Глава 44. Критерий превосходства
Что сказала старшая третьего барака на вечерней поверке:
– Ну что, бляди, проститутки, вафлушки, сексуальные работницы ебального фронта? Все на месте? А куда вы денетесь. Новенькая, номер 19–190! Что, коленки о камушки ободрала? В карьере работать – это тебе не яйца крутить по сто баксов за яйцо, да? Штрафованные второго разряда – сегодня без ужина. Остальные – в столовую. Бригадиры и звеньевые – впереди, не нарушать у меня. Нале-ву! Ша-гоом – аррш! Запевай! Суки нетраханные – громче! веселей!
Что сказала заключенная номер 19–190, сидя в полутьме на нарах и привалившись спиной к рифленой пластиковой стенке барака, такой же штрафованной подруге:
– Я ему с самого начала условие поставила: работать буду, могу почти все, только без этой, капрофагии, короче чтоб никакого говна. Но черных обслуживать не буду. Не потому что расистка, а потому что противно. Я их уважаю, всё, работать вместе, есть вместе – пожалуйста, без проблем. Но как этот черный хуй увижу, шланг как у коня, как копченая колбаса – я не могу. И чтоб кожа черная ко мне прикасалась – я что, обязана, в конце концов?
Ну, сутенеров ты же знаешь, они сначала такие ласковые, ты что, прямо медовые. Ладно, говорит, но ты меня тоже пойми: если слух пойдет, что я расист, как мне работать? Посадят ведь, и вас всех пересажают. Так что давай договоримся: я тебе одного направлю на пробу, молодой, чистенький, нормальный парень, ты его попробуй обслужить по-хорошему.
Приходит славный такой клиент, вежливый, ну губы там эти толстенные, нос горилльий, волосенки барашком, но так вообще нормальный. Я подумала: а дай выпью перед этим, это ж типа теста на профессию, надо пройти, и вообще. Другие же многие с черными спокойно трахаются. Выпила. Он меня трогает, ладошки розовенькие, а руки черные, и везде он пальцы сует. Я уж глаза закрыла, а все равно представляю.
Ну, хотела раком, а он по-миссионерски хочет, чтоб все видеть, значит, и в лицо мне смотреть. А у меня уже выпивка под горлом играет. Короче, как он мне всунул свой черный, как я его представила в себе – так ему в лицо и сблевала. Ну ничего не могла поделать, даже отвернуться не успела.
Ну, он меня, конечно, отметелил. Две недели не работала, синяки лечила. И накатил он на меня Дику-Рику, менеджеру нашему, знаешь, сутенеру крышеванному, грозе тридцатых блоков, по полной. Дик-Рик мне: что, лимон сосать не могла? Ладно, черных не бери, Марго и Джейн тебя подстрахуют с черными, если что, ну хоть латиносов-то можешь? Без проблем, говорю, латиносы нормально, молоденькие там вообще красавчики часто.
Но этот пидор черный стуканул на меня в Полицию Равенства. Прикатили к нашему салону, меня в наручники, двое суток в камере – и пожалуйте на суд.
Что ответила подруга, сидя рядом на подушке и угостив новенькую номер 19–190 половинкой настоящей сигареты:
– Если тебе про меня скажут, что ковырялка – ты не верь, они мне завидуют, что старшая меня побаивается. На прошлой зоне девки одной стукачке нож в пизду засунули и распороли до ребер. Думали на меня, а доказать не смогли, только в карцере два месяца продержали. Ты меня держись, это спокойней тебе будет, что мы рядом спим.
Черных здесь нет, их вообще не сажают, и хер с ними, все к лучшему, хоть здесь жить можно нормально. А этих их козлов, мужиков, сексуальных маньяков я бы кастрировала лично. Левой рукой за хуй берешь, правой бритвой чик! – и давай следующего. Знаешь – десять бы кочерыжек срезала – и все бы остальные как шелковые стали. Друг друга бы в жопу ебли – вот это пожалуйста, вот это у нас приветствуется!
Что говорил под сенью американского флага судья перед вынесением приговора в почти пустой комнате заседаний:
– Мы видим, как глубоко живет системный расизм в людях порочной белой расы. Системный расизм тлеет в белых людях на уровне инстинкта, на уровне физиологических реакций. Нам предстоит долгий и трудный путь борьбы за то, чтобы его, расизма, в инстинкте, не должно быть… Все люди имеют равное право на любовь. Все люди имеют равное право на счастье. Все люди имеют равное право иметь равный товар за равную плату. И вот американскому гражданину, члену общества, налогоплательщику… ну все равно, не важно… отказано в том, на что он имеет право – и что на его месте получил бы любой белый. Это преступление ненависти наполняет мое сердце скорбью и гневом.
Подсудимая попёрла… попрала самое святое, что есть в нашей Конституции: право на счастье. Она надругалась над основным и священным принципом нашей жизни – над принципом равенства. С особенным цинизмом она глумилась над истцом, извергнув ему в лицо непотребное содержимое своего желудка.
Но Закон гуманен. Но справедлив. И суров. При этом целителен. Закон предоставляет подсудимой право и возможность исцелиться. Перевоспитаться. Избавиться от белой привилегии, от оскорбительного белого супрематизма. Проникнуться современной, человеколюбивой идеологией равенства и любви… и справедливости. Осознать свою вину и искупить ее полезным трудом на благо общества – и прежде всего на благо угнетенных меньшинств.
Властью, данной мне Законом и народом Соединенных Штатов, я приговариваю подсудимую к девяти годам исправительных работ с отбыванием первого года в колонии строгого режима, а остальных, в случае хорошего поведения – в колонии общего режима.
(Стучит молотком по подставке.) Заседание окончено.
Что сказал сутенер Дик-Рик, гроза тридцатых блоков, своему знакомому по бизнесу, шлепая по попке одну из подопечных дам и передавая ему кое-какие полезные мелочи для Нэнси, а ныне номера 19–190 на женской зоне – чтоб девочки ценила его заботу в любых обстоятельствах:
– Кто что ни говори, но белым черные бабы даром не нужны. Разве что из интереса, для экзотики, разнообразия попробовать. А так, по жизни – очень редко. Из двух баб, белой и черной, белый всегда выберет белую. Ну разве что она совсем старуха или крокодил, или черная совсем уж красавица, тогда чернушечку возьмет. А вот черный – наоборот: ему белых девок подавай. С черными ему проще и привычней, легче, но при возможности, если шансы равные – почти всегда он белую возьмет. Кстати, это и к желтым, и к латиносам относится. Все за свою расу – но хотят белых баб.
Это получается так: мужики – все расисты. Хотят белых. Но как-то им это сходит. А если белая баба черного не хочет – сразу ее в таком расизме обвинят, что конец всему.
Я тебе скажу, когда наша родная Полиция Равенства до этого толком доберется – она заставит установить квоты: кому сколько трахаться с какими расами. Проценты высчитают. Разрешат: три раза с черным – тогда можно пять раз с белым и два с желтым.
Блять, а про женитьбы я вообще. Тоже квоты. Сколько черно-белых семей, сколько желто-белых… кстати, черно-латинские браки – вот это будут смертоубийства! Ха-ха-ха-гхх!..
Что сказал судебный эксперт-сексолог своей подруге вечером в постели после секса, потягивая «Уайлд Турки 101»:
– Несчастная девка, не она первая, не она последняя. Помнишь, в прошлом году был аналогичный случай, там был оральный секс? Она говорит: что я виновата? как во рту его ощутила, так меня и вытошнило. Но там семь лет дали. Все же в рот, как бы ощутимее.
А вагинизм просто раз в месяц суд по городу. Или не всунуть, или, что еще хуже, спазм во время акта, иногда защемляет пенис так, что везут в госпиталь и там вводят релаксанты. Хотя парамедики это сами могут, но кому охота брать на себя ответственность.
И всегда черные орут, что это расизм! Сексуальное преступление! Ущемление не члена, а его прав, ты понимаешь? Как это может белая расистка испытывать отрицательные эмоции при сексе с черным? Не должно этого быть! Большинство же белых нормально черным дает? И все должны!
Но вот какая забавная вещь. Не для суда, конечно. Лет уже десять назад скандинавы – и шведы, и норвежцы – ставили такой эксперимент по сексологии. Мужчинам разных групп – разных рас, по возрастным группам и семейному положению, то есть семейным и несемейным – показывали не экране серии фотографий. Да, испытуемые были все стойкие гетеросексуалы, проводили опрос. А фотографии были – женские лица, поясные портреты и в полный рост обнаженные женщины. Всех трех рас: белые, черные и желтые. Разных степеней привлекательности – от некрасивых до красавиц. И требовалось выбрать первую тройку – кто тебе больше нравится. Фотографии можешь остановить подольше, можешь вернуться.
Ну так вот. Подавляющее большинство мужчин всех рас, всех возрастных групп и как семейные, так и нет, предпочли – белокожих блондинок! И белые мужчины, и черные, и желтые. Скажешь, черные живут в белой культуре и усвоили белые критерии, да еще страдают комплексом неполноценности? Да? Ну так желтые – крайне высокого мнения о своей расе, своей культуре и истории, и вдобавок средний IQ у них выше на четыре-пять пунктов, чем у белых. И тем не менее!
Что это значит? Инстинкт повелевает мужчине передать свое семя, свои гены лучшей самке – самой витальной, жизнеспособной, перспективной. Женская красота – это весьма верный критерий биологического и социального качества расы (биология и социальность связаны очень плотно).
И одновременно – аллели стремятся к близким аллелям. Поняла, да? В общем: люди инстинктивно стремятся совокупляться с представителями своей этнической группы и своей расы. Это сформировано естественным отбором, миллионами лет эволюции. Природа противится смешению групп, ей для продолжения развития необходимы разные группы, которые по-разному развиваются – на случай изменений климата, катастроф, вообще для приспособления к разным условиям на планете.
Грубо: разные этнические группы – это разность потенциалов биологического человечества, аспект его энергии.
Да не отбирай ты у меня стакан, милая; сейчас, минуточку, конечно… я тоже. Да-да: ты у меня белая женщина, ты лучше всех.
Всё, всё. Я хотел только сказать, что если, несмотря на расовую близость, черные и желтые предпочитают белых женщин, да еще блондинок – это говорит о том, что белые – высшая раса. Как ни крути. Цветные сами сознались!
Кстати: блондинки были самыми ценными и дорогими секс-рабынями во всех гаремах и борделях – и у мусульман, и у китайцев, ну, про негров мы вообще молчим. Редкость? Экзотика? Ага. Черные наложницы и азиатки у белых ценились куда ниже, чем белые бабы у цветных мужчин.
Ай, ты что делаешь!.. да… иду…
