Тема, предложенная для эссе, заставила мой желудок сжаться в комок. Я не думала, что какая-либо часть тела способна так сжиматься.

Я понятия не имела почему.

Мы с Мандей должны были работать над этим эссе вместе. В одиночку я могла выжать из себя лишь предельно глупый ответ: моя лучшая подруга хотела пойти туда, и мы договорились сделать это вместе.

– Клодия, ты меня слышишь?

Пришлось снова сосредоточить внимание на мистере Хилле, моем школьном консультанте; он сидел за рабочим столом, на котором царил идеальный порядок, в тесном и бесцветном кабинете.

– Э-э… что, извините?

– Я сказал, что школа Баннекера – сложный вариант. – Он вздохнул, протирая очки. – Кроме того, что для нее требуется средний аттестационный балл три-ноль и уверенная степень в DC CAS, тебе понадобятся также расширенное эссе и рекомендательные письма от директора, преподавателей математики, английского и от меня лично. Еще будет собеседование, которое обычно проводится весной. Ты уверена, что готова ко всему этому?

Старшая школа имени Бенджамина Баннекера – одна из десятка лучших школ в нашем городе с жесткой системой отбора. Это подразумевает трудности – а у меня и в средней школе было достаточно проблем. Было загадкой, почему Мандей так сильно хотела попасть именно туда. Но зная, насколько она одержима этим, я полагала, что у нее, очевидно, был какой-то план подготовки, и я должна была последовать ему.

– Да, уверена.

Мистер Хилл сжал губы и поправил галстук.

– Клодия, они также очень придирчиво относятся к выпускным тестам средней школы и среднему аттестационному баллу. Судя по тому, что я видел, твои оценки в этом семестре… заметно снизились. У тебя все в порядке?

Математика, естествознание и Мандей были единственными причинами, по которым мой средний балл еще не пробил дно, – до нынешнего года. За несколько коротких недель, прошедших после исчезновения Мандей, учебники так и остались непрочитанными, домашняя работа – несделанной, а тесты и классные задания я и вовсе была не в силах сделать.

Почему часы тянутся так долго, а дни пролетают мгновенно?

– Просто в этом году весь материал сложнее. Но я не одна такая! Другие ученики тоже жалуются на это.

Мистер Хилл кивнул и улыбнулся.

– Да, я слышал об этом. Но им предложено после школы посещать репетиторов в учебном центре. Может быть, тебе тоже следует подумать об этом.

Я подскочила так, словно подо мной развели небольшой костер – слова «учебный центр» сработали, подобно спусковому крючку.

– Нет! Я имею в виду, у меня все в порядке, – сказала я, засовывая бланк школы Баннекера в рюкзак между учебников и отступая к двери. – Я буду стараться лучше. Обещаю.

– Что ж, ладно.

Классная фотография, висящая на стене возле двери, навела меня на одну мысль.

– Мистер Хилл, вы не знаете, почему Мандей Чарльз больше не ходит в школу?

– Мандей Чарльз? – задумчиво протянул он. – Ах да, Мандей! Ну-у… не могу сказать точно. Думаю, она переехала куда-нибудь, так?

Я нахмурилась.

– Нет, она не переехала.

– Э-э… ну, ладно.

– Я пыталась дозвониться до нее, но телефон все время выключен.

– Хм… Кажется, у меня есть два ее телефонных номера. Я поищу и позвоню ей.

– Правда? – Я улыбнулась. – Спасибо вам!

Мистер Хилл встал.

– Пожалуйста. Ты уверена насчет репетиторов из учебного центра? – еще раз поинтересовался он. – Потому что я мог бы…

– Спасибо за предложение, мистер Хилл. До свидания!

Я развернулась, едва не врезавшись в закрытую дверь, жутко спеша оставить позади эти пылающие слова, и помчалась по коридору так, будто они гнались за мной.

– Все в порядке. Все в порядке. Все в порядке, – бормотала я себе под нос во время большой перемены. Ноги начинали дрожать всякий раз, когда я видела бланк, торчащий среди учебников. Стенки пузыря, в котором я пряталась, смыкались вокруг меня. Если Мандей не вернется в скором времени и не поможет мне раздвинуть их, я задохнусь в своем мирке, который сама создала для себя.

– Как ты думаешь, мать Мандей отослала ее подальше, потому что они были лесбиянками? – прошептал чей-то голос у меня за спиной.

– Скорее всего, – ответил другой голос. – Ты слыхала, их в прошлом году застукали в туалете, когда они там занимались всякими гадостями.

Я не хотела оборачиваться, хоть эти слова прожигали дыры в моем пузыре.

– Это просто сплетни.

– Ха! Какие могут быть сплетни, если кое-кто видел это своими глазами?

– Говорят, Мандей встречалась и с парнями, и с девочками. Шлюха по жизни… как и ее сестра.

– Ты слыхала, что «Эд Боро» скоро прикроют?

– Да… но городские власти говорят, что потом люди смогут вернуться на старое место. После того, как построят новые дома или что-то еще.

– Ха! Моя двоюродная сестра жила в комплексе «Кэпперс». С ними было то же самое. Снесли бульдозерами все дома, и ни одна из тех семей обратно не вернулась. Из «Темпл-Кёртс» просто сделали парковку. Сейчас кузина с сестрой живут где-то на краю света…

Библиотека хранила миллионы историй, заключенных в стеклянном здании. Один бросок камня – и все эти истории утекли бы наружу. Именно так я ощущала себя в пузыре. Один острый камень – и все мои секреты хлынут вовне. «Но мистер Хилл найдет ее, она скоро вернется», – надеялась я.

– Здравствуйте, мисс Пол!

Она подняла взгляд от стола и посмотрела на меня поверх стопки книг.

– Здравствуй, милая. Как у тебя дела?

Сейчас, когда Мандей не было рядом, а папа и мама пропадали на работе, дом казался пустым и гулким. В библиотеке, по крайней мере, становилось немного легче.

– Все в порядке. Хочу немного позаниматься в медиацентре.

– Хорошо. Я сообщу твоей маме, что ты здесь.

– Круто, – отозвалась я, направляясь в дальнюю часть здания.

– Ах да, Клодия… Ты знаешь, я уже довольно давно не видела Мандей. Как она поживает?

– Она… у нее все хорошо, – солгала я. – Просто она занята.

– А, ладно. Я так привыкла к тому, что она все лето болталась здесь, и теперь решила, что она переехала…

– Вы привыкли видеть ее… все лето?

Мисс Пол хмыкнула.

– Почти каждый день. Сестра записала ее в образовательный лагерь.

Мандей никогда не упоминала о том, что ходила в лагерь. Она утверждала, будто каждое лето только и делала, что торчала дома с братом и сестрами или ошивалась на баскетбольных площадках, наблюдая за матчами.

– Ну, неважно; я видела ее в списке должников и подумала, что она, наверное, переехала и забыла сдать книгу.

Не может быть. Мандей всегда беспокоилась о том, чтобы вовремя сдавать книги. Она готова была идти в библиотеку и в дождь, и в метель, лишь бы не платить штраф за задержку.

Я выдавила улыбку.

– Ну, я сообщу ей, что вы ее ищете. Подскажите, какую книгу она задержала?

– Э-э… вот, «Цветы на чердаке».

В желудке опять образовался тяжелый ком, и я отступила от стойки.

– Хорошо. Спасибо, мисс Пол, я напомню ей, чтобы она ее вернула.

Домчавшись до медиатеки, я остановилась, отчаянно пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли. Мандей взяла эту книгу за неделю до моего отъезда в Джорджию. Она брала ее много раз. Я запомнила обложку, странное название, уголки страниц, которые Мандей загибала, читая книгу в нашей палатке. Почему она все еще у нее?

С третьего класса мы с Мандей вместе ходили на Хеллоуин требовать угощения, наряжаясь в разные костюмы. Феи, клоуны, ведьмы… яйца с беконом. Но теперь мы готовились перейти в старшую школу, и нам нужно было придумать более взрослые и сложные образы. Я размышляла над идеей ангелов или французских горничных, пока не наткнулась в журнале на идеальный костюм: сексуальная полицейская форма в комплекте с пушистыми наручниками.

Конечно, наш план был таков.

Вечером в субботу, за неделю до Хеллоуина, я сидела за кухонным столом, намереваясь всю следующую неделю посвятить крупному проекту по истории. Мы с Мандей всегда работали над проектами вместе. Я занималась творческой частью: плакаты, обрамленные идеально выведенными узорами, заголовки, вырезанные из ватмана, макеты древних городов, сделанные из старых газет и втулок от бумажных полотенец. Мандей обеспечивала содержание. Так мы делали всегда. Мы. Неизменно – мы. Я не знала, как работать в одиночку. Почти каждый день я заглядывала в кабинет мистера Хилла, чтобы узнать, нет ли новостей о Мандей. И каждый раз мистер Хилл говорил мне, что известит меня, когда что-нибудь узнает. Мне начинало казаться, что этот день никогда не наступит.

– Время летит так быстро, что я даже не заметила, как подошел Хеллоуин, – сказала мама, чистя яблоки над раковиной, чтобы приготовить их в карамели для костюмированной вечеринки в честь дня рождения какого-то ребенка; в праздники у нее всегда была куча заказов. – Если б не эта вечеринка, я совсем забыла бы про него!

Я вздохнула, пролистывая учебник в поисках фраз и цитат. Это нечестно, но что еще мне делать! Мой проект грозил обернуться полным провалом. А слова… они выглядели как-то неправильно. Что-то в них казалось не таким, сколько бы раз я их ни переписывала. Я смяла еще один лист бумаги и швырнула на пол к остальным комкам, окружавшим меня.

– Кстати, странно, что ты еще не заговорила о покупке костюма. Или ты уже слишком большая для этого?

Я покачала головой, рассеянно раскрашивая поля в своем блокноте. Внутри пузыря клубился пар, словно под крышкой кастрюли, готовой закипеть.

Мама оглянулась через плечо на мой недоеденный ужин.

– Горошинка, что случилось? Ты не хочешь есть?

Закусив губу, я отвернулась от этих вопросов, бередивших рану, нанесенную исчезновением Мандей.

«Что случилось? С тобой все в порядке? Все хорошо?» Снова, снова и снова…

– Разве ты не рада Хеллоуину?

– Нет, – пробормотала я, вонзая ногти в собственное бедро.

– Правда? Почему? Вы с Мандей всегда веселились как сумасшедшие, когда наступало время ходить за угощениями.

От одного упоминания имени Мандей мне стало нехорошо. Меня охватила неудержимая дрожь, а потом слезы, копившиеся в течение нескольких недель, наконец-то вырвались наружу.

– Потому что мы с Мандей должны были нарядиться сексуальными копами, а теперь она пропала, и мне не с кем пойти выпрашивать сладости, потому что меня никто не любит!

Мама уронила яблоки в раковину и бросилась ко мне, когда я с размаху уронила голову на тетрадь.

– Ну-ну-ну, – заворковала она, гладя меня по спине нежными круговыми движениями. – Зачем ты говоришь такие глупости? Конечно же, у тебя есть подруги!

– Нет, нету! – рыдала я. – Меня никто не любит! Никто не хочет со мной дружить!

Мама покачала головой, словно говоря: «Глупышка!» – и вытерла мне слезы посудным полотенцем. Она не верила, что ее единственный ребенок может быть изгоем. Вздохнув, убрала остатки еды с моей тарелки и достала из морозильника упаковку мороженого. Я всхлипнула; слезы размывали строки в моей тетради.

– А как насчет… может быть, нам наведаться домой к Мандей после церкви? – спросила мама, стоя спиной ко мне. Она говорила неуверенно, раскладывая в две миски мороженое с шоколадной крошкой. – Я поговорю с ее мамой, и мы посмотрим… Как тебе такое?

Она села рядом, протянула мне ложку и натянуто улыбнулась. Было заметно, что ей не нравится эта идея, но она сделает что угодно, лишь бы порадовать меня. Я кивнула, хлюпнув носом, и потянулась за ложкой, но мама отвела ее.

– При одном условии. Я хочу, чтобы ты вступила в группу юных прихожан нашей церкви.

– Фу-у… мам, нет, – простонала я, снова опустив голову на стол.

Мама каждый год пыталась заставить меня вступить в группу юных прихожан – сборище чокнутых фанатов Библии. Если в школе узнают об этом, то к длинному списку прозвищ, летящих в мой адрес, добавится еще одно.

– Тебе это будет полезно, и там ты сможешь завести друзей. Новых друзей, я имею в виду. Они даже устраивают маленькую хеллоуинскую вечеринку. Ну, то есть в честь Праздника урожая, но там будут угощения и игры. Я уверена, ты хорошо проведешь время.

Как по мне, так это ничем не лучше ада. Особенно потому, что я не была ни на одном празднестве, чтениях Библии или в воскресной школе с тех пор, как ушла из церковного танцевального кружка. Примут ли они меня вообще обратно?

– Ну, что скажешь? Ты вступаешь в группу, а я поговорю с мамой Мандей. Договорились?

Особого выбора у меня не было.

– Ладно, договорились.