Какой просторный зал, залитый светом высоких окон с обеих сторон. Как строг и торжественен черного дерева стол судьи на возвышении. Как поднимаются амфитеатром ряды резных кресел с сиденьями красной кожи. И какая пестрая толпа, одни в париках и мантиях, другие в пиджачных костюмах, но все со значительными лицами, расселись по своим местам и ждут начала церемонии.

Председатель высокого суда ударяет своим деревянным молотком по подставке и объявляет заседание открытым. Обращаясь к начальнику охраны, вытянувшемуся у дверей в конце напротив, приказывает ввести подсудимого.

И четверо легионеров конвоируют вдоль прохода худощавого длинноволосого мужчину в длинной хламиде. Он занимает место на низком подиуме и опирается на перила, теперь видны его немытые ступни в ременных сандалиях.

Антониу Мануэл де Оливейра Гутерриш, Генеральный Секретарь ООН, Председатель Социалистического Интернационала, Генеральный Секретарь Социалистической Партии Португалии, Верховный Комиссар ООН по делам беженцев, а это именно он председательствует сегодня в суде, с трагическим торжеством начинает:

– Подсудимый. Назовите ваше имя.

– У меня много имен, и я откликаюсь на любое, если зов идет от сердца, – отвечает мужчина легко и приветливо (именно тем тоном, которого и ожидали все присутствующие).

– Вы должны прямо и конкретно отвечать на заданные вопросы. Если имен так много, назовите основные, по которым вас зовут чаще всего.

– Их не принято называть всуе, но если это важно для вас – Яхве Саваоф Аллах.

Легкий усмешливый ропот проходит по залу.

– С какой целью вы нелегально проникли в США?

– Что означает «нелегально»? – удивленно ерошит каштановую бородку обвиняемый.

– Означает, что никто не давал вам разрешения на въезд.

– Вы ошибаетесь. Меня призывают в каждом храме, во всех церквях, синагогах и мечетях, да и в других местах.

– И вы откликнулись на призыв и пришли?

– Именно так.

– Допустим. Вы, стало быть, приняли облик человека. А сюда, стало быть, вас папа отправил. Отец небесный. Так следует вас понимать?

– Совершенно верно.

– И какова же цель вашего прибытия?

– Та же, что всегда, разумеется. Взять на себя все грехи ваши, принять на себя кару за них и наставить вас на путь истинный.

– А мы сейчас, значит, на неистинном пути?

– Увы, это так.

Антониу Гутерриш украшает свое толстое, доброе, лживое лицо очками и разглядывает монитор компьютера, тыча пальцем в клавиши:

– Вопрос к экспертам. Та-ак… Папа Римский Франциск… Суд полагает, что вы достаточно компетентны в вопросах религии. Ну, мы тут в основном атеисты, социалисты многие, так сказать… так что позвольте светски, по-мирски: сеньор Хорхе Марио Бергольо, какое отношение этот человек имеет к Богу? В которого я не верю, кстати.

Франциск:

– Мы имеем счастье присутствовать при втором пришествии Господа нашего. Если подсудимый говорит правду, конечно. В таком случае – это Единая в Святой Троице Сущность Божия, Его Ипостась. То есть Сын Божий. Предвечнорожденный от Бога-Отца. Но эти детали для вас, как я понимаю, излишни.

Гутерриш:

– То есть можно читать, что этот человек – и есть Бог? Или все равно что Бог?

Франциск (снисходительно):

– Вы можете считать так.

– И, следовательно, он несет ответственность за все, что сделал Бог? Сын отвечает за Отца?

Франциск расширяет глаза, удерживает равновесие:

– Бог не может «нести ответственность»!.. Бог – Творец и Владыка! Люди могут отвечать перед ним, но он – Он и есть Высший Закон, Высшая Справедливость! Бог есть Истина! И Бог есть Добро!

Гутерриш:

– Спасибо, сеньор Бергольо. Садитесь, садитесь. Мы тут сами разберемся, что такое добро и в чем истина. Законы природы и науку тоже никто не отменял. Спасибо, спасибо, мы услышали все, что хотели. Вот сейчас у нас записался на выступление как эксперт…

Луис Фаррахан (громко перебивает):

– А вам не кажется, уважаемый председатель, что слово необходимо предоставить в первую очередь женщине, и в первую очередь черной?

Гутерриш:

– Э-э-э… конечно! я это и хотел огласить!

(О, мы забыли упомянуть, что здесь в меру женщин и в меру цветных людей, весь спектр разнообразия представлен; это настолько само собой разумеется, что иное немыслимо.)

И на две ступеньки трибуны сбоку судейского стола решительно, напряженно взбегает заряженная Патрис Хан-Карлос:

– Ты грязный расист! Ты создал одних белыми и дал им все привилегии – а других черными, и сделал их рабами! Сколько крови мы пролили, ломая твой проклятый проект и завоевывая себе свободу! Одним ты дал науки, научил строить города и изобретать машины – а других обрек на прозябание в джунглях и голод! Ты дал белым власть над черными – за одно это ты заслуживаешь… ты такого заслуживаешь! почему ты сам не черный?! Почему ты дал белым лучшую работу, лучшие дома, все премии? Белые унижают нас своей музыкой, своей никчемной литературой, своей поганой историей грабежей и убийств – это ты все сделал! Знай: я, черная женщина, чьи предки сотни лет были рабами белых по твоему желанию – я буду голосовать за то, чтобы тебя распяли!

Акустика в зале была прекрасная, и в паузе отчетливо разнесся негромкий голос из рядов:

– Но умственные способности рас действительно разные, как же можно было так делать…

Неуместная реплика была покрыта возмущенным шумом и требованием определить и покарать расистского комментатора.

Неувядаемый Берни Сандерс, высокий и прямой, седой и тощий, шагая ровно, как метроном, переместился на возвышение эксперта, сверкнул круглыми очками и стал похож на бодрого сыча-вегетарианца:

– Я, как социалист и убежденный сторонник эгалитаризма, всю жизнь боровшийся за равенство всех людей, обвиняю этого человека, возомнившего себя неизвестно кем, а хоть будь его слова и правдой, тем более, в тягчайшем преступлении против человечности – создании неравенства. Что может быть ужаснее и преступнее, чем разделить людей на сильных и слабых, умных и глупых, красивых и уродливых, энергичных и ленивых – в то время как каждый в равной мере имеет право на счастье, на свою равную долю общественного продукта, на самореализацию. Нет людей глупых и слабых, ленивых и некрасивых нет – все люди прекрасны и достойны самого лучшего! Сколько моральных страданий, сколько нестерпимых душевных мук причинил миллионам, да что я говорю – миллиардам невинных людей этот… вот он!.. который стоит здесь. Не знаю, к какому наказанию вы его присудите, но я проголосую за самое суровое.

Молодой человек обернулся с подиума и обвел взглядом зал, все две тысячи мест. Глаза у него были ничуть не библейские, а серо-голубые, спокойные и даже веселые. Легкое удивление на лице сменилось столь же легкой насмешкой. Он ничего не произнес, просто в мозгу под черепным сводом каждого в зале зазвучал в минорной тональности теплый тенор:

– Но Вселенную отменить нельзя. А Вселенная, ваш Дольний Мир – существует по своим законам. Мировым законам. Вы можете называть меня Бог, или Вселенский Дух, или Высший Разум, Мировая Воля, Основной Закон Вселенной. Суть не меняется. Меняется Мир – ежедневно и ежечасно, меняется каждое мгновение. Это форма его существования, необходимое условие Бытия. Он менялся, пока не появился человек. Будет меняться и дальше. И для того, чтобы продолжалось это движение, это бесконечное изменение, это стремление ко все более сложному и законченному совершенству – всё в Мире должно быть разным. И человечество должно быть разным. Даже самый глупый из вас умнее самой умной обезьяны, даже самый слабый сильнее кролика, даже самый безобидный опаснее тигра. Вы должны быть разными, и Природа не могла не создать вас разными – ибо в эксперименте, в переборе вариантов, в создании всех возможных форм – найдется та, которая выживет в катаклизмах, изобретет новые способы преуспеть в природе, обгонит других в создании цивилизации и даст самое живучее и перспективное потомство. А страдание – это плата за счастье жить. Боритесь и терпите, смиряйтесь и побеждайте. Каждый из вас неповторим. А недостатки – плата за неповторимость.

И удивительным образом, как только смолк последний звук, слова совершенно изгладились из памяти тех, кто прослушал сейчас эту проповедь. Или лекцию. Хотя внимали ей с игольчатым холодком в груди, в чем никому не сознались бы.

– Слово предоставляется мистеру Рэнду Берри, международному спецпосланнику по правам ЛГБТ.

В сознании присутствующих просквозило забытое и неуместное слово, невесть откуда взявшееся: «содомит». Это вызвало дискомфорт и даже раздражение, направленное солидарно с оратором против тех, на кого он обрушится. Он обрушился:

– Тысячелетия люди подвергались дискриминации и даже казни – лишь за то, что они хотели быть счастливы! Невыразимы муки сексуальных меньшинств, которые они претерпели в истории. Я хочу поставить вопрос прямо. Или Бог и Природа не должны были создавать сексуальные меньшинства – если уж эти несчастные меньшинства вызывали такую ненависть большинства. Или, если Богу, – Берри указал карающим перстом на обвиняемого, – и Природе, – он простер руки в стороны подобно пророку, – угодно было эти меньшинства создать, то не следовало, нельзя было, более того – было преступно наделять большинство ненавистью к несчастным и неповинным меньшинствам!

Перед моими глазами стоят тысячи мучеников, подвергнутых изуверским казням. Миллионы опозоренных и обездоленных, которые раньше срока окончили свои дни, наполненные унижениями и страданиями. А почему Он сделал так, что геи и лесбиянки не могут рожать друг от друга и испытывать полное счастье отцовства и материнства? А зачем Он вообще разделил людей на цисгендеров и трансгендеров? А если разделил – зачем вселил в души цисгендеров стремление унижать трансгендеров и пытаться дискриминировать их как гендер второго сорта?

Я обвиняю стоящего здесь в гомофобии и трансфобии! Я обвиняю его в преступлении ненависти и пропаганде дискриминации! Я обвиняю его в речах ненависти! Помните, как там в этой его Толстой Книге: покараю, если возляжет мужчина с мужчиной и так далее. Я уж не говорю об убийстве за элементарное и физиологически необходимое самоудовлетворение.

Я обвиняю его в геноциде меньшинств! В массовых убийствах! Вспомните Содом и Гоморру, мирные города, которые он сжег вместе со всеми жителями.

Если он не фашист – то что же такое фашизм, спрашиваю я вас?!

Зал устроил уполномоченному сексменьшинств овацию, и источала эта овация приятно-кисловатый пороховой запах расстрела.

…Поскольку с этого места запись заседания с комментариями того, кто ее сделал, оказалась стерта, а запасная флешка утеряна, восстановить же происшедшее дословно абсолютно невозможно по понятным причинам, мы можем лишь представить себе дальнейшее по обрывочным рассказам очевидцев. Здесь слова лишь тех, кто был на момент разговора еще здоров.

– Потом вылезла жуткая коряга, как полагается лидерке феминисток. Он, говорит, отъявленный сексорасист, пробы негде ставить. Он сделал женщин меньше размером и слабее мужчин. Он сделал так, что у них размер головы меньше, и в ней мозг меньше, хотя на килограмм живого веса женщины мозга у нее больше, чем у здоровенного мужлана. А все равно в физику и математику сексорасисты женщин всеми силами не пускают, и в изобретатели и конструкторы не пускают, нас там мало. Еще он сделал женщинам месячные, и вынашивать ребенка девять месяцев, и рожать в муках, потом грудь как вымя, обмен веществ нарушен, а мужчины в это время делают свои карьеры и радуются. А мужчин он сделал похотливыми самцами, которые только и хватают женщин за оскорбительные места и норовят совершить насилие. Поэтому, кричала коряга, таких Создателей надо уничтожать в зародыше, аборт делать надо было его папе или кто там у него!

– Я не антисемит, но Наум Хомский достукался и в конце концов свое получил. Всякий лингвист может стать великим мыслителем, если из него полезет левацкая чушь. Я, говорит, как философ, как социалист и отчасти марксист, интеллектуально отрицаю существование Бога. Как-то эдак он завернул. Я, говорит, атеист и вам советую. Советчик, бля. Материя первична, сознание вторично, бога нет, человек – венец творения и создан природой для гармоничного развития личности. Платон из Бердичева… А этот, говорит, продукт опиума для народа, в которого верят темные отсталые люди, это просто ходячее зло, которое что-то долго задержалось на нашей гостеприимной Земле. Он прикидывается про Евангелия, все люди братья, лепта вдовицы угодна, богатый в царствие небесное не войдет… Туда никто не войдет! Нельзя войти туда, куда… где… чего нет. Так что мое обвинение, он говорил, состоит из двух частей. Вместо братьев – две тысячи лет войн и погромов, вместо вдовицы – богатые и бедные, вместо науки – религиозное мракобесие, вместо любви – инквизиция и аутодафе. Да он хуже чумы.

А второе обвинение – что вместо борьбы людей за свои права, за равенство, за построение гармоничного общества, за уничтожение эксплуатации бедных богатыми – этот опиум призывает смириться, молиться, не сопротивляться, не применять насилие ни к кому вообще – а за это будет счастье после смерти. За гробом, поняли? В раю. А убийцам и негодяям – тоже на том свете расплата. А на этом – пусть делают что хотят.

Религия подрывает веру человека в свои силы! Мешает познанию мира! Запрещает борьбу за справедливость! Поэтому. Мое мнение такое, нет этому пороку места на земле.

– Ой, а там еще опять голос в головах зазвучал. Что мужчина и женщина – это одно целое. У каждого своя функция. Мир, дом, дети, милосердие – одна сторона жизни. Борьба с врагами и животными, добыча пищи, постройка жилища, открытие новых земель, изобретение орудий – другая сторона жизни. Одна без другой не может никак. А у вас ни женщин кротких, ни мужчин храбрых – какой-то средний пол, бесполый и бездетный, вы ж сами себе вымирание устроили.

– А еще голос говорил, что если вам не напоминать о доброте, миролюбии и братстве – так вы вообще друг дружку живьем сожрете. Жестокости и дряни всякой в вас и так полно, дальше я не расслышал – то ли от Дьявола, то ли от Природы, то ли на случай форс-мажора, если злые инопланетяне прилетят или метеорит в Землю врежется и первобытная жизнь вернется.

– Нет, драки в зале я не видела, но как говорила эта Раиса Талиб… что?.. да, правильно, Рашида Тлаиб, это я слышала. Она кричала так, как в Африке на базаре. Что это он придумал ксенофобию! Что люди любят своих, а чужих не хотят к себе пускать. Что перед своей культурой преклоняются, а чужую культуру презирают. Что за это надо убивать, потому что от этого вся вражда и фашизм.

А голос, ну, который в голове, все уже привыкли, поняли, что это Он так отвечает: сам вроде молчит все время, а только его голос в тебе так и звучит – этот голос говорит, я примерно помню: там про гены, про аллели, что инстинкт ведет человека соединяться со своими, и помогать своим, у которых твои гены с твоими аллелями, ну как-то так. А чужих надо не пускать на свою территорию, потому что должны быть разные группы, а каждой свойственна и необходима именно своя культура и свой менталитет. А иначе, если все перемешаются и будет одна раса и один народ – тогда кончится эволюция: невозможен никакой отбор, никакое конкурентное развитие, никакая страховка на случай изменения климата и тому подобно. И произойдет неизбежное вымирание от перемешивания всех. Деградация и конец.

Я одно точно поняла: Он, кто бы Он ни был, ксенофоб законченный, и это страшно. Я вообще перестала понимать, как жить. Наверное, не надо было Его совсем. Чтобы не было. Люди зря не скажут, верно?

– О, Клаус Шваб был фигурой знаменитой! Эпохальной фигурой. Всемирный Экономический Форум, наследники Римского Клуба, мировая элита. Он последним выступал. Он особенно напирал, что тот, кто изобрел национализм, патриотизм и особенно шовинизм – это страшный человек. А если не человек, а Сами Понимаете Кто – особенно страшно тогда. Мы, немцы, хорошо знаем, что такое фюрер и высшее существо.

Мы должны спасти планету. Для этого необходимо объединиться всем народам. Общие интересы, мировая интеграция, сокращение производства и потребления. Мировое правительство, никаких границ и таможен, единое планирование, зеленая экономика, экология.

А этот ретроград за что здесь выступает (это он про Бога!)? Он что сделал, он чего намастерил? Люди хотят иметь свою страну, свою культуру, свой народ – не хотят пускать мигрантов, не хотят подчиняться единому правительству! Не хотят мультикультурализма! Патриотизм, суверенные государства, границы – это атавизм, вчерашний день, зло! И вкладывать в людей эти деструктивные чувства, делать людей национальными эгоистами – это зло, которое губит нашу планету и погубит человечество! Так что – выкорчевать это зло любой ценой. Суровый он человек был, этот Клаус Шваб. Ариец, одно слово. Этот хоть кого подмять мог. Хоть самого Бога. Им не впервой, арийцам-то.

…………………………

Конец этой истории лишен какого бы то ни было пафоса и чрезвычайно банален. Драматическим и художественно расцвеченным версиям трагического финала верить не следует.

В последнем слове подсудимый с мягкостью и сожалением озвучил некоторые банальности. Что пришел спасти заблудшее человечество, забывшее священный Завет. Что намерен, как и раньше, принять на себя весь безмерный груз ужасных грехов человечества и тем его спасти. Что да минет его чаша сия, но если нельзя иначе, он со смирением примет свою долю. Короче, ничего нового.

Решение Высший Суд вынес мягкое, в стиле гуманитарных ценностей: назначить дополнительное расследование с прохождением психиатрической экспертизы и консультаций с авторитетами в областях истории и социологии. Хотя горячие головы и негодующие души предрекали распятие, сожжение и прочие кошмары, соответствующие как исторической роли подсудимого, так и тяжести его злодеяний. Кроме того, большинству очень хотелось увидеть настоящую казнь, тем более вполне заслуженную. Приговор их разочаровал…

Обвиняемого, формально еще не осужденного, водворили в современный вариант темницы: помещение площадью в 116 кв. футов, с кондиционером, окном, раковиной и унитазом, питание трехразовое, часовая прогулка ежедневно, душ дважды в неделю.

Через несколько месяцев, когда процесс подзабылся за свежими новостями, промелькнуло сообщение, что заключенный покончил с собой. Улучив четверть часа, когда менялись тюремщики, он повесился на веревке, сплетенной из распущенных носков, привязав ее за выступ оконной решетки. Искушенные по части удобных для суда и прессы самоубийств граждане, поверили они этому или нет, никак на известие не отреагировали.