Глава десятая

Уэльский лагерь оказался по большей части пустым, однако нашлось достаточно солдат, чтобы взять под защиту членов библиотечной делегации. Это как минимум обеспечило им то, что их завели в палатку и позволили им укрыться от ледяного дождя. Подобное уже казалось роскошью. Джесс осел на пол, устланный коврами, и только в этот момент осознал, как сильно он замерз. Пальцы у него практически посинели, и он не мог перестать дрожать. Вся его одежда промокла насквозь и задеревенела ото льда.

Морган оказалась сидящей рядом с ним. Один из уэльских солдат принес всем по кружке горячего кофе, и Джесс выпил свой так быстро, за несколько больших глотков, что даже не обжег язык. Кофе, однако, немного помог ему прийти в себя, и после второй кружки Джесс наконец начал понимать, что происходит вокруг него… и увидел Морган, которая до сих пор дрожала.

– А можно нам плед? – поинтересовался Джесс у мужчины, который приносил им кофе. – Она совсем замерзла.

– Как и ты, судя по виду, – ответил мужчина. – Пледы уже несут. – Его суровая, сдержанная доброта внезапно удивила Джесса. Он поскорее заглотил остатки своего кофе, чтобы скрыть признательность.

Морган дрожала так сильно, что кофе расплескался, когда она попыталась поднести кружку к губам. Джесс протянул руку, чтобы помочь ей. Это оказалось ошибкой. Она вздрогнула от его неожиданного прикосновения и разлила горячий напиток по ним обоим.

– Прости, – произнес Джесс. – Я только хотел помочь.

– Я справлюсь, – ответила она и попыталась снова сделать глоток. На этот раз ей удалось отхлебнуть немного и расплескать совсем чуть-чуть. – Но спасибо.

– За что? – Джесс подумал, что он вовсе не какой-то там герой и уж тем более не храбрец. Ему просто очень хотелось остаться в живых.

Морган отвернулась и опустила плечи, и, заметив это, Джесс отчего-то вспомнил, как она прижималась к нему во дворе таверны после встречи с отцом, когда осознала, что осталась совсем одна.

– За то, что не погиб, полагаю, – сказала тихо она.

Джесс не знал, что ответить, поэтому промолчал.

Уэльский солдат вскоре вернулся со стопкой пледов, и, когда Джесс потянулся, чтобы взять себе один, он невольно поморщился от внезапной пронзительной боли. Странно. Он не чувствовал никакой боли до этого самого момента. Он видел раны у других, видел глубокий порез на руке Дарио, вывихнутое левое запястье Глен, а у Халилы в руке след от пули – ей повезло: пуля не попала в кость, прошла через мышцы.

Джесс почувствовал странное покалывание в боку. Он опустил голову, чтобы взглянуть, в чем дело, и внезапно побледнел от ужаса. Он увидел дырку. Он не мог припомнить, когда его ранили, но, судя по виду раны, кто-то пырнул его ножом. И теперь рана болела.

Из раны текла кровь. И текла очень сильно.

– Джесс! – Он даже не понял, что падает, до того момента, как ладонь Морган шлепнула его по щеке. – Джесс, очнись… Кто-нибудь! У него кровь!

– Я в порядке, – только и смог пробормотать Джесс. Однако он прекрасно понимал, что совсем не в порядке. Его голова стала до странности тяжелой, и единственное, что ему хотелось сделать, – это отдохнуть. Закрыть глаза. Сейчас, когда он немного согрелся, кровь начала литься из раны еще сильнее, и это помогало забыть о боли.

Джесс оказался лежащим на спине, не понимая, когда успел лечь, и вокруг него столпился народ. Лица, глядящие на него, выглядели странно. Томас казался очень и очень странным, непропорциональным, и Джессу хотелось посмеяться, но у него не получилось. Профессор Вульф рядом с ним кричал, отдавая какие-то приказы, которые не имели никакого смысла, он говорил что-то про хирурга. Говорил, что кому-то нужен хирург.

Джесс моргнул, и внезапно настала ночь. Свет едва горел, но от обогревателя веяло теплом. Джесс теперь лежал на кушетке в палатке, укутанный одеялами, и, когда он неуклюже попытался подняться, боль буквально парализовала его. В конце концов ему все-таки удалось отогнуть край одеяла левой рукой. Оказалось, что под одеялом он почти что голый и обмотан белоснежным бинтом от талии до ребер.

– Ох, – только и смог вымолвить Джесс. – Точно. Я вспомнил.

Он снова опустил голову на подушку и внезапно услышал, как кто-то зашевелился поблизости. Это был Томас, который сидел рядом и теперь выпрямил спину, наклонившись к Джессу.

– Не двигайся, – сказал его друг. – Кто-то тебя ножом ударил. Жизнь тебе спас холод, как сказал профессор Вульф.

– Я знаю, – ответил Джесс. Он до сих пор чувствовал себя странно потерянным. – Мне дали обезболивающее.

– Ага, и Дарио обзавидовался. Ему достались только бинты. Тебе дали обезболивающее.

– Это не похоже на выигрыш, – заметил Джесс. – А как все остальные? В порядке?

– Тебе досталось больше всех, – выражение лица Томаса помрачнело. – Из тех, кто выжил. Ты же видел Портеро?

– Я помню. – Джесс подумал, что никогда не сможет забыть этот день. Ничего из произошедшего. Ни смерть Портеро, ни то, как они бежали к воротам, ни малышку на его руках, которую ему пришлось отдать. – Есть новости от моего двоюродного брата?

– Никаких. Они всё еще сражаются в городе. Но мало кто уже может это делать. Дарио полагает, что уэльсцы скоро объявят о победе и выживших пощадят. Они доказали английскому королю, что хотели. Могли убить всех.

Глен была неподалеку и тоже привстала.

– Как будто у англичан руки не запятнаны кровью, – сказала она. – Все началось с того, что они убивали уэльсцев во время восстания в Глиндуре. Мужчин, женщин, детей… всех без разбора, тысячами.

– Так получается, убивать друг друга…

– Хватит, – оборвал их устало Джесс. – Не важно, почему это происходит, или зачем, или как долго. Мы относимся к Библиотеке. Забудьте о своей родине, помните? Мы нейтралитет. Где Вульф?

– Ушел поговорить с генералом уэльсцев.

– А Морган?

– Я здесь. – Джесс повернул голову и увидел Морган, сидевшую на одной из кроватей. – Ты нас всех перепугал. О чем ты думал, когда решил никому не говорить о том, что тебя ранили?

– Я не знал, что ранен, – признался Джесс. – Даже не чувствовал.

Морган в ответ лишь покачала головой и уставилась в темный потолок палатки над их головами. Джесс не видел выражение ее лица. Однако, кажется, она была разгневана.

– Я посоветовал ей отдохнуть, – сказал Томас. – И она ударила меня, когда я попросил ее уйти.

– Я лишь хотела убедиться, что с ним все в порядке. Ты стоял у меня на пути, – сказала Морган. – И ты слишком большой, чтобы тебя обходить.

– Она права в общем-то, – заметил Джесс. Ему хотелось посмеяться, однако он понял, что это будет слишком больно. Желание тут же исчезло. – Получается, мы все-таки выжили.

Томас похлопал Джесса по плечу, но не рассчитал с силами.

– Отдохни еще немного, англичанин. Профессор Вульф сказал, мы можем отдохнуть, перед тем как надо будет уходить. Он хочет быть уверен в том, что ты переживешь дорогу обратно.

О боже, Джесс даже и не думал заглядывать так далеко в будущее, а их ведь и правда ждало еще долгое и неудобное путешествие по кривым дорогам Эйлсбери, а потом придется как-то переживать новую телепортацию… И как они переживут это, будучи ранеными, Джесс не знал, вспоминая, что случилось в первый раз с Идзуми и Гийомом.

– А что насчет книг? – спросил он, чтобы отвлечься от удручающих мыслей. – Нам удалось их спасти?

Тут Халила села на своей койке. Она поморщилась при этом, однако отмахнулась от Дарио, который собрался было ей помочь.

– По большей части книги не пострадали, – сказала она. – Но кровь Дарио перепачкала некоторые в его рюкзаке.

– Это не моя кровь.

– Хорошо, я рассматриваю такую вероятность и скажу вместо этого, что книги Дарио оказались в крови.

– Так-то лучше. Не хочу, чтобы ты думала, что я повел себя беспечно. По крайней мере, не как кое-кто, кто позволил располосовать себе печенку ни с того ни с сего. – Голос Дарио звучал вовсе не так злобно, как предполагали его слова, и Джесс поднял голову, чтобы взглянуть на него. В тусклом свете сложно было разглядеть лицо Дарио, однако Джесс увидел его легкий кивок. Для Дарио это было все равно что поклон. – Запомни: потерять пол-литра крови можно по неосторожности, целый же литр – только по беспечности.

Джесс вытянул свою правую руку. Это было больно, но ему удалось это сделать, и после пары секунд сомнений Дарио все же поднялся на ноги и подошел, чтобы пожать ее.

– Мы по-прежнему не друзья, – сказал Джесс. – Упаси бог.

– Не представляешь, как я счастлив. – Дарио вернулся к своей койке, а точнее, доковылял до нее, прихрамывая. Он тоже был не в лучшем состоянии. Никто из них не чувствовал себя хорошо.

Видимо, Томас задумался о том же самом, когда посмотрел вслед хромавшему Дарио.

– Как они объяснят все произошедшее нашим родным? – спросил Томас.

– Это не важно, – ответила Халила и укрылась одеялом. – Мой отец ни за что не позволит мне остаться после произошедшего.

– Профессор Вульф ничего им не расскажет. Библиотека не заинтересована в том, чтобы вести честную игру, – сказал Джесс.

– Удар ножом сделал тебя на удивление циничным, – сказала она. – А ведь ты когда-то был таким оптимистом.

– Прикуси язык, – ответил Джесс. Ему с трудом удавалось не закрывать глаза, и он сейчас мечтал только о том, чтобы уснуть и забыть о боли.

И в следующий миг вопреки злости, горящей внутри, обезболивающие позволили ему провалиться во тьму с легкостью пера.

Прошло еще два скучных дня, которые Джесс провел, лежа в своей кровати. Уэльские медики осматривали его по три-четыре раза в день, хотя и без особого сочувствия. Джесс попросил принести ему временный личный журнал, которых на медицинском пункте оказалась уйма. Впервые он по-настоящему заскучал по своему старому журналу, по знакомым страницам и запаху бумаги, по толстому переплету. Новенький был тонким и пустым и совсем не успокаивал, однако Джесс все же начал писать, и записал все ужасы и страхи, пережитые им в Оксфорде.

Слова не передают все, подумал Джесс, но он старался.

Остальным одному за другим разрешили гулять без присмотра, но только не Джессу. Все новости доходили до него только с навещающими его друзьями. Чаще всего заходил Томас, однако приходили и Халила, и Дарио, и Морган, и даже Глен. (Джесс не был уверен, когда он начал относиться к Глен как к другу, быть может, это случилось в тот момент, когда они потеряли Портеро и Джесс осознал, что их жалкие перебранки не стоят того.)

Оксфорд оказался в руинах, если верить словам Томаса, и количество погибших было ужасающим. Уэльсцы объявили о временном перемирии и позволили выжившим покинуть город в статусе беженцев, дав им на это целый день, после того как город покинула делегация профессора Вульфа и закончилась осада, однако после этого дня пощады никому не обещали.

Невозможно было узнать, был ли отец Морган в числе выживших.

Томас не стал описывать в деталях, как выглядел теперь город, и Джесс был этому только рад. Ему не хотелось даже думать об этом, ему не хотелось думать ни о чем. Когда он закрывал глаза, перед ним снова появлялась та женщина, что сунула ему в руки своего младенца. Это казалось Джессу бессмыслицей, и попытки сложить все события в одну картину заставляли его чувствовать себя только хуже.

Джесс спрашивал про Фредерика, однако ни у кого не было новостей о его брате. Смерть в городе означала, что, если Фредерик не успел выбраться, обнаружить его тело почти не было шансов. Уэльсцы планировали просто-напросто скинуть тела всех мертвых в общие ямы и зарыть их. Нет, Джесс получит весточку от Фредерика, только если этот пройдоха успел выбраться.

Морган почти всегда была в палатке, хотя ей и позволено было гулять везде, где ей заблагорассудится. Джесс подумал, что, быть может, это Вульф приказал ей присматривать за ним. Помимо вылазок за едой и в туалет Морган постоянно сидела на койке в палатке и читала – читала настоящую книгу, вероятно одну из числа спасенных из серапеума. Джесс не мог расслабиться и перестать думать обо всем сразу, а она продолжала с непринужденным видом листать страницы, так что ему оставалось только завидовать ей, пока он черкал в своем личном журнале. Журнал по-прежнему казался чужим и неуютно лежал в руках, и ручка, которую дали Джессу, ему совсем не нравилась. Она скользила по бумаге слишком медленно.

Все это выводило Джесса из себя.

– Ты не обязана постоянно сидеть здесь, – сказал он наконец Морган. – Обещаю, что никуда не сбегу, если ты вдруг отвернешься.

– Обещаешь? – Она перелистнула очередную страницу. – Не уверена, что верю твоим словам. Ты не из тех, кто знает пределы своих возможностей. Я лично видела, как ты телепортировал такое количество книг, что чуть не потерял потом сознание.

– У меня это неплохо получается.

– В том-то и проблема. Ты думаешь, что у тебя неплохо получается. И поэтому поступаешь необдуманно.

– Так, значит, профессор Вульф приказал тебе следить за мной?

– Я такого не говорила. – Она спокойно перевернула еще одну страницу. – Тебе что-нибудь нужно?

– Мне нужно подняться и хотя бы выйти на улицу. Увидеть хоть что-нибудь помимо этой палатки.

– Увидеть мой дом, который до сих пор полыхает огнем? Трупы моих соседей? Это подойдет под что-нибудь? – Она подтянула колени к подбородку. – Просто замолчи.

«Боже, ну я и умник», – подумал Джесс. Он не знал, как извиниться за свои необдуманные слова.

– Что ты читаешь? – спросил он вместо этого.

Морган ничего не ответила сначала, но потом молча передала ему книгу. Это была Inventio Fortunata, написанная давным-давно оксфордским монахом. Джесс держал однажды в руках другой экземпляр этой книги. И он читал эту самую книгу в последнюю ночь, проведенную в родном доме, перед отъездом в библиотеку.

– Я не вернусь в Александрию, – сказала она. – Профессор Вульф сказал, что верховный скрыватель все знает, что она отдала приказ о моем немедленном возвращении. Мне нужно бежать. Может, в Лондон, у меня, скорее всего, получится затеряться там.

– Найди моего отца, Каллума Брайтвелла, – сказал Джесс. – Скажи ему, что я просил тебе помочь.

– А он не…

– Не выдаст ли тебя? Если Библиотеке, то ни за что. – Джесс передал ей книгу обратно, и их пальцы соприкоснулись. Они едва дотронулись друг до друга, однако то, что Морган не отстранилась тут же, говорило о многом.

Говорило о многом и то, что она попыталась улыбнуться ему сквозь слезы.

В этот момент в палатку вошел профессор Вульф, и, что Морган хотела сказать Джессу в ответ, осталось тайной. Темные глаза Вульфа переместились от Джесса к Морган, а потом вернулись к Джессу.

– Мы уходим утром, – сказал он. – Уэльсцы обязаны нам помогать, согласно закону, однако они не особо этому рады и хотят, чтобы мы убрались отсюда поскорее. Ты еще слаб, однако нам лучше уйти до того, как их терпение иссякнет. Мы отправимся в Лондон. – Взгляд Вульфа снова метнулся от Джесса к Морган. – За нами пришлют экспресс.

Александрийский экспресс, особый поезд, построенный по технологии Библиотеки. Он несся быстрее молнии по специальным рельсам. Джесс всегда считал, этот поезд могут использовать только самые влиятельные люди и начальство Библиотеки, чтобы быстро передвигаться во время дипломатических миссий, или же на нем ездил архивариус по личным делам. Джесс никогда не видел этот поезд своими глазами и даже не знал никого, кто видел бы.

Поезду не понадобится ни единой остановки после отправки из Лондона, и никто не сможет с него сойти, пока они не прибудут в Александрию. У Морган не будет ни малейшего шанса сбежать оттуда.

– Вы могли бы отпустить меня в Лондон одну, – сказала Морган.

– Нет, – отрезал Вульф. – Я не могу так рисковать. Прости.

– Почему вы вообще стали ей помогать изначально? – спросил Джесс. – Если теперь вы готовы повернуться к ней спиной?

– Я говорил уже тебе, Брайтвелл. Я храню секреты. Однако не стану этого делать, если моя собственная жизнь под угрозой. Больше не стану.

Джесс сел и свесил ноги с кровати. Он чувствовал себя слабым, и его бросало в жар, однако уже стало куда лучше, потому что действие морфия и обезболивающих прошло. Рана уже не болела так сильно, однако, когда Джесс напряг мышцы живота, чтобы встать, он тут же пожалел об этом, ибо боль мгновенно усилилась многократно. Все же ему удалось подняться, хотя ноги и дрожали немного.

– И куда ты собрался? – поинтересовался у него профессор Вульф.

– Я устал пользоваться горшком. Иду в туалет.

– Уэльские удобства именно такие, какие ты можешь себе представить в военном лагере. Сомневаюсь, что тебе они понравятся больше, чем горшок. – Профессор Вульф наблюдал за Джессом, однако не попытался помочь. Джесс на секунду схватился за шест, подпирающий потолок палатки, затем взял простую чистую рубашку, которую кто-то оставил для него, и начал натягивать. Это тоже оказалось больно, и пришлось делать паузы, чтобы передохнуть. Долгие паузы.

– Тебе ни за что не дойти одному, – сказала Морган. И тут же поднялась. – Я пойду с тобой.

– До туалета и обратно, – сказал Вульф. – Попробуй сбежать, и тут же поднимут тревогу. И ты знаешь, что тогда будет.

– Вы меня найдете, – кивнула Морган. – Знаю.

Джесс слушал их, совершенно не понимая, о чем, собственно, речь, однако не успел задать ни единого вопроса до того, как профессор Вульф развернулся и пошел прочь. Тогда Джесс посмотрел на Морган.

Она только пожала плечами.

– Я пыталась сбежать, – призналась она. – Когда ты был без сознания. Мне удалось выбраться за периметр лагеря, но меня поймал один из уэльских солдат, и если бы Томас не пришел мне на помощь… Мне бы, вероятно, не поздоровилось. Произошел несчастный случай.

– Несчастный случай?

– Уэльский генерал потребовал, чтобы профессор Вульф отдал меня им для наказания и отказался от нейтральной позиции Библиотеки. Вульф добился компромисса. – Она подняла руку, и Джесс увидел, что вместо временного библиотечного браслета у нее на руке теперь тонкий золотой шнурок в два оборота, с символом библиотеки на печати посередине. Им обычно связывали две руки, однако у Морган он был только на одной.

Шнурок выглядел как украшение, однако вовсе таковым не являлся. С помощью него отслеживали перемещения человека. Именно благодаря такому шнурку Джесс смог выследить и догнать капитана Санти, когда они находились еще в Александрии.

– Теперь он всегда знает, куда я иду, – сказала она. – И узнает, если я попытаюсь сбежать. Ради моей же безопасности. – Морган подошла к Джессу и крепко сжала его левую руку в своих. – Опирайся на меня, если что, – сказала она. – И внимательно смотри под ноги. Там по-прежнему грязь.

Она оказалась права. Дождь лить перестал, однако над головой по-прежнему висели тяжелые и серые, как свинец, тучи. Уэльсцы выложили дорожку из деревянных досок, чтобы не месить грязь, но и доски съезжали под ногами и были едва ли достаточно широкими, чтобы Джесс с Морган могли шагать бок о бок. Джесс сконцентрировался на сложной для него задаче – переставлял по очереди ноги, и все его тело дрожало от усталости, когда они наконец добрались до палатки с туалетом.

Джесс отпустил руку Морган. Ее браслет теперь тихо, но заметно, звенел. Предупреждал. Она подошла к краю территории, по которой ей дозволено было перемещаться.

– Я справлюсь сам, – сказал Джесс и невольно тут же оступился, когда попытался идти дальше.

Морган вздохнула и снова взяла Джесса за руку, когда он наклонился набок, и помогла ему восстановить равновесие, а затем покачала головой.

– Все жители Лондона такие упрямые?

– Я их типичный представитель. Относительно.

– Что ж, тогда я буду чувствовать себя там как дома. – Морган откинула ткань, закрывающую вход, и издала звук отвращения от ударившего им в нос запаха. – Тут по-прежнему чудесно.

– Я правда могу справиться сам, – сказал ей Джесс. – Иди.

– Но если ты свалишься в дыру, то это будет на моей совести, – заметила она. – Давай я хотя бы помогу тебе опуститься на сиденье.

– Нет. – Джесс уставился на нее, пока она не пожала плечами и не отпустила его руку. – Иди. Подожди снаружи.

Морган вышла из палатки, и Джесс тут же засомневался, справится ли он. Он уже чувствовал себя лучше, однако путь сюда отнял у него немало сил. «Соберись», – сказал он себе. Он буквально слышал голос своего отца, разносящийся эхом в мыслях: «Заботься о себе сам, не рассчитывай на чью-либо помощь. Только так можно оставаться сильным».

Итак, Джесс справился. Каким-то чудом. Не самый приятный опыт и далеко не безболезненный, однако чувство контроля над своим телом, после того как еще недавно он ощущал себя совершенно беспомощным, уже было большим достижением. Джесс вышел и рассчитывал увидеть Морган, поджидающую его снаружи.

Однако ее не было видно поблизости.

По лагерю сновало много народу, уэльские солдаты в униформе прогуливались между палатками, а телеги с оружием возили по грязи тут и там, однако никто бы не смог так ловко укрыться здесь. На Морган были библиотечные рубашка и штаны золотого цвета, а также огромные черные ботинки. Ее было бы видно на фоне цветов уэльской формы.

«Следить за ней не входит в мои обязанности, – сказал себе Джесс. – Тем более на ней браслет, с помощью которого ее легко можно отследить. Если она снова попытается сбежать, ее найдут и без моей помощи».

Вполне убедительный довод, однако Джесс вздохнул и, прихрамывая, поплелся ее искать.

Она не успела уйти далеко, и Джесс нашел ее, когда завернул за угол туалетной палатки. Она стояла неподвижно и смотрела куда-то вдаль.

– Дальше мне уходить нельзя, – сказала она.

– Что ты делаешь?

Она не ответила. Джесс проследил за ее взглядом и сначала заметил темный дым, поднимавшийся от земли в том месте, где начинался Оксфорд. Стены разрушили, вместо них валялись каменные обломки, и языки пламени еще кое-где вились под свинцовым небом. Теперь никто не кричал. Стояла пугающая тишина.

Затем внимание Джесса привлек уэльский отряд за обломками стен. Они что-то грузили на свои телеги. Джесс ничего не сказал, Морган тоже промолчала. И в тишине они наблюдали, как телеги скрипят и перемешивают своими колесами грязь, проезжая мимо них.

Телеги оказались нагружены мертвыми. Не убитыми уэльскими солдатами, потому что ни на одном теле не было униформы. Это были погибшие горожане, которых везли в могилу.

– Я не знаю, где мой отец, – негромко произнесла Морган. – И, даже если он умер, я никогда не узнаю точно.

Она развернулась и направилась к палатке. Джесс последовал за ней. На этот раз она не стала его поддерживать, и он запыхался и весь покрылся потом, пока пытался ее нагнать. Когда Джесс поскользнулся и чуть было не упал лицом в грязь, Морган все-таки схватила его за руку и помогла поймать равновесие. Джесс ничего ей не сказал. Она тоже по-прежнему молчала, и в полной тишине они дошли до своей палатки.

– Ты не говоришь мне слов сочувствия, – сказала наконец Морган.

Джесс поднял глаза и осознал, что она смотрит прямо на него. Ее пронзительный взгляд, сфокусированный прямо на нем, был как удар молнии. Она могла бы одолеть этим взглядом самого профессора Вульфа.

– Что?

– Большинство людей посочувствовали бы мне. Сказали бы, что им жаль мой дом. Ты не сказал. Почему же?

Джесс легонько пожал плечами. Но даже это простое движение вызвало у него боль в боку.

– А какой в этом смысл? – спросил он. – Если я буду тебе сочувствовать, тебе станет лучше?

– Нет, – ответила она и моргнула, чтобы смахнуть слезы. – Ничего не поможет мне сейчас почувствовать себя лучше. Но спасибо, что не стал врать и притворяться, что тебе не все равно.

– Я не говорил, что мне все равно.

Оставив Морган думать над его словами, он зашел внутрь и наконец с облегчением рухнул на кровать.

В тот день Морган больше ничего ему не сказала. Она молчала, когда другие студенты пришли помочь Джессу добраться до общественного тента уэльсцев, где Джессу впервые посчастливилось нормально поесть – еда оказалась безвкусной, но все равно это было лучше, чем гадкий бульон, который ему давали последние несколько дней. И было приятно просто сидеть за столом со своими друзьями. Все молчали, и Джесс прекрасно понимал, что для беззаботных шуток время неподходящее, по крайней мере сейчас. Все до сих пор еще залечивали свои раны.

Халила и Дарио держались за руки.

Профессор Вульф с капитаном Санти сидели за другим столом и о чем-то беседовали. Судя по всему, тема была серьезной.

Джесс чувствовал себя оторванным от других, хотя и сидел прямо в середине их группы. Всему виной недавно пережитое, решил он. Еще не до конца выздоровел. Невольно он постоянно косился на Морган. Ей либо удастся ускользнуть до того, как они отправятся в Лондон, либо же ее уведут в Железную башню, когда они доберутся до Александрии. Теперь Вульф не станет ее защищать.

«Я могу попросить Брендана помочь ей скрыться. Посадить ее на корабль и отправить куда-нибудь подальше от всего этого. Может, в Америку». Джесс задумался, что за подобную услугу потребует его брат, но в итоге решил, что это не имеет значения.

Внезапно профессор Вульф кивнул в ответ на какие-то слова капитана Санти, а затем резко поднялся. Он неспешно подошел к их общему столу. Смех и разговоры всех студентов тут же полностью стихли.

– Я хотел лишь сказать вам, что вы отлично справились. Все вы. – Вульф колебался мгновение, но потом его взгляд остановился на Джессе, и он продолжил: – И я также хочу, чтобы вы кое-что четко для себя уяснили. Вы все видели жестокую иллюстрацию ответа на вопрос, почему данная работа может быть сложной и опасной. Мы не можем увести из города никого – ребенка, члена семьи, никого. Как только мы перестанем придерживаться нейтралитета, мы окажемся мертвы. У нас не было выбора, оставить ли ребенка, которого взял Брайтвелл.

– Получается, вы поступили так из благородных побуждений, – сказал Джесс. – Верно?

– Я поступил так, чтобы спасти нас всех, – ответил профессор Вульф. – Чтобы сохранить традиции и нейтралитет Библиотеки.

– Нейтралитет? Они пытались нас убить в Оксфорде!

– Когда люди в отчаянии, они идут на отчаянные поступки. Ты не можешь быть одним из них. Ты должен быть лучше.

– Вы хотели, чтобы я оставил ребенка в грязи, где тот бы просто-напросто утонул, – сказал Джесс. – Я бы не стал применять к этому слово «лучше». Факт того, что вы поменяли свое решение, не поможет мне обо всем забыть.

Профессор Вульф в течение долгих нескольких секунд смотрел Джессу прямо в глаза, а затем развернулся и снова занял свое месте рядом с Санти.

Все остальные уставились на Джесса, у каждого на лице застыл разного рода испуг. Халила наклонилась ближе к нему начал было:

– Джесс…

– Теперь нас осталось шестеро, – оборвал ее он. – Шесть. У Вульфа шесть свободных должностей. На этот раз он нас не проведет. А если и проведет, мне плевать.