Пролог
Глава 73. Гангстер и провокатор
Записка в уголовном деле:
«Саул, отмени сегодня встречу на 13-й Ист. Ребята сказали, что могут быть неприятности. Профсоюз договорился с бандой. Нам нужно собрать тебе большую охрану».
Показания свидетеля в полиции:
– Он уже собрался входить в клуб, как вдруг его схватили двое и кинули в машину, а еще двое с револьверами держали народ. И увезли. Позвонили в полицию, но куда там.
Что рассказал в кибуце Кфар ха-Хореш его житель, старик Ротштайн:
– Голландец Шульц, он ведь страшно гордился своей внешностью. Такой статный голубоглазый блондин. Он потому и носил всякую дешевку, считая, что его внешность не нуждается в модных тряпках. Скупой был, кстати, страшно, это все знали. За пять центов убьет. Никакие ирландцы не решались ему дорогу переходить.
Он был старше Алински лет на семь. Но никакого Алински он знать не знал до поры до времени. Пока Алински не полез со своей пропагандой на предприятия и в профсоюзы, которые Шульц курировал. Ну, или рэкетировал. Или покровительствовал им. По-разному сказать можно.
Отменили сухой закон, буттлегерство кончилось, ребята стали искать другие бизнесы. Ну, подгребали под себя и профсоюзы в том числе.
Прокурор Томас Дьюи, знаменитейший, кто помнит, цепной пес Закона, арестовывал Шульца без счета, и трижды доводил до суда. Блондин Шульц выскальзывал! А мне дали двадцать три года, выпустили через девятнадцать, и я сюда приехал, но это вы знаете…
Шульцу было замочить кого вообще как нечего делать, да это за него быстро другие делать стали. Ну, а боссы там кинули зелени, чтоб от Алински избавиться – он науськивал работяг и профсоюзников, как свои бабки выгрызать ловчее. Немалые деньги на кону стояли.
Не было там никакого похищения, сплетни это все. Он покупал в киоске газету. Проходил мимо парень. Достал ствол, выстрелил в затылок и пошел дальше. Одна секунда. Никто и не дернулся, все как обычно.
Что рассказал раввин Синагоги Шарай Цедек в Бруклине через тринадцать лет после происшедшего:
– Я знал семью Флегенхаймер, у отца Артура был салун, он еще и конюшню свою держал, очень достойный был человек. Хорошие пожертвования вносил. И отец потом со мной о том деле говорил, у нас хорошие отношения были.
Артур сказал отцу, что не хочет он убивать еврея, да еще из-за каких-то паршивых денег. Денег у него и так куча, он сроду жадным не был, просто он человек принципа: должен – отдай. Был бы Алински другой человек – он, человек-легенда, Голландец Шульц – да он бы его отмазал и еще приплатил, чтобы хороший человек жив остался. Но этот Сол Алински – это дьявол: он учит, как разрушить Америку.
А старый Флегенхаймер сказал: разрушить Америку, которая дала приют всем евреям, сбежавшим из проклятой антисемитской России? Америку, где мы начинаем жить как люди? Он к чему ведет? Когда его ученики разрушат Америку и настанет и здесь нищета и бесправие – кого будут бить, Артур? Ты не знаешь? Ты знаешь! Нас будут бить! Евреев будут бить. Пойдут еврейские погромы.
Спасибо, папа, сказал Артур. Я сам так думал.
Что вспоминал незадолго до смерти вышедший на покой резник Абрам Ковнер:
– Нашего тогдашнего резника так и звали: Резник. Макс Резник. Небольшой был худой человек, с тонкими руками. И в очках. Очень умелый и спокойный. А я у него был тогда учеником. Помогал, значит. Он добрый был, Макс.
И вот однажды привозят нам на телеге ящик. Деревянный. И говорят: это от Голландца Шульца. Сделайте все как надо. И двое этих парней, крепкие такие ребята, и вид – типичные гангстеры – открывают крышку и вынимают сверток. Большой сверток, длинный. Человек в свертке спеленут.
Они его за ноги и плечи заносят к нам на задний двор. Где, значит, птицу режут. Ну, или скотину. И говорят:
– Этот, – говорят, – еврей предал наш народ и хочет обречь его на смерть. Он придумал, как разрушить Америку. А нас потом всех за это вырежут. Вы поняли, какой гад?
Из них один страшила, а второй на вид милый и молодой, только плечи ярда два в размахе. И он милым голосом сообщает:
– Он учил Малкольма Икса и Барака Обаму, Хиллари Клинтон и Джо Байдена – учил и научил, как уничтожить Америку вместе с нами. Что кругом происходит – вы в курсе вообще?
Ну, они там еще такого наговорили, что мороз по коже. И говорят, что сам Любавический Ребе это дело одобрил и сказал, что необходимо. И еще всякие подробности. Сам бы не слышал – решил, что это черная клевета. Но сам слышал, и Макс слышал.
А в конце предупредили, что если мы не сделаем все как надо, то Голландец Шульц приказал нас пришить тут же.
Вот так мы в первый и последний раз увидели Сола Алински. Рот у него был заткнут, и он даже не извивался. Видно, смирился.
– Любавический Ребе сказал, что это сакральная жертва. Вроде как Исаак принес на заклание своего сына в жертву Б-гу. Ради жизни нашего народа. Иначе будет на вас смертный грех, и на нас тоже.
Макс спрашивает, а он-то почему резать должен? А тот из них, кто пострашнее, объясняет, как слабоумному, что все должно быть сделано кошерно. Иначе нельзя. Смотрит на Макса долго. И вынимает из кармана револьвер. Хотя понятно, что это лишнее.
Положили мы этого Алински на нужное место, Макс под шею тазик для крови поставил. А страшный мне велел бидончики какие-нибудь принести. Для крови, чтоб перелить. Сказал, что так надо.
Алински лежит тихо спиной вверх, лицом книзу, щеки голубые и пот по ним льется. Макс приподнял ему голову и перерезал горло, только хрустнуло. Ножи у нас как бритва, одно движение – и все.
Он задергался, а я ему ноги держу, как положено, чтоб вся кровь вытекла и кошерно все было. А кровь темная ударила в жестяной тазик, так и хлещет, потоком выплеснулась, как из теленка. И пена по ней сверху.
Он подергался еще с минуту и затих совсем. А кровь мы с Максом в бидончики перелили и тем отдали. И Макс так спросил тихо, зачем она им.
Тогда второй, молоденький крепыш, объясняет:
– Про кровавый навет слышали? Клевета черная антисемитская, что евреи в мацу кровь христианских младенцев добавляют?
Ну, что-то мы такое вроде слышали…
– Скоро Песах, – говорит молоденький. – Вот решили хорошие люди мацы заранее напечь. Да не простой, а с этой кровью.
Макс побелел весь и говорит:
– Вы там совсем с ума сошли? Это вы кому ее давать будете?!
А страшила улыбается кривой своей ужасной улыбкой и говорит:
– Вот именно. Правильно думаешь. Вот всякой мрази ее и дадим. Они заслужили. Пусть причастятся крови своего бога, собаки. Он, Кто Наверху, он нас простит. Он сам парень крутой и правильный. А мразь всякую, предателей и подонков, мы опомоим и в мразь втопчем этим угощением. Этих социалистов с коммунистами, пидарасов со шлюхами, всех этих еврейских борцов за победу черножопых и мусульман, за равенство идиотов с мудрецами, паразитов с трудягами. Пусть левая шваль жрет сама себя, пока не передохнет.
