мальчик и многое повидал на своем веку. Что произошло, то произошло. Соберись. Я уверен, что завтра с утра ты очухаешься и во всем спокойно разберешься. А я тебе советую обратить внимание вот на что. Постарайся пошуршать осторожно и выяснить все про отраву, которой твоих пацанов уморили. Чувствую, что тебе в этом направлении надо рыть. Яды непросто достать, а еще надо знать, как ими правильно пользоваться. Кто-то еще маячит за этой историей в поезде. Ты понимаешь, о чем я?

– Спасибо, Сема. Ты, как всегда, прав. Мудрый ты мужик. Ладно, пойду вдую кому-нибудь – и спать. Пока, – и Клим повесил трубку. – Вот же сука хитрая, не ущипнешь за гладкий бок! – проворчал он недовольно.

Борисыч, хмыкнув, протянул трубку стоящему рядом Лехе и, поморщившись, закрыл глаза, пытаясь заснуть.