Должно быть, птицам наскучило летать в этой серости, и они вернулись в свои гнезда.

Ветер стих. Небо затянуло еще сильнее. Джеффи никогда еще не видел таких тяжелых туч. Казалось, из них вот-вот хлынет свинец.

В жилом квартале царила необычайная тишина. Никто не выходил во двор, не возился по хозяйству. Такое чувство, что дома по большей части были пусты.

Джеффи подумалось, что его окружает не воздух, а какое-то плотное вещество – словно он, ныряльщик, пытается достать до дна, а вода выталкивает его на поверхность.

В отличие от большинства зданий Суавидад-Бич, дом на Вишневой улице не был оштукатурен. Не был выдержан ни в мексиканском стиле, ни в стиле крафтсман, ни в стиле модерн, ни в псевдотосканском ключе, ни в современном, менее броском. В Южной Калифорнии таких домов почти не бывает: двухэтажное здание, обшитое белой доской, с зелеными ставнями на окнах. В любом ситкоме 50-х и 60-х годов прошлого века семья главных героев жила именно в таком доме. Глядя на него, ты понимал, что жильцы друг в друге души не чают, часто смеются, а их незначительные проблемы – если у них вообще есть проблемы – решаются за тридцать минут эпизода, аккурат к рекламной паузе.

Кирпичная дорожка-«елочка» вела к кирпичным же ступенькам на веранду из того же кирпича, пристроенную к дому во время ремонта – через много лет после того, как был возведен сам дом. Раньше здесь была бетонная дорожка и невзрачное крыльцо. Как только Джеффи увидел все эти кирпичи, его накрыло волной сентиментальных воспоминаний. В его родном мире (очевидно, и в этом тоже) кладку делал его отец. Поскольку было лето, шестнадцатилетний Джеффи нанялся ему в помощники. Здесь он впервые увидел пятнадцатилетнюю Мишель Джеймисон и тут же сделался ее тайным обожателем. Джеффи был стеснительный парень, очарованный стариной, а Мишель, весьма жизнерадостная девушка, совсем не интересовалась прошлым. Она любила современную музыку, новые фильмы, писала песни и собиралась стать хозяйкой своей судьбы. Тем не менее, оглядываясь назад, Джеффи так и не смог понять, почему ему понадобилось целых четыре года, чтобы набраться храбрости и пригласить Мишель на свидание.

Держа Эмити за руку, он поднялся по кирпичным ступеням, подошел к входной двери и застыл. От всплеска былой любви заколотилось сердце. Наконец Джеффи нажал на кнопку звонка.

– Ее фамилия по-прежнему Джеймисон. – Эмити стиснула его ладонь. – Она так и не вышла замуж.

– Может, не вышла. А может, вышла. Откуда нам знать, как сложилась ее жизнь в этом мире?

– Я на нее слегка похожа. Как думаешь, она поверит нам, если заметит это сходство? Поверит, что где-то есть мир получше этого? Отправится с нами домой?

– Чем больше хочешь, тем меньше получишь, – напомнил Джеффи. – Так что давай-ка поспокойнее.

Эмити отпустила его руку и вытерла ладони о джинсы.

Дверь открылась. На пороге стояла Мишель Джеймисон. Последние семь лет сказались на ней сильнее, чем ожидал Джеффи: худоба, печать бедности на лице, морщинки в уголках глаз и что-то новое во взгляде – пожалуй, смирение и усталость от жизни, – но Мишель все равно была красивее любой красавицы на свете.

Она озадаченно посмотрела на Эмити, словно лицо девочки и впрямь показалось ей знакомым. Подняла глаза, но Джеффи определенно не узнала.

– Чем могу помочь?

Пару секунд он искал подходящие слова. Семь лет тоски, сожалений, угрызений совести… Неудивительно, что он лишился дара речи. Джеффи не перестал любить Мишель, но со временем чувство это улеглось и потускнело. Теперь же любовь нахлынула на него с прежней силой. Он страшно хотел обнять жену, но не мог себе этого позволить – не в этом мире, где они не занимались любовью, не поженились, где Мишель не родила ему дочь.

– Вы, наверное, меня не помните, – сказал он, не узнавая собственного голоса. – Я Джеффи Колтрейн. Восемнадцать лет назад мы с отцом и его бригадой сделали вам кирпичную дорожку, сложили крыльцо и вымостили патио. Мне было шестнадцать.

Из тени за спиной у Мишель вынырнуло бледное мальчишеское лицо. Мальчик выглядел ровесником Эмити. Волосы у него были черные как смоль.

– Мама?

Он стоял рядом с Мишель, но вовсе не был похож на нее. Судя по позе и выражению лица, этот парнишка был слишком высокого мнения о себе. Поджав губы, он смерил гостей презрительным взглядом.

На мальчике были коричневые ботинки, брюки цвета хаки и такая же рубашка. На нагрудном кармане нашивка – волк с горящими желтыми глазами. На плечах эполеты. Похоже, рубашка была форменная.

– Мама, что это за люди?

– Этот мужчина говорит, что когда-то делал у нас кладку. Но так и не объяснил, зачем пришел.

– Я Эмити. – В дрожащем голосе девочки слышалась буря эмоций, и Джеффи подумал, что мать с сыном наверняка сочтут такой тон неуместным. – Я Эмити, – повторила она, – и хочу лишь узнать…

– Эмити! – одернул ее Джеффи.

Но сейчас Эмити стояла лицом к лицу с матерью – по крайней мере, так ей казалось – и уже не могла остановиться: в конце концов, она ждала целых семь лет.

– …что вы здесь счастливы. Что у вас все хорошо.

Мальчик склонил голову набок:

– С тобой все в порядке? Ты, часом, не сдурела?

– Руди, веди себя прилично, – сказала ему мать.

Из тени появилась еще одна фигура – незнакомец, ровесник Джеффи.

Не обратив внимания на слова матери, Руди с подозрением смотрел на Эмити:

– Почему ты не в стае? По возрасту проходишь. Девочек сейчас тоже берут.

– Что за стая?

– «Волки Справедливости». А что, есть другие? Не тяни, вступай.

– Что случилось? – спросил мужчина из-за спины Мишель.

– Деннис, это мистер Колтрейн, – ответила она. – Говорит, что они с отцом делали здесь кирпичную кладку, когда папа затеял ремонт.

– Ага, я его знаю, – сказал Деннис. – Он сын Фрэнка Колтрейна. То-то, думаю, знакомое лицо.

В каждой новой фразе – ловушка, и угодить в нее проще простого, достаточно лишь сказать что-то не то. Но Джеффи решил, что пора объясниться.

– Я… я хотел, чтобы Эмити взглянула на работу старика. Зря мы вас потревожили. Просто я подумал, что… – И он умолк, не зная, как закончить предложение.

– Какие-то они странные, – заявил Руди.

– Знаешь, ты мне как сводный брат, – сказала Эмити.

Наверное, хотела заручиться его поддержкой и тем самым расположить к себе Мишель.

– Брат? – Руди презрительно усмехнулся. – Моя фамилия Старкман. А твоя – нет.

– В дом, Мишель, – сказал Деннис Старкман. – Руди, это и тебя касается.

Когда женщина с мальчиком исчезли, Старкман вышел на крыльцо. Оказалось, что он одет в мягкую черную форму, правда без шапочки. На ногах у него были черные ботинки, а на правом бедре – кобура с пистолетом.

Лицо у Старкмана было круглое, незлое, словно созданное для широких улыбок. Даже хмурясь, он не был похож на порождение тьмы, коим, в сущности, являлся.

– Послушай-ка, Колтрейн. Твой старик получил по заслугам. Скажи спасибо, что его отправили в Фолсон, а не казнили. Когда ты уже возьмешься за ум, а?

Отец Джеффи остался в другой Америке и был жив-здоров, но рядом стояла Эмити, и сейчас ей грозила опасность, поэтому Джеффи сдержался и кивнул:

– Да. Вы правы. Он всегда был упертый.

– Фрэнк знал, что бывает с теми, кто прет против течения. Было мнение, что ты с ним заодно, но почти все наши оправдали тебя. Решили, что улик маловато.

– Я очень это ценю.

– Да что ты говоришь? – презрительно бросил Старкман.

– Я знаю… Знаю, за кем будущее. Хочу стать частью того дивного нового мира, что выйдет из вашей кузни, – бормотал Джеффи, понимая, что взял слишком вычурный тон.

– Но теперь ты явился ко мне домой, – продолжил Старкман, – а это наводит на определенные мысли. Зачем пришел? Угрожать моей семье?

– Нет-нет, вовсе нет. Только ради девочки. Она не понимает, почему… почему мой отец поступил так, как поступил. Почему оказался по ту сторону баррикад. Я, признаться, и сам этого не понимаю, но хотел показать ей, что… ну, что он, пока не слетел с катушек, вон какую красоту делал. Мастер на все руки, и…

Пресмыкаться было противно, но с помощью фальшивых эмоций Джеффи надеялся отвести беду от дочери. Его лепет звучал так подобострастно, что Старкман, не дослушав, махнул рукой и повернулся к Эмити:

– А ты, девочка, кто такая? И какое отношение имеешь к Фрэнку Колтрейну?

Джеффи тут же вспомнил, что в этом мире он живет один и никакой дочери у него, очевидно, нет. Пожалуй, эта ловушка опаснее всех остальных. Одно неверное слово – и мышеловка захлопнется.

Но Эмити снова не растерялась.

– Дядя Фрэнк был наш сосед, – заявила она с невинным лицом. – Он, конечно, мне не дядя, но всегда с нами дружил – ну, со мной и Снежком, это мой песик. Знаю, что он сильно провинился, потому-то его и забрали, но я все думаю, как это человек может быть одновременно хорошим и плохим. Наверное, он просто прятался за личиной хорошего человека, а на самом деле был подлец. Очень, знаете ли, печально это осознавать.

Глаза Старкмана – темные, словно их окунули в краску, – все еще смотрели подозрительно.

– Зачем ты сказала, что мой сын тебе как сводный брат?

– Ну, он мне, конечно, не брат, как и дядя Фрэнк мне не дядя. Но сами знаете, если я вступлю в стаю этих… как их… «Волков Справедливости», мы с ним подружимся, будем как волчата, как сводные брат и сестра.

Какое-то время Старкман смотрел на нее, а потом перевел взгляд на Джеффи:

– Твой отец агитировал против молодежного призыва: мол, государство оболванивает детей. Говорил, что мы им все мозги засрали.

Джеффи понуро кивнул:

– Отец – человек старомодный, не понимает, что такое прогресс. Любые перемены ему как ножом по сердцу. Послушать его хотя бы пару минут кряду, так это ж рехнуться можно.

– Выходит, ты хорошо знаком с родителями этой девочки?

– Очень хорошо.

– Как ее фамилия?

– Кроули, – тут же ответил Джеффи.

На первичной Земле (хотя не факт, что на этой тоже) семья Кроули жила на одной улице с его отцом. У них была дочь по имени Дженнифер.

В родном городе Джеффи насчитывалось сорок тысяч жителей. Даже если здесь их вдвое меньше, вряд ли Деннис Старкман знает всех в лицо.

Однако в этом мире мистера Кроули могли казнить или отправить в концлагерь. Если его дочь состоит в стае и Старкман с ней знаком, то Джеффи только что угодил в ту самую ловушку, которую так ловко обошла Эмити.

Впервые с того времени, как отец с дочерью поднялись по кирпичным ступеням, с улицы донесся шум автомобильного мотора. Из-за угла вырулил черный фургон с тонированными стеклами. В таком же увезли Эразма Гиффорда.

Старкман взглянул на фургон и снова обратился к Джеффи:

– Передай этим Кроули, что зря они позволили дочке общаться с Фрэнком Колтрейном. Может, он ей все мозги засрал.

– Передам. Обязательно.

– И еще передай, чтобы завтра же привели ее в городскую управу и записали в стаю.

– Конечно, так и сделают. Кроули – хорошие люди. Свято верят, что наше дело правое.

Если фургон остановится возле дома, придется действовать. Достать из кармана ключ ключей, нажать на круглую кнопку, подождать, пока запустится. Это как минимум две-три секунды. Когда на него уселся Снежок, экран ожил секунды через четыре, а еще через несколько секунд на нем появились кнопки «ДОМ», «ВЫБОР» и «ВОЗВРАТ». Всего получается секунд десять, а то и одиннадцать. Потом схватить Эмити за руку, нажать на кнопку «ДОМ». Это еще три секунды. Итак, когда придет пора действовать, ему понадобится четырнадцать секунд.

Если только ключ не застрянет в кармане.

Если Джеффи его не выронит.

Четырнадцать секунд – это целая вечность. Допустим, Джеффи сунет руку в карман, а Старкман решит, что он полез за оружием. Например, за ножом. Чтобы выхватить пистолет и открыть огонь, этому фашисту, этой агрессивной скотине понадобится гораздо меньше четырнадцати секунд. Даже если он сообразит, что ключ ключей – никакое не оружие, то интуитивно почувствует угрозу и выбьет устройство у Джеффи из рук.

Фургон не остановился. Проплыл мимо, как моторная гондола по асфальтовому Стиксу. Стекла у машины были темные, под стать намерениям ее пассажиров. Лиц не было видно, одни силуэты.

– Завтра в девять, – сказал Старкман, – в городской управе ее будет ждать вербовщик. Я передам ему имя: Эмити Кроули.

– В девять, – повторил Джеффи. – Родители ее приведут. Обязательно.

– Записаться в стаю «Волков», это же невероятно круто, – сказала Эмити. – У Руди такая классная форма.

– Извините, что побеспокоили, – подхватил Джеффи. – Не хотели причинять вам неудобства.

Он взял дочь за руку, сошел по ступенькам, прошагал по кирпичной дорожке и ступил на тротуар.

Фургон направился на восток. Джеффи и Эмити повернули на запад.

Через полквартала Джеффи набрался храбрости и оглянулся.

Деннис Старкман, спустившись с крыльца, стоял на газоне, смотрел им вслед и говорил по мобильнику. Интересно с кем? Неужели проверяет, есть ли у Кроули дочь по имени Эмити?

Заметив, что происходит, девочка зашагала быстрее. Джеффи сжал ее руку и сказал:

– Не торопись. Веди себя естественно. Нельзя, чтобы он подумал, что мы хотим сбежать.

Совет был резонный, но запоздалый.

За спиной скрипнули тормоза. Звук мотора изменился. Фургон, развернувшись, направился на запад, вслед за отцом и дочерью.